Рыбий шепот

      Сказку эту поведала мне одна рыба.       Давным-давно жил на белом свете сын мельника. На лицо пригож, но и только: ни умом, ни сердцем не вышел и единственное, чего желал, — с утра до ночи отражение свое в реке разглядывать. Река же у мельницы текла не простая — чисты и быстры были её воды, ибо обитала в ней Владычица Морская. Порой она, усевшись на камень, грелась на солнце, а девам-подружкам свои длинные, черные как смоль волосы чесать поручала, и не знавал мир картины краше.       День за днем злость ела сына мельника. Зависть брала, что чужая красота с его спорит, и долго подговаривал он отца прогнать русалок железом каленым, да только не в пример мудрее его старый мельник слыл и на все подначки сына лишь бранился: ежели дев морских обидеть, кто реку разгонит, кто жернова крутить станет? Да и пошто земным людям с морскими ссориться? Отродясь причины такой и не сыскать.       Долго ли, коротко ли зрели в мельникове сыне мысли дурные, да придумал он дельце одно провернуть. Вызвался отцу помогать, мукой торговать, зерно возить, с купцами беседу вести. Родители не нарадуются — за ум взялся! А то не ум был, а дело темное. Скупает ли он али продает, а о цене не торгуется, лишь знай себе приговаривает:       — С медяка не обеднею, с золотого не разбогатею. Как девы морские богатым не быть, волосы гребнями златыми не чесать, в жемчугах не умываться, в изумрудах не купаться.       Слушал его люд, слушал, да и призадумался — неужто и впрямь добра столь много на дне реки сокрыто? Год ли, два ли жадность корни пускала, да на третий пришло к сыну мельника дружков несколько, из тех, с кем в лес не ходи, рядом не спи. Топоры сверкают, а глаза еще пуще горят — показывай, молодец, где русалки живут да сокровища свои хранят.       А сыну мельникову только того и надо. Привел он дружков к берегу, а девы морские резвятся, страха не ведая: не случалось никогда такого, чтобы руку кто на них поднял. Молодцы с ними заговорили, заворковали, а сами приглядываются — не мелькнет ли гребень золотой, камень драгоценный не покажется ли? Отродясь не водилось сокровищ у русалок, лишь кости рыбьи в волосах украшениями да цветы на грудях ожерельями. И так, и этак их выспрашивают, а девицы лишь глазами хлопают — нет иных богатств у них, кроме жизни самой. Рассвирепели разбойники, опустили топоры свои железные на русалиц юных. Берега враз кровью окрасились, река встала, недвижима, и мельница замерла.       Разбойники и сына мельникова не пощадили, руки-ноги ему поотрубали, чтоб лгать неповадно было, да с тем и ушли. Лежит он на песке, плачет и вдруг видит — выходит из воды Владычица Морская, взглядом грустным на дев иссеченных смотрит, слезы горькие льет. Он и давай звать:       — Мельника сына услышь, добрая Царица! Никем родился, за подружек твоих вступился, ножек-ручек лишился, на бережку лежу, за храбрость плачу! Доброту прояви, боль убери, бедолагу пощади!       На зов она и пошла. Видит, лежит молодец статный, на лицо пригожий, руки-ноги подле валяются. Много магии в то время в воздухе носилось, ей-то она ему ручки-ножки в обратку и пришила, краше прежнего стал. Горевала Владычица Морская по подруженькам своим, а сын мельника сразу же такой обходительный и заботливый сделался, что сердце её дрогнуло, и влюбилась она в него. В русала обратила и за собой на дно морское позвала жить — всё одно мельница стоит и стоять будет, в назидание обидчикам не поможет больше молоть хлеб река.       Чудо ли другое: стоило в воду им утечь, как красавица образиной морской перевернулась, ни в сказке сказать ни пером описать — безносая, перепончатая да чешуйчатая. И вот такая красотой с сыном мельника тягалась? Злость взяла его лютая еще пуще прежнего.       Вскорости раскинулся перед ними дворец огромный из рыбьих костей, да палаты все в том дворце пустые — нет в них больше русалочек звонкогласых. И сокровищ ни единой жемчужинки не держит Владычица Морская — смысла в том не видит. Только корона у ней и есть — из коралла алого, и в короне той сила её спит. День ли, месяц ли жил сын мельника в море, а видит, что отовсюду по дну злато, каменья да прочие сокровища видны, лишь руку протяни — многое унесла у людей вода. А Владычица Морская брать их не велит, лишь плачет по подружкам да судьбу их исправить желает, заклятья денно и нощно сплетает, души девиц кличет.       Говорит ей тогда сын мельника:       — Ты, милостивая государыня, отдохнула бы. Ляг на колени мне, волосы распусти да гребень дай — я сердце твое и успокою.       Легла Владычица Морская на колени дружка своего, глаза закрыла, а ему только того и надо. Достал он нож железный, чешет её, чешет, да вдруг оп — и волосы обрезал. Встрепенулась дева, а сын мельника шепчет:       — То кошмар вам снится, прочь гоните да спокойно лежите.       Спит она дальше, а он снова ножичком чирк — и корону с головы снял. Вновь хмурится Владычица Морская, а он всё шепчет:       — То кошмар вам снится, прочь гоните да спокойно лежите.       Крепче прежнего уснула Владычица Морская, тут-то сын мельника и во вкус вошел — пронзил кинжалом сердце её, а без короны да сил своих не может она рану залечить, лишь смотрит глазами грустными. Он пальцы-уши ей обкорнал да рыбам скормил, саму на куски порубил и в пропасть скинул, корону её надел да сам Царем Морским и заделался.       В ту же минуту велел всем тварям водным его одного лишь почитать, владычицу прошлую не поминать, а злато, серебро да каменья со всех концов морей во дворец нести и в покоях, где раньше девы морские жили, укладывать. Подчинились моря. Да вот незадача — долго ли, коротко ли, а заклятья-то нашептанные сплелись, в узел завязались, и вновь русалочки появляться стали: из той расщелины, куда он тело Владычицы Морской свалил, нет-нет да и выплывает молодуха. Многие лета он во внимании дев прекрасных купался, но, натешившись вволю, порешил их замуж на сушу в обмен на сокровища выдавать, чтоб обильнее с земли злато в его дворец текло. Стал сын мельника с тех пор себя пуще прежнего любить, добро хранить да русалок губить.       Так и живет.       Верить ли, нет ли — не мне судить. Рыба рассказала, с неё и спрос.