Радужные репетиторы

Тсунаеши была обычной школьницей, любящей мангу и игры. В ее комнате всегда был творческий беспорядок, а ни один спуск с лестницы не обходился без падения или спотыкания. Ее называли неудачницей. Никчемной Тсуной. Это всегда было обидно, но Тсунаеши продолжала улыбаться, по примеру манги зная — никогда нельзя показывать окружающим свою слабость. Что обзывания обижают и ранят. Надо всегда улыбаться, как ее любимый герой Наруто, которого называли демоном, били в собственный день рождения, ненавидели. Девочка-подросток проникалась этим персонажем, в ее буйной фантазии он был живым, и представив себя на его месте, Тсунаеши понимала, что ее жизнь не так уж и плоха. Да, насмешки и подначки. — Эй, никчемная Тсуна, — смеялись одноклассники, когда девочка вышла пораньше и не опоздала, как обычно. Она была на редкость невезучей и ни один день не обходился без какого-то происшествия, то собака сорвется с цепи, поставив себе цель убить бедняжку, то машина окатит водой из лужи, отчего приходилось возвращаться домой и молнией бежать в школу, — Мир перевернулся, что ты пришла вовремя? Ребят, кажется, сейчас пойдет снег! Смех задевал за душу, внутри стало так больно, обидно, но Тсунаеши лишь неловко улыбнулась, напоминая себе о Наруто. Ее ситуация еще не самая страшная. Но отпросившись в туалет, оперевшись на раковину, она смотрела на свое расплывающееся отражение. Красные глаза. Дрожащие губы. Да и руки у нее всегда мелко дрожат от стресса, нежелания заставлять себя улыбаться, ходить в школу, поднимать руку и отвечать. Ничего не хотелось, хотелось лишь лежать весь день под одеялом, спрятавшись от всего мира. И вот из прокушенной губы на белую керамику упала капля крови. — Ками-сама... — Тсунаеши рвано вздохнула, сдерживая громкие рыдания. Если кто-нибудь зайдет... но кому придет в голову идти в туалет посередине урока...? Вот только интуиция намекала на что-то, Тсунаеши была напряжена внутри, но не могла уже сдерживать слезы. Потому хотела хоть зайти в кабинку, сесть и спрятать лицо в ладонях. Хоть так спастись от этого мира. Но было поздно. Он уже был тут. — И что ты плачешь, глупая? Поддаешься этим придуркам? Ты же сильная! — возмущался некто и Тсунаеши опустила голову, шмыгая носом и пытаясь уставшими глазами рассмотреть этого... ребенка? Нет, явно не ребенка, слишком умный взгляд. Но и для карлика у него было слишком пропорциональное тело, детские черты лица, что явно было нехарактерно. Но разбираться в том, кто это, Тсунаеши не хотела. Она отвернулась, пробормотав лишь: — Какая разница. — Не «какая разница»! Большая, глупышка! — обращение не было обидным, а сказано даже с теплом, и девочка удивлённо обернулась, не веря, — Ты рождена, чтобы стать Боссом Мафии, и какие-то придурки не должны пошатнуть твое настроение, не то, что доводить до слез! Шатенка от неожиданности такого заявления рассмеялась, отпуская что-то внутри себя. Стало отчего-то легче. И вправду, это всего лишь глупые одноклассники, они отучатся вместе среднюю школу и Тсунаеши больше никогда в жизни их не увидит, так что переживать совсем не из-за чего! — Хаха, — она все еще искренне улыбалась милому ребенку, что возмущенно смотрел на нее, не верящую и воспринявшую все как шутку, — Спасибо, малыш, а теперь пойдем найдем твоих родителей, хорошо? Савада взяла его на руки, удивляясь внешности, на которую только обратила внимание — подведённые фиолетовым глаза, нарисованная слеза на щеке, и даже пирсинг! У ребенка! Тсунаеши решила, что когда найдет его родителей, точно отчитает безответственных людей. И ее не волновало в этой ситуации то, что она мелкая школьница, и слушать нотации от нее никто не станет. Решимость и возмущение подопечной понравились Скаллу, и он хитро улыбнулся. Ничего, он еще сделает из запуганного олененка босса мафии.

***

Утром, спускаясь вниз на вкусный запах блинчиков, — Скалл попросил госпожу Саваду приготовить как награду вкусные оладьи с вареньем, — Тсунаеши не могла не споткнуться, как всегда. Быстрая реакция помогла Скаллу сорваться к ученице и попытаться словить ее, но легкий коврик скользнул по полу и лучший каскадер в мире растянулся на полу. На него упала Тсунаеши, выбив весь воздух из детского тела. — Угх, — девочка, к счастью, сама быстро встала, и смотря на него во все глаза, принялась извиняться и уверять, что это было случайно, рассказала о своей неуклюжести. — Ой, да что там, — проворчал он, а потом шкодливо улыбнулся, чуть-чуть щурясь, — Ничего страшного, это было совсем не больно. Но главное, ты должна запомнить: все твои действия запланированы, случайностей не бывает! У Босса Вонголы не может быть случайных падений из-за неуклюжести. Тсунаеши непонимающе моргнула. — А даже если и так, то никто не должен понять этого. — Это как...? — Просто улыбаешься повеселее и говоришь, что в следующий раз надо чуть-чуть доработать эту сцену! Или как она получилась хорошо, не важно! Главное, чтобы окружающие гиены не подумали, что тебя можно за это высмеять. Тсунаеши серьезно отнеслась к словам своего репетитора, хоть до сих пор не верила в россказни ребенка на тему босса мафии. Какая мафия, право слово, когда ей всего лишь четырнадцать? А «репетитору» ее с разыгравшимся не на шутку воображением вообще на вид меньше пяти! Девочка нахмурилась, ведь интуиция, которой она привыкла доверять, была уверена — это не ребенок с развитым воображением, и все связанное с мафией правда. Но верить в это не хотелось. Хоть Тсунаеши и любила сенен и боевые искусства, а сама участвовать в таких приключениях не хотела. Вот только ее никто не спрашивал, и Скалл, — однажды наедине сбросив маску веселого сорванца, очаровывающего своей активностью, — серьезно объяснил ей. О том, что такое мафия. О том, что ей никак не уйти, она родилась такой, в ее крови плещется сила, которая может как принести пользу, так и навредить. И как никогда до этого, Скалл был невероятно серьезен и собран, и в глазах его плескалось волнение за нее. — Я хочу, чтобы ты стала самым сильным боссом, чтобы никто не мог тебя победить! Чтобы никакой придурок не смел довести эти прекрасные глаза до слез! Тсунаеши ласково улыбнулась мальчику, укладывая свою руку ему на голову, зарываясь пальцами в вовсе не колючие волосы. — Хорошо, а я в свою очередь сделаю все возможное, чтобы достичь этой цели. — Молодец! А сейчас, побежали на пробежку, чтобы после быстро вернуться, принять душ, и успеть полакомиться вкуснейшими оладьями твоей мамы! Тсунаеши вздохнула и улыбнулась самой себе. Ей было радостно от того, что она не одна, что каждый шаг вместе с ней делает и Скалл — будь то пробежка вместе с ней в пять утра или домашка. Он сидел вечерами рядом, на нескольких подушках, чтобы видеть что Тсунаеши пишет, и ломал голову над математикой. — Ненавижу математику, пх, да кому она нужна, — бурчал он, — Ладно, боссам как раз таки нужна, да... так что просто вызубри наизусть эту формулу, завтра учителя спросишь, а я посижу рядом, морально поддерживая. Аркобалено Облака был таким милым в своей обиженности, этой показательной надутости, что не улыбаться счастливо было невозможно. — Учи вместе со мной, Скалл, — Тсунаеши ласково-ласково улыбнулась учителю, нет, другу и поддержке, а тот сглотнул, смотря на нее показательно напуганно. — Но я же не буду боссом, — попытался тот было возразить, но против настойчивой Тсунаеши это не сработало. Он вздохнул тяжело-тяжело, так грустно, будто его тут мучают всеми пытками преисподней, и посетовав в мыслях, что сам же поспособствовал во взращивании этого дьяволенка, принялся учить эту чертову формулу. — Исчадие ада, — прошептал он еле слышно. — Под стать своему учителю, бессмертному и неподражаемому, — ехидно ответила Тсунаеши, но взгляд был теплым и нежным. Со Скаллом можно было дурачиться. Можно было подкалывать, вместе падать с лестницы, зная, что будет не так больно. Зная, что в несчастье и горе ты не один. И от этого знания и ощущения чужого телесного тепла рядом, становилось не так одиноко и грустно. Настроение повышалось, уверенность будто бы появлялась из ниоткуда, а ехидная улыбка так и выползала на лицо. От счастья, конечно же. И солнечные блики были видны в янтарных глазах. А солнце, как говорится, вдохновляет. Вот и Скалл наслаждался теплом чужих глаз, чужой улыбкой и столь родным подколкам. — А ведь недавно еще была загнанным олененком, а теперь, вон, ничего не стесняется! Бесстыдница! Беспредел! Куда катится молодое поколение, а? — восклицал в небо Скалл, трагично поднимая руки. — Быть стариком тебе не идет, — хихикала Тсунаеши, что стояла перед ним в кожаном облегающем мотоцикленном костюме. А за спиной ее находился новенький и крепкий байк, весивший наверняка вдвое или втрое больше мелкой и хрупкой японской школьницы. Скалл изучающе осмотрел металлическое произведение искусства, а потом изучил и Саваду. — Нда, чтобы ты могла хотя бы поднять и завести эту крошку, тебе придется заняться собой. Увеличим нагрузки тренировок в два раза, — и чувствуя возмущение ученицы, продолжил, — Будешь пытаться залезть на гору со мной на спине, ага. Тсунаеши вздохнула. Высоты она боялась, как и упасть и разбиться. Но со Скаллом за спиной, казалось, ей будет не так страшно, откуда-то взялась уверенность, что она справится. Пламя ведь сумела призвать, хоть и в нестандартных условиях — медведь, такой страшный и опасный, вознамерился сожрать их с каскадером, и хочешь-не-хочешь, а пришлось экстренно спасать свою прекрасную и чужую детскую задницу. И ведь спасла же! Ради друзей, как показал опыт, Тсунаеши могла преодолевать границы возможного. — Надеюсь, ты не позволишь убить себя, будущий босс, — Скалл попытался скрыть дрожащий от эмоций голос, но Тсунаеши ловко раскусила его. Сама миллион раз совершала то же действо, а рыбак рыбака издалека видит. — Ну уж нет, бессмертный Скалл, я намерена пойти по стопам своего учителя! — Тсунаеши ярко улыбнулась, вселяя в аркобалено горькую уверенность в ее правоте. Он знал, что большой вероятности в этом нет — боссы всегда живут не очень долго. Исключением являлся нынешний Ноно, и Скалл искренне надеется, что Тсунаеши унаследует эту его черту, но... Знала это и сама Тсунаеши, отчего и улыбалась так ярко, совершенно не искусственно. Так, как он учил ее. Скалл был горд своей ученицей. — Эй, ну что ты, глупый, — ее прозвище звучало странно не с его губ, — Я не позволю себя убить, ведь ты же будешь рядом, верно? А с тобой мне ничто не страшно. Тепло разлилось в груди. Скалл так потерянно шмыгнул носом, и они будто поменялись местами — Тсунаеши успокаивала и веселила Скалла, когда раньше все было в точности наоборот. — Я никогда не оставлю тебя, глупая, — прошептал он спящей ученице, что во сне пролила несколько слезинок по нему, Скаллу, шепча «нет, не умирай, Скалл, прошу, не покидай меня». Погладив мягкие карамельные кудри, он лег рядом, отстраненно радуясь детскому телу. Внутри было так тепло, что Скалл зажмурился, не смея поверить в происходящее. Не только Скалл помог Тсунаеши. Но и Тсунаеши помогла Скаллу. Шестерка Реборна, никчемный гражданский, ничего не умеющий, вечно спотыкающийся и до жути наивный, не желающий верить, с этой своей тупой глупой улыбочкой... ... теперь обрел того, с кем больше не страшны насмешки. Того, под взглядом которого обретаешь уверенность. Того, ради которого можно вытерпеть что угодно. — Калкасса уже ждут не дождутся своего командира, скоро надо будет навестить их, вновь доказывая свой авторитет, — подумал Скалл перед тем, как провалиться в сон. Но он был уверен, что теперь справится с легкостью, не то, что раньше, когда приходилось пересиливать себя, заставлять и сжимать зубы до скрипа и хруста. Ведь у него было ради кого стараться. Ради кого продолжать жить и улыбаться вовсе не по инерции, не надевая искусную маску. А потому, что этого искренне хочется. — Спасибо, Тсунаеши, — ласково поцеловал теплый лоб.