Дипломник

Сквозь сон слышится стук. Чанёль хмурится, но не открывает глаза. Он притягивает к себе бёновскую подушку ближе и думает, стоит ли бороться со сном, ведь это могли шуметь соседи сверху… А потом в комнате отчётливо стал ощущаться кто-то ещё. Сквозь сон едва слышно, как шуршит одежда, как кто-то подходит и слегка хрустит простыня, словно… Приоткрыв слипающиеся глаза, Ёль слабо улыбается, заметив абсолютно бодрого мужчину.       — Бэкхён…       — Ещё рано, — шепчет Бён, протягивая руку, чтобы погладить его по волосам. — Засыпай. Чанёля мгновенно вырубает — сидеть до двух ночи с домашкой было не совсем хорошей идеей. Через время Пак просыпается ещё несколько раз: один, когда чувствует, что позади него легли и прижали к себе, и второй, когда его стали будить, поглаживая по животу через одеяло. У Ёля болели глаза, он долго пытался заставить себя открыть их, но они буквально слипались, и даже после того, как он перевернулся на спину, ничего не изменилось. Мужчина коснулся губами его плеча, плавно перешел на ключицы, медленно нависая над ним, затем подбородка… Устало нахмурившись, Ёль зарылся пальцами в чужие волосы и тяжело выдохнул, прикрывая глаза. От Бёна отчётливо доносился запах шампуня, дезодоранта и кофе. Кофе было больше всего. Никакого запаха алкоголя ни на теле, ни на одежде. Домашний, окутывающий в кокон спокойствия запах.       — Как съездили с подружкой? — тихо вопросил мужчина, не отклоняясь. Чанёль открыл глаза и уставился уставшими глазами в потолок. Он не дрогнул, не напрягся, никак не откликнулся. Он чувствовал себя настолько уставшим, что не мог никак отреагировать на сказанное ни рассудком, ни инстинктами. Продолжать врать показалось таким бессмысленным занятием… Зачем накручивать ком проблем? У него и так есть, над чем подумать, но позже, сейчас он абсолютно разрушен.       — Я соврал тебе.       — Я знаю, — спокойно отметил Бён. Он отклонился и, вероятно, взглянул на него, но Чанёль продолжал смотреть в потолок, пока его не «разбудили» очередным поцелуем в подбородок. Парень опустил взгляд и понял, что зря вчера переживал, ведь мужчина был абсолютно спокоен: его лицо, глаза, тело, даже его ладони невероятно успокаивали. Слабо улыбнувшись, Чанёль повернул голову к своей тумбочке, но оказалось, что он лежит не на своей части кровати. Удивлённо проведя ладонью по скомканному одеялу, парень неловко взглянул на мужчину и повернулся ко второй тумбочке, находя на ней телефон.       — Уже девять, — опередил его действия Бён, — будешь подниматься?       — Не знаю, — шепнул Ёль, прикрывая глаза. — А надо?       — Нет. Конечно, если тебе не хочется есть.       — Мне ничего не хочется. Мужчина поцеловал его в висок и отсел к изголовью кровати, положив себе подушку на колени. Чанёль потер глаза пальцами и устало вздохнул, медленно садясь на кровати. В голове зашумело, скорее всего, он мало поспал, но состояние было такое, как будто вчера его несколько раз переехали. Упёршись лбом в колени, Ёль приобнял свои ноги и снова вздохнул. Спину сильно потянуло, заболела шея… парень чувствовал себя таким старым, что при мысли об этом даже тихо усмехнулся. Нет, подниматься ещё слишком рано. Парень отсел ближе к мужчине и аккуратно лёг на подушку, которая лежала на его коленях. Почти сразу чужие пальцы зарылись в его волосы, и Чанёль позволил себе расслабиться.       — Что происходит? — тихо спросил мужчина.       — Ничего, просто немного устал, — слабо откликается парень, закрывая глаза, — я делал задания часов до двух. Потом пока поел, пока уложился… Без тебя совсем не спится. Бён ничего не ответил, продолжая поглаживать его по голове. Чанёля буквально бросало в сон. Ему казалось, что он то засыпал, то просыпался, но рука никуда не девалась, и даже появилась вторая, поглаживающая его по плечу. Говорить не хотелось, но отчего-то стало неловко, и он всё-таки спросил, как у мужчины прошел вчерашний день.       — Нормально, — тихо откликнулся Бён. — Встретился с Ёнмином, пошли в бар, поговорили, я немного выпил, он — много. А потом мне пришлось ехать чёрт знает куда к нему домой, потому что самостоятельно на своих двух он держался просто отвратительно.       — Я думал, ты тоже будешь в таком состоянии, — слабо усмехнулся Чанёль, приоткрывая глаза. — А ты оказался дома раньше, чем я мог представить.       — Трудно было не заметить твою реакцию, плюс ко всему ты уехал чёрт знает куда и соврал. Мне было не до выпивки. О нет.       — Я испортил тебе вечер? — тихо поинтересовался Ёль. Мужчина фыркнул.       — Пятьдесят на пятьдесят: у меня появился повод отклонить большую часть алкоголя и остаться трезвым, что является плюсом, потому что я мог вывалить ему всё, что произошло за время его отсутствия. Как ты понимаешь, в моей жизни было слишком много дерьма, хвалиться нечем, кроме последнего полугода, но и о тебе я смолчал — ему незачем об этом знать. Я прослушал половину из того, о чем рассказал Ёнмин, и первую часть разговора, пока он был трезвым, я ждал твоего сообщения. Этот сукин сын такой внимательный, — усмехнулся Бён. — Мне пришлось придумывать, как ты говоришь, легенду, в общем, выкручивался как мог.       — Извини. Чанёль скривился от того, насколько сухо это было произнесено. Ноль искренности, ноль эмоциональности. Чанёль не извинялся, Чанёль пытался исправить то, что уже невозможно было исправить, ведь вечер был испорчен. Мужчина заметил всё то, что парень пытался скрыть. Он знает и, вероятно, ждёт объяснений, но их не находилось.       — Что случилось, Чанёлли? — мягко вопросил Бён.       — Честно? — тихо откликнулся Пак. — Я не хочу тебе врать и разговаривать об этом не хочу. Реально, можно я оставлю это для себя, ладно? — мужчина промолчал. До ушей донёсся едва слышимый вздох. — Вчера я ездил к сестре. А соврал, потому что не хотел, чтобы ты осуждал меня за пропуск учёбы.       — Ты считаешь это весомой причиной для лжи?       — Это не ложь, — нахмурился парень. — Я просто не стал уточнять.       — Ты приплёл свою подружку, уматывая чёрт знает куда с самого утра. Она ни сном ни духом ничего не знает, пытается выкрутиться. Признаться, она меня удивила — я практически поверил, если бы не твой голос ранее. А ты не умеешь врать, Чанёль. Тяжело вздохнув, Пак перевернулся на спину и повернул голову, чтобы ответить, но слова исчезли, стоило ему увидеть выражение чужого лица. Горло сжало. Отвечать уже было бессмысленно. Чанёль понял: если он скажет что-то ещё — будет хуже.       — Если правда, то она правда, Чанёль, — как бы он не пытался смягчить — это всё равно звучит жестко. — Не бывает половины правды или половины лжи — это в любом случае ложь. Даже половина правды — это ложь. Мужчина не был зол. Не был возмущен. Возможно, был недоволен, но… да, отвечать уже ничего не хотелось. Он обосрался, и как теперь исправить ситуацию, он не понимал. И был ли смысл что-то исправлять?.. Парень знал, что бывают такие ситуации, когда извиняться просто бессмысленно. Когда человек бьёт в грудь несколько раз, словно на проверку, а потом ударяет изо всей силы и ломает кости. Никакое «извини» не излечит рану. Никакое «извини» не вернет былое доверие. Никакое «извини» не сможет исправить ситуацию. Чанёль бы такие слова не воспринял всерьёз, потому и не стал что-то говорить, ластиться, каким-либо обманным образом пытаться исправить ситуацию. Это было бесполезно. Когда человека предают столько раз, сколько предавали Бёна, слова извинений кажутся пустышками.       — Ничего не говори, Чанёль, — уголок чужих губ слабо приподнялся, и это буквально разбило чужое сердце. — Я не нуждаюсь в оправданиях. Мне достаточно видеть, что ты понял, как сильно обосрался. Иногда одно только осознание случившегося меняет людей. Я знаю, что больше ты так не поступишь — у тебя не хватит сил разбить то, что мы так долго строили. Этот взгляд, прошивающий его насквозь с самого начала, нисколько не смягчался. Бён смотрел твёрдо, остро, словно показывая, что не одобряет такое отношение к себе и к их отношениям в целом. Чанёль это всё понимал, и он был готов согласиться с мужчиной, но тот оказался быстрее, стреляя в него, безоружного, словами:       — На самом деле я ждал от тебя извинений. Но ты так хорошо меня знаешь, — Бён улыбается, — знаешь, что я это не оценю. У тебя глаза слезятся, ты понял, что наделал, но смолчал. Ты был чем-то расстроен весь день позавчера, возможно, это из-за моего отсутствия. Возможно, из-за загруженной недели… Но ты смолчал, потому что видел, что я занят, — Бён вздохнул, отводя от него взгляд, затем снова возвращая к парню. — Просто есть люди, которые выворачивают ситуацию наизнанку. И потом оказывается, что ты вынужден извиняться, даже не зная, за что именно извиняешься, потому что это с тобой, вообще-то, обращались, как с говном, но ситуация уже обыграна так, что это ты, оказывается, дерьмовый. Ты мог бы вывалить на меня что-то вроде: «Ты оставил меня одного и не вернулся домой после дохера загруженной недели» или…       — Прекрати, — одними губами произнёс Ёль, отворачиваясь, а потом и вовсе отбрасывая одеяло, чтобы подняться и уйти в ванную. Если Бён хотел ударить, то он это сделал. Сделал, потому что хотел как можно сильнее надавить на мозоль, которую Чанёль сам себе натёр за прошедшие сутки. Парень, в целом, понял причину, по которой всё это было озвучено, но всё равно… именно это заставляет его зажимать себе рот, чтоб не дай бог не выскочил всхлип. Ни за что. Бён знал, что Ёль будет переживать всё это внутри себя, но он всё равно выстрелил. Предупредительно, мол, «вот, я давлю на рану, а ты больше так не делаешь, понял?..» Да, но Чанёль это понял ещё до чужих слов! Понял до всего этого! И всё равно знает, что заслужил выслушивать чужие реплики. Слёзы шли недолго. Пак понял, что это бессмысленно, да и легче ни капли не становилось. Тщательно умывшись и почистив зубы, он понял, что забыл взять вещи, и ему пришлось выйти из комнаты. Бён стоял на кухне: упёрся руками в тумбочки, вероятно, заваривая кофе. Поза была напряженной, как и весь он. Неудивительно. Чанёль сейчас был точно таким же. Кровать была застелена. Подушки разложены. Ёль взял себе кофту с длинными рукавами, белье, темные штаны и двинулся обратно, зачем-то оборачиваясь взглянуть на мужчину: смена положения не произошла. Чанёль вдруг подумал, насколько неприятно было Бёну слушать его лепет. Засомневался ли он в нём?.. Подумал ли он о нём что-то плохое?.. Изменилось ли его мнение о нём?.. И если да, то насколько сильно?.. А предполагал ли мужчина, что такое вообще может случиться?.. Наверное, да. Из них двоих он единственный не строил сказок, всегда реально смотрел на вещи, поэтому… можно считать, что это бьёт не так сильно. Когда ты ожидаешь худшее, и оно наступает, становится не так больно, как если бы ты ждал только лучшего. Чанёль вышел из ванной спокойно. Ему не пришлось себя уговаривать. Он вышел, потому что знал, что ничего уже исправить нельзя. Но это не отменяло того факта, что ему ужасно хотелось идти около стены на цыпочках. Почему-то он не чувствовал себя в доме так уверенно, как прежде. Несмотря на внутренние глубоко зарытые опасения по поводу чужого изменившегося отношения, мужчина при виде него взмахнул рукой, приглашая к столу.       — Если тебе есть, что мне сказать, то скажи, — спокойно предложил Бён, подвигая к нему чашку кофе. — Не держи в себе и будь со мной честным.       — Не уверен, что мне есть, что сказать, — покачал головой Чанёль. — Наверное, ты всё сказал за меня: я облажался, я заставил тебя сомневаться во мне, — парень поднял взгляд на уровень чужих пальцев, оглаживающих ушко чашки. — Несмотря на то, что я не вывернул ситуацию, это практически ничего не меняет. Это лишь доказывает то, что я могу отвечать за свои действия, что не стану винить тебя в чем-то. Обстоятельства сложились так, что я не смог с ними справиться. Мужчина смотрел на него, когда парень поднял взгляд. Его глаза ничего не выражали, оледенев, закрыв от Пака все эмоции. Прямо как раньше…       — Мне очень жаль, но я ещё не способен отвечать тебе той же монетой. Мне очень жаль, что я могу только брать и давать в ответ совсем немного. Но я буду стараться перекроить себя. Я хочу с таким же уважением относиться к тебе и всему тому, что касается тебя.       — Разве сейчас это не так?       — Не на том уровне, что и ты, — объяснил Ёль. — И это только полбеды. Мужчина вздёрнул бровь.       — Секс, наши отношения, твоё отношение лично ко мне… — Чанёль покачал головой, нахмурившись. — Ты думал, что помогаешь мне адаптироваться во всем этом? Нет, — слабо улыбнулся парень. — Ты тупо позволял мне управлять тобой. Ты плевал на себя, подстраивался под то, что я такой неуверенный, неопытный и так далее, но это не имеет значение рядом с таким человеком, как ты. Хватит гладить меня по голове, Бэкхён, начинай контролировать ситуацию так, как ты обычно это делаешь. Бён усмехнулся. Глаза оттаяли, глядя на него с необъяснимым интересом.       — Думаешь, что-то сильно изменится?       — Но ты сдерживаешь себя, — возразил Пак, — не пытайся переубедить себя, Бэкхён. Мы оба знаем, что ты контролируешь все свои желания, эмоции, чувства, даже ощущения. Ты контролируешь абсолютно всё, кроме меня. Так сделай уже это. Чанёль вздохнул, переводя дыхание. Кофе остывал, завтрак на тарелке тоже, но разговор никак не отпускал. Ёль знал, что должен сказать. Мысль о том, что всё это время он поступал, как ублюдок, терзала его. Через силу Чанёль сказал:       — Спасибо за то, что ты был всё это время внимателен ко мне и моим чувствам, но ты сам видишь, что я тупо стал пользоваться ситуацией.       — Считаешь себя плохим человеком? — вздёрнул бровь Бён. — Ты не плохой человек, Ёль. Люди иногда совершают глупые вещи. Главное понять, что ты сделал. Осознать и перестать так делать. Относительно моего отношения к тебе: я не тот человек, который вываливает на неопытного партнёра всё, что может показать, позволить ощутить, почувствовать. То, что я делал для тебя, напрямую бы в дальнейшем касалось и меня. Прояви я обычную свою настойчивую натуру — мы бы не дошли до того, к чему пришли сейчас. Я много чего хотел тебе показать, но даже сейчас, после того, как ты осознал, что готов к чему-то другому, я не позволю себе поступать так, как ты того требуешь от меня. Дай себе ещё время. Мы ещё не прошли ту границу, после которой я могу вести себя так, как я обычно вел себя со своими партнёрами. Это касается не только секса, но и наших отношений в целом. Мужчина упёрся локтями в стол, немного приближаясь к парню.       — Я не ангел, Чанёль. Если тебе показалось, что я таков, то ты глубоко заблуждаешься. Мне есть, что тебе показать и есть, что от тебя требовать, но не сейчас.       — О, класс, — безэмоционально протянул Ёль, — предлагаешь наслаждаться последними спокойными деньками? Бён усмехнулся, сверкнув глазами.       — Именно так. Чанёль улыбнулся в ответ, но лёгкости так и не ощутил. Мужчина уже расслабился, спокойно допивая свой кофе, но Пак всё ещё чувствовал, что всего этого недостаточно для того, чтобы ощущать себя уверенным. Он не хотел весь день спустить на неловкость и переживания по поводу случившегося.       — Перестань кусать губы и приступи к завтраку, — сбил с мысли Бён, кивая в сторону тарелки. Сразу после сказанного он поднялся с места, сполоснул кружку и на ходу стянул с себя футболку. Удивлённо проследив за чужим направлением, Ёль взглянул на свою еду и устало вздохнул, понимая, что даже если мужчина ведет себя как обычно — это ничего не меняет. Есть особо не хотелось, но парень заставил себя прикончить завтрак только из-за того, что его приготовил Бён. Пак поднялся с места, направляясь к раковине, но шум позади отвлёк его и он обернулся: мужчина, поправляющий у горла водолазку, явно намеревался обуться.       — Бэкхён? — нервно вопросил Ёль, глупо застывая с посудой в руках.       — Поеду, заправлюсь. Ты тоже одевайся и потеплее. Погода оставляет желать лучшего.       — А куда?..       — Всё потом, — покачал головой Бён, обувая ботинки. — Одевайся, я позвоню, чтобы ты вышел. Не забудь закрыть дверь. Парень, оставив посуду, двинулся к мужчине, но тот буквально в ту же секунду закрыл дверь, оставляя его одного. Чанёль тяжело вздохнул и пошел в спальню, где уставился на вещи в шкафу и упёрся лбом в дверцу. Легче абсолютно не стало, только сильнее одолело напряжение. Нехотя сняв футболку, Ёль надел майку и снова застыл. Теплых вещей у него не было, в тонкой водолазке он замёрзнет сразу, поэтому… Бён ведь не будет недоволен тем, что Пак позаимствует один из свитеров?.. Полностью переодевшись, парень взял наушники, телефон, вложил паспорт в карман пальто, обулся и сел в коридоре, тупо уставившись взглядом в пол. Мужчина всё никак не звонил, а ведь прошло около пятнадцати-двадцати минут! Спустя ещё семь пришло смс со словом «Выходи». «Не позвонил», — поджал губы Ёль. Натянув на себя пальто, парень вышел из квартиры, закрыл дверь и зашёл в лифт. Мужчина расслабленно сидел в машине, когда Чанёль открыл дверь и сел рядом. В салоне играла какая-то едва узнаваемая мелодия, успокаивающая, но не настолько, чтобы Ёль проникся этим ощущением. Спрашивать, куда они едут, было бессмысленно. Если мужчина не ответил в первый раз, значит, не ответит и во второй. Они выехали из парковки на дорогу, и только спустя полчаса езды Чан немного расслабился. Вскоре машина свернула в неизвестную парню часть города. В окне всё ещё виднелись кафе, рестораны, офисные здания, жилой комплекс… Парень потянулся за телефоном, и он в тот же момент зазвонил, вынуждая его крупно дрогнуть. Мужчина ничего не произнёс, кажется, даже не обратил внимание. Чанёль решил, что спрашивать разрешение глупо, и снял вызов. Звонила Юра.       — У вас всё нормально? — сходу вопросила она. На фоне что-то прогремело из посуды.       — Да… наверное, — неуверенно ответил парень.       — А у тебя? Чанёль нахмурился, но ответил то же самое, сразу же пытаясь попрощаться. Юра этого не оценила, пришлось просто сбрасывать вызов и ставить телефон на беззвучный режим. Да, это могло заставить сестру переживать, но последнее, о чем он сейчас думал, — это о её чувствах. Поездка продолжалась не так долго, как предполагал парень. Чанёль неловко повертел головой, удивляясь тому, что видит. Они находились около каких-то забегаловок в совершенно незнакомой части города. Мужчина скомандовал не выходить из машины, а сам заглушил автомобиль и двинулся к одному из уличных заведений. Когда Бён вышел с двумя стаканчиками кофе, Ёль подумал, что это последняя их остановка, но мужчина снова его удивил… Окончательная остановка случилась буквально через десять с небольшим километров около небольшого ограждения с указателем о запрете на… плавание?..       — Это…       — Выходи, — скомандовал мужчина. В лицо ударил морской воздух. Пак едва не задохнулся, удивлённо охнув. Обойдя машину, парень облизал губы и двинулся к каменному ограждению. Совсем рядом, практически напротив открытой водительской двери, были каменные ступеньки, ведущие к берегу. Чанёль проследил взглядом за дорожкой из камней до длинного моста, уходящего в море. Мужчина позвал его, и пришлось оторвать взгляд от волн, захлестывающих на берег. Бён из машины не выходил: сидел боком, опустив ноги на асфальт. Подав стаканчик Ёлю, мужчина закурил и задумчиво перевёл взгляд на пасмурное небо. Погода оставляла желать лучшего. Чанёль чувствовал себя неловко в этом молчании, поэтому отошёл чуть дальше к ограждению, грея руки горячим кофе. Мужчина не подходил к нему, не подзывал его, никак не реагировал, оставаясь в машине, докуривая сначала одну, затем вторую сигарету… На берегу было ещё холоднее, чем за оградой. Ветер усилился в открытой местности. Чанёль похвалил себя за выбор свитера, но всё равно съежился, стоило им спуститься по лестнице вниз, а потом по камушкам пройти к длинному мостику. Парень шёл неуверенно, немного позади. Он пошёл туда только потому, что Бён заблокировал машину и двинулся вперед. Ветер хлестал по щекам, словно сейчас не весна, а снова вернулась зима со своими лютыми ветрами и морозом. Мужчина остановился у самого конца перил. Они были достаточно далеко от берега, здесь было намного холоднее. Руки даже в карманах замёрзли, Чанёль сжимал пальцы в кулаки так сильно, что они заболели. Бёну, казалось, совсем не холодно. Он не гнулся, пытаясь скучковаться, как Ёль, не переступал с ноги на ногу — оставался равнодушным к ветру, треплющему его волосы.       — Зачем мы здесь? — наконец, спросил Ёль, съеживаясь.       — Проветриваемся, — легко откликнулся тот. — Я же обещал, что в марте мы куда-нибудь съездим.       — Но не в такую же погоду, — пробурчал парень, жалея, что не взял с собой шарф. Они стояли, стояли, стояли… У Пака конкретно замерзли ноги и он серьёзно стал беспокоиться о том, как бы не заболеть. Его тело всегда плохо переносило низкую температуру, а здесь они стояли буквально в море, и вокруг не было ничего, что могло хотя бы немного сдержать жесткие порывы. Он стоял против ветра неподалёку от Бёна, упёршись поясницей в перила. Ноги плотно сжаты между собой, руки в карманах, плечи согнуты внутрь, голова опущена, половина лица безуспешно пытается растянуть горловину свитера, чтобы хоть немного согреться или согреть себя горячим дыханием. Взгляд, упёршийся в деревянные доски моста, постоянно заплывал из-за слезотечения. Чанёль никак не мог понять, почему мужчина привёз его сюда в такую погоду и почему стоит, ничего не говоря. К тому моменту, как Ёль поднял взгляд, прошло не меньше пятнадцати минут, если верить времени на телефоне. Мужчина устало смотрел вдаль и, кажется, совершенно не собирался с ним заговаривать. Чанёль закашлялся и снова натянул на лицо горловину свитера, поднимая слезящиеся глаза на Бёна. Тот, словно вспомнив, что не один, опустил взгляд на воду и только потом повернулся к парню.       — Уже замёрз? — словно удивившись, вопросил он. Парень ничего не ответил, недовольно поведя плечом. Мельком улыбнувшись, мужчина двинулся к нему навстречу и приобнял за плечи, полностью разворачивая парня. Руки прижали к себе ещё сильнее, вынуждая буквально вжаться в чужое тело. Чанёль закрыл глаза, потому что потоки воздуха били прямо в лицо, которое он тут же спрятал в чужом воротнике пальто. Бён был максимально расслаблен, опираясь на перила моста.       — Ты такой жадный, — донеслось до парня, — я замечал, что тебе не хватает того, что между нами было, но не думал, что ситуация обернется таким образом. На самом деле, я планировал провести эти выходные только с тобой, хотел дать тебе то, чего тебе не хватало всё это время. Ты был таким… неусидчивым, беспокойным, несмотря на то, что дел было по горло что у тебя, что у меня. Чанёль поднял голову, едва касаясь губами чужого уха:       — Это просто обстоятельства, с которыми я не справился.       — Это не обстоятельства, Чанёль, это твоя сексуальная невоспитанность и всё то же желание получить всё и сразу. Безусловно, есть и момент отдачи, но это нормально до тех пор, пока ты понимаешь, что нужно с этим что-то делать. Если оставишь попытки — я буду разочарован. У Чанёля сбилось с ритма сердце, вынуждая вытащить руки из карманов и упереться ими в перила позади мужчины. Когда он отклонился от чужого тела, с его взглядом встретились чужие глаза, абсолютно серьёзные, показывающие готовность идти до конца. Чанёль понял, что либо он выстоит этот разговор, либо надломится…       — Сделай с этим что-нибудь, — попросил парень, — помоги мне научиться отдавать тебе то, что я беру, в той же мере. Я вижу проблему, но не знаю, как её решить. Бён слабо усмехнулся. Руки всё ещё лежали на его боках.       — Что я могу с этим сделать, Чанёль? — вопросил мужчина. — Я не собираюсь от тебя требовать больше, чем ты можешь мне дать сейчас. Для чего? Чтобы создать дополнительные проблемы в голове? Я не хочу, чтобы ты думал, что с тобой что-то не так. Я не хочу мыслей вроде: «достаточно ли хорош я был», «достаточно ли я раскрылся», «доволен ли мной Бэкхён» и тому подобное. Я укажу на ошибку, но как её исправить и какими методами — решай сам. Я тебе не указ. Он не отказывал ему в помощи в понимании Ёля. Чанёль хотел, чтобы ему дали инструкцию, которой нужно следовать. Он снова хотел, чтобы ему дали всё готовое… Парень и это осознал, скривился, отводя глаза, не зная, куда себя деть. Он действительно жадный, берущий всё, что видит, не умеющий отдавать хотя бы немного. Хотя бы самую малость.       — Ты хоть немного счастлив рядом со мной? — нахмурился Чанёль. Мужчина усмехнулся, притягивая его к себе за плечи.       — Вот, о чем я говорю. Ты создаешь проблемы на пустом месте, считаешь их реальными, имеющими место быть, но это не так, — горячая ладонь, несмотря на жесткий холодный ветер, опустилась на его щеку. — Да, я счастлив, даже если ты ведешь себя не так, как я ожидаю. Даже если ты делаешь то, что может причинить мне боль. Но вместе с этим я начинаю переживать за тебя, потому что с апреля по июль я буду загружен до такой степени, что мы в лучшем случае будем встречаться только по вечерам. Пак поджал губы, хмурясь от ветра, бьющего в лицо. Глаза слезились, приходилось часто моргать, чтобы устранить это неприятное щипание, но он продолжал стоять, терпя эти ощущения. Всё, что сейчас было важно, — рука, поглаживающая его лицо. Больше ничего. Чанёль определённо точно понимал, что не справится. Что то, о чем они сейчас говорят, ему ещё не под силу. Он будет постоянно сбиваться, будет причинять боль, задумываться над каждым действием — всё, как и сказал Бён. Чанёль будет переживать о «достаточно ли», «нужно ли», «правильно ли»… Он будет переживать о том, о чем не нужно будет заботиться.       — Я не справлюсь.       — Я знаю, — удивляет парня мужчина, спокойно глядя на него. — Один раз наступишь на грабли, два, три — и в конце концов перестанешь. Я не собираюсь контролировать тебя, Чанёль, и воспитывать в этом плане тоже. Ты ответственен за свои поступки и никто больше. И ещё одно: дорожи тем, что мы имеем сейчас. «Дорожи тем, что мы имеем сейчас»