ты целовал мои ранки искал подорожник обещал, что к вечеру будем дома «вечером ты будешь дома» а вечером я закопан в лесу лай
— Детка, это ты? Закрой окно на кухне. Холодно. — Мам, я облажался. Линда напевала песни и расчёсывала влажные волосы, усевшись на полу около обогревателя. На ней была пижама с машинками. Когда-то она принадлежала Фрэнку, но мама катастрофически похудела, и Фрэнк завещал пижаму ей. В ней Линда чувствовала себя ребёнком. Ей нравилось. — Боже мой, — сдавленно выдохнула мама, когда Фрэнк ввалился в гостиную. Вскочила, испуганно повторив: — Боже ж ты мой, Фрэнки. Перед сном мама всегда была немножко раздражительной, но всё её маленькое бешенство раскололось на удивление и ужас. Она тянула к Фрэнку руки и часто моргала. — Дай посмотрю. — Больно, — поморщился Фрэнк, стоило маме коснуться его опухшего глаза. — Жжётся. — Маленький мой, — через её голос сочилась ласка; мама положила ладони на плечи Фрэнка. — Лёд в пакетиках закончился. Если я не найду пачку замороженных брокколи, придётся прикладывать курицу. — Только не это, — скорчился Фрэнк. — Меня сразу стошнит, мам, мам, не обнимай так сильно. — Ты выглядишь ужасно, детка. Фрэнк нервно рассмеялся, уткнувшись в мамино костлявое плечо. Его лицо расплылось. Это выглядело действительно не очень сексуально, и даже Джерард, этот мальчик, похожий на болезнь, взволнованно спрашивал: «Ты в порядке? Только скажи, если сильно болит, что-нибудь придумаем». — Где тебя так угораздило? Мама подтолкнула его к пухлому дивану, а сама исчезла на кухне и загремела холодильником. Фрэнк слушал шуршание пакетов и кратко пересказывал легенду, выдуманную с ребятами. Джерард оказался безупречным лжецом. Он невероятно точно и красочно подобрал детали. Мама никогда не смогла бы понять, что вся история, которую Фрэнк пихал ей в голову — фантазия одного вампироподобного тинейджера со школы. Линда села на диван, и Фрэнку пришлось прижать ноги к животу. Она принесла упаковку перемороженной моркови, два стакана лимонада и сэндвичи с виноградным джемом. — Можно мне завтра не идти в школу? — Угу, — слизнув слой фиолетового джема, мама кивнула. Захрустела хлебом. — Я бы отпросилась на пару дней, чтобы побыть с тобой, но сейчас такой завал на работе. Везде слякоть. Фермеры целыми стопками приходят в прачечную. — Я позову кого-нибудь, — пожал плечами Фрэнк, откусил сэндвич, тщательно пережевал. Мама привалилась к его плечу и обняла. По телевизору показывали что-то глупое, и Фрэнк переключил на mtv. В гостиной было тепло. Голова Линды была ещё мокрой, а волосы — чуточку спутанными. Фрэнк по-мальчишески навязчиво прижался к её щеке. Ему было комфортно, уютно. На зубах и языке остался кислый вкус джема, а в мыслях листались картинки: Боб с каменным лицом, взбешённый Торо, пугающе сильный Джерард. Так хотелось поделиться этим с мамой, но она явно не засмеётся в восторге. Безусловно, лучшей её чертой характера было понимание, но Фрэнк не дурак. Ему повезёт, если она в принципе никогда не узнает о школьной потасовке. — Я думала, ты останешься ночевать у Рэя. Фрэнк поёжился, выпил половину стакана с лимонадом. Пробормотал: — Я был у Джерарда. — Оу, — заинтересовавшись, Линда повернулась к нему и клюнула носом в щёку. — Он всё-таки друг? — Ну… — замялся Фрэнк. Мама, сонно зевнув, вздохнула: — Рассказывай. — Представь, у него есть ласка по имени Нежность! Обалденно, да? И младший брат. Майки. Ему, наверное, лет тридцать или пятнадцать, и он жутко асоциальный чувак. Ты представляешь? А ещё у них почти нет еды, и они постоянно слушают Дэвида Боуи и смотрят на звёзды. Ещё у Майки есть коллекция ужастиков. А Джерард тёплый, хотя выглядит так, словно в нём нет ни пинты крови. — Ого, — неуверенно улыбнулась мама. — Но они классные ребята. Джерард и Майки не похожи. Совершенно. Периодически Джерард впадал в меланхолию, но с тоской Майки никто бы не сравнился: он, казалось, однажды изобрёл тьму, чтобы его брат сумел сконструировать звездопад. Лишь Торо — ну что за грёбаный колдун, — смог его развеселить. Фишка в том, что Торо умел дружить. — Тебе они понравятся, — напоследок сказал Фрэнк и залпом осушил стакан. Видела бы его мама, как Джерард стремился позаботиться о Фрэнке. Он постоянно прикасался к его лбу, измеряя температуру, грел руки Фрэнка в своих руках и пытался увязаться за ним, чтобы проводить до дома. Торо был менее взволнованным, но тоже разглядывал его разбитый рот и кровоточащую скулу. От пьяного Боба пришло сообщение: «Пьём за твоё здоровье, Фрэнки, не болей». И только Майки, мозг которого расковырял Торо, спокойно сопел около торшера. — Я рада, что вы сдружились. — Я, наверное, тоже. По телевизору не меньше часа крутили дешёвые музыкальные клипы. Мама заснула на разложенном диване, по-детски свернувшись под боком Фрэнка. Временами она разговаривала во сне. Иногда кричала. Но когда на ней была пижама с машинками — как броня, — ей снились хорошие сны. Фрэнк пил лимонад, гладил влажные волосы мамы и надеялся, что ей мерещились цветочные поля или что-то из 豆屋. Он чувствовал себя замечательно. Будто бы не его отметелили сегодня в школе. — Всё-таки друг, — улыбнулся Фрэнк сам себе. И вскоре уснул под гудение обогревателя и ровное дыхание мамы.***
В спальне Фрэнка лежали мандарины и мигал монитор старого компьютера. Кровать была аккуратно застелена, а сверху лежали пушистые одеяла (одно для того, чтобы переждать простуду, второе — воздушное, третье обычное, с черепахами). Пледы, подушки. Йо-йо, фантики, вкладыши. Фрэнк сидел на окне, свесив босые ступни, и щёлкал зажигалкой. Джерард валялся в его спальне — на его полу, — и гладил кудрявый ковёр. — Мягкий, какой мягкий, необычайно мягкий… — У тебя такой же, — заметил Фрэнк. — Нет, — мотнул головой Джерард, — мой весь в детальках лего и скиттлзе. А твой… невероятный. Джерард предусмотрительно притащил пуховик Фрэнка, добытый из школьного гардероба. Затем он открыл каждый кухонный шкафчик, потрогал каждую раскрытую и запакованную пачку таблеток, а теперь валялся на ковре. Очарованный и смеющийся. — Знаешь, — тихо выдохнул Джерард, прижавшись щекой к запястью и взглянув на Фрэнка под сумасшедше неправильным углом, — мне снились дурные сны о тебе. Но сейчас всё так хорошо. Удивительно. И теперь, раз уж всё хорошо, я хочу пить манговый сок и ловить языком снежинки. — Там слякоть. И сока нет. Хочешь кофе? — Я не пью кофе. Джерард перевернулся на спину, заломив руки за голову. Красный свитер чуть задрался. Волосы, чёрные и вымытые шампунем с ромашками, раскинулись по ковру. Джерард выглядел сосредоточенным. Он залипал на Фрэнка около четырёх минут, пока тот курил в окно, а потом одухотворённо выдохнул: — Ты похож на икону. Быстро поправил себя: — На кровоточивую икону. Видел когда-нибудь такую? — Нет, — Фрэнк вывел сигаретой демоническую рожицу на подоконнике. — А ты? — Да, — медленно кивнул Джерард, не отрывая широких зрачков от лица Фрэнка. — Только что увидел. И всё ещё смотрю. Он тихвинская икона, потому что у богоматери алая накидка, а Джерард притащился в красном свитере. Фрэнк — неизвестная миру икона, потому что его невозможно как-либо охарактеризовать. Два божества с кучей царапин, в пластырях, смотрящие друг на друга, а их взгляды — словно выстрелы из дробовика. Фрэнк сам не понимал, с какой стати пялился на Джерарда так, как если бы хотел его сожрать. Ну, он необычный. Ага, словно намагниченный. Да, от его прикосновений Фрэнка выворачивало наизнанку, до боли пережёвывало. И? Всякое бывало. — Ты красивый, — сказал Джерард. Ой. Рот сюрреалистично раскололся в улыбке, когда Джерард добавил: — У тебя много родинок. Если провести линии, то получатся созвездия. Он помолчал, раскладывая мысли по полкам, и удивлённо расхохотался: — Ты как звёздная карта, Фрэнк! Весь дворец невозмутимости рухнул Фрэнку на голову. Органы лопнули, разлетелись на звёздный смех и костяные осколки. — А ты чему смеёшься? — спросил Джерард, приподнявшись на локтях. Издалека чувствовалось, что у него горячее дыхание. — Ты самый странный человек в моей жизни, Джи. Джерард немного растерянно улыбнулся: — Спасибо. Фрэнк кашлянул и закурил вторую. Джерард аккуратно стянул с себя свитер, оставшись в гигантской футболке с надписью scorpions, разлохматил волосы. Запахло яблоками. Фрэнк застегнул олимпийку по самый подбородок и уставился на приближающегося Джерарда, пока в голове ломалось спичками: «Не пялься на него, не пялься на него, чего ты так уставился?» Джерард поставил локти на подоконник и стал разглядывать демоническую рожу. Его футболка развевалась от ветра. От волос пахло магией и заклинаниями. Джерард выглядел ужасно меланхоличным, хотя минуту назад гладил ковёр и смеялся. Наверное, его настроение зависело от лунных фаз и погоды. Или когда-то ему было слишком скучно жить, поэтому он создал себе парочку сумасшедших личностей. Фрэнк мог бы втрескаться в каждую, он уверен. Джерард потёр веко краем зажигалки и спросил: — Что скажешь, если я покрашусь в красный? — У тебя выпадут волосы, пока ты будешь добиваться нормального цвета. — Зачем добиваться нормального цвета? — картинно удивился Джерард. — Жизнь коротка, чтобы тратить время на долгие эксперименты с волосами. Сначала красный, потом — платиновый… — А потом химический ожог, лейкемия и Дэвид Боуи на похоронах, — с улыбкой закончил Фрэнк. — И куча-куча танцев на могиле, — воодушевлённо поддержал Джерард. Затем сделал шаг назад и завалился на кровать Фрэнка. Вот он, Джерард Уэй — с дурью в голове, бледноватый, лежащий на стареньком одеяльце с черепахами. Полный мистики и рассказов, но заботливо держащий секреты около сердца. Он щёлкал зажигалкой и болтал ногой. Фрэнк задумался о том, как бы ему более мужественно навалиться на Джерарда, обхватить его ногами и прижать к постели, когда услышал просто волшебный смех: — У тебя пластиковые звёзды на потолке! Они, наверное, ещё и светятся ночью? Это потрясающе, Фрэнк! Ты и вправду как звёздная карта! Можно потрогать? Фрэнк кивнул, и Джерард, подпрыгнув, коснулся пятиконечного пластика. Из его восхищённых глаз сыпались искры. Он смеялся, блуждая пальцами по каждому углу звезды, а Фрэнк не мог от него оторваться. Бесконечно чарующее зрелище. Это же Джерард Уэй на застиранном одеяльце с черепахами. Этими же руками он ломал Теду кулак, гладил ласку по белоснежному хвосту, щекотал Фрэнка и зажигал бенгальские огни в школьном туалете. Он действительно напоминал ребёнка. Он мог достать полумесяц, нарезать его кусочками, а звёзды растопить в кислоте и смешать эту инъекцию с сиропом против кашля. Потому что это Джерард Уэй на застиранном одеяльце с черепахами. Насмеявшись, он рухнул обратно на кровать и закутался во всё, до чего дотянулся руками. Маленькая хризалида. — Фрэнки, подкинь сигарету. Фрэнк не задумываясь позволил ему курить в своей кровати. Джерард прохрипел из-под слоя одеял: — Я не выживу в этом мире без сигарет, Скуби-Ду и чокопая. А когда придёт Рэй? — Ну, уроки почти закончились. Если какой-нибудь ёбаный придурок не спрятал его сменную обувь, то скоро придёт. — Видел, как он вчера покорил Майки? — чуть выкарабкавшись наружу, выдохнул Джерард. — Он заставил его смеяться. Смеяться! В последний раз я слышал смех Майки только тогда, когда навернулся на парковке с двумя стаканчиками кофе. — Ты ведь не пьёшь кофе, — вспомнил Фрэнк, рухнув на свободную сторону кровати. Они в одной постели. Опять. — Оба стаканчика были для Майки, — отмахнулся Джерард и стряхнул пепел в кружку с водой. — Он вообще большой любитель энергетических батончиков, спортивных программ и кофеина. Понятия не имею, куда всё девается. — Какой он обычно? — поинтересовался Фрэнк. — Грустный, — невесело улыбнулся Джерард. — И очень молчаливый. Я могу болтать с ним часами и услышать от него что-то вроде «круто». А потом он либо заваливается на диван, либо идёт в подвал и смотрит, как работает стиральная машина. Антидепрессанты не помогают, я — тоже. А вот Рэй… Джерард уставился в потолок, завис всего-то на целую вечность. Видно, что он волочился от одной мысли к другой, пока Фрэнк бездумно рассматривал его волосы. В красный, значит. И платиновый. Джерард очухался, моргнул. — Я так часто находился с Майки, — вдруг признался он, — что уже забыл, каково это – совершать глупости. Знаешь, какой у тебя характер? Поддерживающий. В самом кошмарном смысле. Ты рискуешь. Как можно додуматься перечить тупому баскетболисту, прекрасно зная, что рядом нет никого из знакомых? Тебя бы замесили, Фрэнки. Думаю, ты мог бы прыгнуть осенью в холодную воду за два бакса или провести ночь в заброшенной психушке. — А ты хочешь прыгнуть осенью в холодную воду? — А кто не хочет? — спросил Джерард. — Давай сегодня сходим на место убийства Алисии. — Очаровательно, — вздохнул Джерард, — я ведь говорю – придурок. — Эй, ты так не говорил! — Ладно, ты рискуешь и нарываешься. И мы, конечно же, сходим туда. Возьмём кружки, стащим манговый сок и дождёмся снегопада. Джерард вновь прилип взглядом к одной точке (к криво висящему плакату scorpions), и Фрэнк немного скис. За окном было пасмурно. От сигарет и голода кружилась голова. Фрэнк достал пачку печенья со вкусом черёмухи, сел около недвигающегося Джерарда и зачем-то начал рассказывать о своих болезнях и детских шрамах. Ему удалось перетянуть одеяло и внимание на себя. Джерард отгрузился, заулыбался. От кучи пухлых пледов пахло порошком и кондиционером для мягкой ткани. — …и вот я держу в руке банку пива, из моей ноги торчит гвоздь, а из-за угла выворачивает мама с пакетом продуктов. Только она начинает поворачиваться, как я прыгаю в какой-то раздолбанный пикап, украшенный наклейками черепов и костей, и кричу что-то типа: «Чувак, гони отсюда!» А там — охуевший Боб. Клянусь, он был в шоке, но даже не перестал жевать сэндвич! Джерард, казалось, изучал Фрэнка. Он наклонил голову вбок, распутал свой кокон (из нарисованных черепашек, одеял и одежды) и аккуратно спросил: — Как твои рёбра? Болят? — Мне не больно. Скорее… прохладно. — Дарю тебе свой красный свитер, — тут же рассмеялся Джерард, полностью возвращаясь в фазу веселья и безумных разговоров. — Идём. Нам нужно встретить Рэя и стащить сок из food lion. С тебя кружки. В красном свитере Фрэнк почувствовал себя вампиром. Это немного странно, но классно. Рюкзак оказался забит посудой, пластиковыми стаканчиками и таблетками от кашля. Фрэнк распахнул дверь, и Джерард, боднув его в плечо, первым выбежал на улицу. Пришлось мгновенно нестись следом, чтобы угнаться за радостным мальчиком в тяжёлых ботинках и серебристой ветровке. Шнурки развязались, дыхание сбилось, но Фрэнк продолжал бежать за смеющимся Джерардом, который завопил на всю улицу: — Снег! Снег пошёл! Они ринулись вперёд, к школе, преодолев пару домов и нескольких дворняг. Фрэнк крикнул на бегу: — Расскажешь о своём детстве? — Нет, — улыбнулся Джерард и развёл руки, собирая на костяшках снежинки. Торо был в ошеломительно гигантской куртке и без шапки, поэтому на его кудряшках блестело целое кладбище снега. — Вперёд, вперёд! — весело объявил Джерард, и Торо без вопросов рванул за ними. — Мы, типа, играем в салочки! — А ты знаешь, что там есть правила? — Не-е-ет! Нахуй правила! Свобода спуталась вместе с ветром и беспощадно срывала голову Фрэнка. Ноги скользили по дороге, и очень хотелось бежать босиком, чтобы ощущать под ступнями колкий лёд и мороз. По лицу Торо стало понятно, что он чувствовал то же самое. Он чувствовал жизнь — энергию, дыхание всего мира, вольность, кипящий воздух. Фрэнк набросился на него со спины и вкрутил кулак в пушистые волосы. — Чувак, свали с меня! — Ты классный, Рэй! Я люблю тебя, боже, как же люблю! — Да пошёл ты! Я тоже люблю тебя, Фрэнки! Улыбки в лучших традициях Беллвиля, мерцание снежинок и пустые трибуны, мимо которых пронеслись три фигуры: гигантская куртка, красный свитер, серебристая ветровка. Возможно, Фрэнк заболеет и умрёт, Джерард по-любому провалит завтрашний тест, а Торо растеряет всю тягу к учёбе, но сейчас они этого не узнают. Они просто дети, которым плевать на будущее. За кассой в попутном супермаркете лениво потягивался продавец. Джерард показушно мотался от одной полки к другой, а Фрэнк прятал упаковку сока в ошеломительно гигантскую куртку Торо. — Мне три жвачки по центу, — дружелюбно попросил Джерард, когда Фрэнк потащил Торо из магазина. — Ещё что-нибудь? — Большой пакет. Боюсь, не утащу свою покупку. Фрэнк улыбнулся: он был уверен, что Джерард реально его купит, и не прогадал — в отвратительно зелёном пакете лежали три жевательных квадратика. На площадке, где было совершено убийство, ещё можно было отыскать жёлтую ленту. Видимо, её прогрызли кошки и расклевали птицы. Куски потускневшей ленты оказались расцарапанными, на них были дыры и плевки. Фрэнк поёжился. — Пит сказал, что им сейчас нелегко. В смысле полицейскому участку и семье Уэйлеттов. — Достают? — уточнил Джерард. — Ага. Фрэнк поглубже вдохнул, надув грудную клетку, и закрыл глаза. Он всё ещё хранил за зубами молчание о звероподобном убийце Алисии. Бежать сейчас в полицию и докладывать про журавлино-жёлтый дождевик — дело заранее дурацкое. Ему не поверят. Многие придурки из школы уже десятки тысяч раз звонили в полицию или дом Уэйлеттов, представлялись маньяками и грызли их нервы, пересказывая сюрреалистичные подробности убийства. Пит сказал, что его отец — шериф с блестящими значками, — теперь ненавидел детей. — Кто мог это сделать? — поморщился Торо. — Может, Тед? — Сомневаюсь, — Джерард прошёлся вдоль жёлтой ленты и закинул рюкзак на качели. — Он бы забил её баскетбольными мячами или, не знаю, задушил. Этот кто-то гораздо… неразумнее. Есть предложения, как именно грохнули Алисию? Фрэнк посмотрел на то место, где лежало разорванное тело старшеклассницы, и задумался. Что, если он неправильно всё разглядел? Он слышал болезненное рычание и нечеловеческий хрип, но перед этим он нажрался всякой гадости и выкурил втихомолку один косяк. Существовала пиздец большая вероятность, что ему показалось. До этого он ни разу не видел таких жёстких галлюцинаций, но всё случается в первый раз. Честно говоря, он даже не хотел думать. — Может, её распилили, — предположил Торо и дёрнулся от этой мысли. Фрэнк сел рядом с ним. Спокойно наливая манговый сок, Джерард сказал: — Быстро. — Что? — Её убили быстро, — Джерард осторожно поставил кружку на колени Фрэнка и вскочил на ноги. Развёл руки в стороны, оглядываясь: — Здесь не очень-то многолюдно, но всегда кто-нибудь проходит. К тому же, там кукурузное поле. Дети часто бегают в этом месте. Так что пилить — не вариант. — Не вариант? — Да. Фрэнк и Торо уставились на Джерарда. Тот стоял на скрипучей карусели, собирая на голове снег, и молча смотрел в ответ. Изогнул бровь: — Вы ждёте, что я скажу, как её убили? Я не знаю. — Ну и ладно, — встрял Торо. — Давайте забудем об Алисии. О ней при жизни столько не говорили, сколько сейчас. Кто-то даже устраивает тусовку в её честь. — Какие отчаянные люди, — театрально вздохнул Джерард. — Будут бухать, танцевать и скорбеть по Алисии. Это так мило. — Если бы вы соизволили прийти сегодня в школу, вы бы увидели вечный алтарь Алисии Уэйлетт. — Вечный? — переспросил Джерард. — Ебать. — Там идут кубки, грамоты, её лицо со свечками и медали. Жуткое зрелище. Я не знал, что до этого в школе никто не умирал. Фрэнк раскусывал жвачку, рассматривая мрачнеющее небо и слушая разговор Торо и Джерарда о какой-то суперглубокой чепухе. Ему почему-то хотелось дотронуться до тёплого запястья Джерарда. Фрэнк замечал каждый его взгляд и вкладывал в ответочку всю свою мощь. Наверное, он перестарался, потому что Джерард вскоре стал напоминать розовый рассвет. Через несколько столетий болтовни и смеха Джерард сказал, что ему нужно домой. — Приходите в следующую субботу на ночёвку, — предложил Фрэнк. — Мама приготовит ужин. Может, уйдёт к подругам, там у кого-то день рождения. — Чувак, — безрадостно сказал Торо, заворачивая на свою улицу, — уже в пятницу я буду трястись в тачке папы и ехать к тётушке. Бывайте, ребят. Джерард весело ему помахал, невольно вынуждая улыбнуться. Фрэнк сглотнул ком костей. Если Джерард согласится, у них будет целая ночь вместе, и никто не сможет сбежать. — Ты придёшь? — С тебя кружки, — подмигнул Джерард, разворачиваясь и убегая в сторону дома. — С тебя ужастик, придурок. — Хорошо, — крикнул он издалека. Ветер трепал волосы, и Фрэнк чуял вкус бледных яблок. — Пока, моя весна!