Движения в ритме боли

Отчего-то этим вечером Оксане было неспокойно. Уже давным-давно стемнело, и в Диканьке все стихло - похоже, по домам разошлись даже те, кто любил бродить до самой поздней ночи, и все же танцовщица отчего-то не спешила ложиться спать. Хотя уже даже успела пожелать доброй ночи нынешнему гостеприимному хозяину церкви и подготовить все ко сну в небольшой комнатке. Должно быть, стало уже совсем поздно, ведь она даже слышала, как Гоголь по своему обыкновению выбрался из церкви, чтобы раздобыть им что-то поесть и свежую одежду для Оксаны. И все же сон никак не хотел забрать ее в свои нежные объятия. Что-то на ее сердце ужасно тревожило и никак не давало ей покоя. Какое-то неясное смутное предчувствие, которыми она почти было перестала терзаться, пребывая в церкви в полном покое. Девушка сидела на широком подоконнике, одну ногу подогнув под себя, а вторую - свободно свесив, и задумчиво смотрела на село, где уже практически не горели огни, а в домах почти не было света, и пыталась хоть сколько-нибудь разобраться в своих мыслях. Почему же ей было так тревожно? Гоголь, хоть и внимательно слушал ее, но все же был не самым лучшим собеседником. Того, чему его учил Гуро, явно не хватало, чтобы поддержать беседу с девушкой, рассуждавшей обыкновенно на такие темы, о которых он имел ничтожно малое представление. Посему Оксана оставалась со своими думами наедине. А из-за того, что она безвылазно сидела в этой церкви целыми днями, ей только и оставалось, что думать - других развлечений у нее не было. Пусть она и не верила в того бога, которому принадлежала эта церковь, а все же сама атмосфера в доме божьем не позволяла ей предаваться невинным шалостям вроде своих танцев. Напротив, дыша ладаном, который не выветривался, несмотря даже на то, что никто уже давно не проводил молебнов и не следил за порядком, прохаживаясь каждый день мимо стройных рядов икон, она старалась ступать как можно тише, чтобы ни в коем случае не потревожить нечто невесомое, едва осязаемое, что было в воздухе. И даже ни разу девушка не решилась шагнуть в алтарную часть, хоть ей и было жутко любопытно, что же там такое, скрытое от глаз посторонних. Совершенно чуждое ей, неведомое, неродное - и все же все в этой церкви внушало ей такой немыслимый трепет, что Оксана отчего-то ужасно боялась потревожить то вязкое тягучее спокойствие, что было здесь властелином. Хоть пока она не начала разговаривать сама с собой. Впрочем, быть может, если бы она почаще обличала свои мысли в слова, это бы помогло ей. Было ли ее сердце в смятении из-за того, что она окончательно запуталась в своих чувствах? Оксана то и дело крутила у себя в голове тот жуткий день, когда ее повели на казнь. До последнего она не переставала верить в то, что ее любимый, ее полицмейстер придет ей на помощь. Но он вел себя так, словно бы между ними ничего и не было. Словно после той злополучной ночи он просто забыл ее и не знал, кто она такая. Вспоминая все его горячие клятвы, думая о его красивых словах, Оксана никак не могла взять в толк, что же вдруг произошло с ним. Что такого наговорила Александру его невеста, раз уж он выбрал ее? Танцовщица отказывалась верить в то, что Бинх никогда не чувствовал к ней настоящей любви. Куда могли в одно мгновение испариться такая страсть, тот огонь, что был между ними? Конечно, Оксана знала, что у полицмейстера была невеста. Но она слепо верила в то, что раз уж он ходит на тайные свидания с ней, значит, с Елизаветой все кончено. Не мог же такой мужчина быть сразу с двумя? Не мог же тот, кто спас ее, кто казался таким благородным, воспитанным, нежным, поступать настолько подло? Разве не была она красивее Елизаветы? Разве не была она лучше ее во всем? Пусть танцовщица не могла похвастаться ни знатным происхождением, ни богатством, но она была искренней в своих чувствах. И была уверена, что никакая Лиза не сможет любить Александра так сильно, как любила она. И все же Александр, должно быть, прекрасно знавший, где она укрывается, знавший обо всех ее несчастьях, не спешил приходить к ней на помощь. А уж тот недавний визит священника и вовсе сбил Оксану с толку, в очередной раз перемешав в ее голове все мысли. Когда она только увидела Гуро на своей постели, она подумала, что он немедленно схватит ее и отдаст тем, кто наверняка был бы только рад завершить начатое и вздернуть ее по приказу священника. Второй же ее мыслью было то, что он снова начнет делать с ней то же, что делал, когда она была заточена - грубо схватит ее и попытается взять силой. Но, к огромному удивлению Оксаны не произошло ни того ни другого. Священник лишь признался ей в своих чувствах. Но вот что это были за чувства на самом деле? Оксана предпочитала считать, что Яков рассказал ей лишь о страсти, что сжигала его при взгляде на нее. Однажды позволив себе поверить в то, что кто-то может любить ее, и опалив крылышки о свою ошибку, Оксана теперь с опаской думала о любви. И уж точно не хотела верить в то, что Гуро так вел себя с ней лишь потому, что любил ее и изо всех сил гнал от себя эти чувства, а заодно и пытался прогнать как можно дальше и ее, избежать соблазна. А она, считая все шуткой, раз за разом приходила плясать под окна его церкви, не догадываясь даже, как сильно терзает этим душу священника. Порой на несколько мгновений Оксана даже испытывала из-за своего поведения нечто похожее на стыд, но почти сразу отпускала это. В конце концов, какими бы ни были причины поведения Якова, обращался он с ней по-настоящему дурно. Пытался похитить - Оксана нисколько не сомневалась, что это был он вместе со своим воспитанником, - едва не убил того, с кем она жаждала быть так сильно, чуть не взял ее силой, держал ее в каком-то сыром подвале, где она чудом не умерла от голода и холода. Она не должна была искать ему оправдания! Но как она ни пыталась выгнать его из своих мыслей, Оксана понимала, что она одновременно и жутко злится на него за все те несчастья, что священник принес ей, и жалеет его всем своим сердцем. Она сама едва не сгорела от страсти к мужчине. И поэтому позволяла думать себе, что понимает, что мог чувствовать Гуро. И все же, так отчаянно пытаясь разобраться в чувствах - своих и чужих, Оксана не могла понять даже, что чувствует она сама. Чего она хочет? Выбраться отсюда и все же добиться от Александра ответа? Посмотреть ему в глаза и заставить рассказать ей, почему вдруг он так резко стал чужим? Или она хочет остаться здесь и дождаться ночи, когда Гуро вновь не выдержит и заберется к ней. Тогда она уже не будет просто молчать и хлопать глазами, растерянно смотря на мужчину. Она непременно ответит ему, расскажет, что она чувствует. Если только сумеет понять это сама. Внезапно она вздрогнула, отвлекаясь от своих мыслей. Сперва Оксана не сумела понять, что же вдруг привлекло ее внимание, пока не осознала - внезапно на улице стало слишком светло. И дело было вовсе не в том, что за своими путанными размышлениями она сама не заметила, как стало светать. Дело было в множестве огней от факелов, что рекой струились по улицам Диканьки. Шествующие к тому же еще и ужасно шумели, поэтому к их факелам постепенно стал присоединяться и свет из домов, и огоньки свечей самых смелых селян, что отваживались выглянуть из дома и посмотреть, что же именно происходит и кто посмел потревожить их покой в ночи. Вглядевшись в странную толпу, Оксана вдруг узнала своих друзей, что жили возле старой мельницы. Неужели они пришли для того, чтобы спасти ее? Признаться, Оксана не понимала, что именно она испытывает теперь и хочется ли ей, чтобы они ворвались в церковь и увели ее в то место, которое она считала домом. Довольно скоро они достигли дверей церкви, и шум на улице стал до того громким, что танцовщица невольно поежилась. Она так привыкла большую часть своего дня проводить практически в полной тишине - к церкви, запертой от всех Гоголем, почти никто не приближался, - что теперь ей казалось, что этот невыносимый гул вот-вот сведет ее с ума. Стягивающаяся к церкви толпа посторонних не могла не привлечь внимание, и почти одновременно с ними у церкви оказались полицейские, чтобы спровадить нарушителей порядка как можно дальше. Почти сразу к ним присоединились и местные, что не собирались позволять каким-то проходимцам разрушить святое для них место. Если для селян церковь была важной, и за все то время, что Оксана жила там, никто так и не решился просто выбить двери и забрать дерзкую девчонку, то у бандитов, что жили по своим законам и придерживались своей веры, в этой церкви не было совершенно ничего святого. И они не видели ничего вопиюще страшного в том, чтобы хоть разобрать церковь до самого основания, но забрать ту, за которой они пришли. Пока Оксана пыталась избавиться от оцепенения и придумать, что же ей делать, как поступить, на улице завязалась драка. Уверенные, что не встретят особого сопротивления - ведь их было куда больше - друзья танцовщицы двинулись к дверям церкви. Но селяне не позволили им так просто добиться желаемого и набросились на чужаков, защищая то, что было дорого им. На несколько мгновений Оксана даже плотно зажала ладонями уши, лишь бы не слышать того, что творится на улице, но это нисколько не помогло ей хоть немного сосредоточиться. Да и что она могла сделать? Выбежать из церкви и призвать их остановиться? Едва ли бы кто-то послушал ее. В самом худшем случае, ее бы еще и поспешили повесить, пока рядом вновь не объявился какой-нибудь спаситель, чтобы укрыть ее от людского гнева. Может, стоило сбежать, пока всем точно не до того, что в церкви укрывается девчонка? Но куда она пойдет? Единственным домом, что она знала - был ее шатер в небольшом поселении. И, если как следует подумать, никогда в жизни она не была одна. Да, она умела о себе заботиться. Она могла раздобыть себе еду и немного денег, но все равно рядом с ней всегда были те, кто мог помочь ей, поделиться едой, вытащить ее из неприятностей. Сможет ли она справляться со всем одна? И в какую сторону надо бежать, чтобы как можно скорее найти безопасное место? Оксана уже почти было решилась бежать и будь что будет, как вдруг она услышала, как по лестнице кто-то поднимается. Шаги были уверенные, поступь ровная - это точно был не Гоголь. Кто-то все же сумел проскользнуть в церковь и теперь шел прямо за ней. Невольно девушка отступила подальше и судорожно осмотрелась, но так и не нашла ничего, чем можно защитить себя. Однако, когда дверь открылась, Оксана с трудом сдержала облегченный вздох. Прямо перед ней стоял Алексей Данишевский, ее супруг, которого она столь настойчиво отвергала. И все-таки он пришел. Возможно, даже для того, чтобы спасти ее. - Это ты привел их сюда? - негромко спросила Оксана, изучающе смотря на мужчину. Больше всего ей хотелось просто броситься ему на шею и позволить в очередной раз выручить себя, но девушка не дала себе поддаться своим эмоциям. - Да, я. Прости, что мы не пришли раньше, - Алексей чуть улыбнулся. Он был невероятно горд собой. Пусть он и не сам догадался, как спасти Оксану, и все же честь прийти за ней выпала ему. А значит, чей бы ни был этот план изначально, в глазах юной танцовщицы именно он будет тем человеком, что вызволил ее из заточения. К тому же, именно его усилиями удалось собрать все поселение у мельницы для этого похода. Именно его красноречие, в конце концов, убедило всех решиться пойти на штурм села. Ведь, какими бы бойкими ни были все эти шуты и разбойники, в Диканьку они обычно ходили зарабатывать деньги попрошайничеством и трюкачеством, а никак не для того, чтобы разрушить церковь. - Идем со мной, Оксана, - он протянул девушке руку и выжидающе посмотрел на нее. Но та не сдвинулась и на полшажка, смотря на него несколько настороженно. - Куда ты поведешь меня? - сказала она, заглядывая в глаза Данишевскому. То, что и этот мужчина грезил о ней с самого первого дня их знакомства, Оксана хорошо знала. Сложно было не замечать полные вожделения взгляды того, кто буквально спал на расстоянии вытянутой руки от нее. И однажды выведав, на что мужчину может толкнуть страсть, Оксана теперь сильнее всего опасалась вновь оказаться в плену потерявшего от нее голову мужчины. - Я отведу тебя в безопасное место, Оксана. Не бойся. Я лишь хочу увести тебя как можно дальше отсюда, а после - делай что хочешь, - с некоторой болью в голосе произнес Данишевский. Кажется, из всех именно он любил ее по-настоящему, ведь с словах его не было ни капли притворства. Он и в самом деле имел в виду то, что сказал. Алексей любил ее так сильно, что ни за что бы не позволил себе неволить Оксану и силой вести за собой. Он был бы счастлив, если бы была счастлива танцовщица. Пусть и не с ним. Вот и теперь поэт лишь старался доставить ее в безопасное место, чтобы Оксане больше не угрожала виселица. - Как мы выберемся? Мы ведь не можем выйти через двери, - Оксана невольно вновь бросила взгляд в окно. Схватка между селянами и ее друзьями стала более разгоряченной и, судя по звукам, те, кто пробивался к дверям, изо всех сил старались выбить их. Но пока двери, надежно заставленные Гоголем всем тяжелым, что он только нашел в церкви, сдерживали этот натиск. - Так же, как я вошел. Через тайный ход, - Оксана уже почти было пошла за Алексеем, но тут нахмурилась. - Откуда ты узнал про тайный ход? - она скрестила руки на груди, замерев и вознамерившись услышать ответ. - Разве это важно? Идем, Оксана. Двери не продержатся долго, - словно бы в подтверждение его слов, снизу раздался предупредительный треск, показывающий, что скоро толпа хлынет в церковь. А как только весь беспорядок переместится сюда, церковь не простоит слишком долго. Еще несколько секунд посомневавшись, Оксана все же покорно пошла за Алексеем, позволяя вывести себя из церкви. Уж лучше было выйти с ним и в случае опасности попробовать сбежать, чем попасться разгневанной толпе на растерзание. Спускаться оказалось куда тяжелее, чем она думала. Всю жизнь Оксана считала себя ловкой и достаточно сильной, но все же, похоже, из-за того, что много времени она провела почти без движения, несколько раз ей показалось, что она была уже на грани того, чтобы сорваться. А страх лишь больше замедлял ее скованные движения. И все-таки ей удалось преодолеть этот опасный спуск. Оказавшись на улице, Оксана радостно вздохнула, увидев, что внизу рядом с церковью ее дожидалась Джали. Ее супруг был так внимателен к ней, что даже позаботился о ее любимом зверьке и теперь привел козочку сюда, чтобы они могли уйти вместе. Торопливо приласкав Джали, которая была так же рада видеть свою хозяйку, Оксана поспешила за Алексеем, стараясь не оборачиваться и надеясь, что все сейчас слишком увлечены дракой, чтобы заметить, что от церкви удаляются два человека. Когда они внезапно остановились, кажется, уйдя не так уж и далеко от церкви, танцовщица очень удивилась. Но не успела она ничего спросить, как заметила еще одну тень, приближающуюся к ним. - Ты! - воскликнула она, когда человек подошел к ним и скинул капюшон. Что ж, теперь стало ясно, откуда Данишевскому стало известно про потайной ход. О нем могли знать только два человека. И Гоголь уж точно никому бы не доверил эту тайну. - Здравствуй, Оксана, - совершенно спокойно произнес Гуро, глядя на девушку. Похоже, его Оксана ожидала увидеть в последнюю очередь. И теперь пристально смотрела на него, словно в любой момент ожидала нападения. - Я много думал над тем, что ты мне сказала там, в темнице, - словно бы совершенно не смущаясь того, что у их разговора был свидетель, продолжил Гуро. Оксана нахмурилась, силясь понять, что именно Яков хочет сказать этим. Какие ее слова священник имеет в виду? Но как Оксана ни старалась, она так и не смогла вытащить из памяти нужных слов. Тогда она была так ослаблена, что, разумеется, не запомнила всего, о чем они говорили. А уж теперь она и подавно не могла восстановить в памяти их разговор. Едва ли Яков пытался напомнить ей, как она говорила, что он ей омерзителен и она никогда не будет с ним. Желай он наказать ее за эти слова, у него было много возможностей сделать это. - Ты сказала, что никогда не дашь мне ответ, будучи пленницей. Теперь ты на свободе, и я спрошу еще раз. Ты будешь моей, Оксана? - он внимательно посмотрел ей в глаза, и Оксана почувствовала, как все внутри нее похолодело. - Да как ты смеешь?! - первым молчание нарушил Данишевский. Он, как будто не веря своим собственным ушам, пораженно смотрел на Гуро. И тут его мозг буквально поразила одна догадка. Все это время... Все это время он не понимал одного: тот, от кого он хотел защитить Оксану, прямо сейчас стоял перед ним. Именно Яков Гуро был вторым похитителем, когда Гоголь пытался схватить танцовщицу. Именно Гуро был тем, кто выскользнул из окна постоялого двора, где Оксана встречалась с Александром Бинхом. А значит, именно он был тем, кто и нанес полицмейстеру ту жуткую рану, чуть было не убив его. И теперь Яков воспользовался им, чтобы выманить Оксану из церкви, ведь танцовщица ни за что бы не пошла за священником. Наверное, если бы Яков знал, что у всех его преступлений был свидетель, поэт бы уже давно был мертв. Но, похоже, Гуро, как и Оксана, воспринимал его за простачка. И, пожалуй, он был не так уж и не прав. Как бы там ни было, именно он по указке священника, прикрывавшегося добрыми намерениями, привел Оксану сюда. И теперь она вновь была в опасности. Сколько же Оксана вытерпела от него! И теперь он действительно осмеливается спрашивать, хочет ли девушка стать его? Да этот священник никак выжил из ума! Не в силах сдержать рвущуюся из него ярость, Данишевский с отчаянным рыком замахнулся на Якова, но тот среагировал быстрее и толкнул Алексея так сильно, что тот упал, ударившись о какой-то камень, и на некоторое время он оказался неспособен подняться. Оксана, которая с ужасом наблюдала за этой сценой, вновь перевела на Гуро взгляд. Похоже, он и правда буквально сходил по ней с ума, раз готов был ранить любого, кто пытался отнять ее у него. Что же ответить ему? Несмотря на то, что она вроде как действительно была не взаперти и, кажется, была вольна идти куда угодно, Оксана все равно никак не могла перестать чувствовать себя пленницей этого человека. Быть может, дело было в том, что Гуро уже давным-давно так прочно засел в ее мыслях, что, где бы она ни была, она чувствовала влияние этого человека? Или в том, что несмотря ни на что она не могла перестать чувствовать исходящую от него угрозу, каким бы спокойным и сдержанным он ни пытался казаться? Оксана гордо задрала голову взглянув на него. - Нет. Я никуда с тобой не пойду, - твердо произнесла она, с вызовом смотря на мужчину. Несмотря на уверенный голос, она точно знала лишь то, что не приняла окончательное решение. Просто ей было до жути любопытно посмотреть, как отреагирует тот, кто так сходил по ней с ума. Признаться, ей очень хотелось, чтобы Гуро уговаривал ее, чтобы молил ее передумать, пойти с ним. Чтобы унизился перед ней так же, как унизил ее, сжав ее беззащитную в своих руках. И тогда, возможно, она бы и перешагнула через свою гордость и сказала ему то, что он так жаждал услышать. Но вопреки ее ожиданиям, лицо Гуро лишь потемнело, а глаза так и засияли злостью. И как только смела эта дерзкая девчонка играться с ним и его чувствами? Как смела она так смотреть на него и отвергать его после того, как он раскрыл Оксане свои чувства и вновь предложил ей быть вместе? Как она посмела сказать ему нет, после того, как ради нее он переступил через себя, через все свои принципы и убеждения, отверг все то, чему его учила его вера? - Полиция! - громко крикнул Гуро, даже не думая вновь спрашивать эту танцовщицу, не согласится ли она уйти с ним. Ему хватило того, что он позволил себе унизиться один раз, второго шанса насмехаться над собой он ей не даст. Так как они отошли от церкви совсем недалеко (вероятно, Гуро продумал и это, когда говорил Данишевскому, что надо делать), на его зов тут же прибежали два полицейских. Да и драка постепенно начинала униматься, когда, ворвавшись в церковь, нападавшие не обнаружили там искомого, так что услышать священника не составило особого труда. - Это та самая танцовщица, которую должны были повесить. Взять и казнить сейчас же, пока еще кто-то не успел увести ее прямо из-под ваших носов, - жестко произнес он. Не посмев ослушаться такого приказа, хоть у Гуро, в общем-то, не было никаких прав приказывать полицейским, те схватили Оксану и потащили прочь. Девушка лишь коротко вскрикнула, но почти сразу обмякла в сильных руках. Сопротивляться было бессмысленно. Мужчины были куда сильнее ее, а в такой суматохе вряд ли кто-то обратил бы внимание на то, что двое полицейских вешают танцовщицу. Да и Оксана вдруг почувствовала такую усталость, что ей даже не хотелось звать кого-то на помощь, надеясь, что ее услышит кто-то из ее друзей, и ее отобьют из рук ее палачей. Не сумев перешагнуть через свою нелепую гордость, она сама погубила себя. И больше у нее в самом деле не было сил бороться. Гуро лишь скрестил руки на груди, стоя на месте и смотря на то, как Оксане накидывают петлю на шею. - Неужели тебя нисколько не мучает совесть? - голос, раздавшийся совсем рядом, заставил его вздрогнуть. Он повернул голову и хмыкнул. Надо же, он успел напрочь забыть о том, что совсем рядом был Данишевский, который по своей глупости стал его невольным сподручным. Поэт уже немного пришел в себя и сел на земле, грустным взглядом смотря на эшафот. Однажды Оксана спасла его от той же самой участи, но теперь он понимал, что не сможет оказать ей ту же услугу. Бежать вслед за полицейскими было уже бессмысленно. Прекрасная тонкая шейка танцовщицы уже была в петле, и он совершенно ничего не мог с этим поделать. Данишевский на несколько секунд зажмурился, вздыхая. Бедная, несчастная Оксана. И чем только совсем юная дева заслужила такой печальный конец? Обманутая и оставленная всеми, кого она знала, она осталась в конце совсем одна безо всякой надежды на то, что кто-то и теперь чудесным образом придет ей на помощь. Разве была она виновата в том, что совсем юный ум ее было столь легко смутить? Разве виновата она была в своем шаловливом, бойком характере, в своей смешливости, в своем желании выдать что-то дерзкое? Почему столь юная, не успевшая еще ничего увидеть, она должна была так расплачиваться за то лишь, что осмелилась играть с опасным мужчиной? Не все ли женщины так делают? Но уж точно не всех за это вешают. Вдруг до ушей Данишевского донесся совершенно нечеловеческий вопль, и он открыл глаза. Как раз для того, чтобы увидеть, как на Гуро несется обезумевший от ярости Гоголь. Едва вернувшись, Николай увидел, как у церкви развернулась самая настоящая битва. Он поспешил пройти к тайному лазу, но от его внимательного взгляда не ускользнуло то, что неподалеку стоит она, Оксана, непонятно как оказавшаяся на улице, и его наставник. Не понимая, что происходит, Гоголь пораженно замер, наблюдая за их диалогом, и тут увидел, как Оксану схватили и потащили прочь два полицейских. Он видел все. Но не мог совершенно ничего сделать - как и Данишевский, он был слишком далеко, чтобы вновь предотвратить ужасную трагедию. И всю свою ярость Гоголь решил выплеснуть на того, кто был в этом виноват. А Алексей Данишевский лишь сидел на своем месте и наблюдал, даже не думая вмешаться и помочь тому, кто рассчитывал, водя всех за нос, получить желаемое. Каждый ли получает то, что заслуживает? Алексей был в этом не уверен. Но точно знал, что иногда судьба бывает справедлива.