«Я не способна защищать. Только отвлекать внимание врага».
Вестимо, обладателю контроля над Притяжением без надобности огнестрельное оружие. Ибо любой снаряд в его убийственном управлении становится настолько же губительным, насколько он мог бы быть в пистолете или автомате. Нет нужды в оглушающих хлопках пальбы. Есть исключительно визгливый свист миниатюрной вещицы, чьё гравитационное поле нычне подвластно могущественному эсперу.«Полноценно защитить кого-либо я смогу лишь в том случае, если добровольно встану между нападающим и жертвой, ограждая её от смертельного удара».
Стопы хлёстко тормозят, чуточку проскользив по надломленным плитам асфальта. Тело оказывается как раз на «линии огня». Меж атакующим и моим напарником. И как раз в самый последний момент. В самый подходящий момент. Поскольку в следующее мгновение организм буквально насквозь пронзает невообразимо острое жжение, расползающееся от точки в области чуть пониже лопаток. Мускулы в том районе аж пульсируют из-за несусветной, всепоглощающей боли, которую порождает впивающаяся туда мелкая и попросту до одурения обжигающая пуля. Конвульсивно подрагивающая человеческая оболочка по инерции слегка прогибается вперёд в позвоночнике. Широко распахнутые глаза сразу ослепляет багровая вспышка. Чуток приоткрытые, устеленные щемящей коркой кожи уста трясутся, испустив хриплый полустон, процеженный на грани слуха через плотно стиснутые челюсти. Резцы беспощадно вонзаются в дрожащую нижнюю губу в потуге заглушить болезненный вопль, так и рвущийся наружу.«Однако умирать я пока не намерена, уж поверь».
Наглая ложь. Ах, так в моём репертуаре… Хе. Ус-пе-ла. Я успела. Какая ж я молодец! Снаряд остановлен. Миссия выполнена. Он жив. Это — самое главное. Кожный покров по линии хребта очерчивают струйки горячей субстанции, мерзко скатываясь вниз, к поясу штанов. Некая схожая по консистенции жидкость, имеющая тошнотворный металлический привкус, помалу заполняет и ротовую полость, заставив судорожно откашливаться. Алые брызги летят во все стороны. Видеть сейчас что-либо затруднительно, ибо взор упорно не желает фокусироваться хоть на чём-нибудь. Но всё же маячащее размытое коричневатое пятно впереди с горем пополам заприметить получается. Пребывающая не столь далеко фигура визави напряжена. Едва различимо дёргается, будто бы собираясь выудить что-то из-под накидки. А мои искривлённые в сардонической улыбке истинного облегчения уста между тем еле слышно выталкивают заодно с натужным выдохом: — Ты… в порядке. Да. Главное, что он жив. Слава всем Богам. Доселе инстинктивно немного разведённые в стороны руки плетьми опадают вдоль корпуса. Колени на краткий миг вероломно подкашиваются. Однако я практически насильно вынуждаю себя стоять более-менее ровно, пусть иногда и покачиваюсь, словно былинка на ветру. Ради сохранения баланса совершаю короткий шажок навстречу, кажется, переборовшему заминку да внезапно ринувшемуся сюда подзащитному. Не надо, Лис. Умоляю, беги отсюда поскорее. Спасись, пока не поздно! Не пропадать же зря моему безрассудному геройству, а?.. Прошу, уходи, моё гениальное горюшко. Тебе-то уж точно нечего лезть на рожон. Ничего нельзя изменить. А он, очевидно, даже не намеревается безотлагательно эвакуироваться из территории ранее происходившего здесь катаклизма. Естественно. Он никогда не поступает так, как я планирую. Такова она — его высокомерная, самонадеянная натура. Кто из нас двоих ещё упрямее, а, дорогой? Удерживать туловище в вертикальном положении чрезмерно тяжело. Но сие элементарно необходимо. Ведь я прекрасно знаю, ощущаю: смертельная угроза — наш общий противник — тоже губительным смерчем несётся сюда, подло наступая со спины в желании завершить начатое фатальным добивающим ударом. Именно поэтому я просто обязана выстоять. Потому что нельзя позволить пострадать тому, кто и к разборкам-то нашим отношения никакого, в принципе, не имеет. Потому что нельзя допустить, дабы с тем, кто мне небезразличен, что-либо случилось. Попросту нельзя. Нель-зя. И всё тут. Жадно заглатывать кислород в полыхающие адским пламенем лёгкие постепенно становится банально невыполнимой задачей. Необъятный арктический холод плавно разливается по всему организму, начав распространяться конкретно из зияющего у меня меж лопаток пулевого ранения. Проклятье. Т-так… больно. Коленные суставы потрясываются и всё-таки предательски подгибаются. Не могу. Это слишком. Хочу отдохнуть. Хотя бы капельку прикорнуть на земельке. Разве я многого прошу?.. Те двое стремятся достигнуть моей особы — своеобразного центра, камня преткновения между ними. А я просто-напросто пошатываюсь да, будто в замедленной съёмке, заваливаюсь ниц. Мимо необратимо падающей меня, всколыхивая воздух, мчится приобрётший отчётливые контуры силуэт Рампо Эдогавы. Затуманенный взгляд полуприкрытых очей бегло цепляется за мерцающий зеленоватым огонёк глаза, мелькнувший на чужом точёном профиле. «Прости, я опять облажалась», — возникает желание просипеть на ответный явно рассерженно скошенный взор детектива. Однако уста элементарно не способны издать какой-нибудь звук. Опаляющие контрастным жаром тонкие фаланги на краткую долю миллисекунды прикасаются к озябшему нагому плечу, мягко притормаживая полёт обессиленного тела. Затем сия хрупкая опора тотчас исчезает. Увы. Падение неумолимо продолжается. Что же ты вытворяешь, глупенький?! Ты ведь погибнешь вместе со мной!.. Неужто начитался дурацких романтических сказочек с финалами по типу: «И умерли они в один день…»? Дык ты ж вроде рьяно не приветствуешь подобный жанр литературы. Боже, как тебе, балбесу такому, невдомёк, что я, наоборот, жажду, чтобы ты жил! О, меня никто никогда не слушает… Вспыхивает смутно знакомая мистическая аура. Пространство позади вдруг озаряет ярчайший всполох ослепительного золотистого оттенка. Что-то вкрадчивое коротко произносит неподалёку узнаваемый чрезвычайно хладнокровный, жутко серьёзный ныне голосок, напрочь лишённый какого-либо традиционного лукавства. Грянувший аккомпанементом его речи протяжный вскрик соперника молниеносно смолкает. Глухо зашипев, обрушаюсь боком наземь заодно с громким хлопком некоего твёрдого предмета подле. Рядом уже никого нет. Абсолютная пус-то-та. Мне остаётся только мучиться в агонии, свернувшись калачиком, да периодически жалко поскуливать, аки потрёпанная шпаной бездомная дворняга. Чрезмерно медленно умирая в полнейшем одиночестве… Под телом потихоньку расползается вязкая субстанция, каковая неторопливо образует на асфальте разрастающуюся вширь лужу. Моя жизнь безвозвратно утекает вместе с кровью. У меня отсутствует мизерный шанс даже пальцем шелохнуть, не то, чтоб и вовсе подняться. Ничего. Нельзя. Изменить. Но куда же он пропал? Где наш оппонент? Что вообще произошло? Почему картинка в поле зрения регулярно теряет чёткость? Когда закончится вся сия излишне болезненная пытка? И что это за чересчур спешный топот доносится издалека? Перестук чьих каблуков стремительно приближается сюда?.. Кто там? Добейте, а? Пощадите. Прекратите эти немыслимые страдания. Нет сил терпеть… Кто-то, на всей скорости подскочивший ко мне, довольно осторожно хватается пятернёй за моё плечо. Настолько же бережно переворачивает исподволь утрачивающую жизненные резервы человеческую оболочку. Сей неизвестный мне пока персонаж определённо не страшится испачкаться в липкой жидкости, которая багровеет буквально повсюду вокруг меня. Ох, её слишком много. И слишком мало во мне. Слишком. Тот самый субъект отнюдь не брезгует накинуть поверх моего оголённого, пробитого снарядом, холодеющего туловища некий элемент одежды, снятый, вероятно, прямо с себя. И ему, как мерещится, вовсе не отвратительно аккуратно приподнять окровавленный корпус безвольного, словно марионетка с обрезанными ниточками, тела. Да и вещицы, в каковую меня сразу осторожно закутывают почти целиком, её обладателю аналогично не жаль. Мне уже даже на болезненное шипение или стоны катастрофически иссякающей энергии не хватает. Не могу. Ничегошеньки не могу поделать. Кажется, я погибну здесь, так и не ведая о том, что же случилось с моим не вовремя отважным, чрезвычайно самоуверенным Лисом. Будь проклято наше обоюдное упрямство. — …сс! Мисс! Мисс, — не без явственной тревоги пытается испуганно дозваться до меня внезапный гость, нагрянувший на поле завершившегося мнимого сражения. Его отдалённо знакомый, нетипично оглушительный голос раздаётся будто бы эхом из глубокого-глубокого колодца. Сверху вниз уставившись в мои едва открытые, гадко слезящиеся очи, сей индивидуум повторяет чрезмерно растерянно, уже чуть тише: — Мисс… Заплутал, а, Чёрный Кот? Что ты хоть тут забыл, скажи на милость? Или таинственное исчезновение тех двоих — плоды твоих лапок?.. Сереющие меж завивающихся тёмных прядей чёлки глазищи вгоняют меня в эфемерное оцепенение по причине несвоевременных ассоциаций, прокрутившихся ужасающим калейдоскопом в голове. Дышать становится на порядок сложнее. Тело в чужой весьма бережной хватке трепещет, аки при лихорадочном синдроме. Жгущаяся пульсация буквально электрическим разрядом пронзает все мышцы из-за данных чересчур резких движений. Слабый хрип вылетает из осушенной глотки. Сердце совсем вяло отбивает ритм в районе горла. Лицо, которое частично заслоняют выпутавшиеся из основной причёски локоны, на толику мгновения искривляет гримаса неподдельного страха. Серые. Снова серые. Мне никуда не деться от них, верно? Они преследуют меня, не так ли? Не покидают. Запечатлеются в памяти навечно. Это кошмар наяву. Нет, я не желаю повторения! Господи, пускай всё это безумие побыстрее подойдёт к концу! «Прекрати!» Узнаваемый серьёзный голосочек, отрезвляющим колокольным звоном прогремевший в черепной коробке, заставляет отчасти выкарабкаться из плена неуместных скверных воспоминаний. Крепко-накрепко зажмуриваюсь на миг. Судорожно выталкиваю воздух сквозь пересохшие губы, с чудовищным трудом превозмогая неистовое жжение в области грудной клетки. Нет. Не сейчас. Когда угодно, но не сейчас. Необходимо мало-мальски взять себя в руки. Ради него… я должна выжить. Поскольку ему однозначно потребуется моя помощь в будущем. Я не имею права его бросить. Мы остро нуждаемся друг в друге — сие неоспоримый факт. Каждый по-разному, конечно, однако это так. Нависающий надо мною человек, по-видимому, банально не ведает, как ему поступить и что со мной — такой бедовой да неумолимо увядающей прямёхонько на глазах — вообще делать. Ох. Паникёр ты кошачий… По нему прекрасно заметно, что он очень, очень жаждет хотя бы чем-нибудь помочь. Но по поводу свалившегося на него элементарного ступора попросту не в курсе, с чего начать. Вероятно, нечасто он попадал в подобные экстремальные ситуации. Тогда я обязана подсказать. Хоть попробовать, на худой конец. Ах, мы же вроде в раздрае с тобою, Кот, ещё с прошлой нашей «задушевной беседы». Я специально практически не общалась с тобой после того неприятного инцидента, ограничиваясь лишь сухими словами приветствия во время твоих визитов на очередную дедуктивную баталию к Великому сыщику. Однако ты всё равно отчаянно желаешь спасти столь пропащую душу — плавно окончательно угасающую? Верно?.. Забавно. И странно. Я… непременно запомню данное качество твоей натуры. Спасибо. Мне знаком исключительно один-единственный человек, который сумеет совладать с подобной критической проблемой. Благо, он на нашей стороне. Быть может, я не сдохну сегодня? От меня требуется только озвучить заветное имя того, кто способен свершить чудо. Того, кто легко сможет исцелить даже самые безнадёжные смертельные ранения. Она уже давненько, наверное, хотела бы видеть мою особу в роли своей пациентки. Шибко уж долго мне везло постоянно избегать этой участи. Что ж, порой мечты сбываются, госпожа Врач… Дрожащие уста не без титанических усилий приоткрылись, выпустив наружу еле уловимый шелестящий шёпот, адресованный к настораживающе таращащемуся на меня союзнику: — К… Йос-са…но-сан… Изо рта заодно с омерзительной на вкус субстанцией принялся вырываться надсадный кашель. Кожу вокруг подбородка беспрестанно щекотали тёплые капельки, стекающие с уголков губ. Оставшиеся в моём распоряжении крохи энергии были безвозвратно потрачены на давешнюю коротенькую, крайне обрубленную фразу, преисполненную искренней жалостливой мольбы. На Вас одна надежда, мистер Писатель. И я уже не чувствовала толком, как меня сжало интенсивнее, пуще прежнего укутало в плотную ткань чёрного плаща, параллельно достаточно аккуратно подкидывая вверх, притискивая боком к чему-то мягковатому. Подрагивающее при быстрой транспортировке тело потихоньку обмякло в охапке у неожиданного спасителя. Голова, словно она была тряпичной, свесилась в сторону. Взмокшие ресницы постепенно крепко сомкнулись. Мир вдруг померк.