псы с городских окраин

Если честно, Рыжий никогда не ебал в рот всех и вся. Ему никогда не было похуй. Ему не было похуй на травлю в младших классах. Не было похуй на то, что когда-то Шэ, а сейчас и Хэ Тянь вмешались в его жизнь. Ему даже не было похуй, когда он ударил Чжаня камнем по башке. Кровь текла по его ебалу, а Рыжий думал только - пиздец - ему точно не было похуй. ... Ли незаметно подкрался к Рыжему, пока тот шарился в сумке, ища ебанные наушники. Ли испытывал его взглядом, лисьим, колким, бешущим Шаня взглядом. Рыжий сказал сразу же - дай, блять, пройти - и Ли, естественно, его не послушал. Сжал Рыжему запястья, так, как Шэ любил сжимать всем - намертво, и чтоб Мо со своими дурными мыслями не двинулся ни на сантиметр. Потянул его за собой, ничего не говорил. Гуань шипел, рявкал на него, вырывался, как собака с цепей. Но блять, вот они уже прошли первый квартал, вот второй, потом свернули и Рыжий понял, что этому гребанному уроду уже никак мозги не вправить. И блять. Шэ Ли продолжал молчать, делая вид, что ничего не слышал. Он кашлял, сжимал Рыжему запястья, так, что тот хрипел от боли, но ничего не говорил. Даже когда он скрипнул старой калиткой и толкнул Рыжего во двор. Даже когда они вдвоём поднимались по ступенькам к двери семьи Мо. Потому что он знал, что сейчас у Рыжего дома никого н е т. Как тогда, когда он пришёл к нему пьяный, уснул на диване, а через полчаса Рыжий царапал ему лицо и приказывал валить из дома. Потому что было пол седьмого, а мама приходит в семь. Шэ, блять, это прекрасно помнит. Он пихает Рыжего в дом, с треском закрывая железную, мать её, дверь. У Шаня красные кольца на запясьях и его так бомбит - хочется разорвать Шэ Ли глотку, но. Шэ прижимает Гуаня к стенке. И тишину рушит хруст позвонков. - Ублюдок... Хрипит сквозь зубы Рыжий, потому что да, этот ублюдок Шэ разрывает ему рубашку. Не меняется в лице. Сухими губами дотрагивается до кожи. Проводит холодными руками по спине, вдоль выпирающих позвонков. Холодно хрипит в кожу Рыжего - Пиздец ты тощий. И Мо, сука, хочет послать его нахуй, потому что его чуть трясёт. От этих касаний, от этих, твою мать, ласк, если это можно назвать ласками, а не "почти изнасилованием". Обычно у Шэ даже дыхание ледяное, а тут. Ебать, так непривычно. Странно... Ли облокачивается и утыкается носом в шею Мо. Вдыхает каждый сантиметр кожи Рыжего, касается губами места чуть выше ключиц, кусает. В глаза Рыжему не смотрит - слишком увлечён. Рыжий в стену вжимается, не дышит, глаза закрывает. Ни о чём не думает, наверное впервые за все эти последние дни. Наверное, сходит с ума, потому что когда Ли поднимается наверх и смотрит на Рыжего, тянется целовать в губы, Шань хмурится. У него от нервов дёргается глаз. Он вспоминает свои 15. Вспоминает ту драку. Ещё несколько драк. Гвоздь. Больницу. Потому что вспоминает, как же Змей действительно, блять, хорошо целуется. И Рыжий отвечает, когда этот подонок целует его в губы. Как в первый раз. Рыжий охуевает от самого себя. И первое, о чем он думает после - реально, так непривычно. Давно не ощущал губы Шэ на своей коже. Давно не целовал его. Давно, твою мать, надо было выкинуть этого ублюдка из своей жизни, думает Шань. И углубляет поцелуй. Рыжий ругает себя за это. Думает, а о чём даже, сам не понимает. О чём-то не особо важном. Наверное о том, что стена позади него действительно холодная, а губы Змея действительно, блять, горячие. Ему вправляют мозги и возвращают в реальность, когда Ли кусает его за нижнюю губу и хрипит. Так привычно холодно, со злостью - не спи, идиот. Идиот. Да. Как же чётко подмечает этот пидор. - Пидор, - слетает у Рыжего с языка, но Ли его не слушает. Он закрывает ему рот ещё одним блядским поцелуем. И вновь сжимает запястье руки. _______ - У тебя есть смазка? Блять, Ли был бы не Ли, если бы не мог испортить всё веселье одним вопросом. У Рыжего легкие лопаются от злости. Они зашли в его личное убежище, они завалились на кровать и Рыжий уже просто не хотел ни о чём думать. Ли от него не отъебётся, пока не получить свою порцию поцелуев, Рыжий знал. Но блять, его наглость переходила всё границы. Шэ тянется, целует в губы, а потом резко отстраняется. Цокает, вытирает пальцем слегка проступающую кровь с губ, слизывает языком. А Мо лыбиться злостно. Красиво он его укусил, неслабо. Пускай не лезет больше к нему нахуй. - Ответь мне. Ты ебанутый? - спрашивает Рыжий, а ухмылки на лице уже нет. Только сдвинутые к переносице брови. Чуть покрасневшие глаза. И белая кожа, как у вампира. Шэ на него смотрит. И понимает: они даже и близко не стоят. У Змея кожа обгорелого золота, глаза золотые. Не красные как у Мо. И Змей не болеет. Он не болеет этой блядской заразой, которая текла по жилам Рыжего. Ебучая болезнь. У Ли губа чуток порвана, сам он выглядит так, будто был готов Шаню реально въебать. Хорошо так врезать по морде. - Блять, Рыжик, - выдыхает Ли. На секунду переставая быть Змеем. Говорит без этого привычного змеиного шипения, поднимается с кровати, поправляет растянутую футболку. И возвращает старое, крысиное выражение лица. Змеиную ухмылку. - Клубничная. Я тебе её лично прятал. Уёбок. Он ходит туда-сюда по этой маленькой уютной комнатушке, шарится в шкафах. Как дома, твою мать. Вот ебаная скотина, думает Рыжий. Шэ Ли, сука, хоть бы раз выражение лица сменил. Хоть бы нахмурился, злорадно улыбнулся. А, точно. Недавно лыбылся, как сволочь, когда спрашивал про смазку. Рыжий, в отличии от этого пидора хмурится, цокает, ещё и закатывает глаза. Спрашивать у Шэ, что он ебнутый, не надо - и так все понятно, что ебнутый. Он шманается по комнате Шаня, шарится по шкафам, смотрит на всякие тетрадки и учебники, что лежат на столе. Шань орёт на него, чтоб не лазил по шкафам. Шань поправляет футболку. Дотрагивается до болючих засосов, матерится. Собирается наругать ублюдка. А ублюдок застывает рассматривая пузырёк с таблетками. И мысли Рыжего в мгновение уходят, упиздываются куда-то далеко далеко. Мгновение - и их уже нет. Есть только он, пепельноволосая скотина и стеклянный пузырёк с таблетками. Мо смотрит на лицо ублюдка. На его глаза, впитывающие текст на баночке как губка. На его расслабленное, казалось бы для другого человека, лицо. Но Рыжий-то знает. Рыжий его не первый год знает. Шэ так смотрит, будто бы не просто, блять, читает и в этот момент находится где-то в другом месте. Он здесь и сейчас. Думает, наверное, о больнице. О Рыжем. Блять, о болезни. И о том, сколько надо всего пережить, чтоб стоять вот так и читать инструкцию ебаных таблеток. Шэ облизывает засохшую кровь на губах. А после тихо кладёт баночку на стол. И продолжает рыться в шкафах. - Вот почему и нахуя я вообще с тобой связался? - злится Рыжий. А у Змея в голове только это и крутится "почему"? Блять, потому. Ли к нему поворачивается. Меж ними метр, а тепло от Рыжего даже отсюда чувствуется. Вот правда. И отвечать не хочется, и говорить не хочется. Хочется найти ебучую смазку и продолжить всю эту восхитительную поебень дальше, но - Хватит херней страдать. У Шэ Ли просыпается желание задушить Рыжего, чтоб пиздел меньше. Он здесь и сейчас уже в нескольких сантиметрах от Мо, смотрит на него, как смотрит любая змея на свою жертву. Вот вот, блять, да высунет длинный язык и что-то прошипит. Рыжий хмурится, отшатывается. Хочет заорать: "Алло, я сказал, хватит херней страдать. Вали отсюда. Ты не должен вообще быть здесь". Парни должны быть с девушками. Парни должны хлопать друг и друга по плечу и дружески подъебывать, а не сосаться, не прокалывать уши, потому что так принято у "этих", не заебываться от постоянных, глушаших сознание мыслей. Рыжий так думает. Смотрит на Шэ, хмурится, потому что в отличии от него Змей делает вид, что его совершенно это не интересует. И похуй как-то. На всю эту ситуацию. И на стук в дверь похуй. Пиздец. Змей оборачивается, удостоверивается, что это не у него крыша едет, а в дверь реально стучат. Тяжёлым кулаком по железной, мать её, двери. Оборачивается на Рыжего. А Мо и носом не ведёт. Стоит, как статуя, вкопанная глубоко под землю. У Рыжего органы внутри начинают подпекать, а в глазах опять та старая знакомая муть и пелена. И Рыжий думает. Ебать. Это точно не мама.