На пути в ад / On the way to hell

Время бежало быстро. За окном уже смеркалось, небо поменяло цвет с голубого на постепенно сгущающийся темно-синий, а я не мог оторваться от мучительных размышлений о том, как стал дважды преступником. Тот факт, что сделал я это исключительно ради того, чтобы спасти любовь, больно царапал меня за сердце и всё не давал покоя. Мне стало совсем дурно, едва я был вынужден признать, что от прекрасных чувств могут быть и неприятности. Именно это пытались донести до нас родители Дарси, мистер и миссис Хиллс, встретив нас в поезде. А я их не слушал, потому что сосредоточился только на одном — мы с Дарси должны выдержать все удары и остаться вместе. Да и чем провинились мои студенты? Почему так резко поменялось моё отношение к ним всего за пару дней? Они ведь мне ничего такого не сделали, чтобы я их вдруг счёл врагами и начал избегать встреч с ними. Я вспоминал ботана Джеффри Граймса, урода Джозефа Гаррисона и всех остальных, и меня терзали угрызения совести из-за того, что я вёл себя, как будто они были мне чужды. Меня тянуло на улицу — тогда я мог бы полюбоваться видом с веранды и забыть об этих печалях. Но я был не в силах подняться с дивана. Я ослабел, будто во время гриппа. Пульт от телевизора валялся на тумбочке в двух сантиметрах от моей руки. Казалось бы, возьми его, включи телевизор, найди комедийный канал, насмотрись комедий и вдоволь поржи — тогда все твои проблемы забудутся. Но моя рука онемела и застыла на подлокотнике, как каменная. Я закрыл глаза и попробовал уснуть. Сон не шёл, и голова никак не желала очищаться от проклятых мыслей. В таком состоянии меня и нашла Дарси, когда закончила готовить ужин на кухне. — Джонс, да что с тобой?! Ты меня пугаешь. Тебе плохо? Я бросил на неё беспомощный взгляд, полный отчаяния, потому что сомневался, что мне кто-нибудь сейчас сможет помочь, и не мог заставить себя произнести хоть слово. — Скажи, что у тебя опять не так, — попросила Дарси. — Ты же знаешь, я готова тебя поддержать. Ничего не оставалось, как скрепя сердце выложить все свои страдания. Я сделал глубокий вдох и обо всём рассказал. Долгие десять минут в гостиной царило безмолвие. Дарси отвернулась от меня, но я всё равно видел отразившуюся на её лице грусть. Она поняла меня и, должно быть, думала, как бы помочь мне пережить всё это. Я и сам был бы рад услышать любую рекомендацию. Невыносимо было терпеть эти муки. — Джонс, — окликнула меня Дарси. Я вздрогнул, чуть не подскочил на диване и посмотрел в её сторону. — А может, мои родители правы? — спросила она упавшим голосом. — Может, всё-таки любовь — это злое чувство? Я не знал, отвечать на этот вопрос или нет, и снова отрешённо замолчал. — Я ведь тоже преступница. Я, можно сказать, участвовала в остановке поезда. И всё это из-за любви. — А ведь мы так славно проводили время… И ночь на море, и эти яркие воспоминания из университета… — Да, Джонс. Ушли те времена. Мы с тобой начали сходить с неправильного пути, но остановились где-то на перепутье. А нам нужно добраться до верного пути, который ведёт к идеальной жизни. — Но как же мы теперь сделаем это? Есть много вещей, которые не дают нам это сделать! Нужен такой вариант, при выборе которого нас никто не будет преследовать, потому что у нас уже не будет необходимости вытворять ничего противозаконного. Судьба позволит нам не поступать подобным образом. — Вот о таком варианте я и думаю, Джонс. Но в голову ничего не лезет. На этот раз я не ответил. Я ощутил в груди внезапный прилив сил, как будто ракета взмыла в небеса. А потом в моём мозгу, словно молния, блеснуло решение. То самое спасительное решение, до которого я никак не мог докопаться и которое должно было раз и навсегда повернуть течение жизненного потока в лучшем направлении… Я стащил с руки ремешок с часами, спрыгнул с дивана, подошёл к Дарси, встал перед ней на правое колено и выбросил сложенные руки перед грудью, держа на них ремешок. Дарси ахнула и прикрыла рот ладонью. — Джонс, ты серьёзно?! — воскликнула она вне себя от счастья и удивления. — Ты делаешь мне предложение?! — Да! — быстро сказал я. — Этот ремешок вместо кольца. Если мы станем мужем и женой, нам будет гораздо легче! А может быть, заведём тюсиков* и продолжим наш род. Мне кажется, мы оба просто созданы для того, чтобы стать одной семьёй! — Спасибо!!! — завизжала Дарси и кинулась мне в объятия, не успел я опомниться. — По-моему, так действительно не нужно будет совершать преступления! Я так рада! Самый классный день в моей жизни! — Я и сам не меньше тебя рад. Наконец-то мы сойдём с пути в ад! Весь оставшийся вечер и следующие несколько дней я ходил довольный. Поводов для этого была куча: я подал заявку в мэрию для регистрации брака, плюс тяжёлый камень, который лежал у меня на душе, свалился и упал куда-то вниз. Я представлял себе нашу счастливую семью, которая совсем скоро будет создана. Когда я возьму Дарси в жёны, мне больше не нужно будет ничего скрывать и прятать — я просто всем вокруг на вопросы, которых раньше остерегался, буду отвечать, что у меня есть жена и тюсик, если таковой появится. Хорошо бы появился — мне бы очень хотелось стать отцом. Да и из Дарси вышла бы отличная мать. Я не мог прийти в себя от радости. Сколько же было приложено усилий, чтобы прийти к этому позитивному исходу! Столько времени я был на пути в ад, переживал, испытывал неприятные ощущения и не осознавал своих действий. А теперь все, кто после знакомства с Дарси стали для меня противниками, снова со мной сблизились, хотя и не физически. Но они заняли правильное место среди тех, к кому я хорошо относился. Возобновились прежние дружеские чувства к членам моего факультета. После того, как я сумел разрушить на нашем пути все преграды, отделявшие меня и Дарси от долгожданной цели, я ожидал в дальнейшем только одного: долгой и счастливой жизни, в которой, конечно, будет фигурировать и любовь, но уже мирная, не приносящая невзгод. Я не прекращал в это верить и с нетерпением ждал того дня, когда наш брак будет официально заключён и мы заживём абсолютно по-новому, без страданий, бед и тяжёлых обстоятельств, водрузивших на моё сердце бремя, которое я в итоге смог скинуть. Да будет так!