Колючий как кактус, сладкий как вата.

      Аластор ощущал себя селёдкой. Бедной, несчастной, выброшенной на берег селёдкой. Он никак не мог определится в пространстве, родной дом Энджела казался до жути странным и неудобным.       Комнаты были огромными, с широкими окнами и узкими дверьми. Один раз Аластор чуть не упал, зацепившись одеждой за торчащий гвоздь из стены. Откуда он, чёрт возьми?       Но больше всего удивило парня, то, что у Дастов было куча животных. Две сиамских кошки, одна вислоухая, две улитки ахатины, и хомяк по кличке «Суслик». Этимологию этой клички Аластор не знал, да и не хотелось, слишком этот хомячок был подозрительным. Когда Ал хотел его погладить, тот попытался его укусить. Было обидно.       — Милый, я сам тут справлюсь, иди пока что в гостиной посиди — ласково произнёс Энджи, когда Ал в очередной раз пытался помочь тому с готовкой — Поверь, на собственной кухне я получше тебя ориентируюсь.       Аластор тихо вздохнул, растягивая губы в глупой улыбке. В гостиной находились родители Даста. А парень до сих пор не знал как себя вести. Тем более с отцом Энджела, тот с самого начала показался недоброжелательным пнём.       — Я… Лучше с тобой посижу. Тут. Да.

***

      У Энджела было много родственников, даже слишком. Практически всё внимание присутствующих, было обращено на именинницу Эмбер, и Аластора. Сам же парень, не мог запомнить и половину имён людей, что ему представлялись. Всем было интересно, что за диковинку притащил в дом Энджи. Но в особенности приставал к Аластору отец Даста…       — Дискриминант или теорема Виета? — прозвучал строгий холодный голос.       — Дискриминант… А к чему вопрос? — Аластор вопросительно посмотрел на мужчину, который готов был уже просверлить во лбу парня дырку.       — Ой, всякие технарские шутки, лучше не связывайся, папа такие дискуссии устроит… И вообще, Аластор гуманитарий! — с нервным смешком произнёс Энджи, бросая короткий, но злой взгляд на Армандо.       — Ну, вообще-то…       — Тортик! — Энджел не дал договорить своему возлюбленному, пихая того в бок, получая в ответ болезненное шипение.       Аластор чувствовал головную боль. Словно черепную коробку пытаются раздробить маленькими молоточками. Шумно, слишком много голосов. В голове появились неприятные образы, связанные со школой.       Когда парень приходил в класс, ему приходилось так или иначе контактировать с одноклассниками и классным руководителем, а что ещё хуже, так это терпеть прикосновения к себе. Так и здесь. Незнакомые люди пытаются влезть к нему в голову, пощупать, что-то выяснить. Ал вздрогнул, когда чья-то ладонь легла ему на плечо.       — Эй, ты чего? — поинтересовался Даст, смотря на бледного Аластора. — Плохо себя чувствуешь?       — Всё в порядке. — с жалкой улыбкой произнёс Ал, стараясь выглядеть более естественно. — Правда.       Энджел сощурил глаза, крепко хватая парня за руку. Через две минуты, Аластор оказался в неизвестной, небольшой комнате. Здесь довольно темно, окон практически нет, будто в тюрьме.       — Раньше, тут был всякий хлам. Но сейчас, комната пригодна для обитания. Правда, здесь так никто и не живёт на постоянной основе, лишь я, когда приезжаю с ночёвкой. Так что…хочешь что-то покажу? — Энджел загадочно улыбнулся, пока Аластор пытался придти в себя.       — Давай. — только и смог выговорить Ал, падая на мягкую кровать. Хотелось заснуть, прямо здесь. Хотя нет, одному засыпать уже неприятно, а вот Энджел под боком — это божественно.       — Легальная порнуха! — чуть ли не заорал Даст, швыряя в несчастного Ала папку с фотографиями.       Аластор в свою очередь возмутился, внутренне, конечно, сил на эмоции не осталось. И даже позволил Дасту забраться к себе на колени.       — Смотри. Это я! — гордо заявил Энджел, протягивая парню фотографию.       Аластор хмыкнул, будто на фото мог быть кто-то другой. На изображении Энджел находился в одном нижнем белье. Это были светлые, почти прозрачные кружевные трусики, и длинные розовые чулки до середины бедра.       — Кто фотографировал?       — Я сам себе фотограф. Нужен мне ещё кто-то. — Энджел ожидал что Аластор отреагирует более эмоционально, может даже захочет его. Но Аластор, как был асексуальным пнём, так им и остался.       Энджи не отступал от цели, чуть ли не в лицо суя следующий фотоснимок. Было лето, солнечная погода, Даст на море. Растрёпанные светлые волосы, чуть загорелая кожа, и красные плавки. Это выглядело даже забавно, учитывая какую-то тётку на заднем плане.       — Ой. Ну это тебе не понравится, вообще зачем я храню это… — но Аластор уже выхватил следующий снимок, с интересом его рассматривая.       Он был самым необычным, относительно других фотоснимков. Даст, в персиковой вязанной кофточке и шерстяных носках, держит бокал с горячим шоколадом и кучей зефира.       Сделано фото в гостиной, приблизительно осень или начало зимы, если посмотреть на погоду за окном.       Можно заметить массивный красный шарф на шее Энджи, и злой, недовольный взгляд. Кончик носа покраснел, будто парень пришел с мороза. Щёки лихорадочно горят, а глаза странно блестят. Он выглядел милым, и таким домашним. Подобные фотографии интересовали Аластора больше, чем «легальная порнуха» с Дастом.       — Тц. Я тогда заболел. Просил не фоткать, а мама… — Энджел хотел отобрать фото у Аластора, но тот не желал отдавать.       — Ты здесь милый. Даже очень. — Ал широко улыбнулся, убирая упавшую прядку волос со лба Энджи, одновременно встречаясь с его недовольным взглядом. — Ладно-ладно, ты всегда милый, но здесь больше.       — Нужно ли мне заболеть и носить вязанный шарф, чтобы ты считал меня милым ещё больше…— задумчиво протянул Даст, ехидно смотря на парня.       Аластор лишь рассмеялся, просматривая другие фотографии. Половину содержимого составляли откровенные фото Энджела, и к сожалению Даста, они были не интересны Алу.        Но зато, парню интересно смотреть на фотки где злой Энджел делает домашнюю работу по геометрии, что-то недовольно бурча, пока его исподтишка фотографируют.        Энджел предпринял другую тактику, к которой он привык. Даст прижал запястья Аластора к постели, мешая тому рассматривать снимки, о чём тот и напомнил.       — Знаешь, довольно неудобно таким образом…       — Молчи.       Энджел заткнул рот Аластора ладонью, другой рукой пытаясь расстегнуть его рубашку. Пуговицы не хотели поддаваться, как и сам Аластор. Вследствие чего, Даст, как жалкий котёнок был скинут на пол, так и не оставшись удовлетворённым.       — Энджел. Успокойся. — спокойно произнёс Ал, приводя себя в порядок. — Мне это не интересно. Но мне интересен ты, как личность, как человек. Прошу, перестань попытки переспать со мной.       — Почему?! Я нравлюсь тебе, ты мне, в чём проблема? — обиженно спросил Энджел, пиная невинную книжку на полу. Аластор снисходительно улыбнулся, нежно обнимая парня со спины.       — Мне нравятся твои мягкие волосы, которые по утрам растрёпаны. Я без ума от твоих гетерохромных глаз, в которых жизни больше, чем во всём мире. Я обожаю твои нежные губы, которые целуют всегда так страстно и грубо. Твоя чудесная улыбка, ярче всех звёзд. У тебя ангельский голос, но его портят все маты которые вылетают из твоего ротика. Мне даже нравится когда ты съедаешь мой завтрак, ты в такие моменты выглядишь таким самодовольным и смешным. Ранним утром ты всегда недоволен всем и вся, но это не мешает тебе быть очаровательным. Я люблю тебя, понимаешь? Постарайся меня понять, пожалуйста. — Аластор закончил свой монолог, прижимая к себе дрожащий комок. Энджел уткнулся в плечо Ала, громко вздыхая.       — Почему ты такой хороший? Прости. Просто… Я привык к такому. Извини, я…       — Всё в порядке. Просто запомни, что мне достаточно поцелуев и объятий.       — Да. Хорошо. Ну, в таком случае…       Энджел провел рукой по аккуратно уложенным прядкам волос, добавляя небрежности в причёску Аластора. Губы Даста коснулись шеи, затем переходя на подбородок и щёки. Аластор чуть покраснел, нервно сглатывая, не желая терпеть. Он впился в губы Энджела, напористо и нетерпеливо целуя юношу. Ал чувствовал, как Даст стонет в поцелуй, и это было лучше любого секса. Его руки, что сжимают рубашку Аластора, горячее дыхание, и блеск в глазах. Ал подумал о том, что это слишком прекрасно, видеть Энджела таким. А Даст впервые почувствовал, дикий прилив любви и нежности, а не сексуального желания. Острые зубы Аластора сомкнулись на тонкой коже шеи Энджела, вызывая болезненные стоны. Теплая кровь покрыла губы Аластора, добавляя ему безумия. —       Жизнь с тобой стоит того, чтобы вечно гореть в адском пламени, ждущим наши проклятые души.