Стигматы

Клинт понимает, кто это ещё до того, как их недавний информатор вылетает в окно. Чувствует. И думает, что встречи с соулмейтами не должны происходить так. Серьёзно, каждый раз, когда они встречаются, Солдат пытается убить его. Короткий обмен взглядами с Наташей ясно говорит, что она того же, хоть и менее цензурного, мнения. Стоит отдать Стиву должное — это определённо один из самых оригинальных способов покинуть машину из всех, что когда-либо использовал Клинт. Это о многом говорит. Возможно то, что Солдат на секунду замирает, тоже о чем-то говорит, но Клинт слишком занят устранением палящих по ним агентов, чтобы задумываться об этом. Ещё о многом говорит абсолютно потерянный взгляд Стива через несколько минут, когда в головы их новоявленной команды упираются дула пистолетов, а на запястьях щелкают наручники. Хотя в этот момент Клинт не может утверждать точно — картинка перед глазами старательно расплывается, а перевязанная рана даёт о себе знать наравне с новыми ушибами.       Встречи с соулмейтами определенно не должны происходить так. Ещё через несколько минут Клинт готов молиться на Марию Хилл, Сэм явно думает о том же, глядя на неё тем самым вот-это-женщина взглядом. Стив все ещё как в воду опущенный и даже их спасение не выводит его из этого состояния. Наташа просто старается не упасть. Клинт успевает удивиться, когда это Фьюри умудрился «умереть», пока Стив, хоть на мгновение вернувшийся в реальность, поражается воскрешению бывшего директора. Лучник хлопает капитана по плечу в немой поддержке и сталкивается с уже знакомым взглядом. Взглядом, который он не видел с того самого утра.       — Стив? Роджерс моргает, отводит вновь ставший отстраненным взгляд.       — Ничего. Ничего, Клинт. Капитан делает шаг в сторону выхода, когда чувствует, как чужая рука сжимается на его запястье. Стив оборачивается, хоть знает уже, что увидит. У Клинта серьёзный взгляд и сжатые губы. — Стив, это не ничего. И ты же знаешь… я всегда готов выслушать. Стив лишь кивает в ответ. Казавшаяся старой дверь убежища открывается беззвучно. Роджерс сосредотачивается на шелесте разбуженных ветром листьев. Он знает, что может рассказать Клинту обо всём. Он уже рассказал ему о многом. Как и сам Бартон ему. Просто в какой-то момент говорить оказалось легко. Не так как с Тони. Со Старком хочется говорить-говорить-говорить до бесконечности и столько же молчать. Просто чувствовать его рядом. С ним всё ощущается правильно. С ним всё правильно. И Стив знает, что Тони его примет. Это такая странная уверенность, будто закон мироздания. Возможно, не поймёт смыслов, мотивов и причин, но примет. А Клинт… он просто оказался рядом. Просто в какой-то момент Стив понял, что лучник его не осудит. Ни за стук в дверь в три ночи и спарринг, переходящий в, с каждым разом всё менее неловкий, разговор. Ни за раз за разом появляющиеся в уголках листов рисунки лука. И он был ему за это благодарен. Он знает, что может не говорить этого вслух, да и Клинт, скорее всего, попытается неловко отшутиться в ответ. И это неуловимо похоже на то, что было с Баки.       Баки       Как так получилось? И почему всё настолько сложно? Клинт лишь однажды обмолвился, что встречался со своим соулмейтом. Стив не видел его лица в этот момент, но ему было достаточно напряженной спины лучника. Знание о том, как выглядит чужой рисунок, лишь сильнее убеждало его не спрашивать. Ему и так достаточно рассказали. А надежда мысль, что Баки мог выжить… Она не отпускала его ни на секунду. Первое время рвала всё изнутри, требуя вернуться, лично прочесать всё ущелье и не подниматься, пока не найдёт. Хотя бы труп, чтобы похоронить. Она стала преследовать его ежесекундно, словно навязчивый писк на фоне — не избавиться, лишь свистом пролетевшей рядом пули заглушить. Двадцать первый век, казалось, должен был раздавить, уничтожить это чувство, но оно просто стало тише и выло на одной ноте по ночам. А потом появился Клинт, и оно взбесилось. Мысли бились друг о друга, словно в припадке, пытаясь заглушить здравый смысл, холодно повторяющий «нет». Даже момент откровения лучника не заставил глупые мысли уйти. Спрятал как можно дальше? Возможно. Но не истребил на корню.       — Баки?       — Какой ещё Баки? Три слова. Один взгляд. Идущая по наклонной реальность. И Стив снова захлёбывается в этом чувстве.       Но как? 1943. Зола. Клетки с людьми, казалось, со всего земного шара. Набирающая силы паника. Бледный Баки, слепо смотрящий перед собой. Операционный стол. Израненные ремнями запястья и мелкие красные точки уколов у самых вен. Зола ставил на нём свои эксперименты. Он выжил тогда. «…Его называют — Зимний Солдат. Ему приписывают более двух дюжин убийств за последние пятьдесят лет.» Он всё это время был жив, а Стив… Кулаки сжимаются слишком сильно, так что ногти впиваются в кожу. Стив стирает алые капли, смотря на горизонт. Он не повторит этой ошибки снова. И Клинт имеет право знать.