Дипломник

Чанёль устало завалился на кровать, так и не надев до конца джинсы. Шмыгнув носом, он немного поболтал ногами в воздухе и тяжело вздохнул.       — Может, останешься дома? — вопросил мужчина, заходя в комнату.       — Я и так уже пропустил четыре дня, — откликнулся Ёль, закрывая глаза, — ещё и без справки. Да и в общагу надо сходить.       — Лучше сходи в общагу, поменяй вещи на более теплые и возвращайся домой. Парень удивлённо приподнялся на локтях, упираясь взглядом в мужчину. Бён вздёрнул бровь, показательно прозвенел ключами и бросил их на кровать.       — Но как же я…       — Мой рабочий день закончится, в лучшем случае, часов в пять, — пожал плечами мужчина, — добавь ещё время на поездку в магазин и на дорогу до дома. Я приеду часов в семь, может, чуть раньше.       — Но я не могу…       — Можешь. Чанёль уставился на ключи так, словно они открывали врата Рая. Одно дело возвращаться в чужой дом, когда хозяин находится внутри, но это!..       — Господин Бён, — вздохнул Ёль.       — Да где я уже успел обосраться? — закатил глаза мужчина, остановившись на выходе из комнаты. — Давай быстрее, Чанёль, я через сорок минут должен быть на работе.       — Я не могу, — протараторил он. Натянув до конца джинсы, Пак быстро застегнулся, заправил футболку с рубашкой и поднял воротник. Взяв ключи, парень подошёл к мужчине, вложил их в его ладонь и пошёл к выходу, чтобы они могли одновременно покинуть дом. Бён ничего не сказал, даже не подал виду, что что-то пошло не так. Чанёль изредка поглядывал на него, пока обувался и натягивал парку. Закинув рюкзак на плечи, он первый вышел на лестничную клетку. Бён закрыл дверь и жестом призвал вызвать лифт. Они договорились о том, что Чанёль всё же сходит в универ на столько пар, сколько сможет высидеть, и обязательно сходит в общагу сменить вещи. На парковке, коротко поцеловавшись в машине, они разошлись по кабинетам и больше в корпусе не состыковывались. Кара заметила, что с Ёлем что-то не так, только после первой пары. Несмотря на то, что он был уставший и сонный, большую часть времени парень, не слушая преподавателя, задумчиво смотрел на листочек. Ситуация с мужчиной его сильно беспокоила, потому что… Чанёль выучен по-другому: доверие нужно заслужить. Всё, что он имеет в жизни, нужно заслужить. Возможно, мужчине придётся это объяснять вечером, когда они встретятся, но Ёль не знал, как это правильно преподнести. Это было слишком. Ключи — это слишком. Как мужчина может ему настолько доверять? Даже сам парень себе настолько не доверяет! Да, они встречаются, но не настолько долго, чтобы давать ключи (даже если на время). Он не чувствовал, что заслуживает такого отношения к себе, потому что сам не смог бы сделать то же самое. Он бы не смог впустить кого-то в дом в своё отсутствие, и суть даже не в том, что можно найти что-то предосудительное, а сам факт того, что кто-то будет дома. Это называется доверие, вера в человека, уверенность в его способности находиться в месте, которое считается самым безопасным. Это вера в человека, который не разрушит любыми своими действиями место, где безопасно всегда. Чанёль не выдержал после второй пары. Кара вышла из аудитории вместе с ним, безусловно почувствовав, что что-то идёт не так. На улице стало легче дышать, но всё ещё болящее горло болезненно откликалось на холодный воздух. Кара закрутила свой шарф вокруг его шеи и спросила, всё ли у Чанёля хорошо. Вопрос остался без ответа. Спустя несколько минут пути до остановки им обоим пришло сообщение о стипендии, и уже через полчаса они снимали деньги в ближайшем банкомате. Уже в общежитии Ёль почувствовал себя до такой степени уставшим и расстроенным, что не мог открыть дверь. Перед глазами мелькали чужие ключи, а свои, эти, что он держит в дрожащей руке, никак не хотят открывать комнату.       — Может, сходим куда-то поесть? — предложила Кара, присев на кровать соседа по комнате.       — Честно говоря, не хочется, но я могу сходить с тобой. Нужно ещё купить тетради — мне не в чем писать лекции. На улице было довольно холодно. На ближайшую неделю прогнозировали небольшие заморозки и сильный ветер. В своей куртке и лёгких вещах Ёль сто процентов замёрзнет, но делать было нечего — не ехать же обратно домой?.. Опять встречаться с отцом и матерью, которая, кстати, перестала звонить, совсем не хотелось. Чанёль запихнул в пустой рюкзак пайту, пару джемперов и несколько тонких водолазок с футболками (которые никак не хотели влезать), не обошлось без носков и нижнего белья. На часах было двенадцать, когда они вышли из общежития. До кафе, в котором они обычно ели, идти было от силы десять минут. Кара стала проявлять интерес к состоянию парня только после того, как сделала заказ. Официант ещё не успел отойти от столика, как девушка придвинулась к нему и тихо спросила, что с ним происходит.       — Ничего серьёзного, — отмахнулся Ёль, всё ещё раздумывая над тем, что заказать.       — А где ты сейчас живёшь?       — А что? — устало вопросил парень, переводя на неё взгляд.       — Тебя постоянно нет в комнате, — пожала плечами Кара, — ты вроде бы уехал в пятницу, а сегодня уже четверг. И тебя ни разу никто не видел в общежитии.       — Я заболел и остался у друга. Мы решили, что я не смогу нормально пережить поездку в общагу, к тому же, когда есть люди, которые заботятся о тебе — выздоровление протекает по-другому. Если бы я остался в общаге — я был бы один. Подруга кивнула, решая не продолжать эту тему снова. Когда принесли её заказ, Ёль попросил принести ему кофе и мысленно взмолился, чтобы время шло быстрее. Хотелось поскорее оказаться дома, рядом с мужчиной. Спокойно приготовить что-то поесть и лечь в кровать. Просто лечь и полежать. Разумеется, где-то между всем этим должен был состояться разговор. Чанёль чувствовал, что был очень резок с Бёном, ему нужно было объяснить свои действия. Не забыв купить тетради, они вернулись в общежитие и разошлись по комнатам, практически и не поговорив. Пак плохо себя чувствовал, кажется, у него поднялась температура, но измерять не хотелось от слова «совсем». Чанёль лёг на кровать прямо в одежде, набросил на ноги одеяло и скукожился, чтобы быстрее согреться. В этих вещах действительно было очень холодно. Если завтра он пойдёт на пары, то ему точно придётся надевать несколько водолазок и футболок, чтобы не замёрзнуть. Телефон зазвонил в 18:21. Ёль с трудом раскрыл глаза и принял вызов даже не глядя на экран.       — Алло?       — Ты в общежитии? — вопросил голос Бёна, вынуждая понемногу пробуждаться. — Что с голосом? Парень, отодвинув телефон от лица, с силой прокашлялся и ответил:       — «Сел», пока я спал, да, в общежитии.       — Я подъеду к воротам через десять минут, можешь собираться.       — Хорошо. Мужчина сбросил первый. Пак, нахмурившись, попытался проанализировать чужой голос, но он всегда нейтрален. Было непонятно, в каком сейчас настроении Бён, но почему-то казалось, что… Ёль помотал головой, взывая к разуму, прекращая накручивать себя. Мысли — опасное болото. Лучше встретиться с мужчиной и всё выяснить, как взрослые люди. Попытка прийти в себя оказалась неудачной. Ёль буквально чувствовал, как горит лицо. Быстро обувшись, он натянул парку, застегнулся и закинул рюкзак на плечо. К тому времени, как он закрыл комнату и спустился на первый этаж, прошло больше десяти минут. Машина стояла у входа. Сжимаясь от холодного ветра, парень быстро сел на пассажирское сидение и поцеловал мужчину в щёку. Автомобиль сразу же съехал с места.       — Как день прошел?       — Как обычно, — протянул Бён, внимательно следя за дорогой. — Ничего нового: тупизм студентов, идиотизм кафедры.       — Стабильность, — слабо усмехнулся парень. — Едем домой?       — Да. Как себя чувствуешь?       — Как будто отсидел десять твоих пар, — устало улыбнулся Чанёль, расслабляясь на сидении. — Боже, как не заснуть?..       — Потерпи, скоро будем дома и сможешь лечь спать. Не хватало ещё, чтобы твоё состояние ухудшилось. Ты что-нибудь сегодня ел? — парень сказал, что выпил лишь кофе, и мужчина недовольно взглянул на него, притормозив на светофоре: — Мы договаривались, что ты нормально поешь.       — На тот момент не хотелось, — пожал плечами Ёль, не открывая глаза. — Мне и сейчас-то не очень хочется. Добравшись до дома, парень быстро переоделся в домашнюю одежду и двинулся с градусником подмышкой на кухню, где мужчина разбирал пакеты. Плюхнувшись за стол, парень вопросил, что они будут готовить и получил незамедлительный ответ:       — Я буду готовить суп, завтра сообразим что-нибудь ещё.       — Я могу помочь.       — Ты можешь просто посидеть на кухне, если хочешь. Пока мужчина переодевался, пришло время проверять градусник, столбик показывал 37,5. Вздохнув, Ёль сходил в спальню, достал из рюкзака одну из толстовок и натянул поверх футболки. Бён уже стоял у плиты: очистил лук от шелухи и начал нарезать его тонкими полукольцами, чуть дальше разделочной доски лежал зеленый лук.       — Чай будешь? — предложил мужчина. — Я поставил чайник.       — Буду, — откликнулся Ёль, притягивая к груди колени, обнимая их руками. — День такой дурацкий сегодня. Ты сильно устал? Бён пожал плечами, начиная общипывать подвявшие кончики ростков сои.       — Как обычно, но день действительно был неважный. Я так понимаю, ты не досидел до последней пары?       — Нет, что-то я погорячился, — признался Ёль, — с горем пополам отсидел две пары, и то… ничего не записывал и не слушал.       — Отличная тема, — усмехнулся Бён, мельком взглянув на парня. — Потом будешь переписывать конспекты по ночам? Чанёль, сильнее прижав колени к себе, опустил взгляд на чужие пальцы, раскрывающие упаковки ветчины и колбасок. Мужчина казался спокойным, но что-то в нём было такое напряженное. Совершенно забыв про вопрос, парень вглядывался в чужую спину, которая резко стала казаться слишком напряженной и огромной. Казалось, что рука, управляющая ножом, пыталась разрубать деревянную доску, но никак не могла с этим справиться. На плите рядом стал выкипать чайник — через носик с силой валил дым.       — Бэк, — тихо позвал Чанёль, словно боясь, словно… Он до такой степени чувствовал себя лишним в этой комнате, что захотелось сбежать. Резко бросив нож на стол, мужчина также резко повернул рычажок плиты до минимума и неаккуратно передвинул чайник на дальнюю конфорку. Упершись руками в столешницу, Бён на долгие несколько минут склонил голову, прикрыв глаза. Его поза и неожиданная… раздражительность? нервозность? буквально вынудили Пака сжаться ещё больше. Происходящее так сильно напомнило ему детство, что он даже зажмурился, пытаясь прогнать образы из головы. Тогда родители ссорились, «замахивались» друг на друга, словно пытались ударить словами побольнее, чтобы наверняка рассориться. Бён оказался настолько сильным триггером, что у парня перехватило дыхание. Складывается впечатление, что мужчина изо всех сил пытается успокоиться, но именно такая поза и его действия до этого момента категорически запрещают Ёлю двигаться и даже дышать. Он чувствует опасность, когда мужчина катастрофически медленно выпрямляется и опускает руки вдоль тела. Ощущение, что сейчас он развернётся и ударит его, или… нет. Это же Бэкхён. Бэкхён же! Как он может такое сделать?..       — Почему? — неожиданно вопросил Бён. — Почему ты отказался от ключей? Чанёль, задержавший до этого дыхание, огорчённо уставился на чужую широкую спину, пытаясь понять, может ли он теперь дышать. Мужчина произнёс его имя, призывая тем самым к ответу, напоминая о себе, а потом обернулся. Наверное, Ёль выглядел странно, сжавшись на стуле и закрывая рот ладонью, лишь бы не издавать никаких звуков. Медленно навалившаяся на чужое лицо хмурость сделала мужчину старше на десять лет. Он повернулся полностью, внимательно всматриваясь в его посеревшее лицо.       — Откройте окно, пожалуйста, — едва слышно попросил Чанёль, опуская руку на колено. — Полностью.       — Ты замерзнешь, — попытался возразить недоумевающий мужчина, но Ёль повторился: «Полностью, пожалуйста». Понадобилось какое-то время, чтобы заново войти в нормальный ритм дыхания и не бояться двигаться. Мужчина сидел напротив него, сложив руки на столе. Пальцы его были скреплены в плотный замок, и он всё ещё казался напряженным. По-прежнему валил дым из носика чайника, а нож лежал вдалеке от Ёля, даря небольшое успокоение от мысли об этом. Чанёль, наконец, заново мог дышать. Бён не смотрел на него. Пилил взглядом свои ладони, словно пытаясь препарировать их. Стоило ему резко двинуться к окну, как парень сжался снова, сдерживая порыв накрыть лицо ладонями. Адски хотелось оказаться где-то в другом месте, где было бы намного спокойнее. Собственно говоря, можно было бы закрыться в туалете, но тогда Ёль закроется внутри себя и не факт, что сможет заговорить об этом когда-нибудь.       — Извините, — глубоко вдохнув, произнёс он дрожащим голосом. Он буквально чувствовал, как дергается его кадык и подбородок. Вот-вот он скатится в истерику и поставит Бёна в неудобное положение. Как ему потом всё это объяснять?..       — Что происходит? — намного спокойнее, чем до этого, произнёс мужчина, не рискуя садиться за стол. — С тобой всё хорошо?       — Сейчас будет, — словно обещая, ответил Чан, пару раз потерев лицо ладонями. — Я в норме.       — Это ты так себя успокаиваешь? — аккуратно уточнил Бён. — Я задал серьёзный вопрос.       — Как только перестанете говорить с такой… дурацкой интонацией, мне станет легче. Не надо говорить со мной так, словно я какой-то агрессивный или опасный зверь, а Вы заперты со мной в одной клетке. Мужчина, вздохнув, сел за стол и ожидающе на него уставился.       — Со мной всё нормально, просто Вы меня немного напугали.       — Ты не дышал. Ёль пожал плечами, делая вид, что ничего сверхъестественного не случилось.       — Я разнервничался.       — Почему?       — А Вы? — вопросил Чанёль. — Почему Вы так… разнервничались или что с Вами случилось?       — Я ничего не делаю просто так, — серьёзно откликнулся мужчина, глядя ровно в чужие глаза, — и если я предлагаю ключи от своего дома, то, естественно, что я что-то задумываю и планирую. Ты ничего не объяснил, буквально бросил мне эти ключи, отверг меня. Я должен был упустить это из вида? Это было важно для меня, пусть по мне не так заметно. Я хочу, чтобы у тебя были ключи от дома, Чанёль. Видимо, я напрасно посчитал, что ты готов к… подобным моим действиям. Чанёль буквально задохнулся от того, как резко всё это свалилось на его голову. Парень со смесью удивления и огорчения уставился на мужчину, чувствуя себя развороченным.       — Какого хрена Вы всегда вываливаете всё на меня одним махом?! — воскликнул он, сжимаясь. — Вы как будто не знаете, насколько я восприимчив ко всему этому эмоциональному дерьму! И нет, я не говорю, что мне надо всё разжевывать, но хотя бы не так… резко всё это… Мужчина вздёрнул бровь, несколько удивлённо уставившись на него. Снова повторив вопрос о самочувствии, Бён наткнулся на абсолютное отрицание адекватности. Чанёль сжался так, словно готовился защищаться и всеми силами пытался атаковать сам с расстояния словами. Разумеется, подобные действия Бён терпеть не мог. Едва он поднялся из-за стола, как Ёль зажал рот руками и зажмурился.       — Какого… чёрта с тобой происходит? Я разговариваю, как обычно. До этого не было такой реакции, — нахмурился Бён. — Если тебя что-то не устраивало, то можно было сказать, а не молч…       — Нет, всё нормально. Извините, — покачал головой парень, шмыгая носом. — Извините, мне так жаль. Я не должен был кричать.       — Успокойся, Чанёль, и прекрати обращаться ко мне на «Вы». Едва кружка с чаем опустилась на стол, Ёль отнял руки от красного заплаканного лица и глубоко вдохнул и выдохнул.       — Сейчас сдохну, — тихо пожаловался, — как же их много во мне, — произнёс Пак, подразумевая эмоции.       — Мы поговорим об этом сейчас или позже? — спросил Бён, прислонившись бедром к столу.       — Сейчас, — кивнул Ёль, поднимая красные глаза. — Во-первых, прости меня. Я на самом деле сожалею, что не смог сдержаться и вёл себя… не так, как обычно, назовём это так. Во-вторых, прости меня за то, что я не объяснил свои действия, когда отказался от ключей. И я не знаю, готов ли принимать их. Мне показалось, что ты… что тебя это не задело. Я отложил этот разговор до вечера, подумал, что в машине объясняться долго, а нам обоим нужно было в универ. Я все пары думал об этом, накрутил себя, боялся, что обидел тебя, но ты показался мне таким… обычным, спокойным, я не думал, что это так сильно заденет тебя. Извини. Мужчина переставил доску с нарезкой на стол и продолжил готовку, внимательно слушая Ёля. Позади на плите нагревалась вода в кастрюле.       — Давай относительно того, что случилось сейчас, — попросил он, — о ключах поговорим позже.       — Ты был злой.       — Нет, — покачал головой Бён.       — Раздражительный, — подобрал другое слово Ёль, и мужчина словно нехотя, но кивнул. — Ты был расстроенный.       — Да, — вздохнул тот. — Это больше похоже на правду.       — Это выглядело не как огорчение, — заметил Чанёль, — ты как будто был очень злой и так сильно рубал эту бедную ветчину. Весь напряженный, кромсаешь её, потом бросаешь нож… Я испугался. Бён поднял на него взгляд, завершив нарезку.       — У меня был флешбек, — выдавил из себя Ёль, накрывая ладонями лицо. — Ладно, сейчас всё нормально. Я спокоен. Всё хорошо…       — Чанёль, — мягко произнёс мужчина, пытаясь прервать чужое бурчание. Видимо, попытки успокоить самого себя с треском провалились. Аккуратно подойдя к парню, он приобнял его настолько, насколько позволяла чужая поза. Именно этого Паку и не хватало: он быстро спустил ноги на пол и вжался в чужое тело, умоляя себя прекратить всё это недоразумение. Нужно было срочно успокоиться. Один, два, три… пять… Всё нормально, всё хорошо, он в безопасности. Закипела вода. Чанёль, казалось, с готовностью распустил объятья и мельком смущённо взглянул на мужчину. Затем снова извинился и растер влагу по щекам. Бён быстро добавил содержимое пакета с соусом-концентратом, ветчину, колбаски, ростки сои и лук. Не уменьшая огонь, он просто наполовину прикрыл крышкой кастрюлю, поставил на вторую конфорку вариться рамен и снова вернулся к столу. Парень отпил из кружки, устало глядя на стол.       — Ты можешь рассказать мне об этом сейчас?       — Пора уже, наверное, — вздохнул Ёль, — и я ведь обещал во вторник.       — Я не настаиваю, — предупредил мужчина.       — Я знаю, — Чанёль поднял на него уставший взгляд и попросил сесть мужчину за стол. — Если говорить кратко, то… у меня есть несколько шрамов на теле. Получил по глупости, практически случайно, в детстве. Но многие факторы сыграли против моего сознания, и я очень долгое время боялся заходить на кухню, ножей и людей (преимущественно мужчин), которые находились в состоянии высокого нервного напряжения. Сегодня все три составляющие соединились, и получилось то, что получилось.       — «На теле» это?..       — Один справа на ягодице, второй небольшой и находится чуть ниже. Они были глубокими и выглядят не очень… приятно, зажили без проблем и хорошо, — Чанёль снова пригубил к чаю, устало взглянув на Бёна. — Это произошло на кухне и во время ссоры родителей. В то время у них были очень плохие отношения, и я, своей травмой, впоследствии примирил их. Я хорошо помню этот момент, потому что было больно и это было самой большой глупостью, которую я совершал в этой жизни, — усмехнулся парень. — На кухне был не закончен ремонт, не хватало плитки. Не знаю, почему мама так сильно хотела чёртову плитку, но именно в районе кухонной плиты был не застлан пол. Ну, они сильно ругались, мама случайно задела рукой кастрюлю с кипятком и она полетела на пол. Отец стал ругать её за неаккуратность, она разозлись и в общем, на пол полетело всё, что могло, в том числе и стойка с ножами. Деревянная такая, как сейчас помню, туда вмещались два ножа с большими лезвиями, по одному среднему и маленькому. Я подумал, что родители начнут драться… придурок малолетний, надо было оставаться на месте. Может быть и получилось бы их успокоить как-то с места, но я подумал, что смогу что-то сделать! — Ёль закатил глаза. — Я подскользнулся в тапочках на воде и упал прямо на стойку с лезвиями. Честно: я не знаю, как так получилось. Родители, к счастью, успели среагировать вовремя: мама дёрнула меня за футболку, отец за руку и я получил не такие сложные травмы, как мог. И всё. Просто все это сместилось в голове: кухня, напряжение, крики, ножи и боль. Здесь даже больше мои чувства сыграли роль. Если я чувствую себя чужим, виноватым, взвинченным или ощущаю, что нужно что-то исправить, как-то нормализовать ситуацию, то включается вот это идиотское состояние. Такое не происходит вне кухни.       — Боже, — вздохнул мужчина, потерев лицо ладонями.       — Закипело, — заметил Ёль, поднимаясь из-за стола. — Сделать огонь меньше?       — Да, и добавь туда рамен. Парень не стал садиться, зная, что по рецепту нужно будет варить суп не больше пяти минут.       — Рис будем делать? — поинтересовался Чан, заметив на кухонной тумбе пакет, прислонённый к холодильнику.       — Чанёль, — позвал его мужчина, вынуждая повернуться, — ты уверен, что теперь точно всё нормально?       — Да, — пожал плечами тот, — я же говорил, что смог это всё усмирить в своей голове. Это случайность — то, что произошло сегодня. Но на будущее: давай не будем ссориться на кухне, окей? Парень смущённо улыбнулся и поджал губы, когда мужчина никак не изменился в лице. Он всё ещё был таким… огорчённым? Расстроенным? Возможно, он чувствовал себя виноватым?..       — Окей, — наконец, выдохнул Бён, следом пуская взгляд на пакет в его руках. — Если хочешь, то можем сварить немного. Я, наверное, тоже буду. Парень включил рисоварку и полез в холодильник за сыром.       — О! Здесь есть фасоль. Ты будешь фасоль? Мягко улыбнувшись, мужчина словно неверяще уставился на парня, копающегося в холодильнике. И где нервы? Где эмоции, от которых он чуть не «сдох», потому что «как же их много во мне»?.. Всё рассеялось. И теперь Чанёль пытался надругаться над консервной банкой, с особым усердием пытаясь справиться с консервным ножом. «Сумасшествие», — подумал он, поднимаясь из-за стола, чтобы отобрать у парня «открывашку». Суп ещё не был готов, зато Чанёль, до этого не чувствующий голода, уже управлял небольшой ложечкой, вытягивая фасолинки из банки. Вытащив пиалы, Бён выключил газ под конфоркой и обернулся к парню. Чанёль был абсолютно спокоен, но всё ещё смущен, судя по зажатым движениям и вороватому взгляду, мельком обращённому на него. «Сумасшествие», — вновь подумал мужчина. Но вместо того, чтобы продолжить разговор насчёт ключей, которые тревожили его до рассказа Ёля больше, он выдал:       — Ты одной фасолью наедаться будешь? Или, может, всё-таки дождёшься супа, и мы спокойно поедим? Смущённая улыбка. Пальцы мгновенно откладывают ложечку и благодарно подвигают пиалу горячего супа ближе к себе. «Сумасшествие»