Thirstiness

      Когда Сатору пригласил Демиурга в свою постель в первый раз, он действительно не думал, что у той ночи вообще когда-нибудь будет продолжение. Но Судзуки далеко заблуждался, когда так думал. Хотя бы потому, что воспоминания о той ночи появлялись перед его глазами в самые неподходящие моменты. Например, когда Альбедо прижималась к нему, единственным, что было у него на уме, — это то, какой горячей была кожа Архидемона в то время, когда Демиург ласкал его тело, насколько сильными были его руки и, самое смущающее, когда он брал Сатору на его же кровати. И Момон давился воздухом на радость Альбедо, которая совсем не подозревала о том, что его мысли были затуманены совершенно другими вещами.       А как неловко было Сатору, когда он оставался наедине с демоном? Айнз отдавал приказы улыбающемуся демону, и, смотря на эти тонкие губы, он мог думать только о том, как соблазнительно они обхватывали ствол его члена. А чертов Демиург улыбался, подозревая, какие мысли были у его прекрасного Владыки. Соблазнять, не соблазняя? Пусть звучит не очень-то реально, но именно это и делал с ним Архидемон. Чего только стоили мимолетные взгляды Стража на Шалтир или Альбедо? Хоть сами девушки и не замечали ничего, Сатору видел тот дьявольский блеск превосходства, этот соблазнительный изгиб довольной улыбки от осознания — Демиург знает больше, чем эти самые девушки, что ему было позволено чуть больше, чем им.       Демиург соблазнял Сатору своей мимикой, своим низким бархатным голосом, походкой, полной уверенности и изящества. Иногда Судзуки казалось, что Страж намеренно практически каждый день приходит к нему на личную аудиенцию, словом не намекая ни на что, но всячески показывая это движениями — будто пиджак его сбился и он слишком медленно и тягуче его поправляет, галстук слишком распустился и его надо затянуть потуже. Сатору в который раз хвалил свой давний выбор в пользу персонажа-нежити, потому что если бы не это, то Сатору точно бы не сдержался, точно бы зарделся от того, какие мысли посещают его голову. Он мысленно дрожал только от того, с каким трепетом произносит «Владыка» Демиург. Судзуки готов был уже на все, лишь бы Архидемон не переставал звать его этим бархатно-сладким и низким голосом.       Это было слишком для того стеснительного паренька, что был заперт внутри Владыки Назарика. Однажды вкусив запретный плод…       …уже не остановиться.

***

      Сатору сдался через месяц. После очередного собрания Стражей, где Демиург вновь остался последним, кто не покинул комнату, кроме самого Владыки. Архидемон тогда мимолетно взглянул на Айнза, плавно пригладил свои темные волосы, так повернув голову, что его мощная шея напряглась. Несмотря на то, что он все еще был перед Владыкой, вся его поза выказывала расслабленность и развязность, но все равно не переходила границ.       Судзуки выловил его в ту же ночь, буквально втащив в свою спальню. Демон лишь облизнулся, почувствовав, как его притянули за галстук. Эта была их вторая ночь вместе. И через неделю последовала третья, а через пару дней — четвертая. Под покровом ночи они становились лишь развратнее и пошлее, все более сладкими и желанными. Сатору, зависимый от властных и нежных прикосновений, отдавался без остатка, царапая мускулистую спину демона, жадно кусал его за плечи и шею. Архидемон лишь вколачивался в него жёстче и глубже, надрачивая его член сильнее. Демон брал без остатка, кусался и выворачивал соски, одновременно проникая в него пальцами.       Но все те ночи меркли по сравнению с той ночью, когда Айнз разрешил Стражу сделать с ним, что он пожелает, ведь именно тогда они перешли границу между обычным сексом и связью, что образовывается между не просто партнерами.

***

      Для Судзуки не было секретом, что Демиург — демон-инкуб, но он удивился, когда Архидемон впервые привел его в комнату, которую подготовил демон для их сегодняшней встречи. По крайней мере, Сатору осознал, что сегодняшняя ночь запомнится ему надолго. Как только они вошли, Демиург плавно опустился на одно колено и, осторожно взяв костлявую руку в свои ладони, обратился к Момону:       — Дорогой Владыка, сегодня будет необычная ночь. Если Вы позволите, то я осмелюсь взять полный контроль над Вашим телом сегодняшней ночью, и я обещаю, она запомнится Вам надолго. Если же Вам что-то не понравится, если я буду неучтив к Вам или же не угадаю Ваши желания, то Вы в полном праве наказать меня по всей строгости, поскольку бесполезен тот слуга, который не смог угодить своему Господину. Мне же нужно лишь Ваше разрешение и каплю Вашего доверия, чтобы воистину окунуть Вас в сладостный омут страсти, благодаря которой Вы испытаете истинное наслаждение. Прошу Вас, лишь на одну ночь доверьтесь мне в полной мере, вручите свое бесценное тело в мои руки, чтобы я удовлетворил все его желания, — с придыханием и дрожью, надеждой и трепетом проговорил демон, смотря прямо в красные огни глаз Айнза.       «Болтать языком он, конечно, горазд, да и так запудрено… Да и вообще, зачем на колено-то опустился? Будто предложение делает…» — неловко подумал Сатору, никоим образом не выдавая своего смущения в облике Момонги.       — Как пожелаешь, Демиург, на этот раз позволяю все, что тебе захочется. Наказания не последует, — тихо и неспешно проговорил Айнз, наблюдая за тем, как восторг расцветает на серьезном лице Архидемона. — «Все равно я уже давно тебе полностью доверился… Еще в первую нашу ночь».       — Нижайше благодарю Вас, мой Владыка, — поблагодарил Момона Демиург, осторожно поцеловав костяшки пальцев.       Гоун вздохнул, применяя на себе то заклинание, которое превращает его в человека. Мантия также претерпела изменения — на ней удобно появились пуговицы, поскольку Сатору все еще было неловко показывать демону свое настоящее тело, несмотря на все то время, что они провели вместе. Демиург встал с колена, теперь возвышаясь над довольно низким японцем, и, хитро улыбнувшись, толкнул Судзуки к стене. Он удивился, но ничего говорить не стал, прижимаясь спиной к прохладной стене. В глазах зажегся неподдельный интерес, и Сатору облизнулся, когда приблизившийся демон оперся локтем левой руки около его головы. Архидемон аккуратно снял свои очки и повесил дужкой на карман пиджака. Пару раз моргнул и наконец-то посмотрел прямо в глаза напротив.       Судзуки всегда восхищался глазами Демиурга, потому что хотя бы они действительно были уникальны. Иногда ему казалось, что, смотря в них, он действительно слеп, настолько яркими были глаза Архидемона. Они были чисты словно хрусталь, и кажется, даже могли пропускать сквозь себя свет. Демиург точно знал об этой маленькой слабости Сатору, поэтому, когда они оставались наедине, он всегда первым делом снимал их. Но сейчас демон навис над Судзуки, и он мог даже ощутить горячее дыхание Стража и мускусный запах темной кожи. На пару секунд демон остановился, просто смотря в глаза Сатору, будто бы чего-то ожидая, но первым сдался сам японец:       — Чего же медлишь? — тихо проговорил он, излюбленным жестом притягивая к себе Стража. Демон улыбался, когда их губы соприкоснулись. Надо отдать должное, демон целовался как истинный искуситель — то дразня, то легко, то так, что захватывало дыхание, и Сатору действительно задыхался от этого напора и той уверенности, с которой Демиург вновь и вновь целовал его. Айнз удобно закинул руки на шею Стража, обнимая и прижимая к себе. Через пару минут они оторвались друг от друга, чуть сбивчиво дыша.       — Позвольте. — Демиург выскользнул из объятий Момона и запустил свою руку в карман брюк. Он достал оттуда черную ленту и, взглянув на изумленного Гоуна, спросил: — Не будете против? Потом будет трудно остановиться. — Айнз удивленно приподнял бровь и ответил, чуть ухмыльнувшись:       — Я не против, сегодня я готов позволить тебе все, что пожелаешь. — Демиург тяжело вздохнул, чувствуя ту дрожь возбуждения, что прошла по всему его телу. Руки чуть потряхивало, но лента аккуратно легла на глаза Гоуна. Демон поправил ее и, проведя по ее краю, мимолетно поцеловал правую щеку. Чуть отойдя, демон скинул свой пиджак, оставаясь в рубашке и брюках. Он щелкнул пальцами, и из стены появились цепи с ободками. Сатору дернулся от того, что над его головой что-то прозвенело, но не сдвинулся с места. Демиург вновь подошел вплотную и взял в ладони запястья Айнза. Невесомо проведя носом по открытой шее, он шепнул на ухо:       — Доверьтесь мне. — Он поднял руки вверх, закрепляя положение Сатору. Кольца сомкнулись на запястьях, обвивая их холодом, и Момон дернулся, понимая, что он теперь зафиксирован в таком положении — если, конечно, не прилагать нечеловеческих усилий. Разом стало неуютно от того, что Судзуки почувствовал себя беззащитным, но он постарался отогнать это ощущение от себя. Сатору собрался расслабиться и получить удовольствие, а не мотать себе нервы.       — Вот так, прекрасно, — едва слышно прошептал Демиург, осматривая Момона. Сердце в груди демона стучало с удвоенной силой, а возбуждение туманило голову. Дрожь вновь пробила руки от осознания того, что он собирался сделать с Владыкой — ужасным, властным, сильным, недосягаемым… Со своим Божеством и Идеалом.       Демиург легко и плавно провел рукой по мантии Айнза, в который раз пересчитывая пуговицы на ней. Одна за другой поддавались его ловким пальцам, открывая все больше кожи под собой. Сатору каждый раз боялся даже лишний раз вдохнуть, когда демон неспешно избавлял его от одежды. Как только мантия была расстегнута, Страж прильнул к шее, полной грудью вдыхая запах Владыки. Одной рукой он провел по спине, постепенно спустившись к пояснице, а другую руку положил на ягодицы, чуть сжав их. Демон самозабвенно вылизывал шею, чуть прикусывая кожу, с каждой секундой ощущая то, как его член набухает не сколько от действий, сколько от одних мыслей о последующем сексе.       — Прошу Вас, отмените свою регенерацию… — с придыханием сказал демон, проведя носом вдоль всей шеи. — Я хочу увидеть засосы и укусы на Вашей коже… — И, будто бы в подтверждение, сильно укусил. Айнз чуть подавился воздухом, но решил исполнить просьбу Стража. Демон через секунду оторвался и посмотрел на след от своих зубов — он оставался красным и не спешил исчезать. Придвинувшись к лицу и вскользь поцеловав губы, поблагодарил: — Спасибо…       Он кусал и целовал, вновь целовал и вылизывал, осторожно опускаясь до ключиц и сосков, чтобы вновь вернуться к шее. Одну руку он переместил на приподнявшийся член Владыки, практически невесомо двигая рукой вниз и вверх. Судзуки тяжело дышал, иногда едва постанывая, когда пальцы задерживались на головке или когда Демиург слишком сильно прикусывал кожу на ключицах. Но вскоре Архидемону надоело заниматься только шеей, и он опустился на грудь, захватив в рот один сосок. Рукой он перестал надрачивать член Момона и с силой сжал второй сосок. Сатору проскулил что-то, попытавшись подавить в себе стон Демиург же, улыбаясь, лишь продолжил повторять все те же действия, вырывая стоны из Гоуна. После он прижимал их, наблюдая за тем, как дрожь пробивает тело под его руками. Сатору кусал губы и, костеря себя, понимал, что только сильнее возбуждается от всех действий Архидемона. А эта слепота и слабость, словно он действительно в полной власти демона, лишь возбуждала сильнее.       — Хах… Вам действительно это нравится? Не ожидал, что Вы, мой Повелитель, будете настолько… Развратны.       Но тут вдруг Демург резко оторвался от Момона, и Гоуну даже стало как-то не по себе от той пустоты и прохлады, что резко окутали его тело. Он дернулся в кандалах, но вновь не решился что-либо предпринимать. Неожиданно его соски сдавило что-то холодное, отчего мурашки неприятно пробежали по спине. И тут его пробило током, отчего Айнз не смог сдержаться:       — Ах! — Мурашки с новой силой пробежали по всему его телу, а электрические заряды отдались в паху. Новый разряд пробил его тело, и он дернулся от ощущения, которого не мог избежать. Сердце начало биться с удвоенной силой, и Момон закусил губу, чтобы снова не застонать во весь голос. Но это совсем не помогло, потому что третий разряд все равно выбил из него затхлый и жалобный, но стон. Член предательски дернулся, и Гоун почувствовал, как поджимаются его яички.       В следующую секунду горячие губы поцеловали головку его члена, после чего Демиург взял ее в свой рот, посасывая. Другой рукой он раздвинул ягодицы Гоуна и смазанными в масле пальцами надавил на проход. Судзуки задохнулся от всех ощущений, чувствуя, как подгибаются коленки. Демиург неспешно облизывал ствол члена, аккуратно проникая пальцами внутрь.       «Черт возьми!»       Айнз проклинал себя и свою выдержку, Демиурга и его умение делать минет, да и эти штуки, что он нацепил на него, потому что стоны сдерживать стало нереально, да и не до этого вообще было, когда тебе одновременно делают минет и трахают пальцами, а тело сотрясает от тока. Через пару минут Сатору был уже на пике — Архидемон специально мимолетом задевал простату внутри него, активно вылизывая языком головку его члена. Но когда Гоун уже готов был кончить, Демиург резко перестал сосать и обхватил пальцами основание члена, сжимая его. Судзуки заскулил и дернулся, пытаясь освободиться от нежеланной хватки. Все тело горело, а дыхание давно было сбито, соски болели, а демон все не давал ему кончить. Чего уж таить, сам демон тоже был возбужден, но не спешил снимать брюк, которые довольно сильно сжимали его член.       — Не сейчас. Еще рано, — издевательски проговорил Демиург, не размыкая пальцев на основании. Но тут он вновь пропал, оставляя в напряжении Момона — послышались шаги и какое-то шуршание. Рубашка демона была небрежно отброшена вместе с галстуком, а в его руках появилась какая-то ткань со шнуровкой, небольшой шарик и небольшая железная палочка с кольцом на конце.       Страж опустился на колени перед своим Владыкой и, облизывая губы и похотливо осматривая тело перед ним, взял в руки ту палочку.       — Сейчас будет немного больно, но прошу Вас, не шевелитесь. — И приставил ее к уретре, нажимая. Палочка медленно исчезала внутри члена, и Сатору застонал, извиваясь в цепях от новых, одновременно болезненных и приятных ощущениях. Демон заранее прижал таз Момона к стене, чтобы не навредить, и, как только вся палочка вошла, надел на головку колечко, закрепляя положение. После этого он невесомо поцеловал её и чуть отстранился, чтобы теперь надеть небольшой бондаж на ствол. Сатору вздрогнул, когда под ткань просунулся шарик, надавливая на кожу.       Демиург осторожно затянул шнуровку и включил маленький вибратор, просунутый под ткань, с удовольствием наблюдая за тем, как начал извиваться Момон в цепях, не в силах подавить стонов. Демон наклонился и поймал губы Гоуна, вовлекая его в поцелуй. Он чувствовал, как дрожит тело рядом с ним и одной рукой расстегнул свои брюки, приспуская боксеры. Рукой он подхватил ногу Айнза и, отведя ее вверх и в сторону, приставил свой член ко входу. Резким толчком он вторгся внутрь, сразу же набирая бешеный темп. «Мой… Владыка, Вы принадлежите лишь мне! Вы мой! Мое Божество, Владыка, Господин! И Вы лишь мой, в моей власти…»       Сатору уже готов был потеряться в ощущениях, потерять нить реальности и сознания, все его тело трясло и сжигало той страстью, жаждой разрядки и прикосновений, и вот он уже проваливался в пучину темноты, когда Демиург осторожно достал железную палочку и дернул за шнурок, распуская ткань. Судзуки протяжно застонал, изливаясь на свой живот. Демиург тоже не заставил себя ждать и, сделав еще парочку быстрых и глубоких толчков, кончил внутрь Гоуна.       — Мой Владыка… — простонал он, прикусывая плечо Момона. Тело Сатору обмякло, цепи пропали, и он свободно упал в руки Архидемона, который опустился на колени. Лента свободно скользнула вниз.       — Не смей… Не смей меня оставлять сейчас, понял? — с придыханием, царапая демону спину, сказал Айнз.       — Как пожелаете, мой Владыка, — довольно ответил демон, утыкаясь носом в волосы Сатору.