Том сидел на диване в гостиной, "увлеченно" разглядывая часы на стене. Минутная стрелка чертовски медленно передвигалась по циферблату, вызывая дрожь при каждом механическом щелчке.
Тик. Так. Тик. Так...
Черноглазый проводил взглядом секундную стрелку и как только она преодолела очередной круг и приблизилась к римской цифре "двенадцать", он вздохнул и растянулся на пледе, который так услужливо оставил ему Ларссон.
Парень изнемогал от скуки, что оплетала его конечности, а голод давил на мозг еще сильнее. Что ж поделать... первым решением норвежца было тотальное сбережение еды. И по истечении двух дней Риджуэлл понял, что это была очень плохая идея...
Мозг затуманило осознание того, что где-то в нерабочем холодильнике лежит еда, много еды... Но Том не мог предать друга. Он поклялся ни за что этого не делать.
В коридоре послышался легкий и ненавязчивый скрип, заставивший тело гитариста подскочить и застыть на краю дивана, поджав под себя ноги.
— Торд? - тихо окликнул он, глядя на то, как из-за угла появляется знакомая фигура.
— М? - подняв брови промычал тот, застыв в проходе. В его руках была стопка книг с бумагами, а в кармане позвенивали ручки.
— Ты... - выдавил из себя пепельноволосый, когда живот завел новую траурную мелодию.
На щеках алкоголика вспыхнул румянец и он потупил взгляд, ожидая насмешек со стороны коммуниста. На это русый лишь вздохнул и с серьезным видом уселся рядом. Книги были отставлены на пол, а юноша повернулся к собеседнику, сверля его взглядом.
— ...прости... - спустя какое-то время буркнул пьянница. Он был жутко смущен - не хватало, чтоб его еще начали жалеть.
— Хэй, все в порядке. - толкнул его в бок Ларссон, смотря куда-то в сторону. Воцарилась неловкая пауза, которую чертовски хотелось прервать, но, вот незадача, не получалось.
Хентайщик на мгновение приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но после нагнулся, приподняв одну из книг.
Проведя ладонью по обложке, он вздохнул и, улыбнувшись, повернулся к Тому.
— Может, отвлечемся? Ну... Почитаем? Я выбрал несколько, но все же решил не брать ужасы...
— Да... Нам и своих хватает. - кивнул пепельноволосый и лег на живот.
Куряга сделал то же самое и открыл первую страницу.
Оба не сразу погрузились в чтение - тела соприкасались с какой-то странной неловкостью, заставляя краснеть и отводить взгляд.
— Ммм... Торд... - в конце концов промямлил Риджуэлл.
— Да?
— Можешь немного п-под-двинуться? - неуверенно произнес алкоголик, внутри сжавшись, словно еж при опасности. И вот тут напрашивается закономерный вопрос: какого хрена!? С какого такого перепугу появилась эта неловкая дрожь в голосе!?
— Оу, к-конечно... - ответил норвежец и пододвинулся к краю.
Черноглазый первый вернулся к чтению, цепляясь глазами за каждую буковку, замирая на каждой строчке, а все потому, что чей-то неуместный взгляд очерчивал его фигуру.
Вначале пепельноволосый старался этого не замечать, думая о том, что "рогатый" намеревается что-то спросить, но тот молчал и продолжал сверлить парня взглядом.
— Я могу перелистнуть? - протараторил пьянница, повернувшись к другу.
— Что? - распахнул глаза тот. Видно, он находился совсем не на этой планете. - А... Д-да, конечно...
Передвинувшись почти на край дивана, русый подпер голову рукой и отвернулся явно уже не заинтересованный в чтении.
Его глаза бегали от одного предмета к другому, выражая полную неловкость и хрупкость этого момента. На самом деле, Ларссон хотел сделать что-нибудь для юноши, что-то приятное... но он не знал, что можно придумать в той границе, которую построил сам гитарист.
Томас же пытался сосредоточиться на буквах, которые плыли перед его лицом, словно под действием алкоголя. Он думал вовсе не о главных персонажах истории, которые, как обычно, вляпались по самое нехочу и продолжали совершать глупые вещи в которых не было никакой логики.
В конце концов его мысли переключились на шорохи и хрипы за окном, что становились то громче, то тише, а иногда прекращались вовсе. Интересно, а о чем думают
они? Что творится в их головах, пока они стоят под стенами огромного дома? Они же должны думать! Как бы тогда они спланировали эту пассивную атаку? Никак...
"Боже, о чем я думаю" - нахмурился Томас, перелистывая очередную страницу.
— Я приготовлю кофе. - вдруг прозвучал сухой голос Ларссона. Он с тихим скрипом поднялся с "насиженного" места и поднял руки, разминаясь.
Джехо даже не обратил бы внимания на эти незамысловатые движения, если бы не почувствовал холод под боком. Холод, пронизывающий даже сквозь одежду.
И это было настолько неприятно, что парень не удержался и ухватился за руку хентайщика. Тот удивленно приподнял брови и уставился на друга, видимо, ожидая объяснений.
— Не уходи... Мне без тебя холодно... - буркнул Риджуэлл, стараясь держаться прямо и твердо смотреть в лицо коммуниста.
Тот сразу же переменился - на лице заиграла счастливая улыбка, а в глазах засияли странные огоньки.
— Ладно, но тогда обойдешься без кофе. - сказал куряга и вновь разместился на своем месте, но с одним значительным отличием - рука, как бы, невзначай легла на спину Иеговы, приобнимая за плечи. Заметив персиковый румянец на щеках парня, норвежец усмехнулся и поинтересовался: - Так теплее?
— Угу... - кивнул Том, решив, что в этом ничего такого нет.
И больше тишину никто не нарушал. Просто оба лежали на одном диване в обнимку. Один смотрел в книгу немного сонными глазками, а второй глядел на него, сияя от счастья.
И все-таки что-то изменилось...
***
Приоткрыв глаза, Том застыл. Снова серая комната и черные пятна на потолке и полу. Это все было слишком знакомо... его старая комната... Сьюзан... Он не мог это забыть.
—
Том! Том, смотри, как красиво! - послышался за дверью чертовски знакомый голос Эдварда. Эти веселые нотки, что присутствовали при каждом слове друга, заставили подскочить черноглазого с кровати, на которой он очутился.
Тут же дверь слегка приоткрылась, давая парню видеть яркий свет солнца. Погодите, солнца в доме?
Не обратив на это внимания, Джехо поспешил на голос, что не прекращал что-то лепетать.
—
Аха-ха-ха! Том, ты только посмотри, какая хорошая погода! - услышал гитарист совсем рядом, и сразу выбежал за дверь.
Перед ним стоял радостный Эдд, который, казалось, не видел ничего странного в том, что солнце, освещающее их так ярко, было нарисовано на потолке, а на привычном для алкоголика ковре росла мягкая зеленая трава.
Гоулд весело взвизгнул, когда голова британца показалась из-за угла. Схватив друга за руку, шатен заглянул ему прямо в лицо и сказал:
—
Сегодня так хорошо! Давай пойдем на крышу! Я уверен, что там будет еще лучше!
— Ох, Эдд... - вздохнул Томас. Он так за ним скучал... Как он может ему отказать? - Конечно.
Художник улыбнулся еще шире и потащил юношу за собой, уводя его подальше от черно-белой скучной комнаты. Как только они оказались на лестнице, Ридж отметил, насколько эти родные руки теплые и мягкие. Настолько, что хотелось оставаться в них навечно.
— Эдд, я так рад видеть тебя... - кончики губ пьянницы дрогнули, выражая этим небольшое, совсем маленькое, смущение и необыкновенное счастье.
—
Том, мы почти дошли! Представь, как Мэтт будет рад тебя видеть! - казалось, парень вообще не обратил внимания на слова черноглазого, но тот вовсе не обиделся. Настроение было слишком хорошим.
Спустя минуту, а может даже меньше, друзья оказались на крыше, откуда открывался прекраснейший вид на город (несмотря на то, что это всего второй этаж).
— Боже, я так скучал по этому всему... И за вами, ребята... - выдавил из себя Иегова, не в силах отвести взгляд. - Почему мне нельзя остаться здесь?
Медленно он прошелся по теплой поверхности босыми ногами, стараясь выжать из этих моментов все самое хорошее. Вскоре, шаг за шагом, он приблизился к краю крыши и свободно вдохнул, причем настолько глубоко, что, казалось, легкие просто взорвутся.
— Погоди, Эдд, ты говорил, что Мэтт будет рад меня видеть... - сконфуженно пробормотал Том, подходя к другу. - Где он?
Гоулд на секунду замер и удивленно заглянул в лицо Риджуэлла. В его глазах читалось чистейшей воды непонимание.
—
Так вот же он! Разве ты не видишь? - указал он взглядом за спину парня.
Британец обернулся и, к своему удивлению, обнаружил своего рыжего друга на краю крыши. Он сидел, свесив ноги, и разглядывал в гладкой поверхности зеркала свое отражение.
Оставив художника, черноглазый подошел к Харгривзу и сел рядом, рассматривая налитую соком траву, что росла под окнами родного дома
—
Привет, Тим! Я выгляжу прекрасно сегодня, не правда ли? - оторвавшись от самолюбования, поинтересовался нарцисс.
Не обратив внимания на то, что он перековеркал его имя, гитарист хихикнул и спокойно ответил:
— Ты всегда прекрасно выглядишь.
Мэттью улыбнулся и вновь отвернулся от него, возвращаясь к зеркалу.
Пьянница вновь взглянул на Эдда, что стоял позади, разглядывая небо, и снова посмотрел на город. Красиво. Хорошо.
Вдруг послышался странный звук. Такой, знаете, что если не прислушаться, то никогда не заметишь или попросту не обратишь внимания. Кто-то ходил под ним, под навесом крыши, если быть точнее, причем Том прекрасно чувствовал. Словно видел периферическим зрением эту черную тень, может, животного, а может, недоброжелателя, кто знает.
Желая разглядеть того, кто нарушил идиллию и покой, пепельноволосый крепко-крепко ухватился за карниз и наклонился вперед, пытаясь сложиться пополам. Поняв для себя, что этого мало, юноша нагнулся сильнее и тут же почувствовал отчетливое касание сзади. Не такое, будто его собираются толкнуть, а осторожное и одновременно сильное, словно его вытягивают из-под толщи воды.
Внезапно послышался крик, разорвавший приятную тишину. Крик, от которого внутри все застыло и в животе почувствовалась изнурительная пустота. Томас не успел сообразить, чей был этот вой - он оборвался ровно также неожиданно, как и начался.
Открыв глаза, что были закрыты при вскрике, парень увидел, как все вокруг начинает стремительно темнеть. Все произошло настолько быстро, что единственное, что успел увидеть гитарист - это распластавшееся на земле тело Мэтта...
***
— ...ОМ! ТОМ, БЛЯТЬ, ОЧНИСЬ, ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ!? ТОМАС! - отчетливо услышал британец над своим ухом чертовски знакомый голос Ларссона.
После он ощутил неистовое давление в области живота, словно его держат и пытаются задушить.
Резко распахнув глаза, он чуть не захлебнулся воздухом и страхом...
С края крыши было видно не мягкую зеленую траву и красивый город, а голодные и безэмоциональные лица. Слишком реальные прогнившие лица.
