Панацея

— Куда-то торопитесь? Он — в одеянии цвета крови, в котором ездить на коне почти также неудобно, как и в пышных платьях, смотрит на неё с спокойствием и превосходством. Возле него — черная идеально подкованная лошадь с блестящей шерстью и кожаным седлом. Руки сложены за спиной, а шаги тихие, почти беззвучные, словно лорд парит над поверхностью земли, не ступая на неё. — Что могут быть за дела в такую темень? — уточняет Даркен, вопросительно поднимая подбородок и подходит еще ближе. Стайни освещали только несколько факелов, а языки пламени колыхались от сквозняков, создавая причудливые танцующие тени. Беатрис медлительно и куда аккуратнее, чем обычно, слезла с лошади. Даркен решил сбежать — это было ясно как белый день. Оставаться здесь ему опасно, пусть и его д’харианские псы уже проникли в замок. — Решила развеяться. Хотите составить компанию? — её голос натурально беззаботный, глаза немного прищурены в дружелюбной улыбке, — он знал, что это — напускное, она — что лорд это понимает. Мужчина оценочно хмыкнул, пока та неловко поправляла полы своей юбки. — Вам же тоже нравятся ночные прогулки, верно? — Боффорт словно просверлила его взглядом, не двигая ни единой мышцей лица. Она будто провоцировала: «Давайте, расскажите мне, что вы тут забыли?». — Да и неужели вы отпустите беззащитную леди в ночь одну? Девушка подошла ближе, словно кошка, улыбка её игриво растянулась, а голос стал требовательнее и кокетливее. — Уверен, вы куда менее беззащитны, чем желаете казаться, — правитель Д’хары сократил расстояние между ними до полуметра одним спокойным шагом и нежно улыбнулся. Большим пальцем он в раздумиях коснулся края нижней губы, не отводя взгляд, а второй — придерживал локоть. Даркену нравилось — он смотрел спектакль. Тратить время на столь безобидную беседу было нерационально, но отчего-то леди Беатрис могла искусно удержать его внимание. — Вы что? — девушка возмущенно вскинула брови, голос её обиженный. — А вдруг на меня нападут разбойники? Или, вдруг я сойду с тропы и заблужусь? И меня съедят волки? — девушка надула губки и посмотрела в сторону. — А вот если бы вы были рядом, — безбожный флирт, — никакие волки ко мне бы и не приблизились. Она ловит на себе довольный наслаждающийся взгляд. Ей и самой происходящее приносит немалое удовольствие. — Ах! — Боффорт разочарованно оборачивается в сторону всем телом, печально смотря в каменный пол. — Вам, наверное, совсем меня не жалко. Рука Рала хватает её за предплечье и притягивает вплотную, второй — он убирает волосы от её уха, а затем приближает к нему губы, не ослабляя хватки. Девушка напряженно нахмурилась и без сопротивления оперлась на него, словно состояла из мягкой глины. — Жалость, миледи, — последнее из чувств, которое я к вам испытываю, — он обжёг её кожу горячим дыханием, а затем почувствовал, как её рука бесстыдно скользит по его телу. Девушка полностью поворачивает лицо — красивое, томное и хищное, смотрит на губы, а затем прислоняется уже к его уху и вдыхает прямо в него, касаясь второй рукой тех мест его тела, которых бы постыдились касаться придворные дамы в таких обстоятельствах. — А что вы испытываете? — она делит эти слова вздыхающими паузами. Лорд касается своими губами её — резко и навязчиво, переместив руки ей на плечи. Слишком много игры, пусть и неплохой. И, если совсем честно, факт непонимания причины такого поведения оставлял в нём вязкое чувство опасности, — лорду не нравилось, что он не владеет ситуацией, пусть и выглядело это совсем не так. Ладони его мгновенно расслабились и он отпрянул, словив на себе недовольный взгляд. Искренний смех лорда эхом отбился от дальних углов стайни и он, предвещая конец выступления, похвально захлопал в ладоши. Будь у него сейчас немного больше времени, он бы принял участие в игре, но не сейчас. — Хорошо. Очень хорошо, — Даркен довольно кивнул, а затем сделал несколько шагов к лошади, заметив резкое изменение в лице собеседницы. — Должно быть, у вас большое актёрское прошлое. — Хотите, чтобы я устраивала приватные представления, когда ваше предательство даст плоды? — на её лице вызов, пока она наблюдает смену эмоций лорда и серьезный тяжелый взгляд. Он был немного разочарован тем, что недооценил возможности этой девицы и находился в небольшом замешательстве. И всё же. Эта леди не была тем, кого можно боятся. Она вызывала чувства недоверия, неприязни, раздражающей непокорности и желания, — но не страха. Даркен одобрительно улыбается, эта девушка слишком умна, раз уже всё пронюхала и строить из себя идиота было бы некстати. — Признаться, я бы не отказался, — он немного ослабляет налобный ремень лошади, попутно проверяя целостность уздечки, пока Боффорт со злостью врывается в его пространство. — И, если вместо ночных прогулок вы позаботитесь о своей безопасности, думаю, вам повезет дожить до этого. Даркен поворачивается к ней в вопросе. Лицо Беатрис выражает целый спектр настроений: обиду, разочарование, азарт, любопытство, злость. — Я не люблю ждать, — она ставит руки на ворот бархатного красного плаща и сжимает его, припадая к мужским губам одним коротким рывком и оставляя на них игривый укус, а затем несколько мгновений наблюдает за реакцией. — Милая леди Боффорт, — лорд Рал кладёт руку на щеку девушки смотрит в её немного печальные глаза, почти успев проникнуться мнимой жалостью, а затем чувствует острую боль под грудиной. Беатрис снова врывается в его губы и продолжает поцелуй, прокручивая кинжал, еще некоторое время, пока его рот не расплывается в улыбке. Один толчок — она роняет кинжал себе за ноги и ударяется головой о стену, в глазах — темные пятна. Не хлещи из его живота кровь, Даркен бы заморочился над тем, чтобы прикончить её, но ему определенно не до этого. Он срывает с одеяния два крупных куска ткани, чертыхаясь про себя и делая несколько неуверенных шагов к месту, на которое можно опереться. Один — комком заталкивает прямо внутрь раны, вторым — закрепляет конструкцию, обвязывая вокруг себя в несколько туров, а когда оборачивается к Беатрис — ни её, ни лошади уже нет, только кровавый след на стене. Жаль, что недостаточно сильно.

***

Вести хозяйство в деревнях в горах — дело не из лёгких, особенно, когда наступают холода. Сопротивлению предстояло запастись продовольством, сеном для скота, дровами для утепления домов, — это всё не было большой проблемой, пока им оказывала поддержку некая чужеземная леди, чьё имя здесь знало только несколько наиболее высокопоставленных человек. Но сейчас обстоятельства складывались не лучшим образом, и многие поддавались панике, бросая свои пристанища на произвол и возвращаясь к семьям. Многие, очень многие оказались не готовы к реальной угрозе, с которой предстояло столкнуться бунтовщикам. Ричард их не осуждал, эти люди слишком долго жили в страхе. Их сердца были настолько поглощены чувством беспомощности, что переубеждать, мотивировать, вдохновлять — всё это было пустым: либо они сами захотят, либо их никто не заставит. Долгие года тирании лорда оставили на судьбах следы, которые уже ничем не стереть: эти люди теряли семьи, дома, положения. У них отбирали возможность заниматься делом всей жизни, их принуждали воевать, учили молиться убийце тех, кого они любили. И только те, кто потерял всё или кто боялся потерять ещё что-то настолько сильно, что не мог усидеть на месте, были здесь, и эти отчаянные души, Ричард знал, — лучшие воины, которых только можно искать. — Тебе порой не кажется, что мы ставим на кон свои жизни, жизни этих людей, — человек в дорогой шляпе, которую обычно не носят ночью, указал рукой на дома позади, в некоторых еще были зажжены свечи. — Ради войны, которую нам никогда не выиграть? Он вынимает из внутреннего кармана когда-то блестящую серебристую коробочку, открывает её и достаёт грубую сигарету, до отвала набитую хорошим заморским табаком. Другу он не предлагает, — тот не курит. — Да, порой кажется, — Ричард признаётся совсем нехотя, пожимает плечами, потроша в руках то ли перепелку, то ли маленькую курицу. Они оба знают — эта борьба имеет не много шансов, и всё же она лучше бездействия. Мужчина в шляпе подкуривает от горящей ветки, а затем бросает её обратно в костёр, поднимая на Искателя тёмные уставшие глаза. Треск дров заполняет напряжённую тишину, он затягивается, немного зажмурившись, и медленно, умиротворённо, точно мудрый старец, выдыхает дым через ноздри. Джек Морель, — так звали его друга, — родом из заморья. Он прибыл в Срединные Земли впервые, будучи юнгой на торговом судне. В следующий раз — через 13 лет бывалым старпомом. Здесь он женился на огненноволосой красавице Маргарет, дочке дворянина с толстым кошельком и слабым характером. Впрочем, деньги стали отнюдь не главной причиной его любви. Она была напрочуд умна, совершенно чиста сердцем и неисправным, постоянно смеющимся оптимистом. Джек, бывало, поражался, как в таком жестоком мире может существовать настолько нежный неиспорченный человек. Они прожили в браке 7 лет: он, его жена и маленькая Элис с родинкой на шее, как у отца и вздёрнутым маминым носиком. После возвращения с двухмесячного плаванья, где ему повезло заработать больше, чем когда-либо, моряк вернулся богатейшим в городе вдовцом. Дом был сожжён, тесть — публично повешен, Маргарет, как ему рассказали, — изнасилована и убита. Джеку оставалось надеяться, что его дочь умерла быстро. А всё потому, что кто-то в городе скрывал мятежников. Конечно, его дочь лично взяла нож и подняла бунт, она определенно была виновной и заслуживала своей участи, — торговец был безумен от абсурда. Так он и примкнул к Сопротивлению, жаждущий мести, не имеющий никакой отдушины. Моряк сделал ещё одну затяжку, опёрся на холодную траву. — Прибережью нужны союзники, — он сначала произносит, а потом выдыхает густой дым, стряхивает зажженную часть и ставит оставшееся в ту же серебристую коробочку. — Однажды король Бернетт уже послал нас к черту. Сайфер подходит к казанку, кипящему на костре, открывает крышку, пользуясь краём куртки вместо тряпки, и кидает туда приготовленное мясо. Голос его спокойный и непривычно высокомерный. — Гордость погубила многих глупцов, Ричард, — мужчина рядом снимает шляпу, освобождая чёрные слегка кудрявые волосы и поднимает брови, словно удивляясь тому, что сказал друг. — Тогда они в нас не нуждались, — Джек произносит это, смотря на него глазами, подведенными угольно тёмной подводкой, которая придавала харизмы и какого-то необыкновенного пиратского шарма, будто кричащего о море в его венах. — У Сопротивления — армия, у них — ресурсы. Долго Прибережье не продержится и мы великодушно предложим им свою помощь. Джек на мгновение оборачивается назад, услышав собачий вой. — Это будет разумно, верно? — Будь у нас выбор, я бы не посылал наших людей умирать ради тех, кто не пошел умирать за нас, — Ричард Сайфер с какой-то недетской обидой смотрит в сторону Прибережья. — Но у меня нет выбора. Он закрывает казан и садится рядом с другом. На траве у ног — заячья тушка с продырявленным стрелой черепом. Он берет её за уши и передаёт Джеку, — тот умеет идеально разделывать зайцев. — На месте короля, ты бы не поступил иначе, — мужчина молча приступает к делу. — Ты так уверен? Ричард находит под рукой ветку хвороста и подбрасывает её в огонь. Да, он бы не развязал войну, но попытался бы помочь, а потому его неприязнь к Прибережью приглушалась только одним человеком — Беатрис Боффорт, без денег которой все бы умерли еще прошлогодней осенью, которая принесла с собой оспу. — Уверен, — Джек усмехается и спустя мгновение бросает на колени Искателя освежёванное мясо. — Ты ведь не идиот. Уже было далеко за полночь, — впервые с их знакомства охота заняла столько времени. Видимо, даже дичь чувствовала, что надвигается что-то страшное. Сайфер достал из сумки тканевый сверток с солью и хорошенько посыпал им зайца, надел на свой меч, как можно более аккуратно, и положил над жаром затухающего пламени. Он взглянул на улыбающегося моряка и вопрошающе кивнул. — Если меч Искателя смог свергнуть такого чертовски убедительного врага, то никакие даркены-ралы ему нипочем, — маленькие лапки иронично болтались на мече. Ричард искренне рассмеялся. — Я вспомнил, как мы познакомились, — он опустил взгляд на кипящий казанок, суп почти сварился. — Ты показался мне заносчивым мальчишкой, — Джек это произносит невзначай, в шутку пытаясь задеть собеседника, достаёт из внутреннего кармана флягу и, открутив её, в его ноздри ударяет крепкий запах. Глаза покрылись блестящей влажной пелёной, рот расплылся в улыбке. — Где ты взял вино? — Сайфер по-доброму нахмурил брови и принял протянутую ему флягу. — Где я взял, больше нет. — Стоп, заносчивым мальчишкой? Ты серьезно? — Искатель возмущённо расхохотался. Ветер совсем утих, все звуки, даже дыхание, стали гораздо отчетливее и мужчины синхронно повернули головы в сторону леса — там, в глуби деревьев, копыта сумасшедшего всадника с такой скоростью отбивались по каменной тропе, что, казалось, стучание налаживалось друг на друга. Идиллия была прервана. Ричард взял рукоятку меча и настороженно поднял вверх, не заморачиваясь над тем, чтобы снять тушку, Джек спрятал флягу. Фигура в чёрном плаще буквально вылетела из зарослей и настолько резко натянула поводья, что лошадь встала на дыбы и простояла так добрых пару секунд. Оба друга стали в боевую позицию — всадник пришёл по адресу, и неведомо, с какой целью.