Fate BLACKDAWN Судьба/ Тёмный рассвет

Моргана шла по залам Камелота, вновь облаченная в свой обычный наряд с черно-синим венцом терновых наростов и черной вуалью, закрывавшей ее лицо. Как бы ей ни хотелось оставить Мордред позади, она переступила черту, не позволив маленькому гомункулу остаться в безопасности. Теперь судьба ребенка была в руках Широ. Она могла вести себя только как мать, готовя ее к тому, чтобы быть такой, какой она должна быть. Теперь, когда ее Экскалибур был полностью удобен и настроен на своего настоящего хозяина, она могла делать только то, что ей было нужно, чтобы поддержать Широ. Конечно, она сама не была беззащитной, но существовал враг, с которым могла справиться только она. И после того, как Моргана расправится с Мерлином, единственное, что будет позволено ей как Черной Леди Фейри, - это уйти из Англии Артура. Тогда она исчезнет из истории, из легенд. Неуместная, ослабевшая, запертая в Авалоне вместе с сестрой и Мерлином. Ад, другими словами. -Мама. - Ее взгляд упал на Мордред, когда они проходили мимо садов Камелота и вошли в королевские покои, - что мы делаем? - То, что я думала никогда не сделаю. - Призналась Моргана, в кои-то веки чувствуя себя настолько не в своей тарелке, что была уверена: единственная причина, по которой ее сердце не колотилось, - это она сама . . . Доверилась Широ. Да. Как ни странно, но ведьма верила в своего Черного Рыцаря. - А? Что это такое? - Ошеломленное выражение лица Мордред заставило ее мягко улыбнуться. - Превращение друга в врага. - Задумчиво сказала Моргана, осторожно постукивая пальцами по странной одинокой двери в конце коридора. Портал в царство, которое существовало вне понимания рыцарей Камелота. Она всегда будет ненавидеть Мерлина. Но пророчества полукровки были инструментом, полезным против мира в беспорядке, и оружием, которое Моргана была счастлива крепко держать в руках, когда она вошла в дверь, которая открылась, чтобы впустить ее и ее ребенка. Внутри Гвиневра нервно обернулась при виде ведьмы и гомункула. -Ваше Величество. - Губы Морганы скривились в слишком знакомой ухмылке, а Мордред моргнула. +x+x+xx+x+x -Это ... это оружие. Т-это ... - Бедивер заговорил первым, ошеломленный, но в то же время способный лучше всех осознать себя. Широ все еще чувствовал, что ему очень нравится этот седовласый мужчина. Если бы мир был праведен, он увидел бы в нем достойного друга. Печально было сознавать, что в конце концов Бедиверу придется взвалить на свои плечи бремя невежества. Ему придется рассказать эту историю и поверить в то, что он говорит правду. Широ жалел его в этот момент, и он глубоко понимал, что мир был ущербным и жестоким местом. Что-то, что он надеялся исправить, хотя бы немного, с эгоистичным желанием, которое сделало бы его и героем, и злодеем. Его янтарные глаза переместились с серебристой ночи на Гавейна, на Ланселота, а затем на Арторию. Его пристальный взгляд остановился на ней, изучая ее лицо. Эмоции, которые, как он был уверен, она подавляла, летели по ее лицу, как пули из пистолета. Если вчера он потряс ее, то теперь лишил её всякой способности оставаться стойкой. Он ожидал этого, но все равно удивился. Они были сестрами, он был уверен в этом. Обе склонны играть роли, которые были созданы для них, и с треском проваливатся в этом, как нечто само собой разумеющееся. - Это Экскалибур Морган. - Произнес он, и эхо его голоса сквозь мерцающее лицо шлема заставило его осознать, насколько более угрожающим он должен казаться. Особенно теперь, когда он был явно вооружен. Конечно, как и другие рыцари, но, возможно, они предполагали, что он всегда полагался на ту магию, свидетелем которой была Артория. Он не мог их винить. Это была мысль, за которую он, в свою очередь, тоже ухватился. Но он знал, когда она вручила ему клинок и ножны, что это то оружие, которым он должен был держать Конец Мира, так сказать. “Э-” “Вы-” Хор их голосов звенел в его ушах, в то время как его пристальный взгляд оставался твердым на лице Артории Его слова, сказанные ей раньше, привели к такому же результату, как и его нынешнее положение. Если бы они остались наедине, он мог бы рассказать ей так много - но никто бы этого не позволил. Его близость с Морганой была клинком, преграждающим путь к ней, и никто не позволил бы ему проскользнуть к их королю. Так что теперь он нес его громко и держал обнаженным, чтобы подстроить её под себя. Нет под Их темп. Моргана выполняла свою роль, так что теперь он должен был выполнить свою. Без слов он понял ее. В плане не было необходимости. Через три года Артория отправится в Рим и оставит всю Британию в руках Мордред, поднимая Народ против короля, которого все они считали покинувшим их, бесчеловечным и стремящимся править над ними кулаком, не видящим ни пощады, ни чести в их собственных жертвах, - только потому, что она видела в этом истинное значение короля. Самоотверженный поступок, который принесет больше вреда, чем даже самый смертельный из ударов. Это уничтожило бы всех, кто был ей дорог, и показало бы ей тщетность стремления к утопии - раю, которому не могла позволить существовать сама природа Гайи и Алайи. В течение трех лет ему придется вытаскивать семью Пендрагонов, брыкающуюся, кричащую, кусающуюся, скрежещущую из тисков судьбы. Протянув руку, он начал вытаскивать лезвие исподтишка- Рыцари потянулись к своим мечам- - Король Артур Пендрагон, избранное дитя Утера, король всей Британии, - заметил он, кладя острие клинка, покрытого густым черным налетом, на стул, в котором он сидел всего день назад, - ты жаждал дуэли со мной раньше. Я прошу Вас разрешить мне матч-реванш, на этот раз в нашем по-настоящему. Если я выиграю, ты услышишь мои доводы и ответишь мне. Глаза Артории расширились, в ее глазах появился блеск, говоривший о том, что она больше не может молчать. Стоя, искаженный воздух, скрывавший Экскалибур, формировался в ее руке. Самый священный из мечей отвечал оружию, которое носило его душу и все же было его собственной темной стороной. А если я проиграю, то не смогу присоединиться к вам, как надеялся с первой нашей встречи, - я уйду с вашей сестрой, и мы больше не будем вас беспокоить. Это было неразумно, это было его собственное наказание, даже если она - как король-никогда не поймет его. И именно поэтому, на этот раз, Широ не проиграет ей. Его обжигающий взгляд за забралом отозвался гулким стуком собственного сердца. Он поступит так, как он сделал так много раз прежде. Вложил все свое существо, все, что было Эмией Широ, в битву, которую он не имел права выиграть. - Вы согласны? - Почему же? - Это были первые слова, которые он услышал от нее за последнее время. Она сидела раздосадованная и неспособная ответить на его признание в преданности и любви накануне, но на этот раз он не позволил ей молчать. - Потому что твое сердце заперто для человечества, для твоего собственного народа. - Произнес он - и твое собственное сияние увидит, как ты сгоришь. Однажды я потерял тебя и больше никогда не потеряю. Не важно, как я это сделаю. Вот этот меч, знак преданности, данный мне сестрой, которая хранит любовь к тебе в своем сердце, несмотря на ее гнев за то, что ты взял то, что она считает своим по праву. Это он постучал лезвием по сиденью, послав глухой удар по маленькой комнате, и это потрясло находящихся--- - ...это ключ, который освободит тебя. Он знал, что эти слова ужалят ее. Он также знал, что это была та боль, которую она должна была чувствовать. Бремя вины, которое ему придется облегчить. Тристан был одним из первых, рыцарем, который сказал ей в лицо, что она не понимает боли и потери людей. Она несла жертву, как будто это был ее долг, как щит, который мог защитить ее от боли и негодования, которые накапливались внутри и заставляли ее пытаться изменить саму историю через испорченный Грааль. Это привело ее к нему, сделало возможной их любовь. Но это была ошибка, которую он должен был исправить сейчас, чтобы спасти ее. Чтобы спасти их всех, включая самого себя. - Мой Король, вы не должны думать о нем вообще ... он ... - начал Гавейн, и глаза Широ обратились на блондина. Он жаждал увидеть успех Артории, стать совершенным королем, возвестить о начале утопии. -Это не сделает вас счастливым, нет причин... - в свою очередь посоветовал Бедивер, и взгляд Широ остановился на жалком человеке. Ланселот был единственным спокойным человеком. Но ему не нужно было говорить, Широ видел выражение лица этого человека. Ланселот был его врагом. Он знал это с самого начала, но теперь он начал это. Если он собирается драться с этим человеком, то сделает это на своих условиях. Ничто другое, кроме той же самой вины и боли, в которых Тристан обвинил Сейбер, не могло вскипеть в его животе и заставить его так смотреть. Широ не нужно было ни читать мысли, ни знать человека, чтобы понять. Дело в том, что Широ знал, что ему теперь делать. Сам мир был его врагом, и он лишь позволял ему играть по его правилам. Значит, так и будет. Камелоту было суждено пасть. Артории суждено было потерпеть неудачу. Ей было суждено встретиться с ним, а ему-вечно преследовать ее. Поэтому он займет место Мордред и присоединится к ней в Авалоне- Или он спасет ее, позволит судьбе сделать так, как она хочет, и унесет семью Пендрагонов в неизвестность, где их ждет та же участь. Это была другая смерть, но гораздо более милосердная. Он вложил Экскалибур Морган в ножны, когда его взгляд вернулся к лицу Артории. Несмотря ни на что, он был доволен, когда на этот раз ее лицо приняло решительное выражение. Пусть она видит в нем врага, каким он может быть. Раньше он хотел, чего угодно, но только не этого. -- Но сейчас она нуждалась в нем., и он должен был быть "Тьмой “для ее” Света". - Хорошо, сэр Широ. - Мой Король!..- Король Артур!. - Довольно! - Она взмахнула рукой в перчатке, не удерживающей невидимый воздух и скрытый в нем Экскалибур. -Я-король. Мне был брошен честный вызов, и я должен ответить на него. Это бремя короля, и я охотно принимаю его. -Хороший. Я разочаровал тебя раньше, но на этот раз я обещаю - из глубины своего сердца - что я одержу победу над тобой. И, когда я это сделаю- Он поднял руку, указывая когтистой перчаткой на ее лицо, с мрачной решимостью и готовностью, которая заставила воспоминания вспыхнуть в его голове. Лицом к лицу с Берсерком, даже с самим Гильгамешем- Это была его Артория. Его меч. Женщина, которую он будет любить и желать вечно. Только Не Король Артур. Если бы слова не сделали этого-- Действия сделают. - Я покажу тебе, что твой сон не был ложью. Что-то, что ты помог сделать, достойно, и что ты можешь сбросить это бремя без жертв. - Но Широ любил быть страстным собеседником. - Был? Широ просто улыбнулся. Адреналин, бурлящий в его венах, был пьянящим наркотиком. +x+x+x+ Моргана спокойно сидела напротив Гвиневры, Мордред неуверенно балансировала на одном из стульев в комнате. Нервозность королевы была развлечением, которое ведьма не могла не выпить до дна. - Что ... что вам нужно, Леди Моргана? - Спросила Гвиневра, переводя взгляд с белокурой женщины на ребенка, который, казалось, не замечал неприятного воздуха, наполнявшего королевские покои. Место, которое использовала только Гвиневера, поскольку Артория намеренно закрывала глаза на происходящее внутри. Моргана однажды видела это, когда зачала Мордред с Арторией, но сейчас это было неважно. - Моя сестра скоро закончит свою встречу, и - впервые с тех пор, как вы вместе отправились в супружеское ложе, чтобы угодить людям, - она придет сюда. - Заметила Моргана, постукивая пальцем по подлокотнику кресла, в котором сидела. Ее ноги были скрещены, и она осознавала, что испускает ауру паука, изучающего свою последнюю еду. Гвиневра беспокоилась, но Моргане, конечно, было наплевать. -Как вы можете знать? - Спросила королева, опасаясь репутации своей "золовки" как Чародейки и волшебницы. - Потому что после Ланселота ты ее самый верный друг. Гвиневра вздрогнула, и на мгновение ее лицо исказилось от чувства вины. Моргана знала, что она могла бы сформулировать это иначе - не обвиняя ее косвенно--- Но Моргана хотела, чтобы это было больно. Она была слишком мила в последнее время, и было вполне разумно, что она наслаждалась тем, что могла перед разговором, которого боялась. Разговор, который ей был необходим. И ради собственного будущего, и ради того, чтобы обеспечить себе альтернативу. Если Артория не сможет увидеть дар в Широ, Моргана возьмет его, это был простой факт. Честно говоря, она надеялась, что так и будет. Широ был мужчиной, которого мало кто из женщин мог бы заслужить, так что чувства Морганы ничуть не пострадали бы, если бы именно она собрала осколки и превратила его в кого-то, с кем можно было бы разделить вечное одиночество. Если ее сестра действительно готова пожертвовать собой, Моргана возьмет ее самую большую жертву-эту единственную настоящую любовь-и сделает ее своей. Со своего места ведьма видела только победу. Либо Широ спасет их всех, либо она любезно возьмет его с собой в вечность. Ему будет больно, он будет жаловаться - но он исцелится. Она об этом позаботится. -И потому, что мой мужчина, - она сделала на этих словах особое ударение, - позаботился о том, чтобы она обратилась к вам за советом, и я намерена воспользоваться его искренностью. - Если она ранена ... - Гвиневра начала вставать, и лицо Моргана исказилось от смеха еще больше, - ... ты не уйдешь отсюда невредимой--- - О, она уже ранена. - размышляла Моргана, прижимаясь щекой к своему кулаку, - как она может не страдать, когда человек, которого она любит и который любит ее больше всего, стоит у нее на пути и пытается спасти ее от того, что она считает правильным? - Что? - Недоумение королевы было приятно и Моргане. Было какое-то ликование в том, чтобы играть с тайнами столь искаженного времени. Внимание Мордред наконец вернулось к двум женщинам. Гомункул не мог понять, о чем они говорят кругами, но понимал, что ее мать подвергает Королеву таким издевательствам, что даже Мордред испытывала благоговейный трепет. И она думала, что мать была груба с ней...! - Мне все равно придется поговорить с ней об этом, так что, полагаю, я могу побаловать тебя, Гвиневра. Но я бы села обратно. Это будет очень . . . интересная история.