Панацея

— Мне говорили, король — просто марионетка в ваших ловких руках. Она на миг вскинула бровь от такого сильного заявления. Подобные обвинения и раньше находили её, но в более мягкой форме, от более уполномоченных людей. Мужчина же, возникший рядом, явно не вызывал доверия с первого взгляда. Нахальный иностранец при власти, прославившийся своими изощрёнными деяниями… Прекрасный экземпляр тех, кто душу продаст, чтобы доказать всем своё превосходство. — А мне говорили, что вы извращенец, — она повернула голову, успев заметить улыбку на краешке его губ. Он, лорд Рал, смотреть не стал. Видимо, леди, завоевавшая его внимание, излишне грубо объяснила своё отношение к сплетням. — Откуда они только узнают обо всём… Верно?! — это прозвучало неповторимым спокойствием с примесью желчной издёвки. Сказать, что лорд не привык слышать ответы, сложены подобным образом, — не сказать ничего. Эту девицу вполне можно было бы обвинить в моветоне, благо, здесь, в Прибережье, где его имя не было столь популярным, Даркен воспринимал фамильярность не так серьёзно. Обратно — сейчас он был безнадежно подкуплён своим интересом. — Вам ли не знать, что у стен есть уши, — девушка вынужденно улыбнулась. Сейчас ей хотелось уйти; Беатрис, так бы и сделала, не будь присутствие её, приближенного к монарху человека, обязательным — король организовал бал на честь подписания нескольких выгодных договоров. Вкратце, это было празднование новых долгов. Такое решение само собой одобрено девушкой не было, но король был слишком уязвим к манипуляциям его нового иностранного друга. — И как вы позволили королю довести Прибережье до такого состояния? — он убил ее спокойствие одним вопросом, улыбаясь, словно довольный кот. Лорд страстно желал вывести эту даму хоть на одну настоящую эмоцию. Впрочем, ответ на этот вопрос был ясным для него, как белый день — Беатрис, мало того, что женщина, находящаяся на правящей должности, что само по себе уже не внушает доверия, так еще и не имеет достаточно опыта. Он готов был поставить половину Д’хары на то, что едва ли она бы заняла столь значимую должность, не стой за её спиной покойный дядюшка, который так заботливо нагрел для нее местечко. — Вам правда кажется это удачной темой для разговора? — голос Беатрис по-прежнему серьезный, она поднимает брови и какое-то время смотрит на Даркена с долей презрения. — Почему нет? — спросил мужчина, невзначай разглядывая фатин платья, открывающий её щиколотки. Впрочем, щиколотки были отнюдь не самым интересным, на что Даркен не отказался бы посмотреть. Лорд поставил опустошенный бокал на поднос проходящего мимо слуги и пользуясь моментом, подошел к девушке ближе, чем прошлый раз. Перила, на которые они опирались, из холодного белого мрамора, а позади них — были цветы неприятно желтого цвета с приторным сладковатым запахом. — Я не в праве судить Его Величество. А вы не в праве задавать мне такие вопросы, если не хотите висеть рядом с десятым батальоном. Она поднимает глаза и смотрит прямо на мужчину, прямо в душу сквозь льдистую радужку глаз, пожалуй, слишком нахально. Король уже давно поступал глупо, необдуманно и лишь в угоду своей испорченной души. Что-либо слышать об уменьшении доз алкоголя и прочих дурманящих веществ, которых так хватало в порту поблизости, он и слушать не хотел. И всё же даже эти обстоятельства не отменяли дерзкого поведения гостя. — Хорошо, — Даркен пожимает губами и смотрит на нее таким тяжелым взглядом, словно вот-вот раздавит. — Я слышал, за границей за вами идет охота. Должно быть, Боффорт не ожидала, что кто-то будет интересоваться её биографией, но лорд, словно не замечая настороженной реакции, взял еще порцию вина. О, он узнал всё о Беатрис, до прибытия на этот континент, — прославившейся дочерью предателя, и после — советником короля. Какой шокирующий карьерный рост, просто невероятно. Должно быть, не без участия этой девчонки Прибережье находится в настолько шатком положении, ведь даже с таким лидером как король Бернетт действительно хорошие советники могли бы что-то сделать. А юные девушки, которых цвет помады и пышность платьев интересует куда больше дел государства, редко бывают умелыми политиками. — Вы преувеличиваете, — она произносит эти слова, будто спешит, собирая подол платья, на который лорд тут же невзначай кладет руку, прижимая обратно к перилам.  — Как вы думаете, у Прибережья великое будущее? С такой властью. Леди Боффорт вырывает из-под мужской ладони юбку и оборачивается к Даркену всем телом. В черном, неприлично дорогом платье её белая кожа невероятно контрастирует, выделяя её не просто на фоне остальных девушек, а и на фоне остального в целом. Она — свита короля, одна из командиров королевской гвардии, и она не любит ни провокационных вопросом, коими так невинно забавляется лорд, ни подобного хамства, которое политическая «элита» позволяет себе куда чаще, чем следовало бы. — Чего вы хотите? Эта пауза, длящаяся несколько секунд, вызвала сильное напряжение, точно у врагов перед смертельной схваткой. Быть может, зёрна той самой неприязни, так взаимно обволакивающей их обоих, были посеяны еще тогда, когда его воины, озабоченные вседозволенностью, самодовольно ворвались в столицу; еще тогда, когда Беатрис приказала повешать каждого из них на главной площади, не обсудив это ни со своим, ни с д’харианским правителем. О, кем бы она ни была, эта женщина позволила себе куда больше, чем лорд мог бы просто простить, и он всей душой жаждал лишить её того, наполнившего её до самых краёв, высокомерия. — Миледи, — статный блондин подошёл справа, заставив девушку нервно содрогнуться. — Когда-то вы обещали мне танец. Его взгляд слегка пьян, требующий и привыкший к тому, что королю не отказывают. Беатрис едва отвела глаза, она не собиралась танцевать, это она понимала совершенно точно, но сейчас так нелепо было бы сослаться на неотложные дела. — Прошу прощения, Ваше Величество, леди Боффорт обещала следующий танец мне, — Беатрис подняла на него зрачки из-под черных ресниц, полные немого протеста. То, что происходило, ей катастрофически не нравилось. — Я не люблю танцевать, — это был шёпот, брошенный в шею мужчины горячим выдохом, когда он, схватив её руку, словно забытую вещицу, увел Беатрис вглубь зала. — Я тоже, — лорд усмехнулся. Рал не позволил бы просто так увести объект его внимания. И он, совершенно точно отдавая себе в этом отчет, хотел закончить начатое, не позволяя чему-либо его отвлекать. Пусть не сейчас, но он узнает, что представляет из себя эта девушка с излишней спесью, обнажив её больше, чем кто-либо мог. Николас Бернетт был настоящим сыном своего отца. Безответственный оптимист, живущий сегодняшним днём. Года обучения дипломатии, экономике, военному делу и прочим дисциплинам, столь необходимых для нормального правителя, были сведены на ноль — его учителем был король, потративший большую половину казны (которая до этого стояла нетронутой много лет) на балы и карнавалы. Безопасность? К чёрту армию и морской флот! Посевы? К чёрту! Освоение новых земель? Зачем оно вообще?! Запасы продовольствия? Купим у Срединных земель! В конечном итоге это привело к экономическим проблемам, гражданской войне, и даже тогда Уолт Бернетт¹ продолжал устраивать пиры. Летом над ним был совершён самосуд — люди сожгли его, пьяного до зеленых чертиков, вместе с амбаром, полным сухого сена. Николас — первый и самый старший из шестнадцати сыновей Уолта. Почти все они от разных матерей. Все от шлюх. Единственное, что, пожалуй, ему досталось хорошего от родителей — внешность. Острый подбородок, чистое лицо, голубые как небо глаза и золотые волосы. Казалось, сказки писали именно с него. Молодой король имел огромную популярность среди женщин, чем успешно пользовался. Скорее всего, именно множественными любовными связями Николас пытался компенсировать свое одиночество, когда совсем в юном возрасте остался без поддержки, без защиты, в разгар гражданской войны и на грани дефолта. Впрочем, даже такие оправдания не могли списать с Николаса его другие проблемы и впоследствии развившийся ужасный характер, терпели который только благодаря статусу короля. Когда-то Беатрис была уверена, что он способен поднять королевство на ноги, она была вдохновлена этой страной. Но ничего не длится вечно, и сейчас роль Боффорт была не более, чем в поддержании правопорядка и присутствии на собраниях, которые сам король проводил лишь для галочки. Это были последние аккорды, несущие долгожданный конец традиционного средиземного танца, заключающегося в хлопках в ладоши, прыжках и прочих неприятных вещах, которые по плану должны приносить удовольствие. На деле же, удовольствие лорд почувствовал только когда всё это закончилось. Беатрис даже не пыталась притвориться, что знает, как это танцевать. Её мысли были заняты этой ситуацией и мужчиной, зачем-то требующим её внимания, что явно не приводило саму девушку в восторг. Лорд был красив, но также чужой и слишком опасный. Их тела всё ещё были ближе, чем разрешало личное пространство и куда ближе, чем того требовал танец — настолько, что холодный аромат вербены² от её волос был единственным, казалась, во всём здании. Пряные запахи запечённых уток с яблоками, фазанов в черничном соусе, ванильных пирожных с кремом, от сладости которых сводило челюсть, — всё это просто исчезло. Существовала только она, такая неуклюжая своими движениями, манящая своей непокорностью. — Полагаю, вам не нравится это мероприятие. Лорд практически вывел её из зала под душную суету, начавшуюся в конце танца. Нескрываемое желание доминировать вызвало чувство соперничества. Она подняла глаза, оставив мужчину без ответа. Даркен ей не нравился, — не настолько, чтобы отвратиться или послать его к чертям, но достаточно, чтобы позволить это показывать. — Вы должны понимать, что, согласно договору, вступите ко мне на службу, мисс Боффорт. А быть одной в чужом военном лагере будет крайне нелегко без налаженного контакта со мной. На её лице немой вопрос. — Его Величество посчитал правильным не уведомлять вас о подобном? — он хмыкает с почти скрытой насмешкой, взгляд заинтересованный, а рука разминает костяшки второй. Ей хочется верить, что происходящее — просто специфичная шутка чужеземного гостя. Но на шутку похоже все меньше, а человек, стоявший сейчас рядом, был не так прост, как казался изначально, и сейчас она тем более не хотела верить ни единому его жесту, ни единому слову, столь сладко сочащегося из его рта. Лорд приблизился, убрал прядь её волос за ухо. Так трепетно, давая почувствовать горечь его ладони у своей щеки. — Поверьте, мисс Боффорт, мне бы очень не хотелось, чтобы тонкая грань между хорошими и нехорошими отношениями осталась Вами незамеченной. Лицо, покрытое несильной растительностью, было в десяти сантиметрах от неё, а глаза, холодно-голубые, смотрели с уверенностью и спокойным ожиданием. — А мне, лорд Рал, — она приблизила своё лицо к лицу правителя ещё, заставив его взгляд инстинктивно опустится немного ниже, к губам вишнёвого цвета, — очень хотелось бы, чтобы Вы увидели тонкую грань между политиками и шлюхами, — она ядовито выплевывает это ему в лицо, вызывая на нём лишь довольную усмешку. Кудрявые черные волосы были уложены в не слишком мудрёную прическу и непослушные пряди устало выбились у висков, щекоча лицо лорда; абсолютно правильные черты лица Беатрис не портило даже недовольство. О, этот диалог убрал совершенно все сомнения, которые лорд создал о ней, леди Боффорт, когда увидел впервые. Хрупкий силуэт в красном платье, жестом казнивший весь десятый батальон с лучшими его командирами. Как выяснилось позже, они пугали местных и насиловали женщин… Она могла обсудить это, учитывая важность иностранных гостей, но нет. Беатрис было важно внушить страх. Что ж, его очередь.