Увидишь небо ты в глазах ребенка...

Он не верил, не мог, просто не выходило. Такое не должно было произойти. Голубоволосый парень места себе не находил. Сжимал в руке небольшой конвертик, отданный его любовью перед концом собственной жизни. Так не могло, нет, никак… Но это реальность, от неё не сбежать. Если бы он только знал, если бы только не был одруманен столь прекрасной улыбкой, столь красивыми глазами. Алые, прям как кровь, или как роза. Они слишком удивительны, загадочны. Как он тонул в них, каждый раз, вроде бы, хотел просто заглянуть, а выходило погружаться, тонуть в самой бесконечности тех волшебных глаз. А волосы, что всегда напоминали ему облака, такие пушистые и белоснежные. Парень всё бы отдал, лишь бы снова вдохнуть тот родной запах клубничного шампуня. Но этого не будет. Никогда. Его любимый аромат ушел со своим обладателем, ушел навсегда и больше не вернётся. Как не хотелось в это верит, но это правда. Горькая, очень горькая. Что хочется кричать и плакать, наплевав на весь мир. Его единственная радость ушла, навсегда, не оставив практически ничего. Он покинул этот мир, он не вернётся. Широсагиджо не хотел в это верить, он просто не мог. Если бы только он не был таким идиотом. Если бы заметил боль в глазах, но искренняя улыбка, хоть только уголками его мягких и таких манящих губ, всегда скрывала все чувства, всю немалую боль. За что жизнь так с ним обратилась? Алоглазый никогда не курил, не пил, даже от простой газировки с чипсеками отказывался. Занимался спортом, даже слишком усердно, шел к своей цели. И к чему это привело? К ужасной болезни, всего-то в 13 лет. Рак. Как так могло выйти, как только парень смог в такое влипнуть? Слишком много вопросов, и не единого ответа. Луи не мог, слишком большой удар для 17-ти летнего парня. Толком и школу не закончил, а уже потерял любое тяготение к жизни. Он хотел, чтобы это всё был лишь ужаснейший кошмар в его никчёмной жизни. Чтобы алоглазый никогда не болел незаслуженной, пугающей болезнью. А он всё ещё помнит, как хорошо им было вместе. Хоть Шу и был популярен в бейблейде, из-за рака он прекратил своё занятие, свою мечту, к которой стремился на протяжении всей его недолгой жизни. А ведь когда тот ещё играл, Луи даже думать не мог что так сблизиться с «неудачником», как называл его раньше. Как всё так перевернулось, как они начали так хорошо общаться? Голубоволосый помнит, с чего всё началось. С ненависти. Он оставил Шу шрам, о котором потом жалел и будет жалеть всю свою гребанную жизнь. А то стремление алоглазого победить, и чем всё кончилось? Луи расколол его бей, а ведь удивился, что так получилось. После обрадовался, не сожалел, посмеялся. Каким он был дураком, сколько же боли принес за какие-то 6 лет… Из-за чего они начали общаться? Это всё Вальт, надо бы отдать ему должное. Радостный мальчик, гуляя в парке с Шу, встретил Луи и насильно заставил таскаться с ними весь день. Помнится, как тогда беловолосый посмеялся над Широсагиджо, что в очередной раз закатил глаза, когда Вальт начал творить какую-то наркоманию. Начали созваниваться, переписываться, потом гулять. А позже, стали вовсе тайно встречаться. Все было так хорошо. Голубоволосый обожал прижимать к себе стройное и красивое тело Куреная. Луи, мягко говоря, сходил с ума от алоглазого. Он мог просто любоваться им весь день, просто разглядывать его прекрасное лицо и тело. А что сейчас? Он сидит один, на полу в туалете даже не своего дома. Держа в руках, письмо, очередное письмо. Найденное в толстовке Шу, которую он дал Широсагиджо поносить. Как только голубоволосый не заметил тогда этот конвертик? Луи, милый. Забудь, живи дальше, в тебе есть силы. Открой глаза, посмотри на солнце, к тебе удача обязательно вернётся и улыбнется, засмеётся громко, увидишь небо ты в глазах ребенка. Какая-то странная рифмовка, выведенная его красивым почерком. Таким восхитительным, он казался нереальным, волшебным, как и сам Шу, которого уже нет. — Е-его н-нет, — дрожащим голосом напомнил парень сам себе. Эти слова ранили в самое сердце, разрывали душу. Хотелось просто забыться, ничего не чувствовать, даже биения осколков своего сердца. Он не может принять, никак. Слезы, целые потоки. Не остановить, они падают, разбиваясь о кафель. Именно кафель, холодный кафель в школьном туалете. Потому что любой другой материал не выдержал бы такое количество солёной и горькой воды. Его тошнит от самого себя, от своей беспомощности, от того, что не понял в какой безвыходной ситуации окозалось его самое дорогое облачко. Что прятало Луи от ненавистных им лучей солнца. Он не может принять происходящее, но понимает, что другого выхода нет. Как писал Шу, ему нужно забыть, подставиться солнечным лучам. Парень медленно поднимается на ватных ногах, опираясь на раковину. Когда Шу покинул этот мир? Два дня назад, сегодня 24 сентября, как же иронично. Не дожил до 18-ти летия, всего-то один жалкий день. А у Луи были такие планы. Собрался вытащить его из больницы, сводить туда-сюда, начиная от их любимого парка, заканчивая небольшим холмиком на другом конце города. Широсагиджо ужасно плохо, стоит только вспомнить их последнюю встречу. День перед днём рождения алоглазого. Голубоволосый пришел навестить любимого после тяжёлого дня работы, школы и продумывания маршрута их предстоящего свидания. — Как прошел день, Лу? — нежно смотря на пришедшего, спросил алоглазый. Он понимал, что это его последний день, Шу уже никогда не увидит ни друзей, ни близких, ни родственников. Как ему не хотелось покидать этот чудесный мир, наполненный столь волшебными красками. — Ах, не очень, я так устал, — начал жаловаться Широсагиджо, даже не замечая безнадёжности в алых глазах, не замечая застывших там слез. Как же голубоволосый будет проклинать себя за всё это. — Иди ко мне, милый, — беловолосый тянет свои худые и трясущиеся руки, в надежде, что его любимый Лу даст обняться в последний раз. Только не хотелось, чтобы аметистоглазый знал об этом. Шу улыбается, самой искренней улыбкой, что у него имеется. Луи не выдерживает, тянется к манящему взгляду и милой улыбке. Беловолосый со всей своей любовью и нежностью начинает целовать Широсагиджо. Тот смееться, по настоящему, ведь Шу единственный, кто мог успокоить, и даже поднять ему настроение. — Я люблю тебя, очень, — ласково говорит Куренай. Он держится всеми силами, чтобы прожить ещё пару минуточек, чтобы не заплакать, не выдать своей слабости. Шу хотел, чтобы его голубоволосое чудо запомнило радостным, улыбающиимся. — Открой этот конвертик завтра, перед тем как поедешь ко мне, — Куренай достает розовый конвертик, в котором находиться его прощальное письмо. Он долго выбирал цвета, и пришел к нежно розовой обложке с голубой бумажкой внутри. Время приема кончается, Луи нехотя уходит. На последок нежно примкнув к губам алоглазого. Шу будет скучать, невыносимо. Это был их последний поцелуй и он был замечателен. — Я буду скучать, — как бы не в значай говорит алоглазый. После заглядывает в живые аметистовые глаза, такие прекрасные, неописуемые… — У меня завтра сюрприз, потерпишь? — Широсагиджо радостно улыбается своими клыками. А после уходит, даже не подозревая, что это была их последняя встреча. Луи нашел в себе силы, поднялся. И что дальше? Очередной вопрос, который выводит из колеи. Голубоволосый заглядывает в зеркало, с отвращением смотря на своё отражение. Заплаканные глаза, под которыми огромные мешки, бледная кожа, прям как у Шу в тот злосчастный день, растрёпанный вид, что волосы, что одежда, всё смято и выглядит ужасно. Парень стал приводить себя в порядок, чтобы не было лишних вопросов. Сначала причесывает голубые волосов, поправляет одежду. Достает из рюкзака какую-то пудру, купленную в детском магазине косметики. Да, с таким положением вещей Луи довольно хорошо освоил навыки макияжа. Глаза спрятал под линзами, закатил рукава, чтобы не было видно порезов, из-за них можно было сильно влипнуть. Ему сейчас это никчему. Нацепливаем пофигистичное лицо, будто он не потерял самого дорогого в жизни человека. Ну всё, готово, можно продолжать нахальничать со всеми и вести себя последней мразью. Но так ведь легче, правда? Пора играть свою роль. Правда, после проишествия имидж Луи всё же поменял. Все, совершено все тарашились на Луи, что шел в розовой толстовке своего парня, да ещё и с галстуком. — Что, отдаем почесть хлюпику Куренаю? — Стэн, жирный парень, который какого-то лешего решается полезть к Широсагиджо. Он ещё не знает, во что ввязался. — Повтори-ил, — руки невольно сжались в кулаки, а голос предательски задрожал. Снова Шу, голубоволосый не может, для него это слишком. — Зачем тебе сдался этот ничтожный Куренай? — парень ещё не понял какую ошибку совершил, произнеся данное предложение. И тут уже никакие слоя жира его не защитят. — Ещё раз такое скажешь, и я… — Луи замолчал. Разве это то, что хотел бы видеть Шу? Определенно, нет. — Пойдешь жаловаться у могилы твоего любимого? — вот тут Стэн задел больное, настолько больное, что Широсагиджо подумал, расплачется. Но нет, не хотел казаться слабым или беспомощным, без разницы. — Ни слова больше про Шу, — голубоволосый резко зарядил парню в глаз, тот от неожиданности пискнул. В меру упитанный всё-таки попытался ответить, но для Луи он был слишком медленный. Аметистовоглазый легко уклонился от удара, одним движением подставляя подножку. Стэн ударился об пол, со злобой смотря на Широсагиджо. Всё-таки это приносило ему некое удовольствие. Как его раньше называли, а может, и называют до сих пор, его не волновало, ведь рядом был Шу. Белый Тиран, точно, звучит довольно грозно, Луи даже нравится. — Не связывайся с Белым Тираном, — через плечо кидает голубоволосый, уходя в кабинет. Ему уже пофиг на все последствия. Широсагиджо слышит, как коридор наполняется насмешками и перешептываниями, вот теперь все точно узнают о Луи и Шу. Но аметистовоглазого не волнует, он идёт дальше, как просил Шу в своих письмах… Луи найдет в себе силы, он более чем уверен в этом. Ведь пока у него есть пара-тройка писем от любимого, детская косметическая пудра и худи Куреная, ему не о чем беспокоиться. По крайней мере он так думал…