Так более гейски

      Роджер двигается ритмично и знает, что это тот самый ритм, который нужен Фредди сейчас. В конце концов, он барабанщик. Мягкие губы боготворят совершенный член его любовника, дерзкий язычок едва его касается, легко доводя мужчину до пика. Гордость и чувство собственного достоинства, непонятно от кого в наследство доставшиеся, но точно семейные, закинуты в дальний, запылённый уголок сознания, куда Тейлор никогда не заглядывает без особой необходимости. Он широко известен в очень узких кругах своим первоклассным минетом. И он двигается до тех пор, пока Фред не начинает подмахивать бёдрами навстречу его горячему рту, а затем, прекрасно чувствуя, как пульсирует готовый разрядиться член… Он замирает. Он отстраняется. Фредди смотрит на мгновение шокированно и обиженно, прежде чем возмутиться:       — Ты… Что ты?!.. ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ, ИЗВЕРГ?!       Роджер слегка подаётся назад, ухмыляясь так распутно и дерзко, как — что ему отлично известно, — это всегда бесило Фредди. И ещё до того, как он снисходит до ответа, на его красивом и дьявольски лукавом лице, в блеске чуть прищуренных глаз, в отчаянно ухмыляющихся и едва не смеющихся губах, в руке, которая откидывает за плечо светлую прядь самодовольно, легко читается: «А ты слепой?»       Меркьюри раздражённо вздыхает. Он не выносит чёртово недоразумение в лице обольстительного барабанщика. Терпеть не может! Злопамятная, мстительная бестия…       Но его член, хоть бы он был проклят, нестерпимо горит, умоляя о прикосновениях горячего язычка и умелых губ, и ему тоже приходится умолять.       — Прошу тебя, Роджер! Пожалуйста…       Тейлор едва не хохочет, глядя, какое жалкое зрелище представляет из себя его надменный и гордый мужчина, когда хочет кончить. Но он сдерживается и сохраняет только привычную насмешливую улыбку на своём лице:       — Что «пожалуйста»? — спрашивает хрипловатый от стонов, вкрадчивый, такой сексуальный голос. Роджер склоняется к лицу вокалиста, даря ему невесомый поцелуй — и ничего более. — Может быть, ты этого хочешь? М-м-м? Я должен целовать тебя до беспамятства?..       — Ёбаный дантист, — шипит Меркьюри, одолеваемый невероятным желанием подрочить и кончить на это ухмыляющееся лицо.       — Значит, нет? — поднимает бровь Тейлор. Абсолютно естественное изумление на его лице совершенно, хотя Фредди знает, что это одна из трёх или, может быть, четырёх сотен масок.       Конечно, Роджер в курсе, чего хочет Меркьюри, и в особенности, член Меркьюри. У него была куча времени на эксперименты с этим прекрасным, но порочным телом, и время впустую он не тратил.       — Тебе так трудно сказать что-ли? — невинно бормочет Роджер. — Конечно, тогда ты кончишь…       Чёрные глаза с вызовом глядят на бледное самодовольное лицо, и Фредди тянется к своему члену.       Он в отчаянии.       Но сильные руки тут же хватают его запястья, пригвождая к кровати. Барабанщик всегда кажется слегка хрупким. Это не значит, что он слабый.       — Это против правил.       Вообще-то говоря, у них в постели нет правил.       — Я скажу, — сдаётся Фред. — Роджер. Мне больно.       — А мне больно осознавать, что мой любовник мало того, что кретин, так ещё и эгоист! — взрывается наконец Тейлор.       — Я сосредоточен на тебе всё своё время!       — О! Правда? — Ради всех богов которых знаешь, продолжай, пока мой член не взорвался! Доведи уже начатое до победного конца…       — А «пожалуйста»?       — Пожалуйста, отсоси, — яростно щурится Меркьюри.       Роджер расплывается в улыбке, поняв, что уже перешёл тонкую грань. Мягкие губы целуют головку совершенного члена, и этого достаточно, чтобы Фредди кончил.       Проходит несколько минут, прежде чем они оба вновь облекают мысли в слова.       — А ты можешь не издеваться надо мной хотя бы в постели? — закатив глаза, вздыхает Фредди и откидывается на подушки. Роджер мягко ухмыляется и достаёт сигарету:       — Я? Конечно, нет. Но даже если бы и мог, признай, что это было бы безумно, просто невероятно скучно.