Карма, любовь и проблемы субординации

— Значит, с господином Бёном ты знаком неожиданно для себя. Кёнсу не сразу понимает, что Крис обращается к нему. И, видимо, не в первый раз. — Да. Неожиданно. — И недолго? — Я… А какое это имеет значение? — Ты любишь снимать парней в барах. Крис говорит безо всякого подтекста, но Кёнсу все равно напрягается. — Это никогда никому не мешало. — Напомни, скольких ты трахнул не после, а перед? — Это не помешает, — с нажимом повторяет Кёнсу. — Это уже мешает, — мягко возражает Крис. Кёнсу, впрочем, знает эту обманчивую мягкость. — Если ты считаешь, что это повлияет на мою… — Тебя задевает. Не помню ни одного из твоих любовников, который бы не был тебе безразличен. — Он не мой любовник, — отрезает Кёнсу. — Просто ночь провели вместе. Крис вздыхает. — Знаешь, как это выглядит со стороны? Не имею ничего против, если у тебя кто-то для регулярного секса появится, но этот кто-то не должен значить для тебя слишком много. — Я не влюбляюсь. — Ты спровоцировал конфликтную ситуацию в первую же встречу, тебя второй лейтенант спас. В космосе вас разнимать будет некому. — Я понял, капитан. — Надеюсь, что понял. Не хочу, чтобы по возвращении он жалобу подал. Это вряд ли, настолько-то он Бэкхёна успел изучить. Кёнсу кивает. — Позволишь вернуться к своим обязанностям? — Сделай одолжение. И, Кёнсу, если трахнешь его на борту, сделай так, чтобы я не узнал об этом до приземления. Кёнсу отдает честь и Крис оставляет его в одиночестве. Насчет безразличия он с Крисом не согласен, он к Бэкхёну ничего не чувствует, кроме брезгливости и досады. Надо же было так попасться. Кёнсу даже не знает, что унизительнее — то, что он поверил в серьезность Бэкхёна, или то, что Бэкхён своего парня привел. Кёнсу даже жаль, что его первая догадка не подтвердилась, если бы Бэкхён переспал с ним из-за его должности, было бы более ожидаемо. Может быть, так же глупо, но точно привычнее. Кёнсу не может отделаться от мысли, что Бэкхёна развлекало его маленькое приключение. День перед отлетом, как обычно, заполнен суетой и наведением порядка. Где-то около полудня он видит Чондэ и Чанёля, но их увольнительная заканчивается в три часа дня, так что он просто пересчитывает серьги в ушах Чондэ. Столько же, сколько и было. Устав не регламентирует ношение украшений, не влияющих на качество исполнения обязанностей, но Кёнсу пирсинг искренне раздражает. А Чондэ знает, что его раздражает. Ночь перед вылетом проходит почти без сна. Кёнсу медитирует на потолок, считает вдохи и выдохи, то погружается в забытье, то выныривает — в общем, наслаждается неопределенностью. Обычно это происходит, когда впереди точно ждут изменения, но пока неясно, какие, а в этот раз Кёнсу знает, что причина — Бэкхён. Полет с ним явно не будет обычным. Кёнсу встает невыспавшийся и мрачный и коротко говорит Крису “Я справлюсь”. Крис просто хлопает его по плечу в ответ. И освобождает от обязанности встречать Бэкхёна, посылая на мостик. Кёнсу искренне благодарен, Крис всегда знал, когда нужно пойти навстречу. — Придешь в себя, зачитаешь им инструкцию, — говорит Крис. Кёнсу кивает. Но не всегда шел далеко. Кёнсу садится в штурманское кресло и кладет руки на пульт. На месте пилота Чондэ, Кёнсу вновь машинально пересчитывает его серьги. Чондэ замечает его взгляд и подмигивает. Кёнсу фыркает. — Однажды у тебя кончатся уши и ты не сможешь больше их проколоть. — Кто сказал, что я прокалываю только уши? — Иногда я жалею, что ты натурал. Чондэ снова подмигивает и отворачивается. — Внимание, внимание, — говорит Кёнсу по громкой связи. — Приготовиться ко взлету. Повторяю, приготовиться ко взлету. Экипажу занять свои места. Пассажирам лечь в койки и пристегнуть ремни безопасности. — Думаешь, они без подробностей не поймут? — Думаю, что там кое у кого первый раз, — вздыхает Кёнсу. — Даже если он смышленый, сразу со всем не разберется. Вы вчера познакомились? — Ну, в целом… — Проследи, чтобы у него все было хорошо. Нам еще этих проблем не хватало. — Это приказ? — И Чанёлю передай. — За Бэкхёном присматривать? — Он не в твоем вкусе. К счастью, предполетная подготовка избавляет его от необходимости продолжать разговор. Работа привычная, Кёнсу выбрасывает из головы все лишнее и сосредотачивается на кнопках, приборах и большом голографическом экране со всеми данными. Их мурена — большая зеленая модель, соседние военные корабли — изумрудные модели поменьше, с подписанными бортовыми номерами, гражданские суда — рубленные темно-синие брусочки. Курс отражен пунктиром, Кёнсу всегда умиляло, что у неподвижного корабля пунктир бледнеет и нерешительно подрагивает. — К взлету готов, — говорит Чондэ. — Разведывательный корабль 9119 к взлету готов, — дублирует Кёнсу диспетчеру. — Разведывательный корабль 9119, взлет разрешаю! Стартовый стол приводит их корабль в нужное положение, пищит сигнал, Чондэ легко пробегается по рычагам и торжествующе улыбается. Кёнсу медленно выдыхает, первые секунды ускорения всегда заставляют его нервничать. Ускорение привычное, кресло поглощает нагрузку, Кёнсу мельком думает, разобрался ли Чонин с койкой с гиростабилизатором. Сложность конструкции не поражает воображения, но информации тогда было слишком много, что-то могло забыться. Не на Бэкхёна же надеяться, он своеобразно относится к своему парню. Чондэ выводит корабль на нужную траекторию. Движение равномерное и обманчивое, Кёнсу решает, что лишнее объявление не повредит. — Выходим на орбиту, продолжаем движение. Ремни не отстегивать, с коек не вставать. Искусственная гравитация отключена. — Думаешь, с ними все настолько плохо? — А вдруг да? Будешь им оплачивать ринопластику? — Лейтенант, они же не идиоты. — Насчет вас с Чанёлем я сомневаюсь обоснованно. Чондэ вполголоса ворчит, что было-то всего один раз. До выхода на околопланетарную орбиту десять минут, до выхода на траекторию к червоточине почти шестнадцать часов. Они не первые в очереди, Кёнсу даже не знает, радоваться ему или наоборот, что переход будет не в его смену. И как намекнуть Крису, что он не в восторге от графика. — Внимание, внимание, — произносит он. — Взлёт завершен, искусственная гравитация включена. Можно отстегнуть ремни. Чондэ, рули нежно и медленно. — Есть, лейтенант! — Есть принесу, если заслужишь. Кёнсу отстегивается и встает. Тело немного покалывает, как будто затекло все сразу, уши ноют, но в целом как всегда после взлета. Он зевает, чтобы выровнять давление, и встряхивается. Нужно проверить, как там ученые. Как там Бён Бэкхён со своей развратной подводкой и его парень. Кёнсу трясет головой еще раз и активирует сенсорную панель у их каюты. Просто из вежливости, мог бы и не предупреждать, у него доступ ко всем помещениям корабля вне зависимости от блокировок, но видеть, чем они занимаются, Кёнсу совершенно не хочется. Бэкхён не хочет его видеть с полной взаимностью. Кёнсу почти передергивает, когда он видит кольцо в чужом ухе, которое ласкал пару дней назад. — Доброе утро, — Чонин выглядывает из-за чужой спины. — Это вы делали объявления, лейтенант До? — Я. — У вас красивый голос, — говорит Чонин. Кёнсу приподнимает брови. Серьезно? Голос красивый? — Спасибо. Вам следует пройти инструктаж по технике безопасности и… — он делает паузу, переводя формулировку на гражданский язык, — и правилам поведения на борту. — Кёнсу заходит в каюту и останавливается на середине. — Мы читали, — недовольно говорит Бэкхён откуда-то сбоку. — Ничего, еще раз послушаете, господин Бён. Практика показывает, что повторение вам только на пользу. А после проведенного инструктажа вы засвидетельствуете свою полную ответственность. Бэкхён сверлит его злобным взглядом. Кёнсу очень хочется съязвить по поводу кольца в его ухе, но терпения пока хватает. Особенно, если стиснуть зубы. — Итак, правило первое и главное: передвигаться самостоятельно вы можете только в отведенных вам каютах, кают-компании и гигиеническом отсеке. — Как удобно, что все они соединены между собой, — цедит Бэкхён. — Самовольное передвижение в любое, не упомянутое мною ранее, помещение корабля, а также любое несанкционированное взаимодействие карается в соответствии с действующим на борту законодательством. Лицо Чонина вытягивается. — Но… — Правило второе, — Кенсу не отвлекается. — Пребывание в любых, не перечисленных ранее, помещениях корабля, а также любое взаимодействие производится в присутствии и под контролем членов экипажа. Перефразирую. Одним не ходить, руками ничего не трогать, помогать не лезть. Вопросы есть? — На мостик можно? — Можно, но скучно. На мостике всегда находится дежурный офицер. Но до мостика вас все равно должны проводить, таков порядок. Это два главных правила техники безопасности. На самом деле их куда больше, но вам незачем их запоминать, достаточно не быть одним. И что бы там ни было, список разрешенных помещений не изменяется. Дальше, — Кенсу жестом обводит койки. — Во время отдыха строго обязательно пристегивать ремни безопасности, без исключений. Спите вы, лежите, целуетесь или читаете книгу — пристегните ремни. Гиростабилизаторы не компенсируют резкие внезапные изменения курса, искусственная гравитация тоже отключается достаточно часто. Можно проснуться с разбитым носом или не проснуться вовсе. При аварийном сигнале желтого цвета следует лечь в койку и пристегнуть ремни или же занять откидные сиденья, обозначенные желтым треугольником и значком привязных ремней, и пристегнуть ремни. Аварийный сигнал желтого цвета подается в условиях резкого планового или ситуационного изменения курса и/или отключения искусственной гравитации. В кают-компании ваши откидные сиденья — напротив двери этой каюты. При аварийном сигнале красного цвета следует занять откидные сиденья, пристегнуть ремни, через пять секунд нажать на кнопку под сиденьем. Аварийный сигнал красного цвета подается в условиях угрозы целостности корабля. Бэкхён перестает трогать серьгу и поднимает руку. — У меня вопрос. Исходя их ваших слов, лейтенант, на одной койке одновременно могут быть пристегнуты два человека? — По технике безопасности — нет, не может. Гиростабилизатор рассчитан на вес до ста двадцати килограмм. Но длина ремней позволяет, правда, активные действия совершать вряд ли получится. Еще вопросы? — Тогда пункт "целоваться" не противоречит инструкции? Вы от себя добавили? — Инструкции противоречит, а опыту — нет. Мое дело предупредить об опасности и постараться предотвратить травматизм на борту. Я бы хотел вернуть вас живыми и целыми. Вас обоих. — Учтём, — коротко сообщает Бэкхён. — Надеюсь. — Бэкхён снова касается кольца в ухе. Кёнсу все-таки передергивает. — В пределах указанных мною ранее отсеков вы можете пользоваться всем, что найдете, по назначению, это не повлияет на жизнеспособность корабля и теоретически не должно быть для вас опасным. В случае, если каким-то чудом вы сможете нанести вред себе, членам экипажа или кораблю, будете нести ответственность в соответствии с действующим на борту законодательством. Тренажеры найдете в стенном шкафу кают-компании, развлекательный центр также к вашим услугам. Порнографии официально на борту нет, но вы можете обратиться к Лу Ханю. Мое имя в качестве источника называть настоятельно не рекомендую, в противном случае я буду вынужден наложить на него дисциплинарное взыскание. Несколько слов относительно питания на борту. Питание четырехразовое, предусмотрено два дополнительных приема пищи для адаптации организма к новым условиям и преодолению стресса, в основном, из легких углеводов. Меню разрабатывается индивидуально, в соответствии с потребностями вашего организма, состоянием здоровья, пищевыми привычками и вкусовыми предпочтениями. Система считывает отпечаток, идентифицирует вас и предлагает выбрать из нескольких вариантов перемены блюд. Повторяться с выбором можно, пропускать прием пищи — нежелательно, потому что я буду вынужден поинтересоваться причиной. Если вы пронесли какую-то еду на борт, а вы точно пронесли, хоть это и не приветствуется, есть ее можно во время приема пищи, лучше дополнительного, и в мое отсутствие. Будете есть при мне — мне придется поинтересоваться причиной и, возможно, внести в отчет о полете, что, в свою очередь, грозит вам дисциплинарным взысканием. Обмен едой также не приветствуется под угрозой моего интереса. Система сама распределяет оставшиеся порции и меняет предложенное, так что будете питаться вкусно и разнообразно, если, конечно, не приукрашивали анкеты на собеседовании. — Лицо Чонина вытягивается. Кёнсу мысленно делает пометку есть у себя. — Надеюсь, с этим понятно. Кёнсу продолжает перечислять пункты, следя за реакцией Чонина, останавливается на неясных ему моментах. Бэкхён слушает, недовольно поджав губы, всем своим видом показывая скептическое отношение. Насчет Бэкхёна у Кёнсу есть уверенность, что тот что-нибудь нарушит просто из принципа, чтобы Кёнсу позлить, без оглядки на последствия. Проколол же он ухо, и явно не сам по себе. Сделать Кёнсу ничего не может, остается ждать и оставлять место для детального описания проступка. Когда Кёнсу заканчивает инструктаж, проходит больше часа. — Настоящим вы свидетельствуете полную ответственость за свои действия и их последствия. Оставьте отпечатки, — Кёнсу протягивает планшет. — Я думал, мы должны будем расписываться кровью, — язвит Бэкхён. Кёнсу очень хочется съязвить в ответ, но он сдерживается. — Вы, господин Бён, по-моему, оставили ее в другом месте. Желаю удачи, прощаюсь до вечера. — А вы?... — А я возвращаюсь на мостик как дежурный офицер, — отвечает он Чонину. — Полагаю, что мы можем встретиться за ужином. Или в другое время, когда вы сочтете нужным посетить мостик, — Кёнсу светски улыбается. — Надеюсь, вы помните мои слова относительно второго лейтенанта Лу. Кёнсу возвращается на мостик и машет рукой Чондэ в знак того, что тот может сделать перерыв. Чондэ вздыхает, отрицательно мотает головой и делает брови домиком. — Скажи честно, это ты его подбил? — На что? — Чондэ смотрит взглядом прозрачным и честным. — Кого то есть? — Ясно. — Кёнсу вздыхает и некоторое время молчит. — Что еще? Сосок или язык? — Что? — Чондэ сводит брови сильнее. Судя по всему, и правда не понимает. Кёнсу про себя благодарит Вселенную за малые милости. Думать, что у Бэкхёна проколото под одеждой, ему бы очень мешало. Хорошо, что и не пришлось. Кёнсу вздыхает и усилием воли выбрасывает лишнее из головы. — Ким Чондэ, твое время идти на обед, — говорит Кёнсу, глубоко вздыхая. Чондэ встает, бормоча, что не верил в наступление момента. Его метаболизм Кёнсу искренне удивляет, Чондэ готов есть все и всегда голоден. И прыжки переносит отлично, наверное, это как-нибудь связано. Кёнсу автоматически проверяет время и курсовую отметку, они идут точно по графику. Ну, это и должен был быть обычный полет с обычным заданием, не первый и не последний. Если бы не Бэкхён, таким бы и был. Чондэ задерживается немного дольше обычного. — Я надеюсь, ты Чонина кормил, — говорит Кёнсу, глядя на экран из-под полуприкрытых ресниц. Чондэ мнется. — Чондэ? — Мы вам печеньки оставили. Кёнсу вздыхает. Трогательная забота команды не поддается коррекции, иногда проще смириться, чем объяснить. — Спасибо. Кёнсу оставляет его дежурить и уходит в кают-компанию. Судя по пустой тарелке Чонина, вопрос с едой в целом решен. Кёнсу подходит ближе. — Как разобрались? Все хорошо? Чонин кивает, а Бэкхён снова хмурится. Да можно подумать, Кёнсу в восторге от того, что он следующий месяц в обществе одноразового партнера проведет. — Вам с изюмом или шоколадом? — спрашивает Чанёль. — Мне половину, — Кёнсу отламывает от его печенья с шоколадной крошкой и кладет в рот больше для вида. — А вы почему не едите? — Чонин обеспокоен примерно так же, как пилоты. — Соблюдаю собственные рекомендации, — Кёнсу проглатывает печенье и кладет остаток обратно. — Для каждого разработан свой режим питания, мой таков. Бэкхён бубнит что-то скептическое. — И вам не хочется? Мало ли что ему хочется. — Нет, но в это почему-то никто не верит. — И даже чай или кофе нельзя? Кёнсу даже воды лишний раз не пьет, чтобы не спровоцировать организм, какой уж тут кофе. У него своеобразная реакция на прыжки, повторять не хочется. — По мне похоже, что я голодаю? — он улыбается. Чонин смотрит с сомнением. — По вам похоже, что вы избегаете, — цедит Бэкхён. — О, если бы это было возможно, господин Бён, — улыбка Кёнсу становится официальной. — Вы бы это заметили, уверяю вас. Впрочем, могу обещать вам своё общество за ужином. Судя по реакции, перспектива Бэкхёна не радует. Кёнсу с мрачным удовлетворением наблюдает, как Бэкхён прочищает горло и восстанавливает дыхание. — Печенье, — подает голос Чанёль. Кёнсу молча берет свой кусочек. Схема отработана, печенье отправится в карман, а потом в утилизатор, Чанёль и Чондэ будут считать свою миссию выполненной. Дежурство проходит довольно уныло, Кёнсу краем глаза следит за приборами, медитирует на голографический экран и ни о чем особенно не думает. Цифры в углу отсчитывают время до прыжка. Кёнсу любит эти спокойные размеренные часы, можно подумать обо всем. Например, не пора ли начать верить в карму. — Чондэ, ты в карму веришь? — Э-э-э… — Чондэ, видимо, думает, как ответить. — А почему вы спрашиваете? — Она может начать работать внезапно? — Да вроде нет… — Чондэ ерошит волосы. — По крайней мере, без причины. Должно что-то произойти. Что-то важное. Кёнсу хмыкает. — Кажется, на меня чужая перешла. Ну, если бы я верил. — А вы не верите? — Я в себя верю. — Я думаю, нет ничего плохого в том, чтобы все эти правила соблюдать, — подумав, отвечает Чондэ. — Если карма работает, то мне зачтется. Если нет, ну, по крайней мере, у меня будут со всеми хорошие отношения. — Я всегда знал, что ты не карьерист. — Кто-то же должен. Лейтенант, можно я на ужин пойду? Кёнсу с некоторым недоумением понимает, что уже вечер. Вот бы так прошел весь полет — быстро и необременительно. Кёнсу усмехается. Быстро, необременительно и Бэкхён на борту вряд ли будут сочетаться. Кёнсу никогда в жизни не верил в судьбу, предопределенность и искупление прошлых грехов, считал это сказками для слабаков, но должно же это все чем-нибудь объясняться. Почему бы не кармой.

***

Кёнсу смотрит в потолок уже слишком долго, не то что по собственным, даже по рекомендованным нормам. Тусклое ночное освещение, мерное гудение силовой установки двигателя, чувствующееся через уютную, жестковатую постель — идеальные условия для сна, но Кёнсу не может заставить себя спать, зная, что в соседней каюте Бэкхён. И что Бэкхён не один. Корабельные койки для секса не приспособлены, но отсасывать можно в любом месте. Тем более, Бэкхён любит минеты, найдет способ. А звукоизоляция на корабле хорошая. Можно доставлять удовольствие любым способом хоть сейчас, Кёнсу все равно не узнает, главное, двери закрыть. Чертовски глупо, но спать все так же мешает. Кёнсу усилием воли заставляет себя перестать думать о соседней каюте и мысленно перечитывает список инвентаризации. К счастью, хватает четверти, чтобы заснуть. Просыпается от сигнала сенсора. Кёнсу даже не помнит, когда в последний раз слышал звук дверного сенсора, поэтому просыпается не с первого. Может быть, даже не со второго. Быстро приводит себя в порядок, сообразив, что такими вежливыми могут быть только ученые. А что-то действительно срочное передалось бы корабельной сиреной. Что такого срочного могло случиться у Бэкхёна посреди ночи, Кёнсу даже не представляет. — Что опять… — Нужна помощь. — Бэкхён кричит. — Срочно! Ну да, кто бы сомневался. Один в истерике, второй висит мешком и испытывает хорошо знакомые по собственному опыту симптомы. Наверняка и днём испытывал, но днём Бэкхёну за парнем следить было, видимо, некогда. Кёнсу делает мысленную пометку сделать пилотам внушение, а Лу — подзатыльник. — Вероятность плохого переноса прыжка три процента! Вы совсем без проблем не можете? — Вы поможете или нам самим справляться?! — рявкает Бэкхён еще громче. — В медотсек, — Кёнсу поджимает губы. С Чонином ничего серьезного, но ему самому наверняка так не кажется. — Дойдете? — Да. Сами они даже не развернутся, понимает Кёнсу. От Бэкхёна никакой помощи, как бы ему самому помогать не пришлось. Кёнсу про себя надеется, что успокоительные не понадобятся, разве что пара пощечин. Он подхватывает Чонина с другой стороны и ведет их обоих в медотсек. Бэкхён берет себя в руки и перестает истерить, зарабатывая плюсик, даже помогает уложить Чонина на койку. Кёнсу бросает взгляд в его сторону — Бэкхён бледный и взмокший, он поджимает тонкие губы, но почти не дрожит. Хорошо. — Давно плохо? — Кёнсу расстегивает комбинезон Чонина и прикрепляет датчики. Выглядит он почти как Бэкхён. Серо-зеленый, мокрый, с расфокусированным взглядом и червеобразными движениями конечностей. Вряд ли Чонин может их контролировать, никто не может. — Часа два, три, — внезапно бормочет Чонин. — Мутит. И голова… Кёнсу кивает. На самом деле симптомы проявились после первого же прыжка, но Чонин не обратил на них внимание, потому что не знал. А Бэкхён знал, но почему-то предпочел не заметить. Вряд ли потому, что хотел посмотреть на развившуюся реакцию, не трясло бы его так сейчас. Пищит медицинский робот, собравший всю информацию. Кёнсу так и думал, не смертельно, но неприятно. У самого Кёнсу, например, было хуже, но он приспособился и обходится без медикаментов уже несколько лет. Чонин тоже привыкнет. Кёнсу визирует отпечатком программу лечения. Чонин морщится и с трудом контролирует дыхание, Кёнсу отводит волосы с его лица и наклоняется. — Все будет хорошо. Это реакция организма, такое бывает. Потерпи немного, считай до сорока. Досчитаешь — станет легче. — Правда? — Обещаю. Лекарства уже действуют. Кёнсу сжимает его руку в знак поддержки. Чонин не реагирует, но для него это важно. И присутствие Бэкхёна важно, кто-то должен его от страхов отвлекать. Бэкхён стоит с другой стороны койки и вряд ли слышит, что происходит. — С ним все будет хорошо, — Кёнсу дотрагивается до его плеча. — Останься с ним. Бэкхён кивает. Его комбинезон не застегнут, он хоть ботинки обул или нет? Замерзнет и простынет от переживаний, лечи их обоих потом. И отписывайся. Кёнсу возвращается в медотсек с ботинками Бэкхёна и застает все ту же картину. Бэкхён, кажется, не шевелится. — Он перестал двигаться, — шепотом говорит Бэкхён. — Это плохо? — Это хорошо, — Кёнсу подсаживает его на койку. — Лекарства действуют, мышцы расслабляются, нервная система тормозится. Дай ногу. — Сколько он так будет лежать? Ему совсем летать нельзя? Это я виноват? Я должен был что-то сделать. Кёнсу обувает Бэкхёна и выпрямляется. Да, он виноват и должен был, но Кёнсу скажет об этом чуть позже. — Бэкхён, посмотри на меня, — Кёнсу легко встряхивает его за плечи. — Посмотри. В глаза, Бэкхён. Так бывает. Это переход через червоточину, он для всех неприятный. Некоторые переносят хуже, некоторые лучше, некоторые как Чонин. Ты все сделал правильно. Чонин поправится. — А если… — Не если. Ты ему нужен, будь рядом. Держи за руку, говори с ним. Он все слышит и чувствует. — Откуда ты знаешь? — Поверь мне. Ты справишься. Бэкхён кивает. Ему самому нужна поддержка, хотя с истерикой он вроде бы справился. Кёнсу обнимает его и гладит по спине. Бэкхён дрожит и всхлипывает, Кёнсу держит его, пока дрожь не прекратится, повторяет всякую мотивационную чушь. На самого Кёнсу бы не подействовало, но Бэкхёну помогает. Он явно был любимым ребенком в семье. Кёнсу даже немного завидует. — Есть срочная работа на завтра? — Нет, — глухо отвечает Бэкхён. — Посиди с ним. — Правда, можно? — Под мою ответственность. Не оставляй его одного. Бэкхён мычит что-то утвердительное. Он в медотсеке не нужен и ни на что не влияет, но хоть занят будет. Да и Чонину веселее, когда проснется. Кёнсу оставляет их вдвоем и идет на мостик. Радости перспектива доклада не доставляет. Крис машет рукой со своего кресла, на капитанский пульт отчет давно уже отправлен, но Кёнсу все равно повторяет, таков порядок. Крис качает головой, но ничего не говорит. Чанёль цокает языком. — Нужно перенести прыжок на сто двадцать часов, — заканчивает Кёнсу. — Пока господин Ким не восстановится настолько, чтобы перенести его без последствий. — Думаешь, хватит? — Надеюсь, что да. Надежды подкреплены медицинским обследованием. — Хорошо, перенесем, — Крис поджимает губы. — Странно, что никто не заметил. Кёнсу бросает взгляд на Чанёля. Чанёль сконфуженно смотрит в сторону. — Полагаю, он и сам не понял, что чувствует себя плохо. Вряд ли ученых хоть где-то всерьез к перелетам готовят, а у господина Кима это был первый переход через червоточину. — Зато как запомнится, — Крис вздыхает. А уж Бэкхёну-то как запомнится. Кёнсу усмехается, решив проверить, как дела в медотсеке. Дела ожидаемо, Бэкхён сидит на краю койки, держит Чонина за руку и смотрит на монитор. Приборы пищат, гудят, к проводам добавилась капельница, но кислорода пока нет. Это радует. Кёнсу закрывает дверь и идет досыпать. Утром в медотсеке без изменений. Кёнсу заглядывает, видит Бэкхёна на том же месте и в той же позе и решает вмешаться. Бэкхён вздрагивает и оборачивается с явным намерением поругаться. Кёнсу мысленно обзывает его дураком в циничной и некультурной форме. Указывает на запасную койку, дожидается, пока до Бэкхёна дойдет, но, видимо, не дойдет. — Спать, господин Бён. Идите спать. — Я его не оставлю! — Бэкхён выпрямляется, от резкого движения его ведет, но Кёнсу не помогает сохранить равновесие. Пусть сам разбирается. — Можете занести в протокол или куда вы заносите. — Встаньте, обойдите койку и ложитесь на соседнюю, — Бэкхён таким упрямым тугодумом родился или долго тренировался и рос над собой? — Если постараетесь, сможете взять его за руку. — Это теперь что, по правилам? — Хотите, чтобы я перестал делать для вас исключения? — Кёнсу поднимает бровь. Бэкхён явно хочет возразить. — Избавьте меня от ваших интеллектуальных потуг. Ложитесь спать, позавтракаете позже. Донесете аргументацию тоже позже. — Кёнсу просматривает медицинский отчет. — Господину Киму хуже не стало. Лучше пока тоже, но это нормально. — А что, могло? — огрызается Бэкхён, обходя койку Чонина. — Могло, — отвечает Кёнсу. И лучше бы Бэкхёну не знать, насколько. — Господин Ким ненадолго придет в себя к ужину. Постарайтесь быть рядом. На завтрак Кёнсу выпивает стакан горячего отвара из сушеных ягод. На мостике как обычно. Кёнсу принимает вахту, выводит на боковой экран данные из медотсека и кладет руки на подлокотники. Предстоят пять дней ожидания и ничегонеделания — сто четырнадцать часов, если точно — которые точно будут омрачены глубокими личными переживаниями Бён Бэкхёна. Кёнсу вздыхает. — Слышал, что ночью произошло? — спрашивает он Чондэ и продолжает, не дожидаясь ответа. — Заглядывай к ним иногда. И остальным передай. — Лейтенант? Кёнсу знает этот уклончивый тон. Он смотрит со значением, Чондэ тушуется и кивает. Сто четырнадцать часов обещают быть долгими. Вахта тянется уныло как никогда. Кёнсу привык к однообразному двенадцатичасовому бдению и даже находит в нем удовольствие, но не сегодня. Сегодня он посматривает на неизменные показатели из медотсека, периодически заменяя их камерой, наблюдает за главным экраном, отсчитывает секунды и размышляет, как же он дошел до жизни такой. Кёнсу всегда был спокойным и уравновешенным, даже в спорах с братом он не терял контроль над собой. Обед состоит из еще одного стакана отвара и спущенного в утилизатор сухаря, а на ужин что-то вроде горячего желе из овсянки. Чанёль и Лу Хань смотрят на его тарелку с недоверием. — Лейтенант, это вообще есть можно? — озвучивает Чанёль. — Ты не поверишь, — вздыхает Кёнсу. Давно Кёнсу не приходилось откладывать прыжки так надолго, он уже и забыл вкус. И консистенцию… — Может, вам что-нибудь… ну… — Благодарю за заботу, — Кёнсу слегка улыбается. — Оно лучше, чем выглядит. Ему, конечно, не верят, но спрашивать перестают. Кёнсу и сам бы не поверил, еда не может быть склизкой. К счастью, никто не знает, что на вкус оно хуже, чем на вид, а то бы Кёнсу от чужой заботы не увернулся. Единственная причина, по которой Кёнсу изображает некоторое удовольствие от еды — странное блюдо усваивается организмом быстро и без последствий. Он заглядывает в медотсек. Бэкхён сидит на койке Чонина, держит его за руку, улыбается и что-то говорит. Кёнсу бы ушел, но дверь закрывается слишком медленно, Бэкхён успевает поднять голову и измениться в лице. Кёнсу морщится. — Добрый вечер, господин Ким, господин Бён, — Кёнсу заходит. — Как себя чувствуете? — Не знаю, — отвечает Чонин слабым голосом. — Лучше? — Еще рано чувствовать улучшение, — серьезно говорит Кёнсу. — Когда лежите, все плывет? Тошнить перестало? — Нет и да, — отвечает за него Бэкхён. — Ему трудно говорить. — Я догадываюсь, господин Бён, — Кёнсу меряет его взглядом. — Извольте взять себя в руки и помолчать две минуты. — Еще нет и почти да, — отвечает Чонин. — Все… странно. — Слышите нормально? С дыханием проблем нет? Ничего лишнего не чувствуете? — Кёнсу ждет, но Чонин молчит. — Спрашиваю не из любопытства, это диагностический признак. — Кажется, нет, — подумав, говорит Чонин. — В ушах шумит, слышу не очень хорошо, но вроде бы ничего лишнего. И не чувствую. — Очень хорошо. — Кёнсу замечает, как Бэкхён хмурится. — Хотите что-то добавить, господин Бён? — Нет, я… — Бэкхён вздыхает. — Да. Я должен принести извинения. — Не стоит, господин Бён. — Вы можете просто выслушать? — Бэкхён раздраженно вздыхает и поднимается. — Я был несдержан. Прошу прощения. — Ситуация не располагала к сдержанности, — отвечает Кёнсу. — Понимаю ваше эмоциональное напряжение, извинения излишни. — Я запаниковал. Это было вдвойне непростительно. Благодарю за помощь. И зачем он сообщает очевидные вещи? Что Кёнсу с его признанием делать, обнять? По плечу похлопать? Выразить эмоциональную поддержку? — Со всеми бывает, господин Бён. Отдыхайте. Завтра будет лучше. Бэкхён, к счастью, догадывается, что идти следом необязательно. Спит Кёнсу плохо, в основном, из-за предстоящих часов, заполненных Бэкхёном и вынужденным бездельем. Читать начать, что ли? Встает Кёнсу с легкой головной болью. В медотсеке без изменений. Бэкхён воркует со своим парнем, придерживает его за плечо и нежно убирает с лица упавшую прядь. Кёнсу морщится и жалеет, что не предупредил перед тем, как зайти. — Доброе утро, — Кёнсу просматривает медицинский отчет. — Хорошие новости, можете вставать и заниматься своими делами — разумеется, в рамках разумного. — Это как? “В рамках”? — подозрительно спрашивает Бэкхён. — Без секса, — Кёнсу бросает на него взгляд. — Физические нагрузки сильно замедлят процесс адаптации, как вы знаете. Психологические тоже. Бэкхён поджимает губы. В обязанности Кёнсу не входит заботиться о его чувствах, что делать. — А разве уже можно? — спрашивает Чонин. Его голос звучит куда увереннее, чем вчера. — Можно, господин Ким. Это не травма. — И что, и есть можно? — Да, хотя, боюсь, меню вам не понравится, — Кёнсу усмехается углом рта и поворачивается к нему лицом. — Хотите знать, что с вами было? Бэкхён кивает. — И что с этим делать. — Я расскажу краткую версию. Поскольку никто из вас не медик, а у меня нет специального образования, мой рассказ будет несколько неточен, однако представление о произошедшем у вас появится. Итак, все начинается в момент перехода через червоточину. Нашему мозгу требуется довольно много времени, чтобы приспособиться к перегрузкам выхода на орбиту и невесомости, но этот процесс можно облегчить тренировками, — Бэкхён кивает. — При этом большую нагрузку испытывает вестибулярный аппарат, — Кёнсу кончиком пальца постукивает себя по уху. — Благодаря ему мы, например, равновесие держим. — Я знаю, что такое вестибулярный аппарат, — говорит Чонин. — При чем тут червоточина? — При том, что в червоточине другие физические законы. Они действуют недолго, но они настолько другие, что мозг перестает работать. Потом, когда возвращается в нашу вселенную, запускается заново, но первое время сбоит. Есть люди, у которых мозг легко приспосабливается, есть те, кому требуется некоторое время, как господину Бёну. — Бэкхён едва заметно вздрагивает и смотрит ему в глаза. — А есть люди, которые в первый раз сталкиваются, и их мозг не выдерживает. Слишком много информации, слишком быстрые изменения, нагрузка слишком велика. Мозг начинает работать неправильно. Какие-то функции восстанавливаются, какие-то нет, какие-то участки начинают работать неправильно. Клонит в сон, голова кружится, кажется, что летишь, мышцы сокращаются непроизвольно, могут галлюцинации появиться. Чаще тактильные, кажется, что ползает кто-то по телу или внутри. У вас, кстати, не было? Чонин морщится, представив. — К счастью, нет. — А могло бы, — хмыкает Кёнсу. — Чем раньше симптомы замечены, тем быстрее будет оказана помощь. Или не будет, — Бэкхён суживает глаза, его задело. Ну, Кёнсу этого и добивался, раз выговор не объявить. — До тех пор, пока симптомы игнорировать уже невозможно. Вам повезло. — Могло быть еще хуже?! — Нет предела совершенству, — пожимает плечами Кёнсу. — Времени прошло не очень много, да и старт был так себе. Все вернется как было, не беспокойтесь, просто нужно время и выполнение рекомендаций. — Не заниматься сексом, мы помним, — язвит Бэкхён. Кёнсу поднимает бровь. — Да, если это все, что вы усвоили. Не перенапрягаться, свести физическую активность к минимуму, однако не устранять полностью. Обеспечить полный комфорт, не перегружать восприятие, не заниматься умственным трудом. Вам нужна тишина, полутьма, покой, положительный эмоциональный фон и диетическое питание. В течение нескольких суток все придет в норму, мы совершим второй прыжок, который вы должны перенести лучше, чем первый. Если нет, то идите в медотсек сразу. — Совсем ничем не заниматься? — Совсем, — Кёнсу кивает. — Можно спать и сидеть в присутствии других людей. поддерживать разговор нежелательно. Поймите, чем меньше вы отвлекаете мозг от адаптации, тем легче и быстрее она пройдет. — А если я… ну… — То все вернется или даже усилится. Помните об этом, когда станет скучно. — То есть ни чтения, ни фильмов, ни музыки? Выходить в кают-компанию на обед тоже нельзя? — Нет, нет, нет, да. — Кёнсу начинает понимать, почему Бэкхён жалуется на карму. Это не карма, а характер его специфический. — Я выразился недостаточно ясно? — Рисовать тоже нельзя? — Бэкхён не обращает внимания. — Что именно в словосочетании "совсем ничего нельзя" позволило вам сделать вывод, что рисовать можно? — Кёнсу задерживает дыхание, чтобы не сказать лишнего. — Выходить на обед можно. Обедать можно. Оставаться в кают-компании на десять минут тоже можно. Можно и дольше, если хочется сильно устать и продлить адаптационный период. Но в целом вы главный, можете сами решить, два дня вашему подчиненному мучиться или неделю. — А нормальные рекомендации в печатном виде есть? Или они тоже залиты ядом? Про режим сна не объяснили. Про чтение вслух для Чонина тоже. Вы ко всем пациентам так относитесь? Или это моя заслуга? — Тишина, полутьма, покой, положительный эмоциональный фон и диетическое питание, — повторяет Кёнсу. — Тишина не предполагает чтения, правда? А положительный эмоциональный фон вы могли бы создать, устроив сцену за дверью. Но, видимо, я слишком хорошего о вас мнения. Раз вы с трудом воспринимаете информацию на слух, почитайте в планшете, как начальнику поисковой партии, рекомендации пришли вам раньше, чем мне. Вы, господин Ким, вы можете ознакомиться позже, когда симптомы исчезнут полностью. Если вам интересно, в библиотеке есть более подробная информация. — Я подробно ознакомлюсь с рекомендациями, — цедит Бэкхён. — И… — И я тоже буду контролировать их выполнение, не надейтесь. Всего хорошего. Кёнсу выходит, про себя надеясь не придушить Бэкхёна до конца дня. Стакан ягодного отвара на завтрак не помогает. Кёнсу привык проводить начало полета на голодном пайке, но перспектива отдаляющихся стейков кротости не способствует — да и сухари тоже. Кёнсу впервые принимает сыр Ханя и галету Чондэ с благодарностью. Чондэ радуется неожиданному успеху, Кёнсу отговаривается нервными сутками и советует отнестись к Чонину с большим вниманием. Да, можно начать прямо сейчас. Чем меньше Бэкхёна будет поблизости, тем лучше. Кёнсу забирает еще одну галету, пока никто не видит, и идет на мостик. — Ты сам-то спал? — Крис спрашивает, не оборачиваясь. — Откуда ты знаешь, что это не Чондэ? — Слышу, как у тебя глаз дергается, — он усмехается. — Неприятные воспоминания? — Я ни секунды не думаю о прошлом сексе с господином Бёном, — чеканит Кёнсу. — И уж тем более, меня не касается, чем они займутся в мое отсутствие. — Вообще-то я имел в виду твой первый полет, но… — Крис не договаривает. — Сам-то как? — Нормально. Голова болит. — И поэтому ты прошел медосмотр и по результатам выяснил?.. — Не прошел, — неохотно говорит Кёнсу. — Не так болит. Я даже на еду могу смотреть и пахнет она… Есть, в общем, можно. — И все-таки пройди. У тебя навязчивые мысли появились. Кёнсу хочет возразить, что навязчивый Бэкхён, а не мысли, но вовремя прикусывает язык. Крис прав, а Кёнсу снова теряет контроль. — Я понял. — Не только поэтому, — Крис встает из-за пульта. — Но хорошо, что ты понял. Хорошо, да. Только у Кёнсу ощущение, что понял он не то чтобы все.