Так более гейски

      — Блять, Фред, что ты творишь?! — шипит Роджер, по-кошачьи выгибаясь. У Меркьюри вся спина уже расцарапана крайне нетерпеливым к боли барабанщиком.       Не то чтобы это когда-нибудь его останавливало.       — Я тебя трахаю, дорогуша, — насмешливо ухмыляется Фредди. — Что-то не устраивает?       — Моей заднице завтра чёрт знает сколько сидеть за барабанной установкой…       — Ну, это проблемы твоей задницы. А ты кайфуй, — жестоко шепчет мужчина, наматывая великолепные волосы Роджера на кулак до боли. — И перестань уже прикидываться девственником, мы оба знаем, что это не так!       В глазах Тейлора стоят слёзы — не беспричинно, учитывая страдания его несчастных волос, всегда бывших его гордостью, и каменный член, в сумасшедшем темпе вбивающийся в него, не доставляя ни малейшего удовольствия, только боль, которую Роджер ненавидит, но которая по какой-то причине заставляет его возбуждаться раз за разом. Он никогда бы не признал, что ему это нравится. Сопротивление — лишь часть одной из их опасных игр.       И тем не менее, он расплывается в ослепительной улыбке:       — Но ведь тебе нравится, когда я прикидываюсь девственником, а на этот конкретный вечер моя задача — доставлять тебе удовольствие… Ау! Ну ты и мудак, Фред! Просто чёртов доминантный кусок дерьма!       Чужие зубы безжалостно вонзаются в бледную нежную кожу над ключицей, и Роджер болезненно стонет, вот только его истекающий смазкой член совершенно другого мнения об этом откровенном садизме.       — Признайся, мудаки — это твоя слабость. Иначе как ещё объяснить, что ты течёшь, как похотливая сучка, м-м-м, дорогуша?       Жестокая рука сжимает член барабанщика, и Роджер вынужден признать, что Фредди прав; он уже очень близок к оргазму.       Меркьюри, впрочем, нечасто ошибается. По крайней мере, в том, что касается их секса.       — Не смей кончать, — шепчет он склонившись к самому уху барабанщика.       Тейлор не может видеть, но он отлично представляет себе ухмылку на любимом лице, и раздражённо прикрывает глаза. Он не может дождаться возможности отомстить любовнику за это. За всё это. Даже учитывая, что представление ему очень даже нравится.       Роджер знает, что не кончит, пока не кончит Фредди. Знает и молча бесится.       Не то чтобы Меркьюри это очень интересовало.       От боли темнеет в глазах, когда вокалист входит в него полностью, откидывая голову и наполняя Тейлора горячей спермой и волной удовольствия. И в тот же миг кончает сам Роджер.       — Мазохист, — выдаёт очевидную истину Фредди, откидываясь на подушку. Барабанщик только закатывает глаза, игнорируя насмешливый голос, хотя в такие моменты ему очень хочется врезать по наглой физиономии любовника.       Природа их отношений определённо очень странная.       — Самец хуев, — фыркает Роджер.       Затем он нарочито медленно проводит длинным пальцем по окроплённому серебристыми каплями животу — и слизывает доказательство их безоговорочного грехопадения сладко и чувственно, сияя яркой лукавой ухмылкой. Глядит с наслаждением в распахнутые восхищённо глаза Меркьюри.       Определённо, у него ещё будет возможность отомстить.       — Somebody better put you back in your place*, — закатывает глаза Фред.       Роджер хохочет и берёт дорогущую Treasurer с прикроватной тумбочки. Он не любит изменять традициям. К примеру, традиции пререкаться с любимым мужчиной.       Меркьюри определённо был бы осторожнее в выражениях, если бы знал, что ему приготовил Тейлор. А уж фантазии Роджера, этого совершенно невинного и непорочного на вид создания, в том, что касалось наказаний для его любовника, мог бы позавидовать даже самый извращённый извращенец…