Записки самоубийцы

      Стук каблуков эхом отдавался по пустому, безлюдному коридору. Девушка неспеша шла к массивной дубовой двери с узорчатым орнаментом. Ее скрип нарушил установившуюся тишину. Яркая полоска света упала на темно-бордовый ковер. Присутствующие конференц-зала повернули головы в сторону как всегда опаздывающего исполнителя, совершенно не удивляясь его задержке.       — Рад, что ты все же решила почтить нас своим присутствием, Дазай, — раздался глубокий баритон босса Портовой мафии. — Поздравляю, ты опоздала всего на 37 минут. Новый рекорд.       — Прошу прощения, Мори-сан, — Осаму легко, но не без надменности улыбнулась и прошла к своему месту, сопровождаемая внимательным взглядом алых и голубых глаз. — Ой, Чуя, и ты здесь! А я тебя не заметила! Такая маленькая, что можно спутать с дошкольницей! — шатенка ухмыльнулась, наблюдая за тем, как ее коллега сжимает кулаки и еле сдерживается от ответа.       — Обсудите это после. А теперь ответь мне, почему ты в очередной раз опоздала? — Огай положил дорогую чернильную ручку на стол и направил свой изучающий взгляд на девушку.       — У меня были дела, — отмахнулась та и откинулась на мягкую спинку стула, облокачиваясь и, по-видимому, собираясь отдохнуть.       — Неужели они были столь неотложными, что тебе пришлось прогулять собрание? — на бледном лице Мори появилась полуусмешка. — Ты исполнитель Портовой мафии, представительное лицо и один из важных членов нашей организации. На твоих плечах лежит огромная ответственность, и, кроме того —       — Да, да, я все это прекрасно знаю, — прервав босса, Осаму раздраженно цыкнула. — Разве Вам не нужно продолжать собрание? Полагаю, ещё многое предстоит обсудить, а выговор можно отложить на потом.       Мори некоторое время молча смотрел на подчиненную, затем кашлянул в кулак и вновь принялся за документы, регламентируя повестку дня. Остальные члены заседания вернулись к слушанию, перестав обращать на Дазай какое-либо внимание. Осаму тем временем пилила взглядом свою рыжеволосую напарницу, друга и врага в одном лице. Накахара сидела неподвижно, изредка записывая что-то и кивая на слова босса. О чем говорил Огай, шатенка не слушала. Все равно все бумаги и отчёты будет заполнять Чуя.       Заметив на себе изучающий взгляд, Накахара оторвалась от бумаг. Она точно знала, кто именно на нее смотрит. Встретившись взглядом с коньячными глазами напротив, Чуя выгнула светлую бровь.       «Что смотришь?» — читалось в голубых очах, своим цветом напоминающих бескрайние просторы Арктики.       «Хочу и смотрю. А что? Неужели ты смущаешься?» — на лице Осаму расцвела самодовольная ухмылка.       «Мечтай дальше. Единственное, что меня смущает, это твоя мерзкая морда, которая почему-то до сих пор цела.» — девушка поправила выбившуюся прядь рыжих волос, как бы ненавязчиво выпрямляя средний палец и акцентируя внимание шатенки на неприличном жесте.       Наглая улыбка Дазай стала ещё шире. Как же ей нравилось бесить и доводить до ручки свою напарницу. Но больше этого ей нравилось то, что они могут понимать друг друга без слов. То ли это из-за обоюдной ненависти, то ли из-за некой привязанности, которую обе не хотели признавать, но подобные «разговоры» проходили у них достаточно часто, так что даже сторонние люди замечали их особые отношения.       — На этом все. Благодарю всех за внимание. Дазай, будь добра, задержись на некоторое время. Чуя, ты тоже, — Мори сложил все документы в папку и задвинул ящик стола. Люди постепенно покинули кабинет — остался только дуэт.       — А меня за что?! — Накахара негодовала. Из-за собрания она и так осталась на работе сверхурочно, хотя должна была пойти домой ещё 2 часа назад. А теперь придется выслушивать нравоучения из-за тупости и некомпетентности своей напарницы. — Все притензии к ней!       — Наша малышка рассердилась! Смотри не взорвись, а то от тебя совсем ничего не останется, — шатенка смотрела на Чую сверху вниз, провоцируя ещё больший скандал.       — Кто это тут малышка?! Не забывай, что я с легкостью могу переломать все твои кости! А эти каблуки я засуну тебе в —       — Довольно! — когда Мори повышает голос, это значит, что его довели. — Вроде взрослые люди, а ведете себя хуже младшеклассников. Устраивайте свои разборки вне моего кабинета, — он коснулся пальцем виска и слегка помассировал его. — Я вас позвал не для этого. Для Соукоку есть задание.       Ничего особенного. Очередной склад, очередное покушение вражеской организации, очередная зачистка. Дазай уже начала думать, как бы побыстрее спихнуть все на Чую, а самой спокойненько прогуляться по набережной, высматривая высокие деревья и здания. Но выходя из кабинета, шатенка, неожиданно для себя, обратила внимание на угрюмую девушку. Внезапно стало стыдно за свои мысли, пусть всего и на секунду.       — Про каблуки… Не кажется ли тебе, что это было слишком низко с твоей стороны? — произнося эти, по идее, обидные слова, Дазай никак не рассчитывала на то, что Чуя просто проигнорирует их.       — Заткнись. Оставь меня в покое хотя бы на один день. Иди повыноси мозги своим друзьям, а меня, будь так добра, не трогай, — Накахара зашла в лифт и нажала на кнопку «Лобби». Дазай зашла за ней, держа обычно острый язык за зубами, что было очень подозрительно. Хотя Чуе было плевать: главное, что Осаму наконец замолчала.       С каждым пройденным метром, который приближал рыжеволосую девушку к своей комнате, Накахара все сильнее чувствовала, как сильно она утомилась за прошедший день. Дазай все это время шла позади, словно задумав что-то, что, вероятнее всего, приведет Чую в бешенство. Доставая из сумки звенящие ключи, Накахара бросила беглый взгляд на маячащую неподалеку шатенку.       — Ты не собираешься уходить, ведь так? — получив в ответ энергичный кивок, девушка глубоко вздохнула и пропустила Осаму вперед, закрывая за ней дверь.       У Чуи как всегда тепло и уютно. По крайней мере, так казалось шатенке, когда она сравнивала квартирку Чуи со своей, вечно пустой, темной и холодной.       — Я буду коньяк, — сказала девушка и плюхнулась в чужое кресло, беря в руки первую попавшуюся книгу, которая лежала в стопке на кофейном столике.       — Обойдешься, — проворчала Чуя и направилась в ванную комнату, по дороге включив чайник. Комнату заполнил шум, и теперь квартира казалась ещё более оживленной. Дазай листала какой-то сборник стихов, наслаждаясь царящей атмосферой.       Через некоторое время появилась Накахара, уже без макияжа, с собранными в небрежный пучок длинными апельсиновыми прядями и в домашней одежде. Она прошла на кухню и достала две кружки, разливая по ним горячий кофе. Осаму, в отличие от Чуи, пьет крепкий черный без сахара. Накахара же предпочитает лёгкой обжарки и со сладким привкусом.       Дазай уже привыкла к тому, что девушка часто не в духе, ворчит и огрызается. Дазай уже привыкла к их частым перепалкам, нередким дракам и ссорам. Но Дазай также привыкла к тому, что Чуя всегда заваривает восхитительный кофе, прикасается нежно-нежно, словно боится сломать своей разрушительной способностью, готовит совместные завтраки. И эта жизнь была ей определенно по-вкусу.       Переместившись на диван, Осаму подвинулась к напарнице ближе, почти вплотную. Допив свой кофе, девушка положила кружку на столик, а свою руку — на худую бледную ногу Накахары, которую та подогнула под себя. Поглаживая теплую кожу, постепенно переходя ко внутренней стороне бедра, Осаму постепенно приближалась к лицу напротив. Шатенка уже прикрыла глаза и выдыхала теплый воздух в приоткрытый рот Чуи, как внезапно была остановлена.       — Дазай, отстань. Я пиздец как устала и хочу отдохнуть. Если завалилась ко мне домой, веди себя нормально, или я тебя мигом выпру, — Чуя сбросила наглую бинтованную руку со своей ноги.       — В таком случае, хочешь, я сделаю тебе массаж? — в голове исполнительницы уже вырисовывался хитроумный план.       — Массаж? А ты умеешь? Ну ладно, все равно хуже не будет, — Накахара поставила свою кружку на столик. Дазай сказала, что на кровати будет в разы удобнее, и Чуя ей поверила. Кажется, Накахара знает, чем все это закончится. Впрочем, как и хитрая Дазай.

***

      Теплые руки скользят по разгоряченной коже. Использовать розовое масло оказалось хорошей идеей. Дазай разглядывает тонкую шею и выбившиеся из пучка волоски, прилипшие к аккуратным плечам, покрытым светлыми веснушками. Осаму проводит ладонями по острым лопаткам, касается тонкой талии, щупает мягкую, словно сделанную из лепестков роз кожу. Ягодицы Чуи такие подтянутые и круглые, что Дазай не сдерживается и залезает шаловливыми пальцами под короткие шорты Накахары.       — Эй! Мы, кажется, дого— рыжеволосая девушка приподнимается на локтях и только собирается возмутиться, как Осаму одним движением переворачивает ее на спину и впивается губами в губы напарницы. Первое время Чуя брыкается и пытается скинуть с себя девушку, а затем успокаивается и поддается соблазну.       У Осаму теплые слегка шершавые губы, и у Накахары каждый раз срывает крышу, когда эти самые губы целуют ее шею — одно из самых чувствительных мест. Пальцы девушки впутываются в каштановые волны, и Накахара несдержанно стонет, оттягивая локоны партнёрши.       Дазай не умеет ждать и всегда берет то, что хочет. Чуя не умеет сопротивляться этим ласкам. Они знают чужие слабости и при удобном случае давно могли бы разрушить жизни друг друга, но не делают этого. Почему? Потому что не хотят. Кто бы что ни говорил, а в Двойном черном не может быть только один человек. Без другого это просто всепоглощающая тьма, которая громит все на своем пути.       — Да ты уже вся мокрая, — шепчет Осаму в покрасневшее ухо. Чуя тяжело дышит, дрожит и царапает плечи девушки, задевая давно зажившие шрамы. Тонкие пальцы шатенки сжимают возбуждённо стоящие бусинки сосков, крутят их из стороны в сторону, мнут мягкую, податливую грудь Чуи, словно профессиональный пекарь — воздушное тесто.       — А-ах! — осипшим голосом вздыхает Накахара, когда юркий язык обводит ореол правого соска, а затем левого. Ноги сводит от возбуждения, в животе завязался тугой узел, руки подрагивают. Чуя чувствует, как в глазах темнеет, а нижние белье становится настолько мокрым, что пятно появляется и на шортах. — Хватит страдать херней! Ты возьмёшь меня или нет?! Или мне самой тебя выебать?!       — Ладно, ладно, не заводись. Ты такая грязная шлюшка, — Осаму наконец снимает с себя белоснежную рубашку, оголяя фарфоровую кожу, усыпанную росписью из шрамов разной величины. — Подними ноги.       Накахара слушается приказа и наблюдает за дальнейшими действиями партнёрши. Осаму снимает бюстгальтер и облегчённо вздыхает. Теперь Чуя видит, что Дазай возбуждена не менее. Накахара вообще любила любоваться грудью девушки: у Осаму средний размер, ее нельзя назвать фигуристой, но и доской — тоже; однако почему-то Чуя так сильно любила это тело, что готова была отдать за него свою душу.       Погрузившись в свои мысли, девушка не заметила, как шатенка разделась окончательно и легла прямо между ног Накахары.       — Что ты— Чуя не успела продолжить свой вопрос, как почувствовала шаловливые пальцы, поглаживающие ее клитор и скользящие между складками. Осаму под аккомпанемент из стонов любовницы погрузила пальцы во вход, чувствуя, как их обволакивает тепло. Несколько движений вперед-назад, и Накахара сама насаживается на них, одновременно лаская свою грудь. Восхитительное зрелище, думает Осаму и подключает язык. — Боже… — шепчет Чуя, задыхаясь от переизбытка чувств.       Как же Осаму любила этого человека. Просто за то, что он существует. Дазай любила ее плавные изгибы, слегка охрипший голос, особенно после сигарет и секса, яркие голубые глаза, наполненные многочисленными эмоциями, громкий смех и редкие, часто скрываемые слезы. Осаму разрывалась между Чуей и смертью, потому что Накахара синоним слова жизнь. Дазай не хотела жить, но и бросить Чую она не могла. Эта болезненная привязанность ещё принесет свои плоды, а сейчас девушка сконцентрирована на аккуратных пальцах, путающих ее волосы, и нежных объятиях.       — Скажи, Дазай, почему ты такая сука? — Накахара прижалась к груди Осаму и слушает ее тихое сердцебиение.       — Потому что хочу тебе соответствовать, — отшучивается та и зарывается носом в растрёпанные рыжие пряди, которые пахнут какими-то цветами и отдаленно вином. Некоторое время они молча обнимают друг друга, а потом Дазай подает тихий, уставший голос: — Давай на выходных сходим в парк? Я свободна. Тем более, уже началось цветение сакуры. Хочу посмотреть на цветы.       — Ты всегда свободна. Из нас двоих нормально работаю только я, — отвечает Накахара. — Не думала, что в твоей паршивой душонке живёт романтик. Сакура? Звучит неплохо. Завтра посмотрю свой график, и уже тогда решим, — Чуя зевает и придвигается ближе к Осаму, согреваясь под одеялом и в чужих объятиях. Через несколько минут слышно сопение, и Дазай понимает, что Накахара провалилась в глубокий безмятежный сон. Она касается невесомым поцелуем лба напарницы и закрывает глаза. Пустота внутри заполняется, и Осаму чувствует, как на ее лице расцветает нежная улыбка.       «Спокойной ночи,» — думает девушка. Она знает, что Чуя думает о том же.       «Спокойной ночи.»