***
— Ха-ха-ха, спасибо, Шу, — Луи смеялся, но скорее не из-за радости. Это был истерический смех, смех безнадёжности, разочарования во всем его существовании. Голубоволосый трепал в руках розовую бумажку, пытаясь понять, что же ему пытаются донести — Увидишь небо ты в глазах ребенка… В этот раз намного меньше. Единственное предложение. Шу явно пытался ему что-то сказать, но что? У Широсагиджо не было ответа, ни одного, даже догадки. Было страшно? Несомненно. Луи не контролировал свои действия. Медленно спустился на кухню, доставая самый острый из имеющихся ножей. Он хотел увидеть кровь, убедиться что она не застыла. Почувствовать физическую боль. Ведь морально он уже убит и никто, ничто не вернёт его обратно. Острие всё ближе и ближе, а вена всё заманчивее. Голубая, а внутри? Хотелось разрезать, изучить, почувствовать, попробовать. — Разве такое будущее мы представляли? — отдался в ушах до боли приятный голос. Шу, он здесь, он не покинул Луи, не бросил, вроде бы… — Где же твое обещание? Разве ты счастлив? — голос сожалеет, как будто извиняется. — Я был счастлив только с тобой, — рявкнул Широсагиджо, на него нахлынула боль, боль от безысходности. И вправду, что он творит со своей жизнью? Да, его нет, да, ему нет смысла жить, да, он не заслужил. Но что можно с собой поделать? Правильно, не убивать. У каждого есть шанс жить, у каждого этот шанс длится разное время, каждый должен распределять эту возможность. А Луи? Какой тварью он будет, если сейчас покончит со всем этим? Если потратит свой прекраснейший шанс прожить больше, чем смог Шу. Как бы ни хотелось, как бы ни тянуло к себе странное ощущение неправильности. Но ничего не выйдет, он не может, он не имеет права. Особенно вот так нагло сдаваться, не предприняв даже маленькой попытки выбраться из-под земли. Из-под грязи, в которой оказался. Но всё не так просто, как кажется на первый взгляд. Как он может так поступать? Широсагиджо снова не выдержал, горячие и горькие слезы стекали по холодным, даже ледяным щекам. Луи вслипнул, что он делает со своей никчёмной жизнью? — Не хочешь прогуляться? — спросил голос Куреная. Голубоволосый шмыгнул носом, принимая предложение. — Знай, что ангелы не спят, они смотрят на тебя, — голос стал утихать, а позже и вовсе пропал. Луи тяжело вздохнул. Он вернул нож на место, собрался и неторопясь покинул апартамент. Медленно, шаг за шагом, передвигаясь по улице, ничем не отличаясь от других. Он стал размышлять над будущим. Спустя длительное время он впервые планирует далеко наперед что-то без Шу. Как же это кольнуло, в самое сердце. Это ужасное чувство, стоящее комком в лёгких. Оно не даёт спокойно вдохнуть, не даёт нормально думать, не даёт сердцу биться… Все слишком сложно, его н-нет. И это правда. Никогда больше не увидеть улыбки, не увидеть счастья, сколько бы он не повторял про себя это, на душе всегда было ужасно. Неторопясь, голубоволосый передвигался по городу с такой тяжестью. Сам виноват, не углядел всего, что происходило. Не заметил, не заметил, Шу. Если бы только…***
— Ты знаешь, мы ведь, пытаемся контролировать нашу жизнь… — сказал Куренай, разглядывая прекрасное звёздное небо. Для него всё это было каким-то нереальным, сидеть в траве, разглядывая миллион звёзд, когда рядом находится любимый Луи. — Разве? — Широсагиджо поднял вопросительный взгляд на беловолосого. — Ну подумай, мы только выбираем один из вариантов, а дальше судьба распределяет происходящее. Мы пытаемся плыть против течения, только усложняя себе задачу. Нам кажется, что мы хозяева своей жизни, но это не так. Совершенно не так, понимаешь, Лу? — он выговорил это на одном дыхании, не отводя взора алых очей от картины, простиравшейся над их головами. Это была только небольшая часть его мыслей, его представлений. Что были изумительно точны. — Не так?***
Осознание пришло самым драматическим образом. Смертью Шу. Широсагиджо с ослепительной ясностью понимает, что могло бы быть, но не случилось, поскольку он был слишком занят своими никчесными делами, вместо того, чтобы укреплять и лелеять самые важные для него отношения. В голове проносится вихрь мыслей, сколько упущено за все 3 года часов, которые можно было бы уделить простым общением или прогулкам. Но он был слишком занят, занимаясь «нужными» делами, или просто сидя в телефоне.***
— А знаешь, в больнице я познакомился с одной женщиной, ей было всего лишь двадцать пять лет, и у нее дома остались двое маленьких детей. Ей только сказали, что у неё неизличимый рак. Прям как у меня… Я держал её руку, думая, что сказать в утешение, а она рыдала, сказала: «Я бы отдала всё что угодно за то, чтобы пойти домой и просто поменять пеленки», — рассказал ещё одну историю Куренай, гладя по волосам своё аметистовоглазое чудо, отдыхавшие на его коленях. — Ты так не говори, мы тебя выличим, обязательно! — Широсагиджо обнял Шу, крепко крепко, пытаясь забрать все негативные мысли, но алоглазый так и продолжал: — Вот я и задумался, практически все девушки меняют пеленки скорее из чувства долга, торопливо, бывая раздражаясь от неприятной необходимости отрываться от срочных дел, не дорожа моментами жизни и любви, которым не суждено вернуться, — после сказанного беловолосый крепче обнял любимого. Иногда Луи поражался словам Куреная. Только что он внёс в свои слова столько смысла, столько всего. — Шшш, а теперь тебе пора спать, — сказал Широсагиджо, удобно устраивая своего парня на койке…***
Шу за такой короткий период времени стал самым важным. За что? Он так любил жизнь… Мысли и воспоминания не хотели уходить, он уже утонул в думах, как его вытащил к свету звонкий голос Аоя: — Привет, Луи! — Вальт поравнялся с медленным шагом Широсагиджо. Аметистовые глаза не отрывали взгляда от асфальта, Луи остановился, а за ним и Аой. — Все будет хорошо… — Нет, уже было, — тихо прошептал Луи, прикусывая губу. К сожалению, Вальт услышал, но ничего не сказал. Они стояли в молчании до того момента, пока оно не стало давить на голубоволосого. Широсагиджо поднял взгляд на рядом стоящего. Вальт хотел было что-то сказать, но попыток не предпринимал. — Эм, Вальт… — Его давно уж не вернуть — безнадежно простонал Аой. Парень взъерошил свои синие волосы, которые были уложены ободком. — В-вальт… — Забудь, забудь его забудь, оох, — застихотворил кареглазый, должно быть, это была случайности, простое совпадение, но такое чувство, будто все пытаются донести что-то до Широсагиджо. При этом используя какие-то строчки песен. — Забыть, ты это можешь! Но никак не я, ты сам это понимаешь, разве не так? — сорвался Луи, глаза, не успевшие высохнуть от прошлых слез, уже стояли на мокром месте. Он не может, почему всем так нужно всё портить? Вальту моментально передалась негативная аура Широсагиджо и тот поутих, разглядывая свои ботиночки, он медленно снял свою жилетку. Но спустя мгновения поднял взгляд в самую глубь аметистовых глаз и сказал то, что повергло Луи в больше чем даже шок испытанный при виде радостного жизни Суо. — Спокойно, стоп игра, я в домике, — Вальт еле заметно улыбнулся, накидывая снятый элемент одежды на голову. Отойдя от шока, Луи тяжело вздохнул, но что не так? Он не знает, даже не знает, хотя точнее, не контролирует, что творит. — Я с тобой, — Широсагиджо кинулся кареволосому на шею, слыша тихий смешок. Он почувствовал, как на голову упала часть жилетки. В объятиях Вальта тоже хорошо, чертовски. Луи так не хватало такого, не хватало тепла чужого тела.