Хризалида

«знаешь, всё, что угодно могло причинить мне боль ласточки, лютики, ягоды в птичьих клювах, веточки в волосах, игрушечные динозавры, серые куртки, синие занавески». дзёси икита (лавр)

Маленький кабинет, сонливые ученики в свитерах крупной вязки, утренние звёзды за окном, документальный фильм об инквизиции в средние века, магическая аура. И лохматый Джерард, цепко рассматривающий Фрэнка. Понедельники всегда начинались особенно странно. — Конспектируйте самую суть, — вяло объявил учитель истории, потушив свет и усевшись сбоку от телевизора. — После фильма проверю тетради.  Фрэнк и Джерард сидели за последней партой, жевали банановые пластинки и лупили друг друга взглядами. Больно, ой. По кабинету растеклось зелёно-синее сияние от экрана. Одна сторона лица Джерарда окрасилась зеленью и васильковым лугом, и Фрэнк не сразу заметил, что тот улыбнулся. Ненароком получилось заулыбаться в ответ. Джерард стабильно пропускал все занятия, на которые они с Фрэнком ходили раздельно, поэтому тусовался только на биологии, истории и математике. А Фрэнк посещал каждый этот урок. Дети. — Фрэнки. — А? — Ты знал, что в Салической правде есть статья о наказании колдуньи, если она съест человека? — Не, — скривился Фрэнк, — я не такой двинутый. — Все франки немного сумасшедшие. Ну, жители франкского государства, которые придумывали все эти статьи. Ты случаем не видишь маленького сходства между каким-нибудь чумным франком и сейчас существующим Фрэнком? — Я лучше, — он широко улыбнулся, когда Джерард почему-то прыснул со смеху. — Ты чего? — Но франки ведь крутые. Варвары. Думаешь, ты лучше, потому что живой? — Ага, типа того. В жизни одни лишь плюсы. Я могу сделать так, — он дотронулся до тёплого запястья Джерарда, — а они – нет. Джерард застыл, вперившись глазами в руку Фрэнка и выдохнув: — Ой. Как нелепо! Фрэнк махом убрал ладонь, вплёл пальцы в кольца тетради и загустел от стыда. В самом деле, зачем он это сделал? Просто необходимо было показать, что он, мать твою, живой и настоящий. Ему абсолютно не хотелось потрогать руку Джерарда. — Ты покраснел, — заметил Джерард. — Забей. В телике кого-то убивают, свет красный. Может, это твоих франков замочили, а мы всё просмотрели. Джерард согласно кивнул. Он учился в этой школе уже целую неделю, но так и не смог понять, почему им включают всякие документалки, а не мюзиклы и мультики на других языках. В классе царствовала атмосфера сна и безмятежности. Им пришлось завалиться в кабинет астрономии, потому что только здесь был телевизор. Фрэнк жевал банановую пластинку и рассматривал карты с созвездиями, когда его колено свело от чужого напора и тепла. О, боже. Запахло яблоками и пряным ветром. Джерард незаметно придвинулся. Он был экстремально близко. Его рука, непонятным способом державшая сигареты и сломавшая Тедди пальцы, лежала на коленной чашечке Фрэнка. Он её погладил. Мягко, осторожно. Явно не по-дружески. — Ой, — сказал Фрэнк. Проскользил глазами по звёздной карте и обернулся к заинтересованному Джерарду. — Привет, — улыбнулся вампирообразный монстр в отвратительно-чёрной кофте на пуговицах. — Привет, — выдавил Фрэнк. — Ты покраснел, — повторил Джерард, снизившись до безумно колючего шёпота. — Любопытно. Фрэнка выворачивало, как выпотрошенную куклу, а ему, блядь, любопытно. — Мне прекратить? Джерард уже убирал руку, когда Фрэнк механически схватил его за запястье. Крепко сжал, чувствуя, что нереально стремительно выгорает от неловкости и желания оставить всё так, как было. — Всё нормально. Фрэнк разжал хватку, а Джерард аккуратно дотронулся до его бедра. О, господи, они действительно это делали — среди акварельного рассвета, людей и звёздных карт. Джерард немножко хмурился, Фрэнк разглядывал его королевский профиль и синяки с отливом в ягоды. — Нормально? — тихо переспросил Джерард. «Я не уверен, что хоть что-нибудь, связанное с тобой, может быть адекватным». Вслух лишь: — Тебе не страшно? — Что? — Что ты не только по девочкам. — Тебе ведь не страшно, — хрипловато прогудел Джерард. — Значит, и я не боюсь. Это был самый откровенный разговор за всё время существования Фрэнка Айеро. «Я не уверен, что мне не страшно». «Но я уверен, что мне нравишься ты. И я знаю, что жесть как нравлюсь тебе». Фрэнк не знал, что признается самому себе в ориентации таким образом. Подумать только, какое влияние имели на него инквизиция и Джерард. Он ощущал, как сердце несправедливо больно шинковалось в фарш, и неимоверным усилием заставил себя остаться на месте и не обхватить Джерарда. Хотелось утянуть его, прижать. Но Фрэнк просто… смотрел. На его яблочную оболочку вокруг широких зрачков, на потрясающие родинки, на блестящий лоб. Джерард проучился здесь уже неделю и смог парой безумных слов свести Фрэнка с ума. — Прости, — с какой-то стати извинился Джерард. Его рука волшебным образом переместилась на парту. Фрэнк сжал зубы, чтобы не закричать и не заставить Джерарда продолжить. Это глупо и безрассудно, но ему так понравилось. Это чуточку странно. Как причёска Торо. Или понедельники. — Ты покраснел, — триумфально объявил Фрэнк, прекрасно зная, каким пунцовым выглядел в ответ. Джерард бросил на него смущённый взгляд из-под нечёсаных волос, накрыл лицо руками. Рассвет за окном облизывал его шею. Заря — наилучшее украшение по сравнению с короной или диадемой. К лицу Джерарда подходило всё: омикроны, космические обломки, кровь, бесконечная меланхолия, смех. Когда Фрэнк представлял Джи среди раннего рассвета, то видел, как тот сначала брал в руку звезду, впечатывал туда боль и несчастливое детство, а потом возвращал её на место. И спустя три ночи она срывалась. Так и был изобретён звездопад. — Ты снова меня рассматриваешь, — проворчал Джерард. — Ты выглядишь любопытно, — Фрэнк положил руку на парту, прикусил обратную сторону щеки и прижал запястье к гладкому запястью Джерарда. Тот вздрогнул, встрепенулся. Это мило. — Эй, ты тоже можешь посмотреть на меня. Джерард робко улыбнулся. Весь оставшийся урок он клеил на зубы банановую пластинку, смотрел фильм об инквизиции и держал Фрэнка за руку. На перемене они курили шоколадные сигареты, стащенные из супермаркета. Джерард воодушевлённо рассказывал об утренней драке с Майки, постоянно поправляя волосы и щёлкая зажигалкой. Фрэнк болтал ногой. Каждая школьная минута в компании Джерарда превращалась в настоящую карусель — они то валялись на траве вверх тормашками, то инсценировали кровь из носа, то послушно записывали за учителем самую скучную тему во вселенной. А сейчас были шоколадные сигареты. И рассказы. — Мне нужно домой, — вдруг сказал Джерард. Потушил сигарету, скуренную наполовину, и сложил её обратно в пачку. — У меня физкультура, не хочу даже видеть этот грёбаный стадион. — Ладно, — расстроенно кивнул Фрэнк. — Не сердись. — Брось, — он выкарабкался из качели, поправил рюкзак. — Пойду куплю сок. До завтра. Джерард наклонил голову вбок. Фрэнк знал, что втрескался в него, и всегда бесился из-за этих привычных, но раздражающих исчезновений. Хотя раньше Джерард даже не прощался. И вот — опять. Он стоял перед Фрэнком в расстёгнутой ветровке, высокий, более здоровый на вид, чем в первые дни. И вот — снова. Он уходил. Отнимал редкий (поэтому драгоценный) запах розовых яблок и ветра. — Будь сегодня осторожным, — сказал Джерард. Понедельники всегда странные. — Почему? — Ты не видишь? Нет, правда? Тогда мне лучше остаться. — Мы всё равно больше не увидимся на уроках. Ты можешь встретить меня после школы, сходим до Торо, я покажу его коллекцию чая и комиксов. Не против? — Я? Ты у Рэя сначала спроси. — Я всегда хотел подловить его на чём-то глупом и неприличном. Прикинь, самое ужасное, что в нём есть, это пижама с ёжиками! С обдолбанными ёжиками! Так что я обычно не говорю, что иду к нему с включённой камерой. Джерард рассмеялся. Фрэнк очарованно моргнул. Господи Иисусе, в этой жизни ему нужны лишь ночные звонки Торо и смех Джерарда. — Ну, увидимся? — Да. Я бы хотел познакомиться с Рэем. Джерард вежливо пожал ему руку, продемонстрировал поклон (он нахватался всякой чепухи на уроках истории). Закурил ту самую половину шоколадной сигареты и отсалютовал: — Я найду тебя. Фрэнк смотрел на лохматую макушку уходящего Джерарда и скрёб нитку, выскочившую на лямке рюкзака. Джерард найдёт Фрэнка — в мрачных красках Беллвиля это запросто могло прозвучать зловеще. Хруст ладони Теда иногда просачивался через звон ломающихся веточек. Фрэнк поёжился. Он ни разу не спросил, как Джерарду в принципе пришло в голову влезть в их перепалку и встать на сторону Фрэнка. Столовая — это мясорубка. Фрэнк успел взять пакетик сока и не отхватить по голове. Он растворился в слепой гуще детей, прикусил трубочку и уставился в окно. — Вот и наша крыса. Сердце отлетело пружиной в глотку — Фрэнк буквально слышал, как точились клыки отчаянных гиен вокруг. Он пиздец как попал. Потому что Тед пнул стул, придвинув его ближе к Фрэнку, уселся и стал таращиться. Потому что Фрэнк один. А Тед ублюдок. Здесь все ублюдки. Одни мрази. Тед вальяжно качался на стуле. Рядом с ним болтались облизывающиеся собаки, а неподалёку ошивались насквозь прогнившие гиены. Другие школьники, те, что всегда оставались в стороне, первыми свалили из столовой. Фрэнк ни в чём не обвинял этих детишек. Он их просто ненавидел. — Где твой стрёмный друг? — неестественно дружелюбно улыбнулся Тед. Но Фрэнк ведь тоже ублюдок, и величина его самоубийственного бесстрашия разорвёт мир. — А ты как думаешь? Разносит гроб Алисии. Зрачки Теда расширились за секунду. Фрэнк кипел, потому что знал, что ему некуда отступать. Либо его замесят как вечно болеющего лузера, либо же поколотят как Фрэнка, мать твою, Айеро, дерзкого и ебанутого. Ему не нравилось ходить разбитым. Он не против памятных царапин и гематом на коленках, а кулаки Теда — такая себе радость. Фрэнк очень не хотел получать по почкам, но сбежать без ударов нереально. Поэтому он на одном дыхании выплюнул: — Знаешь, что самое отвратительное в тебе? Ты дождался того момента, когда Джерард уйдёт. Это ведь так, блядь, героически. — Ты… Фрэнк вскочил на стул. Его кофта задралась, открыв кусок красной футболки и шрам на животе. Он распахнул желейные руки (в них ютилась кислота, не иначе) и зашипел в сердцевину школы, прямиком в этот мясокомбинат протухших людей: — Уж лучше быть крысой, чем ёбаным мудаком из спортивной команды! Играете хуже малолеток, а радуетесь, будто кому-то, блядь, нужны! Никому вы нахуй не сдались, ясно? И… Чудо всё-таки не существовало. Тед, сдавленно грызший горячий кислород, махом снёс Фрэнка со стула и повалил на пол. Под рёбра быстро заскользили мыски ботинок, а шрамы проклёвывались не только снаружи, но и внутри. Внутренности расклеивались. Фрэнк дрожал под кулаками и плевался кровью. Он даже умудрился разорвать кожу на виске Теда, когда врезал по нему локтем. Какие-то старшеклассники (наверняка классные ребята) пытались их разнять, но Фрэнк оказался придавлен рыжим слюнявым псом, который до ужаса сильно пьянел от крови. У Алисии были потрясающие питомцы. — Фрэнк! Фрэнк, ёб твою! Волосы намокли от сока и крови. Фрэнк распахнул глаза, услышав знакомый голос — это был Рэй. Или Пит. Или Боб. — Фрэнки, бля, держись! Ой. Все разом. Веко, растёртое до красноты, едва раскрылось. Фрэнк увидел толпу парней, пробирающихся к нему через гиен и мартышек, и вроде бы улыбнулся. Торо, кудрявый медведь, дорвался до какого-то мальчика и швырнул его в сторону. Боб выбивал дурь сразу из двоих. Пит, ошарашенный и обезумевший, смешивал со своими кулаками чью-то рожу, и всё это выглядело великолепно. — Отпустите его, мрази! По организму бил запах жареного сыра, кока-колы и геля для душа с примесью жасмина. Удары Теда по телу сыпались, сыпались и сыпались. Фрэнк задыхался. Он пережёвывал воздух и будто бы выплёвывал кусочки своих лёгких, пока что-то не заставило его остановиться. Что-то зверски сильное. Яблоки и шоколадные сигареты. Джерард сорвал Теда с кровоточащей натуры Фрэнка, схватил за волосы и шею, протащил по грязному полу и отбросил к мусорным вёдрам. — Вставай, — не оборачиваясь, сказал Джерард. — Я ща… блевану. — Дома проблюёшься, — шикнул — опять шикнул! — Джерард и бросился на Теда. В столовой началась лютейшая драка. Фрэнк, шатаясь, случайно ударил Торо по лодыжке, а Пит пролетел мимо них с воплем и парнем под боком. Повсюду виднелись веснушки кровавых слюней и соплей. Боб рвал на части любого, кто попадался на глаза, но получал в удвоенном количестве. Друзья Пита пинали и гнули друзей Теда. И только Джерард, который с какого-то перепугу был сильнее всех, давал кошмарный отпор. — Ты пидор… — Тед выплюнул осколок зуба (вот же блядь) и мрачно уставился на Джерарда. — Уёбок. — Это у тебя колени все в кровоподтёках. Ты либо много молишься, либо часто отсасываешь. — Кто-то позвал директора! Валим! Никто не боялся директора, но бежать вместе с Питом, Торо, Бобом и Джерардом, прикрывая рюкзаком красное лицо, было весело. Пришлось нестись мимо злобного алтаря и кучи растерянных людей. На улице Фрэнк завалился на ствол дерева, пытаясь отдышаться. Под рёбрами кололись иголки. Мерзость. — Я живу недалеко, — сказал Джерард. — Идём ко мне. Хотите какао? — Я не взял куртку, — расстроился Пит. — Эй, почему никто не взял куртку? Всем плевать на куртки? Хотите заболеть? Торо судорожно раскашлялся, выдавил: — Если будем тут стоять, то заразимся чем-нибудь страшнее простуды. — Ой, Рэй! — не скрывая восторга, заулыбался Джерард. — Я Джерард. — Я, эм… Рэй. Привет. — А я Фрэнк, и я сейчас откинусь. — Да-да, — Джерард аккуратно забросил руку Фрэнка на свою шею и зашагал в сторону дома. — Не больно? — Ты почему вернулся? — Чтобы спасти тебя, — почему-то оробев, пробормотал Джерард. — Я хотел попросить тебя свалить с уроков, а потом увидел Рэя, идущего в школу. И мне стало грустно. — Грустно? — Мне бы пришлось ждать тебя ещё целый урок! А так я бы отговорил вас обоих от географии, и мы бы пошли куда-нибудь. Но… а что случилось? — Ну, — вяло выдохнул Фрэнк. — Я сказал что-то плохое, наверное. — Ты дебил, — выругался Торо, и Джерард с красочной солидарностью посмотрел на него. Оба искромётно улыбнулись. — Первый день после болезни, а я весь в грязи и хлебе. — Ребят, я пойду туда, — резко встрял Пит. Его посиневшая рука указывала в сторону старых гаражей. — Мне нужно поспать. Чёрт, люблю школу за то, что там есть Фрэнки! День прожит не зря! Боб? Где Бобби? Где мой мальчик? — Тут я. Эй, я с тобой, у тебя моё пиво. А дети пусть идут промывать раны, чтоб не загноились. — Не грохнитесь в люк, — проворчал Фрэнк. И добавил: — Спасибо, чуваки. — Больше не обращайся, — довольно ответил Пит. Торо сопел и ругался, но послушно шёл за ними. Видимо, очарование Джерарда подействовало и на него. Вдвоём они дотащили Фрэнка до знакомого порога, где всё ещё валялись одеяла и пепельницы, и бросили его на диван. Майки выплыл откуда-то сверху. Лиловый халат в звёздочку, кружка с гремлинами, намагниченные волосы. Торо смотрел на него с нескрываемым любопытством. Майки нахмурился: — Что случилось? — Мы подрались, — весело отчеканил Джерард, сдирая с себя ветровку. — У нас есть какао? — Нет. — Молоко? — Нет. — Эм, — паникующий Джерард бегал от одного шкафчика к другому. — Сок? Пунш? Грёбаная вода? — У нас есть энергетик, — щёлкнул пальцами Майки. — Отлично! Фрэнк с трудом разлеплял глаза. Пока Джерард носился в мамину комнату за аптечкой, Майки болтал о чём-то с Торо. Они, в общем-то, быстро поладили. Потому что Торо хороший и любознательный, а Майки будто уже за сто лет. Торо удивлённо спрашивал: — …хочешь сказать, что вчера ты вызвал какую-то нечисть, пока читал латинские слова в конспекте своего брата? — …типа того. — …не верю. — …это ещё почему? — …откуда ты знаешь латинский? Фрэнк растёкся по дивану. Перед глазами взрывались рубиновые петарды, в животе копошилась боль. — Фрэнки? — Я не сплю, не сплю. — Мне придётся снять с тебя кофту. Майки, тащи энергетик. Будем откачивать. Эй, Фрэнк, слышишь меня? Не отрубайся. На красной футболке не видно вмятин от подошв и пятен крови. Джерард аккуратно прикасался к нему мокрым полотенцем. Прохладно. Фрэнка полностью изворачивало от холода и хлопушек в глазницах, это дьявольски больно. Джерард шептал что-то милое и приятное. Торо сидел в ногах Фрэнка, позволяя забирать тепло своих кудрей и листая конспект с латинскими словами. — Такой ровный почерк, — одобряюще кивнул он, — и так мало знаков препинания. — Запятые не имеют значения, — пояснил Джерард. Вероятно, это суперглубокая мысль, но Фрэнку было слишком нехорошо, чтобы разбираться. — У тебя будто стигматы, — невесело улыбнулся Джерард. — Я дам тебе свою одежду. «Чёрт, да, — подумал Фрэнк, — она вкусно пахнет». — Ты шутишь? — взревел впечатлённый Торо. Майки, этот маленький засранец, почти что не изменился в лице. — Ты был на концерте Дэвида Боуи?! К нему же не пробиться! — Держи, — Джерард протянул Фрэнку кружку энергетика и ореховый батончик. — Теперь у меня два гостя. Это так круто! Курить при нём не будем? — Не будем, — согласился Фрэнк. Джерард, серьёзно кивнув, привалился к боку Фрэнка, положил голову на плечо. Он курил при маме и младшем брате, но из уважения к здоровью Торо не стал этого делать сейчас. Хотя им обоим хотелось дико курить. Но — нельзя. И это странно. Как понедельник. Или причёска Торо. — Майки, — тихо позвал Джерард. — Понял. Растрёпанное пугало в звёздно-лиловом халате. Вот кем был Майки — где угодно, с кем угодно. Он потыкал кнопки приёмника, покрутил его, дважды хлопнул. Музыка выплюнулась наружу, и заиграл Дэвид Боуи, as the world falls down. Фрэнк прижался к яблокам и осеннему ветру. Джерард в ответ уткнулся лбом в его плечо, притих. Торо читал конспект со стихами на латыни, пока Майки залипал в потолок. Понедельники редко заканчивались чем-то волшебным. Но в этом дне магии и дружбы больше, чем во всём остальном мире.