Сказ о сладкой Правде и горькой Лжи

      Нагрянувшая в палату медсестра изобразила на лице дежурную улыбочку и крайне вежливо поинтересовалась:       — Как Вы себя чувствуете, Окадзаки-сан?       — Сносно, — я с безразличием практически неуловимо пожала плечами, мышцы в которых порой аж пульсировали по причине жутчайшего изнеможения. — Лучше, чем вчера, по крайней мере, — и вновь обратила совсем индифферентный взор полуприкрытых очей в направлении окна, терпеливо ожидая всех необходимых процедур вечернего осмотра.       Загреметь в больницу из-за пулевого ранения в ногу — такое себе удовольствие. Причина подобного несчастья?.. О, она до смешного тривиальна для этих краёв. Нападение плохих парней. А, поправочка: нападение плохих парней, каковые выследили меня и буквально выкурили из собственной квартиры. Хотелось бы посмотреть в глаза той скотине, которая дала наводку на моё новое место жительства в скромной комнате на первом этаже общежития, что около окраины города. За словом я бы в карман тогда не полезла.       Впрочем, ноги унести удалось. С небольшим трудом, конечно. Как никогда, на самом деле. Болевой порог у меня оставляет желать лучшего, а я взяла и умудрилась подставиться. Сколько бы не прыгала по окунувшимся в ночную полутьму улочкам и закоулкам, сколько бы не юлила, не вертелась, аки чумная белка в колесе, от всех атак многочисленных врагов, всё равно заработала путёвочку в располагающийся поблизости госпиталь. В его двери я еле заползла, когда убедилась, что «хвост», наконец, отстал. Благо, первая попавшаяся медсестра оказалась весьма расторопной, и меня почти тотчас же транспортировали на операционный стол.       Кровопотеря была… довольно серьёзной. Нормально со впившимся в мышцы бедра снарядом особо не побегаешь. А побегать пришлось очень много, даже после того, как в меня выстрелили. Ох и повезло тому горе-снайперу, что на тот момент я выдохлась из-за примерно четырёхчасовой погони. Вероятно, именно этого они и добивались. Снова вынудили покинуть временный дом, потом заставили устать, банально взяли измором, продолжительным преследованием, а затем, когда добились желаемого результата, достали главный свой козырь — пушки. Что ж, не могу не признать: работа у них шла слаженно, чётко, по плану.       Однако… и я тоже не в первый раз бегством спасаюсь. Возможно, бедолагам повезёт как-нибудь в другой раз. И не со мною.       Ну, во всяком случае трое из них выбыли из игры ещё до её финала. Один, скорее всего, схлопотал лёгкое сотрясение мозга из-за хорошенького падения на твёрдый асфальт после моей коронной подсечки. Второго нехило припечатало едва успевшим хотя б капельку сбросить скорость автомобилем, когда наша игра в «догонялки» происходила в области трассы. А третий благополучно был отправлен в дальнее плаванье по реке толчком вниз с попавшегося нам по пути моста.       К остальным ребятам Фортуна была более лояльна. Чуть погодя она всё же соизволила улыбнуться и мне. В конце концов, противники остались где-то позади, а я, подстёгиваемая неистово бурлящим в крови адреналином, продолжала мчаться вперёд, мимоходом мысленно прокладывая кратчайшую дорогу до ближайшего медучреждения.       Вот так оно, в общем, и было.       На меня оформили соответствующую документацию пациента. Возвращаться к себе в квартиру по-прежнему опасное дело. Посему я, не моргнув и глазом, нагородила заявившемуся сегодня с утра врачу, мол, меня ограбили, на улице и подстрелили там же. Хорошо, что перед атакой я ещё не переоделась в домашнее убранство. Тогда подобная сказочка трещала бы по швам.       Полицейские же заглянули ко мне на огонёк около полудня. Естественно, в деле ж криминал присутствует. Опросили, получили моё короткое смазанное описание лиц бандитов для фотороботов, предложили написать заявление, на которое я ответила холодным отказом. Толку-то? В четвёртый раз я уже на чудо прекратила надеяться.       С восстановлением документов (каковые мне были на самом деле без надобности, ежели их только не стащили из моей обители полуночные незваные гости) посоветовали не затягивать.       Не ведаю, помогут ли мне стены госпиталя с защитой от врагов, но пока что я решила ютиться здесь, покуда дозволено, так сказать. Может, они не настолько обнаглели, чтобы нападать на людей, пребывающих на лечении?.. Хе, блажен, кто верует, ага.       Палата, в которой я постепенно очухивалась от дурманящего голову наркоза была двухместной. Бесспорный плюс состоял в том, что пока я лежала тут в гордом одиночестве. Сие не могло не радовать. Впрочем, столь приятный бонус длился совершенно недолго.       Я как раз плавно погружалась в дрёму после ужина и вечерних процедур. До отбоя ещё далековато, но почти бессонная ночь накануне дала свои губительные плоды. Однако моё уже практически медитативное состояние нахально нарушил звонкий гомон чужих голосов неподалёку по коридору. И внутреннему раздражению не было предела, когда дверь в мою палату хлопнула о стенку. Кто-то сдавленно ойкнул, осознавая свою ошибку и, возможно, замечая обитателя сего помещения в лице молча негодующей и повёрнутой спиной к дверному проёму меня. Некто шикнул, очевидно, призвав остальную компанию к тишине. Беседа вторженцев понизилась на пару тонов и, к моему тщательно подавляемому гневу, перекочевала в комнату. Дверь аккуратно прикрыли. Внезапные визитёры расположились кто где, кучкуясь вокруг пустующей доселе койки.       Любопытный вопрос: а стучать перед тем, как заходить, этих индивидуумов вообще учили?!       Сомкнула веки, искренне стараясь заглушить злость привычным беглым анализом обстановки.       Хм… Количество? Да, начнём, пожалуй, с него. Могу судить по шаркающим шагам, а если максимально сконцентрироваться, сумею уловить и тихое биение сердец с дыханиями. Пятеро. Голоса звучат очень молодо. Возраст — примерно на границе младших или средних классов школы. О, а двое из них, вероятнее всего, уже недалеки от выпуска.       Три лёгких поступи — девушки, либо дети. Но одна из них чересчур шебуршит подошвами. Мужская обувь, это точно. Сапоги? Нет, нынче, конечно, осенняя пора, однако ещё не столь холодно, чтобы так утепляться. Ботинки, наверное.       Те, кто уже, как я прикинула, «близок к выпуску из старшей школы», тоже представители мужского пола. Различимые возрастные изменения в голосовых связках выдают их с потрохами.       Итого, что мы имеем? Пара молодых дам в компании юношей. Кто-то из последних (кажется, из тех самых «выпускников») дышит тяжеловато, иногда прерывисто, а сердце у него периодически сбивается с ритма. А вот и пациент нашёлся.       Они порой срывающимися шепотками живо обсуждают какое-то таинственное «задание», пока в палату не наносит визит доктор. Он объясняет им нечто о режиме больного, про требуемые для пострадавшего продукты и обо всём лечении в целом. Я уже не вслушиваюсь, убаюканная собственными размышлениями и действием препаратов. Они творят чудеса, что ни говори.       Но когда врач покидает помещение, разговоры заново возобновляются. Причём ребята определённо про меня запамятовали, поскольку интонации теперь раздаются гораздо громче.       — Братик, может, ты лучше всё-таки покажешься Йосано-сан? — излишне томно занудел тонкий девичий голосок. — Я ведь переживаю… — Сидящий на скрипнувшей кровати парень нервно сглотнул, задержал дыхание и глухо зашипел. Кого-то сейчас явно тискают в «сестринских» объятиях.       У всех присутствующих тут, кроме меня, синхронно ускоряется сердцебиение. Это… Искренний испуг, что ли? Эм. Странно. Почему?..       — Н-Наоми, ну чего ты так волнуешься? — в тоне моего нового соседа по палате чётко различима неподдельная паника. Какие ж они шумные, честное слово. — Это всего-навсего несерьёзное пулевое ранение. Б-будет намного лучше, если я не стану отвлекать Йосано-сан по пустякам! И не буду вообще ей попадаться на глаза. Желательно с месяц-другой.       А эта Йосано, походу, та ещё зверюга, раз её столь сильно опасаются.       Сказать им, чтоб потише себя вели, что ли? Просто это уже ни в какие ворота…       — Джуничиро-сан прав! — с готовностью поддакнул очередной мальчишеский голос. Практически неразборчивые напряжённые интонации присутствуют, но в то же время он не теряет некоего малопонятного позитива. — У Йосано-сан и без нас куча хлопот!       — Ага. Например, как бы унести уйму вещей из своих любимых модных магазинов, — на грани слуха пробурчал «выпускник» под номером два.       Кто-то из компашки подростков издал вялый ответный смешок. Веселье на этом ограничивается. Возможно, у них мысли сходятся, и они думают нечто вроде: «Было бы смешно, если б не было так грустно»?       — Я бы тоже сейчас хотела в магазин, — вдруг изрекла молчащая доселе девочка. Говорит она как-то абсолютно безэмоционально, монотонно. Словно текст с листка зачитывает. — В магазин игрушек, например.       — Т-ты хочешь в магазин, Кёка-чан? — тотчас нервозно переспросил всё тот же мистер Ворчун. — Опять? Но мы ведь были там не так давно. — Боже, что у него за обречённый тон?..       — Я бы хотела плюшевого кролика. Большого. — Такие тонкие, чисто женские намёки.       — Л-ладно. Зайдём после больницы. — А она неплохо умеет вить верёвки из людей.       — Как же ты будешь без меня, братик? — параллельно с той беседой стенала первая девица, жутко скрипя пружинами матраца и, очевидно, пытаясь довести своего родственника до удушья. — Ты ж останешься совсем-совсем один! В компании с этой, — она осеклась, наверняка обратив всеобщее внимание на мою совершенно лишнюю в данном помещении персону, а далее добавила не без затаённой ненависти: — белобрысой… Аргх, я ревную!       Та-а-ак. Очаровательно.       Очередное нелицеприятное обращение в копилку к дюжине уже имеющихся. Это она ещё моих глаз не видела. Тогда описание пополнилось бы характеристикой наподобие «ведьма» или «красноглазая дьяволица»… Ну и прочими «приятностями». Альбинизм — это зло для существования в сегодняшнем социуме, запомните, дети!       Впрочем, я уже давным-давно перестала уделять внимание похожим выпадам. Даже парировать не утруждаюсь. Мне элементарно всё равно. Зато ежели из-за стрессов образуется седина (а такое не стоит исключать), никто сего не заметит. Волосы и без того белоснежные. Идеальная маскировка собственного эмоционального состояния. Подобному вполне сопутствует и насыщено-рубиновый цвет очей — он недурно оттеняет их покраснения да порой лопающиеся от перенапряжения капилляры.       В общем, находить плюсы во внешности альбиноса не так уж и сложно. Меня лично всё устраивает. Всем не угодишь, значит, следует ограничиться исключительно собой.       — Ч-что ты такое говоришь, Наоми?! — вмиг всполошился «братик». — Она просто моя соседка по палате! Не нужно к ней так относиться!       — «Относиться»? — обманчиво-ласковым тоном растягивая гласные, произнесла ревнивая девица. — А как ты сам к ней будешь относиться, м, братец?       — Да никак! — её собеседник на секунду замялся после столь резкого ответа. Словно оправдываясь, продолжил: — Ну, то есть как к соседке по палате, вот! — Тебе безумно не хватает твёрдости в голосе, парень.       — Почему же я тебе не верю, а?.. — и вновь эти томные предвкушающие интонации, звучащие под аккомпанемент сдавленных вдохов-выдохов юноши, называемого ранее как Джуничиро.       На фоне сего балагана с сестринской гиперопекой (?) второй «выпускник» тщетно и чрезвычайно мягко пробовал уговорить привередливую Кёку отправиться потом сразу домой, без лишних задержек в заведениях, где люди обычно тратят деньги.       Позитивный мальчишка помладше успевал работать, так сказать, на оба фронта, порой вставляя весёлые фразы то в один диалог, то в другой.       Я долго терпела. Вот ей-богу. Ведь я могу похвастаться недюжинной выдержкой. Подобное позволяет сохранять рассудок кристально-чистым и холодным в любой ситуации. О, незабвенный Мастер бы гордился мною из-за того, что я настолько спокойно игнорировала все эти пять ужасно раздражающих факторов, каковые отвлекали меня от собственных мыслей и желанной вечерней дрёмы.       И я наконец-то не стерпела. Вздохнула. Тяжко и громко, демонстрируя степень всего своего возмущения поведением незнакомцев.       А в помещении стало столь тихо, что, наверное, было бы слышно, как пищит комар, кабы он тут летал. Аллилуйя, блин.       — Э-эм, — уже шёпотом совсем неловко подал голос несчастный парнишка, который сегодня, очевидно, будет оплачивать грандиозные покупки одной капризной девочки. — Ну, мы наверно, пойдём. — Ух ты, молодец какой. Сообразительный. Хвалю. — Пока, Джуничиро-кун. Выздоравливай скорее!       Остальная братия аналогично засуетилась, торопливо прощаясь со вторым обитателем палаты, желая ему быстрейшего выздоровления и всех прочих благ. «Сестра» отлипать от бедолаги категорически отказывалась аж до последнего. В итоге, более адекватные подростки с горем пополам выпроводили её всей командой за почти бесшумно хлопнувшую за спинами посетителей дверь.       Ти-ши-на. Практически идеальная. Ну, не считая копошения на своём месте моего нового соседушки.       Везение не вечно, что ж здесь ещё добавишь?..

***

      Грудную клетку сдавило так, что пошевелиться стало банально невозможной задачей. Сие отнюдь не приятное, до одури узнаваемое чувство вынудило меня пробудиться. Почти. Я видела перед собою всё. Я осознавала всё. Но ничегошеньки не могла поделать с собой. Против этого я абсолютно бессильна.       Тёмная, едва рябящая фигура формируется надо мной, угрожающе нависает, предвкушающе скалится. Дуло пистолета в руках у фантомного силуэта добавляется вторым грузом в область груди. Не знаю, дышу ли я вообще, однако ни словечка вымолвить не способна, пусть и отчаянно стараюсь. Пробую процедить сквозь неподатливые губы: «Отпусти». Увы, сего совершить не получается.       Ничего не помогает. Ни расслабление, ни сопротивление. Нужно попросту перетерпеть. Мне не трудно, я приучена к терпению.       Меня отпускает плавно, неспешно. Пару раз в кульминации этой пытки мне с искренней радостью думается: «Вот оно — я проснулась! Я свободна!». Нет. Это так не работает. Тут, в моём персональном ночном Аду, нельзя доверять собственным ощущениям. И подобное — самая страшная вещь для меня. Для той, которая постоянно полагается на свои органы чувств. Ах, кругом обман…       Резко распахнула веки да уставилась в пространство впереди расфокусированным, панически мечущимся по поглощённой полумраком обстановке помещения взглядом, меж тем комкая ткань пододеяльника подрагивающими пальцами.       Возникает мимолётное желание зарыться с головой в одеяло. Но я в курсе, что это не даст необходимого спасительного результата. Если вечно прятаться, рано или поздно кто-то, кто умеет играть в «прятки» гораздо лучше, отыщет тебя. И тогда пеняй на себя.       Чуток натужно дыша, приподнялась на локтях да приняла сидячее положение, заодно барахтаясь и отплёвываясь от белёсых прядей чересчур длинных волос. Слегка ссутулилась, склонив голову книзу.       Ладонь машинально массирует ноющий висок. Когда-нибудь я точно свихнусь.       Застыла на минуту, вспомнив, что я как бы теперь тут не одна обитаю, и скосила взор влево, зацепившись им за лежащего на второй кровати персонажа. Видимость в ночное время оставляет желать лучшего, но я всё же могу разобрать общие черты излишне расслабленного мальчишеского лица, а вдобавок рыжеватые, растрёпанные, не шибко удлинённые прядки волос.       О, и я б, честно, с лёгкостью купилась бы на этот образ безмятежно спящего юноши, кабы, хорошенько сосредоточившись да традиционно закрыв очи, не уловила то, как нехарактерно для погружённого в глубокий сон человека пульсирует чужая самая важная мышца во всём организме. Мой сосед бодрствовал, однако мастерски скрывал данный неоспоримый факт. Я разбудила его, а он не подаёт виду.       Ну и ладно. Ну и к чёрту. Уж лучше так, чем выслушивать якобы участливые, поддерживающие слова и знакомиться в третьем часу утра.       Вот люблю я понимающих людей, право слово!

***

      — Эм, здравствуйте. Меня зовут Танизаки Джуничиро. Я Ваш новый сосед по палате. Надеюсь, мы Вас вчера не слишком потревожили? Вы уж простите, если так. Мои друзья чересчур шумные…       Ох и погорячилась я насчёт понимающих людей-то.       Это произошло после утренних манипуляций и не шибко питательного больничного завтрака. Я знала, что это неизбежно, но надеялась на лучшее, игнорируя все потуги пацана начать задушевный разговор до сего момента. И вот у нас образовалось свободное время, а мой товарищ по несчастью (у него было ранение в плечо, кстати) сдуру решился на данный отчаянный шаг. Безумец, ей-богу.       Чуть интенсивнее стиснув привычно лежащие на грудной клетке буквально ледяные руки, покосилась на него весьма неодобрительно и предупреждающе. Зачастую подобного зырканья уже достаточно, дабы люди смекнули, что я довольно асоциальная персона, и на контакт идти не намереваюсь. Тут же у нас… Особый случай, если так можно выразиться.       Худощавый рыжеволосый паренёк с сероватыми пластинками-серьгами в ушах добродушно сверкает в мою сторону карими глазищами, очень выделяющимися на фоне чрезмерной бледности лица.       На нём такая же нежно-голубая больничная пижама, как и на мне. Правда, юноше она слегка великовата.       Бесстрастно отмалчиваюсь. Смотрю равнодушно и недовольно в немой просьбе: «Заткнись, пожалуйста!». А он говорит, говорит и говорит. В придачу регулярно извиняется.       Сперва он, помнится, недурственно изумился оттенку моих очей… что я, впрочем, тоже благополучненько проигнорировала. Это даже забавляло. Любопытно, на сколько его хватит, чтобы до него дошло: в своих нервозных, прерывистых стараниях завести со мною беседу он не преуспеет.       Мне без надобности лишнее внимание. Не жажду я общения с первыми встречными. Вопрос доверия стоит чрезвычайно остро.       Пейзаж за окном всяко интереснее.       Собеседник-в-одни-ворота замолкает быстро, что, без сомнений, радует неимоверно. Ему неловко аж до дрожи. Да уж, воображаемая шкала отношений с ним у меня падает ниже отметки «минус». Сей факт я аналогично воспринимаю не без внутреннего восторга.       Повторюсь, люди, каковые вовремя могут остановиться, мне импонируют. Однако это не означает, что я буду мгновенно брататься с ними! Тем паче, меня та девица (ну, которая его «сестра») четвертует за посягательства на своего обожаемого родственничка.       Костыль, стоящий около моей постели, заманчиво поблескивает сталью в лучах солнца, что проникают сюда через широкое окошко. Нужно развеяться и отдохнуть от этого всего. Тем более уже скоро время посещений. Наверняка к моему соседушке вновь набежит целая орава друзей. Нет, второго раза я не переживу.       Подхватила моё временное средство для упрощения передвижений по медучреждению. Осторожно поднялась с кровати, перенеся вес больше на здоровую ногу. Ничего, скоро всё как на собаке заживёт. По крайней мере, будем на это надеяться. Во всяком случае, врачи постарались на славу, за что им огромное спасибо. При качественном лечении увечья и переносятся на порядок легче.       У меня есть любимое место здесь. Обнаружила его вчера днём, когда в моё спокойствие ещё не вторгся вечерний балаган на выезде. Миниатюрный диванчик, на каковом поместится максимум человека полтора. Он находится в укромном местечке и другие пациенты занимают его не часто. Отсюда из окна напротив открывается прекрасный вид на пестреющий багряно-золотистыми оттенками парк, постепенно утрачивающий зеленеющие вкрапления летних тонов.       Благодать, в общем. Тут можно перекантоваться без опасений наткнуться на кого-нибудь.       Сегодня же отдохнуть как обычно не выходит. Всё летит в Тартарары. Некое неприятное предчувствие мерзкими мурашками пробегается по всему телу, начиная с лопаток и аж до лодыжек, когда я из своего закутка замечаю мелькнувшие за угол фигуры в чёрных костюмах-тройках.       Хочется с размаху удариться затылком о стенку, дабы очнуться от кошмара. Однако я далеко не в царстве Морфея, нет. Это всё — наша жестокая реальность. И я снова влипла, свято понадеявшись, дескать, меня отпустят просто так. Раз на раз не приходится, надо зарубить себе на носу. Ныне они решили завершить начатое, добравшись до меня уже в больнице. Дело дрянь. Ведь я-то сейчас здесь, а рыжий…       — Ох, мать, — не удержалась от сдавленного комментария сквозь плотно сжатые зубы.       Плюс в палате остались некоторые вещи, а обновлять гардероб пока не входило в мои планы.       По идее, мне нужно вызвать полицию сразу же, обратиться к кому-нибудь за помощью. Но… в груди ещё теплится робкая надежда, что это не по мою душу явились. А значит, сперва нужно проверить. Привыкла я к самостоятельности, тут уж ничегошеньки не попишешь.       Добираюсь до нашей с рыжим временной обители и холодею, оцепенев около порога. Дверь приоткрыта. Я за собой её захлопнула. Это я помню столь ясно, сколь и то, что мой сосед собирался наслаждаться дневным сном, обидевшись на такую-сякую асоциальную меня. Возможно, к нему всё ж нагрянули посетители. Однако… Почему я не слышу детских голосов? Почему до слуха доносятся грубые мужские интонации, какое-то подозрительное шебуршание, сдавленные стоны боли?..       Веки на автомате смыкаются, дыхание выравнивается, как и сердцебиение. Внезапно поверхность двери передо мной исчезает. Её распахнули, ясно.       — Ах вот ты где! — с наигранной радостью протянул чужой бас сверху, покуда я с каменной маской вместо лица бегло «прощупываю» ситуацию, лихорадочно её анализируя. — А мы тебя уже обыскались. Иди-ка сюда, милочка!..       Тянется ко мне! Хочет схватить. Дуновение ветра сие выдаёт.       Костыль, оказывается, может послужить отличным средством самозащиты, если умело им воспользоваться не по задуманному человеком назначению. Не слишком сильный тычок в район колена застаёт уверенного в своей победе оппонента врасплох, вынуждает осечься. Тем часом я аккуратно настолько, насколько вообще способна в данном состоянии, отшатываюсь влево, плавным движением миную дезориентированного мужчину, а засим, затормозив позади, хорошенько толкаю его между лопаток, отправив в полёт прочь из дверного проёма и из комнаты. Как минимум, сломанный нос ему обеспечен.       Заново с молниеносностью оцениваю обстановку уже внутри.       Щемящие из-за хронической бессонницы глаза неизменно не открываю.       В помещении трое. И вдобавок ещё один. Тяжело дыша, он лежит на полу меж кроватями, скрученный моими врагами. Застигли врасплох. Пытался дотянуться до кнопки вызова врача? Вероятно. Теперь же он обездвижен. Возможно, ему надавили на рану, раз он не особо сопротивляется.       Ничего не говорю. Да это и без надобности. Противники с угрожающими восклицаниями оставляют парня, ринувшись на меня всем скопом. Хорошо. Потанцуем, так уж и быть.       Петляю туда-сюда, уклоняясь от целой кучи атак, обрушившихся на меня лавиной. Это не помеха. Очутившись за спиной у одного из них, приседаю с помощью здоровой ноги. Излюбленный приём «подсечка» тоже приятно выполнять сталью предмета у меня в пятерне. Однако оружие я всё равно признавать не стану никогда. Конкретно сейчас, когда я не особо дееспособна, оно полезно, это да, это бесспорно.       «Я не знаю, как мне быть».       Сия паническая мысль пляшет на периферии сознания, когда я, пользуясь эффектом неожиданности, опрометью подскакиваю ко второму вторженцу и традиционным способом сбиваю с ног и его, пока предыдущий приходит в себя, а третий ничего не предпринимает из-за шока да моей стремительности.       Всегда я защищала лишь себя и надеялась исключительно на себя.       Раньше не было нужды в том, чтоб спасать кого-нибудь. Здесь же… ситуация патовая. Я бы уже давно сбежала. Но мальчишка… Не могу его так подставить. Банально не имею права. Получается, необходимо просто-напросто совершить то, что не успел он. Клацнуть кнопку подле одной из наших постелей и продержаться немного. Надеюсь, прибывшего на зов о помощи врача не раскатают по полу, как и моего соседа. Впрочем, шум привлечёт людей. А там и охрана госпиталя, наконец, зашевелится.       В полёт отправляется третий участник чудесной акции «Поваляйся на полу».       А в помещение ураганом вваливается первый. Я не вижу его лица, но прекрасно улавливаю хлюпающие звуки и стенания вперемешку с глухим дыханием. Нос всё же сломан. Поделом. Чувствую, как он собирается провести апперкот, уже полностью приготовившись успешно вильнуть вбок привычным отточенным за долгие годы движением. Но мужчина ни с того ни с сего меняет траекторию удара на совершенного противоположную, тем самым нехило меня удивляя.       Он ослеп, что ли? Да нет, бред.       Щеки касается нечто влажное и холодноватое. Позволяю себе на миг разомкнуть веки, непроизвольно щурясь из-за длительного затемнения. Чуток запрокидываю голову. Ошеломление мешает мыслить рационально.       Это… Что это?..       — «Мелкий снег», — раздаётся то ли хриплое пояснение для знатно недоумевающей меня, то ли название способности, произнесённое для пущей концентрации.       В комнате… действительно падают самые натуральные снежные хлопья. Не метель, но очень близко к тому.       Нахожу пристальным взглядом того, кто давеча просипел ответ на мой не озвученный вопрос. Очевидно, не способный встать рыжий взирает на меня снизу вверх, прикрыв один глаз да с натугой выталкивая воздух из лёгких. Здраво его потрепали. Вылечился, называется, в больничке.       Ну, здесь всё кристально ясно. Эспер. Одарённый, иными словами. Потусторонняя энергетика-то смутно узнаваема. Радует, что подобный сюрприз на моей стороне.       Еле различимо опускаю подбородок в лёгком кивке благодарности и понимания. Такая поддержка меня устраивает.       Молнией скачу между пребывающими под иллюзией соперниками, путая их пуще прежнего да периодически опрокидывая. Падает первый. Второго настигает та же участь. Третий присоединяется к своим товарищам спустя долю секунды. Заветная кнопка уже близко!.. Погодите… Четвёртый! Он…       Поджимаю губы, когда различаю характерный звук удара и осознаю, что локальный снегопад прекратился. Не уследила. Вырубили. Проклятье.       Подошвы неудобных тапочек пронзительно скрипят по скользкой поверхности пола. Отплачиваю уроду почти той же монетой, отпихиваю его прочь, уронив на ещё не оклемавшегося коллегу.       Дыхание у бессознательного юноши кажется неравномерным сквозь призму туманного восприятия. Не ручаюсь уже судить, поскольку усталость потихоньку берёт верх. Как бы шов на травмированной, терзаемой жутчайшей болью нижней конечности не разошёлся… А, плевать.       Закусив губу аж до крови, приседаю на корточки рядом с рыжим и вслепую щупаю извечно холодными пальцами разгорячённую гладкую кожу на шее. Пульс более-менее ритмичный. Отлично. Значит, бедняга в относительном порядке.       Время не стоит на месте, оно поджимает. Враги подымаются на ноги, снова готовые сцапать меня. Поворачиваю голову в их направлении, плавно смыкая веки. Напрягаюсь, аки взведённая пружина. Глубокий вдох через нос. Мне придётся воззвать ко всей своей проворности, дабы дать достойный отпор. Я тоже готова продолжать.       Намереваюсь мгновенно подорваться с пола и отнять ладонь от союзника, как нежданно-негаданно происходит… нечто. Кто-то со скоростью бури и яростью тигра врывается в дверной проём палаты и первый же ближайший враг уходит в нокаут.       Поражённо выдыхаю сквозь едва приоткрытые уста.       Следующего недруга настигает судьба, аналогичная предыдущему. В тот миг, когда в помещение залетает ещё одно дополнительное действующее лицо, я всё ж не выдерживаю и распахиваю веки. Да так и замираю с наверняка ошарашенным выражением на физиономии.       Картина двух новоприбывших персонажей, которые споро мутузятся с нападающими, вынуждает меня нервно сглотнуть да невольно поморщиться.       Первый — облачённый в классический светлый костюм с чёрной рубашкой под ним, рослый блондин, обладающий весьма длинными ровными волосами, собранными в низкий хвост на затылке. Вместо галстука имеется эпично развевающаяся красная ленточка, оформленная в аккуратный бант. На носу — очки в прямоугольной оправе. Хм, а он мастерски орудует шокером…       Второй — хрупкий на вид молодой парень. Концентрация ещё не утрачена окончательно, именно из-за сего я по шагам и голосу с изумлением узнаю в нём одного из вчерашних посетителей рыжего. Того ворчливого юношу, потакающего прихотям девочки. Данный индивидуум одет в более простой наряд: кипенная рубашка да тёмные штаны с подтяжками.       Повязанный вокруг воротника галстук извивается чёрной змеёй по причине резких движений, как и свободно болтающаяся лента пояса. Коротковатая шевелюра серебристого оттенка имеет удлинённые пряди с правой стороны головы.       Ох, но кабы было только это… Нет, присутствовало в образе у сего пацана несколько неправильных для человеческого тела деталей. К примеру, самый настоящий полосатый, мать его, хвост! Тигриный, ежели не ошибаюсь. Полоски на устеленных белоснежной шерстью когтистых звериных конечностях и лице с желтеющими, аки фонари фар в ночи, очами тоже говорили об этом.       Ну… и ну. Сей безумно мощный, слаженный дуэт раскидал наших недавних соперников в считанные минуты, как никчёмных котят. Мне оставалось лишь взирать на всё это да мысленно офигевать.       А когда к двоим нашим, несомненно, союзникам, без каких-либо потерь расправившихся с угрозой, подскочило ещё одно темноволосое недоразумение в плаще коричневатого цвета и взялось нечленораздельно щебетать что-то о том, как вовремя он подоспел, я и вовсе с некоей обречённостью прислонилась боком к краю кровати, перманентно не убирая пальцев с чужого слабого пульса на шее.       Это не больница, а дурдом какой-то!