Да, это я подралась с твоей новой телкой Кстати ты ей передай, дерётся как девчонка Летят женские волосы, летят в разные стороны И что ты мне сделаешь, я теперь в другом городе Я же вижу по лицу За меня переживал больше, чем за соперницу
Изначально, Геральт вообще не хотел идти на праздничную тусовку у Йеннифер, но Цири уговаривает его, умоляюще глядя в глаза, и он сдаётся, позволяет увести себя в квартиру, заполненную кальянным дымом, запахом алкоголя и чьим-то дурным музыкальным вкусом. Йен ему, конечно, очень рада, хотя, возможно, только делает вид после их некрасивого и очень скандального расставания две недели назад, когда ведьма пришла к нему домой вся исцарапанная и с подбитым глазом, страшная как смерть и злобная как стрыга. Йеннифер страшно скандалила, орала что-то про «бешеную блядь с гитарой в жопе» и, в общем, вся её речь свелась к тому, что ведьма желала ошарашенному ведьмаку, который смотрел на неё как высший вампир на крест, пойти и утопиться вместе с той самой блядью. Попытка поговорить привела только к тому, что Йен разоралась ещё больше, послала его куда подальше и убралась с его порога, подальше от любопытных взглядов соседей, решивших узнать, что за шум у вроде бы мирного и относительно спокойно живущего рядом с ними ведьмака. В общем и целом понятнее не стало, но путем нехитрых логических операций Геральт догадался, что скорее всего Йеннифер с кем-то подралась, причём, с какой-то знакомой ведьмака. Причём, даже подозревал с какой. Каким. С кем. Но доказательств у него не было, а сейчас Йен была вполне дружелюбной — удивительно, а ещё у неё уже зажили тонкие царапины по всему лицу — и что-то о чём-то весело переговаривалась с лучшей подружкой Трисс, которая неожиданно внимательно следила за самим Геральтом. Причина, впрочем, была понятной: Трисс была влюблена в Йеннифер, и у них даже что-то было, ну, до того, как появился Геральт. Что у них есть сейчас, ведьмак узнавать не хотел. Поэтому он поздоровался с рыжей кивком и умотал к ящику с выпивкой, зазывно стоящему посредине комнаты. Ничего приличного там не было, никто не тратился на дорогую выпивку — главное, в этот вечер было забыться и отдохнуть, а нет ничего лучше дешёвого пива, от которого будет трещать голова на утро и память будет белесым туманом. Цирилла посмотрела ему недовольно вслед, но Геральт её успешно проигнорировал. В конце концов, он обещал прийти, а не быть душой компании. Из него души-то — пара капель, незамутненных мутацией и снадобьями, да и те в другом… Геральт просто уселся в угол под гирляндой с бутылкой отвратной выпивки и принялся втыкать в окружающее. Все веселились, общались, кто-то даже организовывал закуски, и, как слышал ведьмак острым слухом — лучше бы не слышал, он бы пережил — даже налаживал личную жизнь в комнате за стеной. Там, как помнил Геральт, была крошечная гостевая спальня. Окружающее втыкалось ровно до того момента, как он не услышал, отвлекая себя от тонких застеночных довольных стонов, как в коридоре появился новый человек. Геральт захотел снова вернуться в жалкое подслушивание, но даже не смог глаз оторвать от двери, в которой появился новый гость. Все радостно зашумели, выкрутили чуть музыку — его все были рады видеть, окружив плотным человеческим кольцом, пожимая руки, похлопывая по спине. Геральт силой заставил себя перевести взгляд на горлышко бутылки и подумал, что скорее всего это проделки Цири. Обычно она не тащит его на вечеринки, где хозяйкой является его стервозная бывшая/бывший, а сегодня просто сдохни, но приди. Точно, всё скорее всего подстроено. Гирлянда на стене согласно моргнула и, кажется, от мрачного взгляда Геральта, сделавшего глоток отвратительного пива, перегорела парочка золотистых лампочек. Лучше бы он уже перегорел, но куда там. Геральт даже отворачивается чисто из принципа, хотя хочется повернуться. Туда. Там Лютик, современный бард, когда-то лучший друг Геральта и его же бывший. Постоянный. Приходящий? В общем, объект его постоянных и необъяснимых притязаний. Стоит там, ухмыляется, наверно, да сверкает своими голубыми глазищами насмешливо. И совсем, наверняка, не изменился. Он вообще не менялся со временем, хотя они были знакомы уже пару лет кряду. Впрочем, в последний раз они расстались не очень радостно, когда Лютик почему-то решил, что Геральту нравится Йен и тот не сможет удержать члена в штанах. С тех пор и не виделись. И лучше бы и дальше не виделись, думал Геральт, допивая бутылку в пару глотков. Прикрытие кончилось. К счастью, или к сожалению, это с чьей стороны смотреть, Лютик даже не обращал на него внимания, о чем-то весело болтая с Цири, которая, наоборот, хитро поблескивала в сторону Геральта глазами. Перехватив её весёлый взгляд, ведьмак только закатывает глаза и уходит на заманчиво открытый балкон, чтобы встать у окна и смотреть в сумеречную темноту мокрого от мелкого снега города. Он бы закурил, но не был любителем. За стеной всё ещё трахались. Когда за спиной послышались шаги, мысленно Геральт выматерился. В действительности, он даже не повернул головы, делая вид, что мокрый противный туман куда как интереснее. Шаги-то он узнал с первого раза, так ходил только болтливый бард. — Геральт, дорогой, ты даже не рад меня видеть. Не соскучился с последнего раза? — тянет знакомый до последней интонации голос — кажется, Лютик успел уже выпить, а его надирает с полбутылки — а ведьмак некстати вспоминает громкие бесстыжие стоны, которые ему дарил Лютик. От этого стало ещё невыносимее. И когда эти кролики за стеной уже натрахаются? — В последний раз ты заявил, что я хуй в штанах держать не умею и со скандалом хлопнул дверью, пожелав удачно ебаться с Йеннифер. — И забыл у тебя свою лютню! Ты же её не выкинул? — так вот где была причина. Не в том, что бард скучал или хотя бы хотел извиниться. Хотя когда Лютик извинялся, право слово. — Хотя, о Йен я уже точно не волнуюсь. Вы же расстались. — Следишь за мной? — фыркает практически безразлично Геральт, хотя внутри появляется какая-то тупая надежда. — Да нет. Это же я её тогда отделал. — То-то она упоминала блядь с гитарой. Так и думал. — Даже не удивлён? — спрашивает Лютик, прислоняясь неожиданно близко. Такое знакомое тепло. За стеной, кажется, наконец доходили до кульминации. — А должен? Вполне в твоём стиле. — Ну, не знаю, как ты, а я получил удовольствие от расцарапывания её смазливой рожи. Зато клеиться к тебе прекратит. — О, я тоже получил удовольствие от того, как она орала на меня десять минут подряд. — Прекращай ворчать, — фырчит бард и ластится к боку сильнее. Геральт смотрит с удивлением — ему ведь орали, что больше никогда. — Я знаю, что ты в восторге от того, что она наконец от тебя отвалила. Может, наконец даст рыжей, и та примотает её за ногу к кровати. — Жёстко. — Справедливо. И вообще, не тебе говорить о жестокости. Это не тебе бывшая подружка твоего ёбыря чуть глаз своей магией не выбила. — Меньше выебываться надо. — Ну Геральт, оцени порыв. Я, может, так извиниться пытаюсь, — капризно тянет Лютик, и ведьмак не готов признаться даже себе, что в полном восторге от этого тона. Таком, что у него в штанах твердеть начинает. — Я скучал, в конце концов. Может, ну эту вечеринку. Бард ужом лезет между рук, которыми опирался ведьмак на подоконник, цепляется за шею, обдавая жарким дыханием и льнет, такой горячий, что взгляда не отвести. — Пойдём домой, а? — Не доедем, — философски замечает ведьмак, с трудом удерживая тон, когда одна рука уже сжимается на аппетитной ягодице. Лютик ёрзает и жмётся ещё ближе, хотя казалось, куда уж. От прикосновения языка к шее хочется взвыть, но Геральт ещё держит себя в руках. Кроме прочего, он ещё держит в них Лютика, которому только дай, он сядет и не слезет, а это значительно усложняет мыслительную деятельность. — М-м-м, тогда в ту комнату, — стонет бард от жёсткой хватки на пояснице, и практически без каких-либо усилий скрещивает лодыжки за его спиной, притираясь пахом. Геральту только остаётся не разжимать рук, хотя тот даже и под угрозой смерти бы сейчас этого не сделал. — Занята, — прислушивается ведьмак и вздыхает, ловя шаловливые губы своей головной боли в поцелуй. Лютик довольно стонет и пытается потянуться к застежкам на одежде, но Геральт красноречиво встряхивает его и оттягивает за нижнюю губу в намёке на укус. Лютик со вздохом убирает руки от штанов, зато тут же пристраивает их в белых волосах ведьмака, с упоением сжимая и потягивая их в такт движениям языка в собственном рту. Геральт ехидно усмехается в поцелуй, но прерывается, отрываясь. — А вот сейчас, кажется, освободили. Лютик нервно смеётся и спрыгивает с него, тащит через гостиную в комнату. Кто-то слишком пьяный, чтобы обратить на них внимание, Йеннифер исключительно похуй — у неё Трисс в ротовой полости, а вот Цирилла ухмыляется так, что Геральт думает о том, что надо будет потом ей отомстить, но мысли быстро выветриваются, когда Лютик затаскивает, а ведьмак затаскивается, его в комнату, в которой до сих пор пахнет сексом. Спасибо, хоть те, кто здесь был прибрались, хотя Геральт устроился бы и на полу. С милым и в шалаше рай… Когда Лютик роняет его на кровать, мыслей не остаётся вообще, они скорее сосредотачиваются на упругой заднице, елозящей прямо по его паху и наглых алых губах, от которых просто невозможно оторваться. Бард торопится, и его одежда летает по комнате ранеными птицами, оставляя его абсолютно бесстыже голым, сидящим на жарящем словно печка даже сквозь одежду ведьмаке. Геральт жадно и будто впервые разглядывает его, но руками не трогает, позволяя барду вести. Послушно помогает раздеть себя и глухо стонет, когда Лютик возвращается к прерванному занятию — вновь вылизывает его шею, словно оголодавший вампир, прикусывает выступающий кадык, останавливается на таких любимых им грудных мышцах. Когда-то их знакомство началось с фразы «Вот это сиськи», посвящённой груди Геральта, и с тех пор «чувства не угасали». Лютик с самой довольной рожей начинает мять их, задевая и царапая соски, распаляя своими действиями, дразнясь. В конце концов, Геральт просто не выдерживает, подминает под себя жилистое тело, с силой целует возмутившегося барда. — В следующий раз натискаешься, — довольно шепчет он в поцелуй и спускается ниже, ведёт языком «блядскую» дорожку волосков и утыкается носом в лобковые волоски, лижет уже вставший член, ощущая вкус выделившейся смазки на «сопливой», вечно текущей предсеменем головке, чувствуя, как вздрагивает под ним Лютик, берёт полностью, позволяя неритмично вбиваться в рот и бессвязно стонать. Лютик пытается раздвинуть ноги, но Геральт низко рычит, пропуская головку глубоко в тугое горло, и от вибраций и так охеренно приятно стискивающих стеночек горла парень с криком кончает, забывшись на несколько ошеломительных мгновений. Ведьмак сглатывает и встаёт из своей позы, вытягиваясь рядом. Пришедший в себя Лютик тут же впивается в его губы, довольно облизывая свой вкус и одновременно бесцеремонно хватая своего ведьмака за член. В конце концов, этот охрененный минет обломал ему секс с проникновением, а значит можно не разводить плясок. Музыкальные пальцы охватывают крупный ствол и в несколько движений доводят Геральта до разрядки, заставляя с хриплым стоном кончить. Руку в сперме бард тут же облизывает, но его недовольство висит в воздухе. — Чёрт, Геральт, ты мне обломал горячий и безбашенный вечер скачек на крепком члене, — бурчит он, и ведьмак, смеясь, целует его за ухом, зная, как это приятно болтуну. Тот замолкает и подаётся назад, опираясь на широкую грудь партнёра спиной. — Не знаю как ты, а я предпочитаю проводить такие вечера в собственной постели. Теперь мы хоть до дома дойдём, — улыбается он, и Лютик окончательно сдаётся, прекращая играть в оскорбленную (не)невинность, и целует своего ведьмака в кончик носа. Быстро одевается, даже не думая сетовать на то, что они зря раздевались — ничего не зря — и уже готов идти. Геральту времени одеться и того меньше надо, хоть после разрядки и не хочется никуда идти. — Тогда пойдём-ка домой, пока я на тебя прямо тут не залез. Лютик выскользнул в дверной проём, и Геральт лишь пару мгновений помедлил, подумав о том, как же он скучал по этому засранцу. И, конечно, пошёл следом.Да, это я подралась с твоей новой телкой… 01.01.2020 — 02.01.2020