Дипломник

Чанёль относит кофе мужчине в спальню и предупреждает, что сегодня по расписанию у него выпадет четыре пары. Бён кивает и устало потирает шею, следом затягивает галстук и откидывается на спинку стула в ожидании точного времени. Чанёль на ходу натягивает на себя пайту поверх футболки и идёт на кухню. Включает ноут, ставит его на зарядку и достаёт из рюкзака тетради. Три пары лекций и одна практика, скорее всего последнюю пару им простят и позволят просто скинуть задание в электронном формате. Первая пара тянется так долго, что парень несдержанно вздыхает и подставляет под голову руку. Это сумасшествие. Ему больно сидеть на одном месте так долго, особенно после вчерашнего. Ёль постоянно ёрзает на одном месте, понимая, что на следующую пару ему нужно будет перебраться в гостиную. Там хоть диван, можно даже подложить подушки! Чанёлю даже делают замечание, которое он мужественно игнорирует, ибо сказанное одногруппником очень неприлично. Бонусом идёт то, что преподаватель не оставляет высказывание без внимания. Пак реально не знает, как умудряется высидеть эту первую пару, но он справляется с этим. Наверное, стоит поблагодарить Кару за то, что она всё занятие переписывалась с ним по телефону, пытаясь уломать на встречу посреди недели с её компанией друзей. Честно говоря, особого желания куда-то идти с малознакомыми людьми не было... Первое, что Чан делает после того, как отключается от конференции, это поднимается с места и потягивается. У него ужасно болит спина и задница, а ещё, кажется, он хочет есть. Ноут он не закрывает и не выходит из программы, его автоматически подключат к лекции, как только наступит время. Ёль тянется к чайнику, вспоминая про пирожные в холодильнике, но не успевает до него дойти, потому что у него неожиданно звонит телефон. Он не предполагал, что звонок поступит так скоро, ведь прошли всего лишь сутки. Он даже не задумывался над этим больше, вычеркивая события из головы. К тому же, последние дни были довольно бурными и думать вообще было некогда. Однако на экране разбитого телефона высвечивается контакт «Мама», и не снять вызов невозможно. Он всё ещё чувствует обиду и неловкость от того, что сбежал. Мама говорит: «Здравствуй, сынок», а внутри ничего не радуется. Только крутятся какие-то мысли, вбивая его в угол, вынуждая выйти из комнаты в гостиную. Пара начнётся через пять минут, он надеется, что успеет прервать звонок без ущерба их отношениям.       — Привет, — неуверенно говорит он, тихо и плотно прикрывая дверь в комнату. — Что-то случилось?       — Нет. Я хотела извиниться перед тобой за то, что было в субботу. Извиниться?.. Перед ним?.. Она говорит и говорит. Говорит и говорит. Только Чанёль не слышит «Прости нас с отцом» или… Мама не говорит ничего подобного. В её речи слышны объяснения ситуации, много лишних слов, точнее, они все лишние, должны прозвучать лишь два слова, но они не звучат. Чанёль молча слушает всё это, потому что не может осмелиться нажать на сброс вызова. Он никогда не сможет это сделать. Он стоит у окна и думает, насколько они потеряли друг друга, как сильно разошлись их пути, как извратилось понятие семьи в их и его голове. Сколько боли, мучений, сомнений и неуверенности они поселили в нём и ради чего?.. Чанёль до сих пор это не может понять. Возможно, это просто неспособность воспитать детей нормально? Или же дело в них, в их искаженном понимании воспитания детей?       — Ты здесь, Чанёль? — вдруг спрашивает женщина. Чанёлю почему-то сильно отдаёт нотками недовольства его молчанием. — Ты меня слушаешь? Чанёль мысленно усмехается.       — Слушаю. Правда, у меня там пара скоро начнётся, мы ведь дистанционно учимся.       — Да, я в курсе, — заявляет она, удивляя парня. — Ладно, хорошо. Знаешь, мы с твоим отцом подумали и решили, что наверное нам стоит собраться всем вместе на днях. Юра собирается приехать, я утром объяснила ей сложившуюся ситуацию и дала твой новый номер. Возможно, она позвонит тебе. Не «возможно», а точно. Сестра никогда не оставляет такое без внимания.       — Ну ладно, — поспешно говорит Пак, — у меня уже пара начинается. Я потом позвоню. Пока. Он чувствует себя опустошенным, когда убирает телефон в карман и так и остаётся стоять у окна. Мама позвонила ему, но, кажется, сделала этим только хуже. Чанёль сомневается, что сможет выдержать несколько суток в том доме, не говоря уже об общении с родителями.       — Всё нормально? Пак оборачивается на голос и не может сдержать усмешку.       — Да, но нет. Бён стоит у открытой двери, но не заходит внутрь, прислоняясь плечом к косяку. Слабо улыбается, но больше ничего не спрашивает, выжидающе глядя на парня.       — Мама звонила, — Бён кивает, мол, продолжай, — хочет, чтобы я приехал к ней. Юра вроде бы тоже собирается приехать к ней на днях.       — И?       — Я не знаю, — вздыхает Ёль, потирая лицо руками. — Честно: ничего не знаю и знать не хочу. Я так устал от этого всего.       — Но отказать им не можешь, — с усмешкой произносит мужчина, договаривая за Ёля. — О-очень знакомая ситуация, но я надеюсь, что ты сделаешь правильный выбор. Бён отходит от двери и скрывается в коридоре, вероятно, направляясь к кухне. Чанёль непонимающе хмурится, думая, что там ещё можно решить, кроме как поехать! Он двигается за мужчиной и закрывает ноутбук, тупо прерывая трансляцию. Всё равно ему засчитали пропуск. На плите стоит турка с кофе. Одна чашка заполнена, вторая — чанёлевская — нет. Ёль застывает около холодильника, намереваясь достать сладкое, но снова не поднимаются руки.       — Думаешь, мне не стоит ехать? Бён присаживается за стол.       — Ты в курсе, что такими вопросами сталкиваешь себя в яму?       — Значит, ты за то, чтобы я остался дома, — констатирует Ёль со вздохом.       — А ты за то, чтобы снова попасть в эту кабалу? — вздёргивает бровь мужчина.       — Но она извинилась передо мной, — неуверенно возражает Чанёль.       — А она извинилась? — выделил мужчина. — Или стала оправдываться? Парень поджал губы, понимая, что Бён прав, но…       — Она никогда не звонила мне и не говорила того, что сказала сегодня. Бён вздохнул, отставляя чашку немного в сторону. Чанёль понимает, что мужчина смотрит на него, как на неразумного ребёнка, и ему очень не нравится это ощущение.       — Если ты сознательно хочешь наступить на те же грабли, я не буду тебя останавливать. Если есть желание разбить голову об стену, то приступай.       — Набивай шишки самостоятельно, но имей в виду, что залечивать их будешь сам? — усмехается Ёль, отводя взгляд.       — Ты прекрасно знаешь, чем всё закончится, но сознательно несешься голой грудью на копье. Зачем, Чанёль? Чтобы тебе снова стало больно и обидно? Чтобы переживать, сходить с ума, впадать в истерику? Как ты не поймёшь, что они пользуются тобой, боятся потерять влияние и последнюю ниточку, связывающую вас, как родственников? — Бён замолкает ненадолго. Он выглядит так, словно только что ударился мизинцем об угол. — Ты считаешь, что она извинилась? Ничего подобного, Чанёль. В тот раз я заручился за тебя, а ещё намекнул просмотреть новостную ленту сайта ВУЗа, где подробно было расписано, когда и во сколько случился пожар. И я рад, что ты не слышал то, что услышал в ответ я. Ёль был в полной растерянности, глупо уткнулся взглядом в мужчину, не понимая произнесённого. Он заступился за него, объяснил его родителям ситуацию и получил в ответ что-то неприятное?.. Мама сказала что-то не то? Скорее всего отец.       — Что они сказали?       — Не важно, что они сказали тогда. Важно, что ты вынес из всего произошедшего, — отметил Бён. — Не повторяй моих ошибок, Чанёль. Сегодня ты простишь их за сумбурные оправдательные недо-извинения, а завтра не простишь себя. Ты достаточно взрослый для того, чтобы сказать и себе и им «нет». Ответить было нечего. Парень поджал губы и перевел взгляд к окну, не понимая, как должен поступить. Его несогласие может усугубить ситуацию, родители не поймут. В принципе, они вообще никогда его не понимали. Возможно, стоит обсудить всё это с сестрой? Попросить совета? Действительно ли она собирается вернуться домой в ближайшие дни?.. Отпуск ведь закончился. Чан потоптался на месте и всё-таки сделал, что хотел: налил себе кофе и достал блюдце с пирожным. Бён смотрел в никуда, кофе в его чашке медленно остывал. Ёль поглядывал на него, думая над тем, что было сказано. Сам он не справится, но просить категорично настроенного мужчину желания не было. Бён всегда позволяет ему принимать решение самостоятельно, только вот Пак совершенно не обучен принимать решения сам. Когда зазвонил телефон, Чанёль даже не дёрнулся. Вытащил наушники из кармана пайты и подключил к телефону, сразу принимая вызов. Выходить из комнаты при разговоре с Юрой совсем не хотелось.       — Мне выйти? Чан удивлённо поднял глаза, даже рот непроизвольно раскрылся.       — Нет. Разумеется, прежде всего сестра поинтересовалась его самочувствием, расспросила о пожаре и только после этого позволила перейти на другие темы. Чанёль продолжал есть сладкое, запивая мягким кофе, параллельно слушая замечания сестры по этому поводу.       — Так ты собираешься приехать? — наконец, вопросил парень. Юра вздохнула, ненадолго умолкнув.       — Скажи честно: они ведь наговорили тебе всякого дерьма, верно?       — Есть такое, — слабо усмехнулся Ёль, облизывая губы. — Папа особенно выделился, я не ожидал.       — Поднял на тебя руку?       — Просто сжал её, и это было ужасно. Бён перестал стучать пальцами по столу, словно сбившись с мысли. Чанёль поднял на него взгляд и мягко улыбнулся, мол, всё хорошо? Но мужчина опустил взгляд на свою недопитую чашку, откидываясь на спинку стула.       — Так, значит, она позвонила тебе сегодня? — Ёль угукнул. — Оправдывалась или извинилась?       — Первое. Как же ты хорошо её знаешь, — Юра фыркнула. — Так что ты думаешь о её задумке?       — Что это будет бесполезная трата времени, сил и нервов. Я не хочу туда приезжать, Чанёль, и тебе не советую. Зная тебя и твою хрупкую нежную внутреннюю структуру — это будет большим ударом.       — Согласен.       — Как там твой парень? — поинтересовалась Юра. — У вас-то хоть всё нормально?       — Да, всё хорошо. Правда… ему пришлось выйти к родителям.       — Ох, дерьмо. В таком случае, тебе определённо нельзя ехать, Чанёль. Они с тебя живого не слезут, пока не допытаются, что за мужик появился рядом с тобой. Мать за это не спрашивала? О. Парень даже не думал об этом. Юра была права: мама будет допытываться, строить догадки и отвертеться будет слишком сложно.       — Нет, — Ёль вздохнул: — Ты же понимаешь, что станет хуже, если мы там не появимся?       — Понимаю, но ехать туда не имею ни малейшего желания. Чанёль поджал губы, водя пальцами по ушку чашки. Юра не поедет определённо. Она всегда была такой… независимой, слегка обозлённой, но способной быть мягкой рядом с дорогими сердцу людьми. Она и правда не поедет, а Чанёль не сможет противостоять родителями в одиночку. Это будет избиение младенца. Сестра неожиданно хмыкнула, привлекая внимание. Чан чуть нахмурился и спросил, что такое, на что получил не тот ответ, который ожидал:       — Когда ты повзрослеешь, Чанёль? — вопросила она. — Порою я не понимаю, как ты смог построить отношения со взрослым и самостоятельным человеком, будучи таким неприспособленным к жизни. Родители родителями, но ты сам должен определять для себя, что и как тебе будет лучше. Ты когда-нибудь прекратишь ставить себя на последнее место? Тебе больше не о чем беспокоиться, кроме как о родителях? — сестра цокнула. — Как закончишь этот семестр — поедем, а до этого момента не суйся к ним, понял? Я знаю, что весь этот разговор нужен был лишь для того, чтобы получить конкретное решение.       — Ээ, ну…       — Что сказал Бэкхён, Чанёль? — требовательно вопросила Юра. — Я надеюсь, он не сказал тебе ехать к ним?       — Нет, — удивлённо выдал Пак. — Наоборот, отговаривал.       — Иногда я очень боюсь, что он, как взрослый мужчина, будет указывать тебе, как поступать. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя марионеткой.       — Нет, он не такой, — возразил парень.       — Если он не такой, то познакомь меня с ним. Я хочу понять человека, которому ты доверяешь. Сможешь организовать встречу? Я могу приехать на выходных. Парень удивлённо выдохнул, ошарашено уставившись на Бёна.       — Слушай, ты как-то это резко… — неуверенно начал Чанёль.       — Если он не идиот, то он поймёт мои намерения. Я хочу обсудить с ним всё это дерьмо. Уговори его.       — Мне кажется, ты спешишь, — смутился Пак.       — В самый раз, — категорично заявила Юра. — Всё, позвонишь мне в пятницу, братишка. Чанёль снимает наушники и тяжело вздыхает. Мужчина ничего не спрашивает, а он ничего не говорит. Сестра не знает, насколько важен для Бёна дом. Не знает, что здесь не должно быть лишних, чужих людей. Она не поймёт этого, а встречаться где-то в кафе или ресторане… это неудобно, есть риск встретить кого-то, да и вообще… Проверив время, Пак сгребает ноутбук с зарядкой и переносит его в гостиную. Осталось два занятия, одно из которых может выпасть из расписания. Оставшиеся полчаса до конца пары Чанёль только и делает, что пялится в потемневший экран, разглядывая себя в отражении. Нет, предложение Юры — это слишком. Это невозможно. В конце концов ему не пятнадцать лет, чтобы сестра проверяла его парня! Нет, ещё рано для встреч. Чанёль не готов подвергать себя с Бёном тому, что может выдать сестра. Он же её знает… Хотя дело даже не в том, что «рано», — понимает Чанёль посреди третьей пары. После слов сестры о том, что Пак не в состоянии принять решение без чьего-то совета, он слишком остро ощутил на себе чужое предложение и слова. Он сам не готов к этому, что уж говорить о Бёне. Ему и так хватило встречи с его семьей, так что хватит. Пак даже заговаривать об этом не будет! Как он и предвидел, четвёртую пару оставляют за студентами. Чанёль возвращается с ноутбуком на кухню, где беспрерывно тратит на задание полтора часа и отправляет на почту руководителю. Сидеть уже практически невыносимо. Ёль со стоном поднимается из-за стола и двигается в сторону спальни. Тихо приоткрыв дверь, он проскальзывает внутрь и, мельком оглядев Бёна, рассказывающего лекцию, валится на кровать, едва успевая сдержать вздох облегчения. Наблюдать за мужчиной было невероятно притягательно. Он, изредка на него поглядывающий, был великолепен. Да, он был уставший от этих идиотов-студентов, но всё равно оставался невозмутимым господином Бёном, способным одним взглядом заткнуть человека. Едва мужчина договорил «До завтра свободны», как послышался клик мышки и хлопок закрывшегося ноутбука.       — Ну что? — вздохнул мужчина. — Прогуляемся до кафе? Ёль всхлипнул и зажмурился, закрывая лицо руками. Прогуляться не помешало бы, но ходить было несколько неприятно.       — Только если мы будем идти очень медленно.       — Как тебе угодно, — пожал плечами мужчина, следом поднимаясь из-за стола. Но вставать Чанёль не спешил. Закрыв глаза, он продолжал лежать животом на кровати, отказываясь двигаться. Мужчина шуршал чем-то на фоне, судя по всему снимал пиджак. А потом и вовсе вышел из комнаты. Ёль открыл глаза только после того, как почувствовал чужую руку на ягодице.       — Ну? — мягко протянул Бён, присев рядом. — Ты как? Щёки незамедлительно защипало. Поднявшись на локтях, парень обернулся и ответил, что всё в порядке, просто ощущает дискомфорт. Кивнув, мужчина предложил ему остаться дома, но… одному быть дома совсем не хотелось. Да, нужно было сделать ещё несколько заданий на завтра, но до вечера ещё куча времени. Оставаться в четырёх стенах уже было невыносимо.       — Что надеть? — поинтересовался парень, поднимаясь.       — Там прохладно, — отметил Бён.       — А мы вообще куда пойдём?.. Так, переговариваясь, Чанёль медленно сменил домашнюю одежду на джинсы с водолазкой. В коридоре его бы всё равно ждал шарф, но согреть горло было обязательным условием Бёна. Честно говоря, уже в подъезде, Ёль почувствовал, что устал. На улице было холодно, но свежо. С удовольствием вдохнув полной грудью, они двинулись вниз по улице. На бёновский телефон время от времени приходили сообщения, пока мужчина раздраженно не высказался в сторону одного дипломника и не выключил звук.       — Мне тоже нужно начинать писать, — цокнул Ёль, кривясь. — Когда у меня сессия вообще?       — Полагаю, в следующем месяце. По-моему, последний экзамен у тебя должен быть двадцать девятого апреля.       — Откуда ты знаешь? — удивился парень. — Нам всегда говорят в самый последний момент. Мужчина усмехнулся.       — У кафедры стратегия. Как только полноценно выйдем из дистанционного режима, я поинтересуюсь вашим расписанием. Но сейчас, насколько я знаю, утвержден пока план: с тринадцатого по двадцать девятое.       — А твоё расписание как выглядит? Сильно будешь занят?       — Моё расписание выглядит как полное дерьмо, — фыркнул мужчина. — Очное и заочное отделения выпускников займут много времени — с шестого по тридцатое апреля. Младшие курсы, очное и заочное отделения, примерно с одиннадцатого мая по двадцать пятое. Обычно так, начнут что-то переделывать — придётся ругаться. Я не всё успеваю при таком режиме, а если опять какие-то перестановки, то я вовсе с ума сойду. А ещё на мне дипломники, курсовые, практика, проверки, утверждения, бесконечные заседания кафедры и, не забывай, что я сижу в двух комиссиях: выпускной экзамен и защита диплома.       — Отлично, — мрачно отозвался Чанёль. — Со следующего месяца домой тебя можно не ждать.       — Разве? — мельком улыбнулся Бён, взглянув на парня. — Для тебя всегда найду минутку. И везде. Смущённо улыбнувшись, Ёль поправил шарф, прикрывая половину лица, и сбился с прогулочного шага. Этот мужчина… что он с ним делает вообще?! Ёль удивлённо обернулся, когда чужая рука коснулась его предплечья, вынуждая немного притормозить.       — Не спеши, Чанёлли, — протянул мужчина, довольно сверкая глазами. — Мы с тобой везде успеем. Вот же жук!