Расколотые

He said, "Now hush love, here's your gown." "There's the bed, lantern's down." But I don't want to go to sleep; in all my dreams, I drown *

На то, чтобы переполох в поместье Карпентеров унялся окончательно, понадобилось несколько дней. Его обитатели успели смириться с тем состоянием сонного оцепенения, в которое его погрузило отчаянье, и потому столь внезапная перемена обстановки снова шокировала их и выбила из колеи. Серые каменные стены видели много потрясений, больше горьких, чем радостных, и каждое счастливое событие принимали с опасливым недоверием. Никто не надеялся, что в этот раз Грэм выкарабкается. Многие «члены семьи» видели его в те дни, когда он вернулся с Великой Войны – уже тогда его полное выздоровление было настоящим чудом, милостью божьей, которой и он сам не стал злоупотреблять. Однако теперь не только тело подводило его, но и разум пошатнулся, не выдержав нового удара. Даже недовольные сменой правления мафиози шептались уже не столько о том, как хорошо было бы вернуть славные деньки с рэкетом и прочими кровавыми развлечениями, сколько о том, какая судьба ждёт Великое Семейство теперь, когда последний его отпрыск, очевидно, будет физически неспособен справляться со своими многочисленными обязанностями. Привыкшие существовать в определённых, пусть часто весьма широких, рамках, они не желали очередной перемены руководства. И вот теперь им предлагалось поверить в то, что Небеса снова смилостивились над ними, вернув разум сынишке покойного Папаши Брута, дабы он и дальше управлял семейством по своему усмотрению. Поистине, загадочное событие. Однако простым работягам было проще вернуться к жизни, чем тем, у кого все эти месяцы душа была не на месте. Бенджамин, до сих пор находивший слабое утешение лишь в том, чтобы срывать злость на виновнике этой трагедии – коим детектив Рид являлся без всякого сомнения – не сразу сумел принять новую реальность, в которой Чарльз оказался способен исправить свои ошибки, какими бы кошмарными ни были их последствия. По природе своей спокойный и незлобивый, он тяжело переживал затяжную боль и ярость, а быстро отпустить эту бурю эмоций, крепко засевшую в его сердце, никак не мог. Он питал к Грэму отеческие чувства, и тем тяжелее переживал любое его горе. Помогло вмешательство Уильяма, чей безграничный оптимизм спасал своего хозяина от любого тоскливого болота. К тому же, он не мог позволить себе оставаться в Окмонте вечно, и при этом настаивал на том, чтобы к дню его отъезда в доме царила та тишь и благодать, о которой всегда мечтал его старый боевой товарищ. Под его пристальным наблюдением Чарльз и Бенджамин крепко пожали друг другу руки, торжественно поклявшись больше не держать зла друг на друга. Карпентер, присутствовавший на церемонии в качестве главного свидетеля, остался чрезвычайно доволен таким исходом дела. Хотя некоторые детали дела предпочёл временно сохранить в секрете от верного управляющего, опасаясь, как бы целая череда потрясений не сказалась негативно уже на его рассудке. Рид, по большей части, отсиживался в стороне. Первые же дни после пробуждения оказались настолько перенасыщены, что после них требовалась передышка – иначе Чарльз не успел бы сам толком осознать и осмыслить всё произошедшее. Как оказалось, Артур пробудился первым и в смятении покинул поместье, оставив Джонсу и Бенджамину подробные инструкции, но никак не объяснив своё поспешное исчезновение. От него с тех пор никто ничего не слышал, а те, кто справлялись по поводу него в больнице, сообщили, что он срочным образом взял отпуск и исчез с радаров. Зато капитан Лайонс заявил о себе буквально на следующее утро, явившись арестовывать детектива в компании двух крепких констеблей. К тому моменту он, по его собственному заявлению, успел проверить все потенциальные места, где мог бы прятаться зачинщик проблем, и дом Карпентеров был в самом конце этого списка. Бенджамин позднее признался, что подумывал в самом деле отдать Рида полиции, если эта затея со сновидениями не выгорит, однако Уильям упросил его быть терпеливее. Ни с чем ушёл и Ван дер Берг, пришедший уже вечером и настойчиво просивший допустить его к спящим. Откуда-то он уже знал о том, что происходит, и его осведомлённость, вкупе с исчезновением Артура, не пришлась сторожам по вкусу. Выставлять его вон не стали, но столь вежливо попросили покинуть дом, что он не смог устоять. Так, во всяком случае, произошедшее описал Джонс, пожелавший сделать эту историю как можно короче. Обо всём, что происходило в Стране Снов, Риду пришлось рассказать трижды. Он избегал многих подробностей, сосредотачиваясь больше на той части, где присутствовала Шуб-Ниггурат, сведя роль Пирса к минимуму. Участие последнего в развязке всё равно вызвало недоумение слушателей, но так как Эдвард был уже мёртв и вытащить его обратно в мир живых не представлялось возможным, их куда больше волновала судьба Хилла. Догадки о том, что именно с ним случилось, строили разные, однако никакой единой версии составить так и не смогли. Сильнее утомился, наверное, только Грэм, к которому вместе с ясным рассудком и силами вернулись и все дела, которые Бенджамину до сих пор приходилось вести без него. Пожелавший немедленно вернуться к работе, он ненароком утопил себя в бумагах и бесконечных разговорах, проведя в этом вареве добрые полторы недели. Чарльз старался не слишком маячить поблизости – будучи не особо осведомлённым в делах управления городом (или хотя бы его частью), он предпочитал не мешаться. Всё их с Карпентером взаимодействие в этот период сводилось к кратким встречам по утрам и вечерам, когда можно было обменяться парой слов и тёплых жестов, помогавших пережить очередной день. Этот вечер – первый тягуче-спокойный в череде забитых под завязку рабочих дней. Ужин получается ранним, и к тому моменту, когда за окном совсем темнеет, особняк практически пуст. Рабочие уходят по домам, а жильцы потихоньку расползаются по своим комнатам. Грэм и Чарльз совершенно случайно сталкиваются возле камина в гостиной, оба ищущие для себя тихий уголок, в котором можно будет насладиться отдыхом. Свет на первом этаже погашен, и только оранжевый полукруглый отсвет пламени рассеивает тьму. Проблемы Карпентера с лестницами почти что сошли на нет, хотя Рид считает, что ему всё равно не стоит подниматься к себе без сопровождения в таких глубоких сумерках. Однако они пока не спешат наверх, вместо этого вдвоём занимая хорошо знакомый полукруглый диванчик, обитый красной кожей. Садятся совсем близко, тесно прижимаясь друг к другу плечами, и какое-то время молча смотрят на огонь. Выдержав значительную паузу, Грэм неуверенно поднимает руку и обхватывает Чарльза за плечи, прижимая к себе ещё теснее. Тот не возражает, пристраивая голову ему на грудь. – … Как ты только умудрился здесь уснуть, – бормочет Рид, не отводя взгляда от пляшущих в камине язычков пламени. – Не иначе, как у тебя спина железная. Карпентер моргает. Глубокие тени лижут пустую правую глазницу. После всего, что случилось, он так и не вернулся к маске, смирившись с тем, что теперь, если он пожелает скрыть абсолютно все свои «уродства», ему придётся носить глухой комбинезон до конца дней своих. – Когда человек чего-то очень хочет, он этого добивается, – отвечает он, улыбаясь кончиком губ. – А в ту ночь я действительно очень хотел спать. – В том, что ты своего всегда добиваешься, я уже убедился, – Чарльз поднимает взгляд к его лицу, чуть запрокинув голову. – Вопрос только в том, стоило ли оно того? Грэм немного медлит с ответом, будто и впрямь взвешивает всё им пережитое на невидимых весах. Рид, вовсе не желавший отправлять его разум блуждать по дебрям философии, беспокойно дёргает ногой, и рука на его плече сжимается крепче. – Стоило, – смилостивившись, отвечает Карпентер и наклоняется ближе к Чарльзу. – Тысячу раз стоило.