Расскажи мне о своей катастрофе

      Терпеть это было невозможно. Никто не спорил с тем, что Файдаэн был хорошим воином и дипломатом, но его поэтическое увлечение, которое уже давно шагнуло за грань простого увлечения, мягко говоря, оставляло желать лучшего.       Сам Файдаэн считал себя гениальным стихослагателем, исторгающим прекрасные рифмы и выдающим сногсшибательные тропы. На деле же всё было с точностью да наоборот: Файдаэн был откровенно ужасным поэтом. И, как большинство творческих личностей, невероятно ранимой и обидчивой натурой, отчего сказать ему жестокую правду в лицо никто просто не решался.       В конце концов, ни Годрик, ни Зехир, ни Раилаг не были самоубийцами, в самом-то деле! — Нужно что-то делать с этим рогом поэтического изобилия! — но первым, как это ни странно, не выдерживает именно юный архимаг и Первый в Круге.       Их пытка стихами Файдаэна продолжается вот уже не первую неделю, и сбегать от вдохновлённого поэта каждый раз, когда тот хочет зачитать очередной свой шедевр, становится уже просто неприличным. Но и терпеть это выше сил даже самых прославленных героев…       Весь удар, в конце концов, на себя берёт Раилаг — как будто ему привыкать, в самом деле! Мысленно призывает себе всё своё самообладание и терпение, и на лице его не дрожит ни один мускул. Он выглядит оплотом ледяного спокойствия и привычного пофигизма, за которыми никогда не знаешь, что у вождя кланов Игг-Шайла на уме.       Файдаэн, меж тем, заводит очередную песнь, эпичную поэму о нелёгкой дороге в Шио, и у его спутников уши снова скручиваются в трубочку. Нет, это просто невыносимо!..       Раилаг, не теряя собственного самообладания, резко поворачивается к сильвану. Меньше мгновения буравит его тяжёлым убийственным взглядом, а после… Вдруг резко подаётся в его сторону, грубо и властно хватая тонкими холодными пальцами за челюсть, и резко поворачивает лицо опешившего поэта к себе.       Мгновение — и вождь тёмных эльфов затыкает сильванского дипломата не самым дипломатичным, грубоватым и требовательным поцелуем, от которого глаза Файдаэна против воли округляются в искреннем изумлении.       Идущие за командирами войска чувствуют, как у них снова повышается боевой дух и степень уважения к мрачному тёмному эльфу; некоторые фурии тихо довольно пищат, горячо переговариваясь с такими же довольными дриадами — они-то с самого начала делали ставки на «алхимию» между бывшими собратьями и нынешними соперниками. Ну там, знаете, от ненависти до любви, все дела… Кхм, да.       Годрик, едущий по другую сторону от Файдаэна, тактично сделал вид, что не он тут рос в Священной Империи с её строгими догматами. Зехир же едва ли не в прямом смысле взмолился всем Богам-Драконам, благодаря их за то, что послали им Раилага. Помимо этого, оба они совершенно правдоподобно сделали вид, что ничего сверхъестественного не произошло, продолжая сохранять внешнюю невозмутимость тогда, когда Раилаг отстранился, и Файдаэн, всё ещё обалдевший, оглянулся на них. — Файдаэн, — Раилаг меж тем также так, словно не он тут только что целовался с сильваном, этого самого сильвана окликнул. — А? — всё ещё слегка потеряно откликнулся тот, и тёмный эльф позволил себе лукаво ухмыльнуться: — Заткнись, а? — намекая на его стихи, с (не)уместным опозданием «попросил» вождь кланов Игг-Шайла, на что сильванский дипломат лишь обижено фыркнул.       «А вот чёрта с два вы теперь отделаетесь от моих стихов!» — мстительно подумал он и… с наслаждением провёл кончиком языка по слегка припухшей от поцелуя губе. В конце концов, он был очень даже не против, чтобы его поэзию прерывали таким абсолютно наглым способом.