Мельница

Антон смотрит на тёмные в сумерках глаза, держит ледяные пальцы в своей ладони, качает их, чуть сжимая, и ни о чём не хочет думать. Сны остались далеко внизу, а чужое время тянется оплавленным стеклом, растекается позади, подминает под себя вчера, чтобы отрезать путь назад. Арсений такой тонкий, хрупкий и при этом такой невероятно сильный. Ему хочется так много всего сказать. Прежде всего о том, что Антон не вернётся уже никогда-никогда. Не оставит его никогда-никогда. Он уже открывает рот, облизывает пересохшие отчего-то губы и даже делает ледяной вдох, чтобы сказать, что вернётся никогда-никогда, но замирает. Прямо за спиной у Арсения медленно разгорается ранний рассвет белой ночи. Восток мажется едва уловимым персиковым, мажет скулы Арсения румянцем, начинает разгораться, словно там, на горизонте, кто-то подпалил фитиль свечи и даже ладаном тянет, но это всё только чудится. Слышится далёкий китовый крик и лай собак. Арсений испуганно вздёргивает голову, прислушивается, словно дикий зверь, и, рванув руку, бежит прочь, мчится к тонкой, как остриё клинка, линии рассвета, а в траве Антону мерещится упавшая с его головы корона из вереска. Арсений мчится всё быстрее, теряет свои очертания, истончается, почти сливаясь с румянцем солнца, встающего против правил ночью. Антон сжимает кулаки и, рыкнув, бежит следом. Не так красиво, как это делает Арс, но очень быстро, со всей силы, ставит ноги широко, прыжками догоняет и в последнем, сумасшедшем броске кидается, обнимает со спины, врезается грудью между лопаток, прижимается всем телом и исчезает. Арсений взмывает в небо, широко расправив охровые крылья. Несколько маховых перьев он теряет, но не обращает на это внимания. Он щурится, выглядывает охотников в небе. Несмотря на рассвет, воздух темнеет, густеет — надвигается буря. Арс поднимает руку и ловит искристую молнию. Своевольная, она бьётся в руке, но не жжёт совсем, напротив, будто просится в дело. Он приглядывается, слышит снова песню китовую, поворачивает голову и едва не охает от неожиданности — на спине у чёрного, гладкого, как галька, кита стоит охотник — в его руке тугой лук, на тетиву положен гарпун. Охотник готовится поймать, пленить белую ночь белого кита, но Арс бьётся Моби Диком, уворачивается от меткого выстрела, сам бьёт молнией прямо в тело кита, снова уворачивается. Страх крысой бежит от него, срывается с борта их корабля. Крыло закрывает его на секунду, и гарпун, ударившись в упругие перья, отлетает, а Арсений делает несколько отчаянных взмахов, взмывает в воздух, оставляя преследователей далеко внизу. А здесь, выше бури и выше грозы, в звенящем как свиристели воздухе, тихо и персиково от рассвета. Изо рта вырывается воздух, клубится паром, а гарпуны, пущенные вслед, не могут его нагнать, они бесполезно взлетают вверх и, потеряв силу, падают вниз, утягивая за собой чёрных китов и их всадников. Арсений летит дальше, жмурится от удовольствия. Воздух пряный, воздух пьяный. Он садится на облако, и крылья тут же зарывают его от всего мира, кутают в себя как в кокон, защищая, скрывая. И он слышит тихий голос Антона, напевающий: — Так дай же мне воздух, я стану твоим крылом… Арс, дай мне воздух…