Бесконечный Берег

Этот Берег наконец отличался хоть чем-то. Первое, что бросилось в глаза, оно являлось почти главным отличием, — сам пляж, его поверхность. Где-то были ровные плоские камни разных оттенков серого с отливом синих и других тонов, а где-то был простой песок, который Хартмэн видел много раз. Такой песок — это основа каждого Берега. Смело было бы предположить, что единственное, что есть у новорожденных на Берегу — вода и этот песок. Волны постепенно набирали силу и быстро её теряли. Хартмэн проходил вдоль Берега, любопытно оглядывая всё вокруг, пока вода изредка касалась его обуви. В какой-то момент он решился рассмотреть те камни под ногами. Хартмэн присел на корточки и взял в руку один из булыжников. Когда тот оказался в ладони, ощущения были такие, словно камень — полый. Будто в нём пустота и ничего больше. Могло показаться, что от этого он очень хрупкий, но разломать его было весьма сложной задачей, так что, после пары попыток Хартмэн вернулся к своей прогулке. Он поднялся, оперевшись на колено, и заметил недалеко силуэт. Очевидно, что это был хозяин Берега. Хартмэну даже стало интересно, чем тот человек такой особенный, но когда подошёл на ещё более близкое расстояние, он испугался.

***

«Вот и всё. Что теперь?» -- с каждой секундой эта мысль проносилась в разуме Хиггса только чаще. Он смотрел на горизонт, его слепил рассеянный сквозь облака несуществующий солнечный свет, и только его собственное Я становилось для него собеседником. Хиггс только щурился, пытаясь рассмотреть недосягаемое. Он опустился на колени, и его силуэт решительной, ловкой и грациозной формы заменился другим — легким, подвластным ветру и даже свету. Руки опущены ниже пояса, вся их элегантность в движениях опустела — нет того, перед кем свою элегантность выставлять. Веки и щёки надолго будут расписаны черными, как уголь, татуировками, но слёзы, горькие и солёные, не оставят попыток смыть эту смолу и без конца будут литься. «Сколько я уже здесь? Такое ощущение, что целую вечность.» Ног коснулась волна, оставляя за собой по уходу морскую пену и влажное место в коленях, и Хиггсу… становилось холодно. В какой-то миг ткань успела просохнуть, а потом вновь промокнуть, когда пришла другая волна. И так до бесконечности. В облаках уже не было видно ничего, кроме бессмысленной белой гущи. Не разглядеть даже какой-нибудь бесформенной Твари. Это полотно, чистое, девственное и ничем не тронутое, стало надоедливой картиной, напоминающей о провале — эти облака были единственным, чем Хиггс теперь владел. И тут на полотно нанесли новый мазок, отождествляющий личность, неизвестную и новую. Это был мираж или кто-то сошёл с ума? Потому что это настоящий, мать его, человек. Как долго Хиггс их не видел? — Кто ты, чёрт возьми, такой… — глаза с непривычки не могли нормально рассмотреть человека, и Хиггс просто произнёс мысли вслух, негромко. — Как это возможно…? Силуэт оказывался ближе, но шёл как-то неуверенно, будто что-то ему стало мешать по мере приближения, что-то потустороннее. Но он всё ещё шёл, страх слабее интереса. — Что ты тут делаешь? Разве ты погиб? — спросил с интузиазмом и настороженностью незнакомец. — Провожу целую вечность в одиночестве, наверное?! На что ещё похоже? — гаркнул Хиггс. Темный силуэт попытался подняться, на это он отвел три попытки и лишь напоследок у него получилось перебороть застрявшую в теле истому. Хиггс направился к неизвестному мужчине, немного оступаясь и хромая. — А что ты тут делаешь?! Монаган начал медленно нарушать личное пространство ученого, и тот попятился назад с опасением. — Я изучаю чужие Берег- Его прервали. Ладонь Хиггса плотно обхватила шею «гостя». Хартмэн попытался этому противостоять, но хватка у Демента была сильнее, всё тщетно. Мужчина стал задыхаться, кожа его покраснела и руки, лихорадочно охватывающие запястье нападающего, тряслись. Но что-то пошло не так. Хартмэна освободили, и тот тут же упал. Он начал кашлять и жадно вдыхать холодный воздух, будучи не в состоянии разогнуться. — Что же… Я натворил? — спросил жалобно Хиггс, наблюдая за страдальцем у него в ногах. Он пнул Хартмэна прямо в живот. Благо, что не в дефибриллятор. Тот отлетел на четверть метра и попытался отползти от разъярённого Хиггса на ещё метров, желательно, десять. Этого сделать, конечно же, не вышло. Хиггс зло взглянул на Хартмэна и пнул его в бёдра. Раздавался жуткий кашель, переплетающийся с голосом, что не нёс ничего внятного. Это было обычное звучание боли, не больше. Хиггс подошёл ближе к упавшему мужчине, пока тот всё пытался сбежать. Хартмэну осталось только молить о пощаде: — Остановись, я не хочу тебе зла… Террорист до сих пор смотрел на него. Ненавистно. И. Пронзительно. Он словно пытался прожечь Хартмэна взглядом. — …П-пожалуйста… И всё же, Хиггс перестал смотреть, развернулся и отошёл от учёного в сторону моря. Он упал на колени и истошно закричал, сгибаясь в три погибели и стуча кулаками по старому песку и камням. Его крик был пронзительно тяжелым, он почти оглушал. Звучало это настолько никчёмно, что Хиггс стал казаться самому себе смешным и жалким.