Дипломник

Чанёля выписывают в пятницу во второй половине дня. Он ещё неуверенно держится на ногах, прихрамывая на правую ногу, но переполнен желанием оказаться дома. Ему предоставляют выписку, заключение врачей о полном обследовании и объясняют, как нужно питаться и какие лекарства принимать, чтобы помочь организму быстрее прийти в себя. Шрам на виске Ёль так и не увидел, но теперь у него не перебинтована голова! Парню удаётся посмотреть на себя в зеркало, лишь оставшись одному после обеда. Первое, за что цепляется взгляд в ванной, это две большие ссадины на щеке и почти у скулы. Они уже сменили цвет с яркого на более терпкий и менее насыщенный красный. Отёк с лица спал, хотя где-то остаётся небольшая припухлость, как, например, около слегка пульсирующего виска. Теперь шрам скрывает небольшой прямоугольник марли, поверх которого наклеен фиксирующий пластырь. Ёль знает: волос на этом участке нет, и ему совсем не интересно, как долго они будут отрастать и насколько плохо выглядит шрам. Парень выходит из ванной и прислоняется плечом к стыку, оглядывая палату новым взглядом. Он как будто впервые осматривает место, в котором провел целую неделю. Здесь хорошо, но здесь нет Бёна. Здесь уютно, но здесь одиноко. Приоткрытые жалюзи впускали в комнату свет, оставляющий лучи на полу. За счёт бежевых тонов, окружающих его, парню казалось, что наступила осень. Как будто сегодня двадцатое октября, наступил вечер, по улицам прогуливаются люди и наслаждаются теплотой. Взгляд упал на тумбочку: поверх выписок и остальных его документов лежали записки с напоминаниями от врачей. Всё запомнить трудно, поэтому Чоа позаботилась о нём и записала всё на листочек. А ещё там зеленый стикер, на котором написаны лекарства. Ёлю совсем не хочется знать, сколько всё это будет стоить, но он надеется, что недорого. Рабочий день Бёна ещё не закончен, а самостоятельно добираться до дома сомнительная идея. Поэтому Чанёль отходит от двери и ложится на кровать, повернув голову к окну. Желание позвонить мужчине становится настолько сильным, что он не может сопротивляться. Несколько нажатий, слышатся гудки и…       — Ты не занят? — выпалил парень, опережая любые вопросы. Мужчина усмехнулся.       — У меня «окно». У тебя всё в порядке?       — Всё хорошо. Лежу, мучаюсь в ожидании тебя, — парень вздохнул. — Когда ты сможешь забрать меня?       — Могу прямо сейчас, — откликнулся Бён, — но потом я должен буду вернуться на работу. У меня третья пара, а после неё нужно съездить в главный корпус. Чан задумчиво промычал, соглашаясь за предложение.       — А ты можешь не отключаться? — вопросил он. — Поговори со мной.       — Наговоримся ещё. Бён усмехнулся, но не отключился. Чанёль слышал, как его голос стал отдалённее — значит, его переключили на громкую связь. Послышался шорох одежды и снова зазвучал голос совсем рядом, видимо, были подключены наушники.       — Как прошло утро? Парень скривился.       — Тяжело. Я проснулся чуть раньше семи, успел умыться и начался обход. Потом поел и меня отвели на обследования. Вроде бы всё в порядке. Затем мне сняли швы, неприятно, немного больно, но терпимо — собственно, всё как и в прошлый раз.       — В прошлый раз? Чанёль прямо видел перед глазами недоумевающее выражение чужого лица. Улыбнувшись, парень напомнил, что в детстве ему уже снимали швы, и послышалось тихое «Прости, забыл».       — Потом я долго ждал выписку, ещё дольше делали заключения врачи, у которых я обследовался. Чоа пришла вместе с рекомендациями от хирурга, мне действительно нужно будет наблюдаться какое-то время у травматолога. Она объяснила, как ухаживать за швами, как питаться и соблюдать режим. На фоне слышалось, как завелась машина. Чанёль не знал, как объяснить свои ощущения, но он был в полном восторге от того, что совсем скоро уедет домой! Эмоции снова заполнили грудную клетку, сжимая её от переизбытка.       — Что у нас с питанием? Критично? Пак обреченно вздохнул. Он чувствовал себя обузой.       — Критично, — парень протянул руку к тумбочке и взял листок в руки, аккуратно садясь на кровати. Однако, чтобы что-то увидеть, нужно было напрячься. Буквы почему-то не были достаточно чёткими. — Э-э, Бэк, держу в руках листок и не могу прочитать.       — Заглянем к офтальмологу? — спокойно предложил мужчина.       — Не знаю, — рассеянно ответил Ёль. — Давай ещё подождём немного? Неделя всего прошла. Да и сотрясение не такое сильное было, чтобы вызвать понижение зрения.       — Ты ударился головой, Чанёль, нет ничего важнее головы и сердца.       — Звучит философски, — засмеялся парень, откладывая лист. — Ладно, давай по памяти: нужно избегать соленое и острое, специи, жирную и жареную еду. По-моему даже сладкое нельзя в больших количествах, а — и кофе нельзя!       — Солёное, острое и жаренное, — задумчиво произнёс мужчина. — Нам кардинально нужно пересмотреть меню. Что-нибудь придумаем. Чанёль выразил надежду на то, что это не продлится долго и через несколько недель они смогут вернуться к приготовлению обычной пищи. Бёна же ничего не волновало, кроме его здоровья. Мужчина был резок в этом плане, не желая слышать ничего, связанного с экономией и сожалением.       — Напоминаю тебе в последний раз: я желаю тебе всего того, чего хотел бы для себя. Сделай милость: запомни это и больше никогда не пытайся склоняться в эту сторону. Если ты думаешь, что это не задевает меня, то ты глубоко ошибаешься.       — Ладно. Нам должны были перечислить стипендию…       — Так, я отключаюсь.       — Что? — удивился Пак. — Нет!       — У меня нет желания выслушивать этот бред.       — Но ты же его слушаешь, — слабо улыбнулся Ёль, — и терпишь.       — Было бы куда деваться, — усмехнулся мужчина. — Два поворота, и я заезжаю на парковку.       — Наконец-то домой.       — Да, — послышался мягкий голос, — наконец-то ты вернешься домой. Чанёль непроизвольно улыбнулся и спустил ноги с кровати. Бён не отключался, Пак тоже, хотя оба молчали. Говорить, собственно, ничего не нужно было. Парень уже был почти собран, осталось только сгрузить бумаги, а так — он уже был переодет в привезенную Бёном новую одежду и готов к поездке. Ёль обратил внимание на свой рюкзак, наполненный вещами, ботинки, стоящие в углу… Всё было таким чужим.       — Ну вот и всё. Послышался стук закрывшейся двери, затем сигнализации. Чанёль поставил телефон на громкую связь, чтобы не пропустить ни слова, если Бён заговорит, и двинулся к обуви. Засунуть ноги в обувь оказалось несложно. Сложно оказалось завязать шнурки. Чанёль понял, что наклоняться будет больно, едва попытался это сделать. Раздраженно зашипев, парень закинул шнурки внутрь и снова надел ботинки. В коридоре послышались шаги. Чанёль поднял взгляд от пола на вошедшего в палату человека и мягко улыбнулся, приветствуя мужчину. Бён опустил руку с телефоном и сбросил вызов, оглядывая парня с ног до головы.       — Готов уезжать? — мужчина улыбнулся уголком губ. Пак двинулся ему навстречу, чтобы коротко поцеловать в губы, а потом отойти к тумбочке — нужно было сгрести все документы в одну стопку. Чан обернулся с вопросом на губах, но голос не прозвучал, застряв где-то в горле. Бён стоял с его пальто в руках, упёршись взглядом в ткань. Ёль подошел медленно, стараясь не привлекать его внимание своим шарканьем. На воротнике до сих пор была стеклянная крошка, а ещё тёмные пятна крови. На черной ткани их было довольно хорошо видно из-за сбившихся ворсинок и ощущения пролившейся воды.       — Наденешь моё, — обронил мужчина, резким движением сворачивая пальто в стопку и укладывая на ближайший стул. — Нужно предупредить Чоа. Чанёль вздохнул, обреченно глядя на пальто, и нисколько не осмелился надеть его, предполагая, насколько негативная будет реакция. Бён вернулся быстро и не один. Медсестра улыбнулась, войдя в палату вместе с мужчиной, она снова повторила наставления и попросила обязательно обратиться к врачу в случае, если состояние ухудшится. Пак вспомнил о том парне, что лежал этажом выше, и попросил его снова проводить к палате.       — Подожду тебя в холле, — мгновенно среагировал Бён, и Чан удивлённо взглянул на него. — У меня нет желания знакомиться с человеком, на месте которого мог оказаться ты.       — Он ещё не пришёл в себя, — неловко привлекла к себе внимание Чоа. Мужчина выразительно взглянул на неё, а потом на Чанёля:       — Тем более, — кинул он, схватил пальто, рюкзак и вышел из палаты.       — Пойдём? — тихо вопросил Ёль. Девушка кивнула и взмахнула рукой на выход, предлагая парню выйти первым. Прихрамывая, они добрались до лифта, и зашли внутрь. Честно говоря, Чан сам не знал, почему, но ему очень хотелось увидеть этого парня вновь. Когда он приблизился к чужой палате снова, сердце забилось быстрее и запульсировал висок. Чоа приоткрыла для него дверь, и Паку стало тяжелее дышать. Положение парня за эти дни нисколько не изменилось: он продолжал спать, лежа на спине, его ноги всё ещё были на вытяжке, а одна из рук перебинтована.       — Ему совсем не становится лучше?       — Сейчас ему лучше не приходить в себя, — спокойно ответила Чоа. — Пока он спит — его тело восстанавливается. У него слишком много повреждений, Чанёль, я думаю, он ещё долго не сможет прийти в себя.       — Он тоже студент?       — Нет. Он работает в одной компании… — девушка нахмурилась, — забыла название.       — Ничего, — выдохнул Чан, отводя взгляд от чужого тела. — Спасибо, что проводила. Мне пора.       — Выздоравливай, Чанёль, а у меня обход. Чоа улыбнулась ему напоследок и вошла в палату, плотно закрывая за собой дверь. Парень двинулся к лифту и створки открылись прямо перед ним, выпуская в коридор посетителей. Ёль нажал на первый этаж и прикрыл глаза, прислоняясь плечом к стенке кабинки. Ему было больно за того парня и страшно представить, что было бы, если бы он оказался на его месте. Что было бы с Бёном?.. С Юрой?.. Карой?.. А родители… впрочем, им наплевать. В холле было довольно многолюдно. Чанёль не сразу сориентировался, куда нужно идти, но вскоре заметил своего парня около гардеробной. Мужчина дождался своей очереди получить пальто и поклонился женщине, отходя к стульям. Прихрамывая, парень медленно двинулся в его сторону, и легонько коснулся его плеча, подойдя вплотную.       — Насмотрелся?       — Не злись, — умоляюще взглянул на него Пак.       — Я не злюсь, — мужчина вздохнул и опустил руки, застыв взглядом на своём пальто. — Я просто не понимаю, для чего ты это делаешь. Надеюсь, ты не станешь захаживать сюда, проверяя его состояние. Ты ни в чем не виноват, Чанёль, — Бён поднял на него взгляд, — так сложилась судьба. Ничего не исправить, с этим просто нужно жить дальше.       — Я не чувствую себя виноватым, — покачал головой Ёль, — ну, может чуть-чуть. Это из-за того, что я так легко отделался, а он нет.       — В этом нет твоей вины.       — Да, — кивнул парень, — ты прав. Бён расправил для него пальто и подставил под руки, помогая надеть верхнюю одежду. Затем мужчина критически оглядел его незавязанные ботинки и со вздохом попросил следовать за ним к выходу из больницы. Чанёль очень надеялся, что больше сюда не вернется. В следующий раз он должен был оказаться в студенческой больнице в понедельник. Сесть в машину с мыслью, что они едут домой, было невероятно прекрасно. Чанёль прикрыл глаза и облегченно выдохнул.       — Я заеду в аптеку, когда буду возвращаться домой, — произнёс мужчина, заводя машину. — До начала пары осталось сорок минут.       — Снимешь мою стипендию, пожалуйста? Мне в любом случае её нужно снять, но идти куда-то в ближайшие дни совсем не хочется. Мужчина молча кивнул, вызывая у парня улыбку. Мужчина ехал не так быстро, как обычно — Чан заметил это сразу. На дорогу они потратили почти двадцать минут, хотя могли бы доехать меньше, чем за пятнадцать. Да тут до корпуса ехать было дольше, чем домой, но Бён не спешил. Когда машина остановилась, Ёль понял, что по-настоящему устал, но пытался казаться бодрым. Через боль быстро выскользнув из машины, парень подхватил свой рюкзак и поджал губы, заметив недовольный взгляд мужчины. Пак умолял себя продержаться хотя бы до двери, но уже в лифте устало прислонился к стенке кабинки. Практически сразу он ощутил, как его приобняли за пояс, придерживая настойчиво, но мягко. Вскоре они вышли на лестничную площадку, где Бён парой движений открыл дверь и подвел парня к креслу. Боже, как он устал… Даже дыхание сбилось, хотя он совсем не напрягался. Мужчина включил в коридоре свет, и Ёль зажмурился, накрывая глаза ладонью. Свет ударил настолько мощно, что кольнуло в висок. Чан, не открывая глаза, снял с себя пальто и передал Бёну. Стянув носками за пятки ботинки, парень поднялся на ноги и сразу ощутил чужую руку на поясе.       — Да ладно, — попытался отмахнуться Ёль, — я же дома, уже не страшно.       — Ты едва на ногах стоишь.       — Ты преувеличиваешь, — цокнул Пак.       — А ты преуменьшаешь, — отозвался Бён. — Ради бога, иди молча и не открывай глаза, пока я не зашторю окна. Чанёлю обессилено плюхнулся на бёновскую половину кровати — первую часть, до которой добрался. Послышался шорох закрывшихся штор. Парень облегчённо открыл глаза и поднял взгляд на Бёна, ставшего перед ним. Мужчина помог ему снять футболку и свитер с растянутым горлом, который вчера привозил. Честно говоря, парню очень хотелось сначала искупаться, а потом ложиться отдыхать. Неплохо было бы и голову помыть, уже и швы сняли, но сил не осталось. Кое-как сняв джинсы, Ёль уже был готов завалиться на бок, но вспомнил, что там чужая подушка.       — Можно я посплю здесь? — тихо спросил он.       — Что за дурацкий вопрос? — усмехнулся мужчина, аккуратно надавливая на плечо, призывая ложиться.       — Тогда поменяй подушки, пожалуйста.       — Ложись, Чанёль, — проигнорировал его Бён.       — Нет, смени! — вспротивился Пак, тяжело вздыхая. — У меня грязная голова, и мне очень тяжело тянуться к своей подушке. Помоги мне.       — Боже, какие глупости! — цокнул мужчина, всё-таки прислушавшись к чужой просьбе. — Всё, Ёль, ложись. Я постараюсь закончить как можно быстрее. Звонить не буду — вдруг разбужу. Тебе принести воды?       — Не знаю.       — Значит, принесу. Постарайся не вставать, пока меня не будет дома. Есть дома нечего, мне ещё нужно будет в магазин заехать… Чанёль слушал его вполуха, с постоянно закрывающимися глазами. Слова медленно стали путаться, постепенно терялся смысл того, что произносил мужчина. Парень дёрнулся, когда стакан воды со стуком опустился на тумбочку. Он через силу приоткрыл глаза и заметил, как рядом со стаканом опустился телефон. Видимо, на всякий случай.       — Я поехал, — оповестил Бён, — отдыхай, Чанёль. Если что — пиши, я обязательно отвечу.       — А поцеловать?       — О, ну как без этого? — усмехнулся мужчина, снова возвращаясь к кровати. Коснувшись его лба, Бён спустился к уголку губ и коротко поцеловал его. Ёль слабо улыбнулся и закрыл глаза, почувствовав себя безумно уставшим. Он даже не дождался стука входной двери — все звуки пропали, когда его веки закрылись.

***

Чанёль понял, что просыпается, но ещё не может открыть глаза. В последнее время это состояние прочно закрепилось за ним, особенно с болью в теле, особенно по вечерам. Понимание того, что за время сна он ни на миллиметр не сдвинулся с места, кольнуло в сознание. Пак медленно попытался перевернуться на спину, но рёбра прострелило болью, а бедро как будто стянула судорога, вынуждая несдержанно вскрикнуть. Но он всё же перевернулся на спину, через боль пытаясь ровно вдыхать и выдыхать воздух.       — Что такое? — в поле зрения оказался мужчина. Парень вздрогнул от неожиданности и мгновенно расслабился.       — Всё нормально, — выдохнул он. — Под вечер всегда становится хуже. Мне не стоило засыпать на боку.       — Тебе нужно выпить таблетки, но прежде ты должен поесть.       — Не хочется.       — Как будто меня это волнует.       — Действительно, — улыбнулся Ёль, оглядывая мужчину прояснившимся взглядом. Он был в домашней одежде, вероятно, давно вернувшись домой. — Который час?       — Почти семь.       — Ого, — протянул парень, аккуратно массируя бедро.       — Ты долго не просыпался, но я не стал тебя будить.       — В следующий раз разбуди, — попросил Ёль, — или переверни меня на другой бок, — засмеялся парень. Оказывается, мужчина готовил ужин. Бён попросил его не подниматься и немного полежать, приходя в себя, пока он закончит с готовкой на кухне. Пак едва не заснул, постоянно одёргивая себя. Он знал: сейчас он немного подвигается (поест, возможно, примет ванну), и ночью не даст мужчине спать, завывая от боли. Бён вернулся совсем скоро, Ёль даже не успел принять сидячее положение. Залпом выпив стакан воды, он облегченно вздохнул и аккуратно прощупал рёбра — кое-где наполовину отошли пластыри. Теперь они ему не нужны. Отныне он будет лечиться гелем и таблетками.       — Ты уже поел? — поинтересовался парень.       — Дома ничего не было, — покачал головой мужчина, — я выпил кофе и начал готовить.       — Ты совсем ничего не ел в эти дни?       — Это не то, о чем я хочу сейчас разговаривать с тобой, — ответил Бён, но всё же добавил: — Я ел, но не дома. Парень кивнул, медленно приподнимаясь, чтобы отсесть к спинке кровати. Боль постепенно набирала обороты, то пульсируя, то простреливая места при вдохе. Попросив мужчину набрать ванну, Чан прикрыл глаза, продолжая массировать болящее бедро. Судорога отпустила, но онемение ещё не прошло, продолжая его беспокоить. Бён предложил поесть, пока набирается вода, но есть совершенно не хотелось. Разумеется, мужчина сделал по-своему — принёс ему небольшую пиалу с тушеной курицей и овощами. Рядом лежало буквально несколько столовых ложек лапши.       — Тебе нужно поесть, Чанёль. Даже не пытайся на меня так смотреть. Оказалось, что есть на самом деле хотелось. Парень доел раньше, чем набралась вода, и ещё успел посидеть в постели, разговаривая с Бёном на отвлеченные темы. В конце концов дошли и до учёбы, и даже до Кары…       — В последний раз я видел её во вторник на заседании. Она неопрятно выглядела, на контакт не шла, практически всё время молчала. Заведующий включил её в первую пятёрку студентов, нуждающихся в помощи квалифицированных специалистов. Учебный процесс, разумеется, нельзя останавливать, да и студенты должны появляться на парах — должно быть видно, что с ними всё в порядке.       — Но её давно не было. Вдруг что-то случилось? — забеспокоился Ёль.       — Кураторы групп навестили студентов, которые не появляются в корпусе уже два раза. Физически с ними всё в порядке. Чанёль тяжело вздохнул, сразу же кривясь от вспыхнувшей боли. Перспектива подниматься с кровати, а потом ещё и раздеваться перед мужчиной, нисколько не радовала. Чан приложил ладонь к рёбрам и нахмурился.       — Таблетки? — предложил Бён.       — А который час?       — Без пятнадцати восемь.       — Тогда ещё рано, — покачал головой Ёль.       — Не двигайся без меня, пойду проверю воду. Но несмотря на чужую просьбу, Чанёль попытался отсесть от изголовья и спустить ноги на пол. Левое бедро простреливало болью настолько сильно, что выступили слёзы. Подниматься Чан не рискнул, зная, что без чужой помощи сделает только хуже. Бён недовольно вздохнул, завидев его, и без лишних слов приобнял его за пояс, помогая подняться. В глазах слегка потемнело, но темнота быстро рассеялась. Медленно, стараясь не переносить вес на левую ногу, Чан практически дошёл на двери и упёрся виском в стену.       — Ненавижу, — выдохнул он, — боюсь, ночью мне станет ещё хуже.       — Даже с таблетками?       — Даже с таблетками. Мужчина позволил ему отдохнуть, но дальше Чанёль уже идти не мог. Он чувствовал, что пульсация достигает пика, перерастая в кричащую боль. Заставить себя сделать шаг вперед было настолько трудно, что он даже не мог шаркнуть вперед ногой.       — Я могу донести тебя, — предложил мужчина, вынуждая усмехнуться.       — Я не принцесса.       — Ты идиот, Чанёль, — вздохнул Бён, помогая парню сесть на стул. — Ты же не дойдёшь и прекрасно это понимаешь. Пак опустил ладонь на бедро и вздохнул, понимая, что действительно не дойдёт. Болело внутри. Боль охватывала большой участок. Невозможно было наступить на ногу, не ощутив укол или усилившуюся пульсацию. Да и правая нога беспокоила, но не настолько сильно. Однако, это состояние не продлилось бы долго, если бы Чан рискнул проскакать на одной ноге по коридору.       — Почему такой большой дом, — проныл Ёль. Мужчина усмехнулся и присел рядом с ним, аккуратно приобнимая чуть ниже ребер одной рукой и другой крепко ухватив под ноги.       — Давай: раз — два. Чанёль кивнул, мысленно начав отсчёт. Бён медленно приподнял его и, не увидев болезненной гримасы, более уверенно притянул к себе и быстро добрался до ванны, где усадил его на уже подготовленный стул.       — Дальше я могу сам.       — Я всё равно увижу твоё тело, — справедливо заметил мужчина. Пак поджал губы и медленно стянул с себя футболку, следом отклеивая от себя пластыри. Затем он аккуратно снял с себя бельё и снова отклеил пластыри, кривясь от того, насколько плохо выглядела после мазей кожа. Складывалось ощущение, что цвет синяков наливался ещё сильнее. Попытка отмахнуться от чужих рук провалилась, Чанёль был усажен в ванную и ненадолго оставлен в одиночестве. Вода была немного горячей, но тело быстро привыкло к температуре. Немного согнувшись, насколько позволяли рёбра, парень довольно прикрыл глаза и попытался слегка согнуть ноги в коленях — не получилось, стало больнее. Бён вернулся с чашкой кофе и телефоном в руке. Он сел на стул около его ног и с наслаждением отпил из чашки.       — Лучше бы поел, — прокомментировал Ёль.       — Отмокай, — по-доброму усмехнулся мужчина. Чану очень хотелось прижать колени к груди и уткнуться в них лбом. Хотелось сжаться в комок и почувствовать себя здоровым человеком, а не калекой. Хотя, кажется, мужчину ничего не смущало. Но сколько дней из этих двух недель он сможет стерпеть его?.. Четыре дня? Может, пять?..       — Бэкхён, — тихо позвал парень, поднимая взгляд, — а ты точно взял отпуск? Бён вздёрнул бровь.       — Или ты уволился? — завершил Ёль.       — Я не собираюсь увольняться, Чанёль, — заверил его мужчина, — по крайней мере, сейчас. Как я могу в конце года уволиться? На носу столько работы, что меня просто не смогут уволить.       — Значит, ты не увольняешься, — тупо повторил парень, кивая.       — Мы уже говорили с тобой об этом, — напомнил мужчина.       — Да? — неловко вопросил Ель, хмурясь. — Тогда ладно. Бен внимательно его осмотрел и вздохнул.       — Слух об этом распространился на весь корпус. Я поговорил с кураторами, те, в свою очередь, попытались найти первоисточник и нашли. Я всегда говорил: нужно запретить старостам сидеть на кафедре без дела, — недовольно произнёс мужчина. — Помнишь, я уезжал на совещание, которое случилось после пожара? — Ель с натяжкой кивнул. — Я тогда вспылил, резко отозвался по поводу случившегося. Ткнул их носом в то, что случилось, и на эмоциях ляпнул, что готов подать на расчёт. Два преподавателя обсуждали это, пацан зря время не терял — ну ещё бы: самый дерьмовый преподаватель наконец-то увольняется, да ещё и перед сессией! Почему бы не порадовать всех? Новость разлетелась между старостами, затем добралась и до остальных студентов.       — А после выпускного? — вопросил Чан. — Ты думаешь увольняться, когда учебный год закончится?       — Я всю жизнь проработал на одном месте и не думаю, что смогу найти работу с такой же зарплатой, которую получаю сейчас, — ответил мужчина. — На мне столько забот и ответственности, которая хорошо оплачивается, что я не могу бросить это и начать всё с нуля. Как бы я не был раздражен постоянной загруженностью — это то, к чему я уже прикипел. Каждый год одно и то же: курирование абитуриентов, прием вступительных экзаменов, новые планы, начитка предметов, заочное и очное отделения, куча курсов и куча идиотов, не готовых пошевелить даже пальцем, чтобы хоть как-то заработать оценки. На мне курсовые, конференции, сборники, дипломы, комиссия и ещё куча дерьма, связанная с дополнительным образованием. Это всё оплачивается, и я не собираюсь менять «всё» на «ничего», — Бён криво улыбнулся, стреляя глазами. — К тому же, теперь я не один, и не могу себе позволить резкие перемены в жизни. Это звучало настолько по-особенному, что сбилось с ритма сердце. Бён больше не мог рисковать, потому что это могло отразиться на них двоих. Неужели ради него одного мужчина был готов терпеть это место, не начинать что-то новое, переходить на другой этап жизни…       — Но ты ведь знаешь, что можешь сменить работу, даже если будет сложно?       — Знаю, но не буду этого делать. Я не имею привычки потакать своим желаниям и потребностям. Если меня все в край заебут — я возьму отпуск и со спокойной душой проведу тридцать суток без надоедливых идиотов. Рано мне увольняться, я ещё тебя не доучил до конца. Вот окончишь магистратуру — тогда посмотрим.       — Это долго, — отметил Ёль, усмехаясь.       — Долго, — кивнул Бён, — но это должны быть лучшие твои и мои годы. Впервые за столько лет. Чанёль улыбнулся. Как же это прозвучало!.. «Впервые за столько лет»