Сойди ко мне

Где-то вдалеке мерно звонил колокол. Звук плыл в прохладном воздухе и казалось, имел цвет. Какой-нибудь золотистый, жемчужный, лазоревый, сияющий. Рей сидела на перилах, покачивая босыми ногами. Ей не было холодно, но и тепло — тоже не было. Перила относились к подъезду, подъезд к дому, дом к району в Старом городе. Огромные окна светились теплом и жизнью — кратковременной, счастливой, несчастной — какой угодно. Люди шли мимо, и никто не видел девчонку на перилах. Рей стала могущественным призраком за время, что сидела в черном замке мертвого мира, во власти бога смерти. Она теперь могла брать понравившиеся пирожные или бусы с прилавков, заходить в любые дома, видеть сокрытое от чужих глаз. Но люди огибали ее, не глядя, ведь она больше не существовала в их обыденной повседневности. Она словно застряла между двух миров и нигде больше не была своей. Причиной стала власть Кайло — задержать ее на границе, раз уж она случайно, от доброты душевной, нашла способ от него сбежать. Достаточно было лишь не позволять людям рядом умирать. Звучало как плохой стишок, но в смысле дарения жизненных сил невидимая и неслышимая Рей была почти всемогуща. Она уже навестила хоспис, гетто и приют для животных. И каждый раз плакала от счастья — когда снова открывали глаза юноша со спинальной мышечной атрофией (Рей прочла диагноз на двери в палату), подстреленная дилерша-малолетка и пес со сломанным позвоночником. Наверное, Рей могла провести так вечность — просто возвращая из лап смерти, а потом любуясь на закаты. — Слушай, ты зря так поступаешь, — на третий день сказал ей Смерть. Они пересеклись на оживленном перекрестке, где вечно бились насмерть мотоциклисты, хрустя своими жалкими панцирями. Рей как раз склонилась над изломанной черной фигурой, неряшливо раскрашенной красным, и прижала руку к смятому шлему. — Мне все равно, — Рей подняла подбородок, но прикрыла глаза, не желая видеть укор в чужом взгляде. Ну конечно, она отбирает у Смерти работу, но ей все равно. Она будет оживлять! — Ты отнимаешь силу у своего нареченного, — хмыкнул Смерть, правда, совсем не расстроенным голосом. Скорее наоборот, словно тайно намекал продолжать. — Он не мой нареченный. Я хочу, чтобы люди жили! — Рей настаивала, пока сила струилась по ее пальцам в тело мужчины. — Он же ничему не научится. Загляни в его мысли, — Смерть присел рядом на корточки и указал на видневшиеся в порванном рукаве татуировки на предплечье незнакомца. — Так и будет гонять. Останется мелким преступником. Будет лупить свою беременную подружку, на которой даже не женился. Отдай его мне. Так правильно. — Так неправильно, — Рей покачала головой, по человеческой привычке отодвигаясь в сторону и давая место врачу скорой. — Нельзя быть доброй без разбора. Нельзя избегать осуждения одних и возвышения других. Ты совсем юная, но однажды поймешь, почему нельзя нарушать законы, — Смерть неожиданно тепло улыбнулся. — А пока ты еще не отвечаешь в полной мере за свои божественные проступки, наслаждайся. Рей только отмахнулась, и Смерть наконец исчез, а безымянный мотоциклист, к огромному удивлению врача, вдруг зашевелился и самостоятельно сел. Она ушла. Ей не хотелось вникать — хорошего человека она спасла или плохого, станет ли наглотавшийся воды и чудесным образом спасенный от отека легких ребенок плохим. Она просто дарила шанс и уходила — поскорее. Чтоб не знать, не переживать, не привязываться. Она полюбила музыку. Могла часами слушать биты из хрипящих динамиков танцоров на набережной, саксофон из маленького бара на углу, лязг и грохот металла в подвальном рок-клубе. Музыка заставляла ее вспомнить, что она все еще человек и сердце ее человеческое. И свое сердце Рей никому не отдаст. Рей спрыгнула с перил и взглянула на небо. Его быстро затягивало фиолетовым, словно баночку с краской на мокрый лист опрокинули. Можно пойти в любимый бар и слушать там до утра пение одной девушки, которая Рей очень нравилась. И если б она не застряла между двух миров, то непременно бы с Роуз познакомилась. А так просто наблюдала издалека и слушала чарующий хрипловатый голос, поющий про дырявые ботинки и раненое сердце. Рей пошла босиком по камням брусчатки — влажным и холодным. Мостовые были здесь старыми, камни — сбитыми, отчего из округлых стали как кошачьи головы с любопытно приподнятыми ушами. Она целый день вспоминала, какое должно быть ощущение, когда ходишь босиком после дождя. Ее пугали ускользающие вкусы и ощущения. И только музыка всегда была рядом. Возможно, из-за того, что Рей все еще слышала свое сердце. Она вдруг задумалась — возможно, раз она богиня, то не умрет, даже отдав свое сердце. Не умирает же она от холода и голода, хотя в последний раз ела чуть ли не неделю назад, а спала позавчера. Но больше всего ее страшило, что Кайло врал ей или недоговаривал. Что она один на один с этой страшной сказкой, что ее «нареченный» такой же расчетливый и жадный, как и ее «жених» с холодными рыбьими глазами. Бар уже призывно распахнул тяжелые темные двери, слегка исцарапанные погодой и пьянчугами. Но Рей направилась в узенький переулок, потому что ей больше нравилось ходить через служебный вход. Можно было подглядывать за официантами, таскать у поваров прямо из-под носа вкусности. Певица Роуз сидела на ступеньках, курила и всхлипывала. Рядом курила и мялась на длинных ногах официанточка Кайдел, настоящая блондинка. — Ну че ты, ну голос сядет, ну рили… — вздыхала Кайдел, затягиваясь. — Нахер его, козла. Изменил с моим лучшим другом и мемекает че-то про «остаться друзьями», прикинь! — Роуз утерла слезы рукавом и размазала тушь. — Гадко это блин все! Рей стало грустно. Жизнь шла мимо, а она была всего лишь подглядывающим призраком. И несмотря на власть прогонять смерть и лишать бога мертвых его сил, она не могла снова стать обычной, радоваться дню и мелким заботам. И Роуз помочь она не могла — влюблять не в ее власти. Рей, проходя мимо, погладила певицу по темным волосам. И лицо той чуточку разгладилось — вроде как жизнь продолжается. В баре уже накурили. Дым стоял плотной пеленой, нотки дешевого горлодера мешались с изысканным ароматом дорогого табака и сладковатым душком запретной дури. Рей села за стойку, взяла из-под руки у бармена рокс с виски. Рыжий мужчина растерянно глянул на пустую стойку, не понимая, куда делась только что налитая порция, потер усталые глаза — работал вторую смену подряд, считала Рей его мысль. Из любопытства толкнулась глубже — чего это он? Разгадка оказалась простой — выходные, когда поет Роуз. Бармена звали Арми, и он давно был влюблен в певицу. Рей пригубила виски, хотя знала, что так неправильно и надо залпом. Губы и кончик языка обожгло. Она в очередной раз пожалела, что не может дарить любовь. Но в глубине души это казалось неправильным. Нельзя насильно влюблять друг в друга, ничего хорошего из этого не выйдет. Вот ей самой тоже не помогло бы… И вдруг ее словно молнией ударило, рокс выпал из пальцев и грохнулся на стойку, разливая содержимое, но не разбился. Рей же сама влюблена. Рыжий Арми недовольно глянул на лужу на стойке, взял бумажное полотенце, промокнул. «Как мне подойти к ней, — думал он. — Роуз меня ненавидит, после того как я выкинул отсюда ее дружка…». Рей перегнулась через стойку, вытянула из кармана занятого бармена початую пачку сигарет и зажигалку. Закурила неумело и закашлялась, словно обычный человек. Ну и гадость! Она застряла между миром богов и людей, между живым и мертвым, между правдой и ложью, между тоской по Бену и влечением к Кайло. Только после почти месяца блужданий по городу она признала, что скучает по их разговорам и взглядам. Что хочет не только свободы и возможности делать все, что заблагорассудится. Что готова поговорить откровенно. — Спасибо! — сказала Рей, глядя на Арми, хотя знала, что он не услышит, и спрыгнула с высокого стула. Где искать дорогу к богу смерти? В реанимационных отделениях. Рей дошла до ближайшей больницы Святого Сердца и, незамеченная, пошла за взмыленными врачами, везущими кого-то на носилках. В большой и светлой палате Рей прикрыла глаза. Огоньки жизней сияли где-то поярче, где-то послабее. Но у дальней стены едва теплился. Она проскользнула туда. Мужчина, крепкий еще, но сердце начало отказывать. Всю жизнь трудился, не всегда был в ладах с законом. Похоронил первую, любимую жену родами. Воспитал дочку, женился снова на другой женщине и чуть-чуть не дотягивал до рождения внука и сына, которые должны были появиться на свет с разницей в неделю. Рей старалась не плакать, запрещая себе лечить, и ждала. Наконец на когда-то загорелое, а сейчас посеревшее лицо на белой больничной подушке легла тень смерти. Тогда она позвала: — Кайло! И сразу напротив нее соткался из воздуха черный силуэт. Кайло молчал, глядя на нее сквозь щели в своем проклятом шлеме. — Сними его, — попросила Рей. — Потому что я хочу смотреть в твои глаза. — Внешность условна, — заметил Кайло мягко, пока отстегивал шлем, стаскивал его и бросал на пол. — Таким я кажусь только тебе. — А другим? — полюбопытствовала Рей. — В зависимости от их представлений о боге мертвых. Обычно скелет с окровавленным мечом, — в голосе Кайло зазвенела вполне человеческая нотка сарказма, но бездонные темные глаза оставались печальны. — Ты только это хотела спросить? — Ты правда хочешь вырезать мое сердце? — без всякой прелюдии выпалила Рей, чувствуя, как ее собственные глаза больше не могут удержать слез. — Не хочу, — немедленно ответил Кайло. Но это был не тот ответ, на который надеялась Рей. А он продолжил: — Не стану спрашивать, с чего ты вдруг такое спрашиваешь. Наверняка ходила в подземелья. — Неужели ты думал, что я не нарушу запрет? — Рей было горько. — Надеялся, — Кайло вскинул на нее взгляд. — Раньше бог смерти убивал богиню жизни и возрождал ее каждый цикл. Потом бога смерти убили и появился я. Я отказался тебя убивать. Но не все так просто оказалось. — Ты каждый раз даешь разные объяснения! — Рей вспыхнула от злости. — Я просто не знаю, как это объяснить, — устало развел руками Кайло. — Ты не видишь всю картину целиком. — Но ты специально удерживаешь мои силы. В точности как родственники до того! — Рей обвиняла. — Ради твоего же блага, — Кайло закусил губу. — Ты должен доказать мне… — Рей остановилась, пытаясь сформулировать. — Будь осторожнее со словами, — предупредил ее Кайло, и тени в углах палаты сгустились. — Ты больше не можешь ими разбрасываться. — Ты вернешь мне мои силы, — Рей вскинула подбородок, — и мое тело. Я не стану сидеть в твоем замке под замком. И мы начнем все заново. Тогда я тебе поверю. Идет? И, повинуясь порыву, она протянула руку Кайло над постелью умирающего. — Будь по-твоему, — сказал через пару ударов ее человеческого сердца Кайло, стащил с руки перчатку и протянул ладонь ей навстречу. Их пальцы соприкоснулись, и Рей вскрикнула. Словно целый мир был подвластен им и жаждал их явления. А потом Кайло исчез. Свободна, наконец она свободна! Рей торопливо опустила руку на грудь больного, возвращая ему жизнь. — Девушка, что вы здесь делаете?! — возмутился кто-то сзади.