Стигматы

Тони не нравятся многие вещи. Например, когда он явно прав, но собеседник слишком туп, чтобы понять хотя бы половину слов Старка, и потому продолжает спор. Когда кто-то старается докоснуться до Тони без его разрешения при этом, не входя в список людей, которым можно это делать. Когда кто-то пытается передать ему вещь из рук в руки, не входя в вышеуказанный список. В этих двух случаях он крайне благодарен Пеппер, которая понимает. Когда его новое изобретение не работает без видимых на то причин, из-за чего он вынужден по сто раз просматривать все чертежи, голограммы, схемы. Ещё больше Тони не любит, когда причина так и не находится, а устройство начинает работать. Тут его — и его лабораторию — спасает Джарвис, вовремя уводя бушующие мысли гения в нужное, не грозящее целостности оборудования русло. Он не любит заседания и собрания, потому что на них слишком скучно, душно, неинтересно, муторно и ещё десяток синонимов, которые он не устаёт бормотать так, чтобы его слышал лишь сидящий рядом Роуди. Последний честно старается держать маску серьёзного полковника, сдерживая смех и пряча улыбки за стаканом с водой, когда Тони перестаёт играть втихую и «выходит на сцену». Тони абсолютно, стопроцентно, не нравится, когда его отрывают от работы. Но когда он отвлекается от работы сам, то все хорошо. Потому что причины всегда стоящие. Как, например, лежащий на диване в другом конце мастерской Стив. Тони не помнит точно, в какой момент это началось. Просто однажды он закрыл окно программы, а Стив сидел на диване, задумчиво покусывая кончик карандаша. Ещё были взгляды. Тони отмечал их мимоходом, увлеченный новой идеей, но каждый раз это мимолётное ощущение будто бы придавало новых сил, открывало скрытые резервы. Так что, когда Тони, оттолкнувшись от стола и потирая уставшие глаза, прокатился до соседней стены, уснувший на диване Стив не был для него чем-то преступно неожиданным. Старк поднял, выпавший из расслабленных пальцев, блокнот и замер на мгновение. На раскрытой странице был он сам, но… другой. Он отличался от того, что он видит каждое утро в зеркале. Будто светлее. Он поднёс руку — ожидаемо пачкая пальцы — к щеке, где у рисунка был маленький след от машинного масла, совсем близко к отвлеченным, но от этого не менее горящим глазам. Тони посмотрел на Стива. Он и правда видит его так? Старк положил блокнот и карандаш на стол, а сам потянулся к закинутому на спинку дивана пледу, что был давно оставлен там Пеппер.       — Подвинься, здоровяк, — сказал Тони, мягко подталкивая Стива к стене. Тот приоткрыл сонные глаза, явно не собираясь возвращаться в реальность, но подвинулся, позволяя Тони лечь. Старк устроился на явно не рассчитанном для двух человек, один из которых суперсолдат, диване, накинув плед на них обоих. — Спокойной ночи, спящая красавица. Тони не ждал ответа, закрывая глаза. Как и не ждал того, что используемая им в качестве подушки рука начнет движение, заключая в объятия.       — И тебе, — хрипло звучит в самую макушку. Но, несмотря ни на что, больше всего Тони не любит, когда от него что-то скрывают.       — А теперь ещё раз повтори, что ты сделал?! — нет, конечно, он не мог требовать много от человека, осознанно ушедшего под арктический лёд, но-       — Тони, мы сами во всём разберемся, — ой, вот не надо использовать этот капитанский тон, Тони на него с семи лет не ведется.       — Стиви… Напомни сколько вас?       — Нас четверо, но…       — Среди вас есть Тор?       — …нет.       — Как интересно, потому что Брюс в башне, и выходить на прогулку со своим зеленым другом явно не собирается. Быть может у Клинта или твоего нового приятеля открылись внезапные способности, что вы вчетвером собираетесь пойти против огромной секретной организации?       — Я понял тебя, Тони. Чего ты хочешь?       — Я хочу, чтобы ты со своей компашкой сидели на жопе ровно в своём убежище и не рыпались, пока мы с Роуди не прибудем. В ответ тишина.       — Стив?       — Твой ненаглядный хотел сказать, — врывается Наташа, скорее всего отняв телефон у Стива, — что план провалился в самом начале. Мы уже направляемся к Трикселиону.       — И задерживаться не планируем! — слышится со стороны голос Клинта, и связь обрывается. Тони чертыхается и пытается лететь ещё быстрее, игнорируя и без того максимальные показатели костюма.

***

[несколькими часами ранее]       — Нет, я, конечно, подозревал, что начальство меня недолюбливает, но чтобы настолько?!       — Окей, Стив, плохие новости: Бартон жив. Облокотившийся о стену Стив только улыбается устало, а Сэм без вопросов забирает у Наташи окровавленные тряпки, некогда бывшие рубашкой, и отправляет их в мусорное ведро, параллельно интересуясь:       — И что ты такого натворил?       — Вот! В том-то и дело я не натворил ничего противозаконнее обычного, — возмущается Клинт и встаёт на ноги, привычно не обращая внимания на уничтожительные взгляды Наташи. — Я выполнил миссию, пришёл на конспиративную квартиру, а там вместо долгожданной тишины меня встречает дуло пистолета!       — Скорее всего, кто-то из Гидры посчитал, что Наташа могла передать тебе информацию о наших подозрениях и потому тебя решили убрать пораньше, — начинает вслух рассуждать Стив.       — И я оскорблён, что их догадка оказалась ложной! Наташа на фразу никак не реагирует, принимая протянутое Сэмом полотенце и удаляясь в ванную.       — На самом деле она… — готовится отстоять честь подруги Роджерс, но его перебивает неожиданно серьёзный голос Бартона.       — Я знаю. Стив встречается взглядом с Клинтом, и тот действительно знает. Знает о том, как Наташа замерла на мгновение, видя знакомый номер. Знает, как сильно она сжимала край стола, слушая сбивчивые объяснения лучника. Знает, каким резким был её голос, когда она называла адрес Сэма. Знает о том, как она постоянно поглядывала на дверь черного выхода. Знает, как сорвалась с места, когда прозвучал специальный стук. Знает, как та побледнела, видя окровавленную футболку.       — Так, у нас есть план? — прерывает тишину Сэм.       — Нас? — переспрашивает со странной надеждой Стив.       — Ты ведь не думал, что можешь ввалиться в мой дом и уйти, как ни в чем не бывало? Теперь ты от меня не отделаешься.       — А ты мне нравишься, — как итог подводит Клинт, рассматривая мужчину. — Что у тебя есть? Сэм улыбается, и на стол ложится тонкая папка.