Так более гейски

      — Ну, как тебе?       Роджер затягивается дорогущей Treasurer и ухмыляется совершенно развязно. Хотя будь здесь не Фредди, а кто-нибудь другой, он бы этой ухмылки даже не заметил.       — Так… Более гейски.       Фредди закатывает глаза. Этот парень просто невыносимый, приставучий, язвительный, но он же чертовски гениален; его невозможно не любить. То ли верный друг, то ли злейший враг. То ли любовь всей жизни, то ли… Просто шлюха.       — Не сомневаюсь, а что насчёт дома?       — Классный, если у нас общая спальня.       — Не обольщайся, на тебя я вообще не рассчитывал. Думаю, мои кошки всё равно очень скоро выселят тебя, великий барабанщик, и я не намерен их останавливать.       — Фред, ты заводишь кошек, потому что знаешь, что я ненавижу их? — взлетает иронично тонкая бровь. Роджер легко разжимает пальцы, позволяя потухающей сигарете упасть на пол, и мягко наступает на неё.       — Я завожу кошек, чтобы сидеть с ними долгими одинокими вечерами, когда мне кажется, что ты ненавидишь меня, — загораются яростно угольки чёрных глаз.       — Тогда ладно.       Им столько раз говорили, что они похожи на заклятых врагов, их столько раз растаскивали после очередной драки, они столько раз разбивали в щепки гитары Брайана на неудачных репетициях, Джон столько раз говорил, закатывая глаза: «Ну вы бы ещё пошли выяснять, у кого длиннее», — Фредди уже со счёта сбился. Но также он потерял счёт тому, сколько раз слышал от Роджера искреннее, не банальное: «Я люблю тебя». С нежностью, страстью и с насмешкой; когда они сидели за роялем, сочиняя тихую мелодию, и когда они трахались. Фред ни разу не слышал фальши в его голосе. Хотя Роджер определённо был великолепной шлюхой. Кстати о шлюхах…       — Может, останешься на ужин? — кривятся в ответной ухмылке губы. Взгляд барабанщика, всегда прямой, вызывающий, насмешливый, вспыхивает моментально. Длинные ресницы чуть опускаются, щёки алеют, и Тейлор, разумеется, ведёт себя как абсолютный девственник:       — Нет, не могу сегодня, извини.       — Да брось, дорогуша! Давай же, посидим на полу, выпьем шампанского, будет… Весело.       — Но Фредди, у меня дела, — фальшивый насквозь смущённый голос дрожит ровно десятую долю секунды, и Роджер, расплываясь в лукавой улыбке, всё же договаривает: — ты понимаешь, жена, дети…       — Ненавижу тебя, чёртов дантист, — фыркает Меркьюри.       — Я тебя тоже очень люблю, моя Королева.       Разозлившийся Фредди мог бы выставить доставучего барабанщика за порог своего дома, но ему не хочется, хотя бы потому, что кажется преступлением оставить красивый ротик Тейлора без дела этой ночью.       Роджер мог бы уйти, насладившись собственным остроумием, но, чёрт возьми, Меркьюри никогда ещё так не нуждался в его поддержке — а также умелом язычке, искусных пальцах и горячем члене, — как теперь, после потери Мэри.       И это лишь немногие из причин, по которым они страстно целуют друг друга.