Дипломник

ЫнБи уходит. Ибо ставит руки на костыли и аккуратно спускается с лавочки, неспешно ступая по тропинке. Тонкие детские ножки идут неохотно, словно онемевшие, они плохо передвигаются, но всё же держат мальчика. Чанёлю хочется плакать, хочется отвести заплывший взгляд, но он не может. Своя нога уже перестаёт издевательски выть, поддаваясь действию таблеток. Скоро Ёль снова на время сможет представить, что с ним всё в порядке. Руки касается ладонь. Чанёль непроизвольно вздрагивает и обращает внимание на подсевшего ещё ближе мужчину. Бён смотрит на него настолько мягко, что сводит зубы. Парень сжимает руку в кулак и выдёргивает из-под чужой ладони, утыкаясь взглядом в стол.       — С какой целью ты меня сюда привёз? — прошипел он. — Показать ребенка? Познакомить с сестрой? Ударить по лицу?       — Чанёль, — вздохнул мужчина, — у меня даже мысли такой не было в голове. Мы приехали сюда не знакомиться и кого-то показывать, а просто отдохнуть.       — Врёшь.       — Чанёль, я ничего не планировал.       — Ты никогда ничего не делаешь просто так.       — А в этот раз решил, — резко ответил Бён. — Ты не разговаривал со мной несколько суток, игнорировал, закрылся в гостиной — что я должен думать? Где мне найти покой, когда ты его отнимаешь?       — Прекрасно, теперь я виноват, да? — едва не зарычал парень, обращая внимание раздраженных глаз на мужчину. — Ну извините, что отнял у Вас спокойствие. Извините, что создал столько проблем.       — Хватит, прекращай.       — Ты первый начал.       — Но это не повод цепляться к словам и продолжать ссору.       — Так мне промолчать нужно было? — удивился Пак. — Вот как ты теперь заговорил? Недовольство в чужих глазах медленно отступало. Чанёль видел, как взгляд медленно опустился по его телу к бедру и потух. Огня больше не было, остались дотлевающие угольки. Бён окончательно сгорел, как бы ни храбрился, как бы ни пытался уверить, что всё будет хорошо — он уже и сам в это не верил. Ёль почувствовал, как защипало в носу, и глаза ещё больше заполнились слезами, но всё равно заставлял себя смотреть.       — Ну, ничего больше не скажешь? — голос дрогнул дважды. Дважды — это уже недопустимо. Слёзы полились из глаз, но пальцы не потянулись их стирать.       — А что ты хочешь услышать? — шепнул мужчина.       — Всё? — полувопросительно ответил Чан.       — Всё?.. — Бён вздохнул. — Всё — это слишком много для тебя. Парень отвернул голову, утыкаясь взглядом в размытый из-за скопившейся влаги в глазах куст. Сердце билось на удивление спокойно, паники и нервозности не было, словно рассудок говорил ему: всё нормально, скоро всё образуется, но ничего не налаживалось. Мужчина молчал. Чанёль не знал, куда Бён смотрит, о чем думает, будет ли ещё что-то говорить. Сам он старался взять себя в руки и медленно перестал плакать, взяв себя под контроль. Снова пошел дождь. Медленно накрапывая, он постепенно усиливался, но холодно не было. Двигаться совершенно не хотелось, как и говорить. Успокоившись, парень почувствовал эту ниточку тишины и вцепился за неё, боясь даже дернуться, чтобы не спугнуть атмосферу, но её нарушили не они, а ЫнБи. Женщина вышла из дома в дождевике с термосом в руках. Молча поставив его на стол, она расстегнула молнию и вытащила свернутый в конверт плед, подавая его брату. Застегнувшись, она немного отошла назад и у купола поддела что-то металлической палкой. Чанёль вздрогнул, когда перед глазами резко опустилась плотная прозрачная клеёнка с длинной молнией. То же самое произошло со всех сторон, закрывая их от ветра. Бён отсел вглубь беседки. Пригретое чужим теплом бедро опалило холодом, вызывая мурашки по коже. Поправив небольшие подушки, мужчина положил одну рядом и наклонился под стол, чтобы снять паковские ботинки с развязанными шнурками. Набросив плед себе на спину, он просунул руки под ногами Ёля и приподнял его, пересаживая на подготовленную подушку к себе ближе. Ноги оказались перекинуты через чужие колени. Ближе, чем сейчас, уже не получится. Парень уверен: через час-полтора у него снова заболит правая нога несмотря на таблетки. Накинув на его плечи большую часть пледа, мужчина плотно укутал его со всех сторон и только после этого расслабился. В термосе был горячий чай. От перелитого напитка валил пар. Пара минут — и он остынет, превращаясь в холодную воду. Бён передал незаполненную до конца кружку парню в руки и прижал его к своему боку, придерживая рукой за поясницу. Чанёль чувствовал себя напряженным комком, не в силах расслабиться ни на секунду, он даже не поднимал взгляд, тупо уставившись в свои ладони, обхватившие ёмкость. Казалось, весь мир сосредоточился здесь, под этим пледом, согревающим от ветра. Если связь со всем миром была отсечена не для разговора, то для чего?.. Мужчина вздохнул.       — Сегодня понедельник, — Чанёль удивлённо моргнул, но голову не поднял, — шестнадцатое марта, — «Господи, пожалуйста, нет, — взмолился парень, зажмуриваясь». — И так — каждый день. Мужская рука сжимает в кулаке плед. Слезы снова подступают к глазам.       — Я сижу за цветами на диванчике, хожу по коридору, курю на улице, врастаю в пол и стены, становлюсь самим зданием. Я всё время там. Сжимаю руки и эгоистично думаю: «Господи, что я буду делать, если он не очнётся? Как я буду дальше жить?» Мне было одновременно стыдно и страшно, так страшно, что я не мог заткнуть себя. Жизнь научила меня контролировать всё, абсолютно всё, и быстро находить себя внутри событий, реагировать на всё здраво, быть рассудительным, но как же я был беспомощен в тот момент!.. Я слишком долго не был таким слабым… Меня откинуло назад, я там едва не чокнулся, переживая всё то дерьмо, что было в моей жизни. Я вроде бы и отвлекался от мыслей о тебе, но делал сам же себе хуже, вспоминая то, что должно быть забыто. Когда я смог узнать о твоём состоянии, уже было поздно брать себя в руки. Помню, как подумал: «останусь здесь», и я остался, правда, намного дольше, чем рассчитывал. Чанёль поднимает голову, и мужчина переводит на него взгляд. Он не здесь — всё ещё там, слишком глубоко в себе, и глаза это подтверждают. Какая глубокая пустота! Его голос ни разу не дрогнул.       — Бэкхён…       — Тшш, — пальцы касаются губ, ни слова не позволяя произнести. Бён смотрит так, словно готовится броситься в пропасть. — Всё хорошо, малыш. «Но ничего не хорошо», — думает Ёль. «У нас совсем ничего не хорошо», — хочется ему орать. «Мы разрушены, Бэк» — всхлипывает парень.       — Если бы ты знал, как я рад, что с тобой всё в порядке, — мужчина аккуратно касается его щеки, провожая взглядом каждое свое действие. — Как мне приятно видеть твоё зажившее лицо, твои виски, губы, глаза… за один твой осмысленный взгляд в тот вечер я бы отдал всё, что имел. Абсолютно всё, но никто ничего не просил, никто ничего не требовал и условий не ставил, а ты едва глаза держал открытыми, не говоря уже о том, чтобы смотреть прямо, — Бён слабо усмехается. — Ты помнишь, что сказал мне тогда? Парень, словно извиняясь, поджимает губы.       — Я плохо помню первые дни.       — Ты сказал, что всё нормально, что ты просто немного устал, — Бён слабо улыбнулся, — ты просто устал, Чанёль, но нашел силы, чтобы попытаться успокоить меня.       — Видимо, не особо получилось. Мужчина полноценно улыбнулся, поднимая на него отрешенный взгляд.       — Я не мог спать, не мог есть, опаздывал и не проводил пары. Мне сделали выговор, затем был предупреждающий разговор, но всё замяли, потому что у кафедры появились более серьёзные проблемы, чем опоздавший три раза на целый час преподаватель. Хорошо, что староста прикрыла — теперь с меня должок на зачет автоматом.       — Ого.       — А то, — хмыкает Бён, смаргивая пелену с глаз. Он глубоко вдыхает сырой воздух и расправляет плечи, следом напоминая парню о наверняка остывшем чае. Ёль пробует и действительно — какая гадость. — А потом тебя выписали, и я осмелился подумать, что всё будет в порядке. Наказание за самонадеянность поступило мгновенно и теперь мы тут: ты пытаешься понять меня, а я пытаюсь тебе объяснить. Но на самом деле это всё пустое, Чанёль, тебе не нужно думать об этом, потому что рядом с тобой я сильнее всех. Рядом с тобой я непобедимый. Никакие обстоятельства не смогут стать у меня на пути, даже твоя болезнь пустышка по сравнению с тем, через что мы уже прошли. Это глупость, Чанёль, просто обстоятельства, путь, который мы сможем осилить, если приложим чуть больше усилий.       — Бэкхён, — вновь пытается парень, но губ снова касаются чужие пальцы.       — Я очень плох в этом, но я попытаюсь тебе объяснить одну очень важную вещь, которая, я очень надеюсь, развеет твои сомнения, — произносит мужчина. — Ты ещё многого не знаешь обо мне, ты и правда практически живешь с чужим человеком, — Ёль приоткрывает рот, чтобы возразить, но Бён качает головой, надавливая на губы, — я клянусь тебе — придёт время и я смогу рассказать тебе то, что никто не знает. Но сейчас ты должен понимать одну важную вещь, Чанёль: я действительно был сломлен, этому поспособствовало много обстоятельств, о которых ты узнаешь позже, но моя ситуация была действительно безвыходной. Я не знаю, что ударило мне в голову, кто подтолкнул меня к тому, чтобы попытаться что-то изменить, но я сделал шаг к тебе, и когда ты откликнулся, я продумал всё до мелочей. Я вцепился в тебя, как в последнюю надежду, а сам ни во что не верил.       — Ты думал, что я уйду?       — Всё могло быть, — Бён пожал плечами, — ведь некоторые люди приходят в твою жизнь, чтобы помочь тебе стать на ноги, и ничего более. Но есть и люди, которые равнодушны к тебе, но могут спасти. Они помогают почувствовать себя важным и нужным, и ты сам не замечаешь, как стараешься соответствовать чужим ожиданиям, надевая маски и костюмы, которые смогут закрыть всё и ничего не открыть. Потом эти люди помогают почувствовать себя расслабленным, дарят спокойствие и ощущения, которым хочется доверять. А потом ты вспоминаешь, что можешь смеяться, что ты помнишь, как и в каком случае нужно улыбаться. Пак честно пытался себя успокоить, но глаза защипало с такой силой, что пришлось тереть их пальцами.       — Я даже не боролся, Чанёль, отдался, каким был, — мягко произнёс Бён. — Моё нынешнее состояние — это твоя заслуга. Клянусь тебе: я ничего не делал, только медленно шел позади тебя, боясь спугнуть или отвратить от себя. И каждый раз, когда ты сомневался и останавливался, расстояние между нами уменьшалось. Я показал тебе всё, что умел, любил, как умел любить и, может быть, где-то мог совершить ошибку, но ты вернул меня к жизни. Даже когда ты стал брать больше, чем отдавать, и я сказал тебе об этом — это было не возмущение, Ёль. Это было напоминание о том, что я тоже могу чего-то заслуживать, что я тоже могу и хочу получать что-то взамен. Я почувствовал себя человеком, потому что ты напомнил мне об этом: показал важность любви, заботы, нежности, ласки, близости. Я видел, что ты не понимал, что делал. Ты просто шел вперед, а я позади тебя — и всё. У тебя всё вышло само собой, без всяких усилий. Но я не думал, что впоследствии мне придётся тебе что-то объяснять и доказывать. Чанёль так сильно хотел выслушать мужчину, что даже не подозревал, как больно будет слушать. Дыхание постоянно перехватывало и голос разума буквально приказывал ему заткнуть мужчине рот, потому что для него Бён никогда не был таким неуверенным и слабым, как выставлял себя сейчас. Всё это глупости. Чанёль всегда видел сильного и собранного мужчину, знающего чего он хочет и как этого добиться. Это не значило, что Пак разочарован. Это значило, что ему ужасно больно от того, что сам возлюбленный видел себя таким. Мужчина снова уложил большой палец на его губы, удерживая руку на щеке. Как он смотрел на него, Господи! Столько чувств! Чанёль буквально задыхался, дрожа не то от холода, не то от эмоций.       — Эта любовь для меня всё. Я обжегся один раз и долгие годы не давал себе чувствовать её, верить в неё, быть в ней. Я не знал, как удовлетворять потребности любви, по каким правилам нужно действовать и чувствовать. Для меня она всегда была трагична, начиная от родительской, заканчивая дружеской и любовной, но я поддался ей. И я не хочу думать, что было, если бы ты не поднял на меня взгляд, если бы ты не заметил меня, если бы ты не захотел попробовать.       — Но это всё сделал ты, — шепотом возразил Чанёль. Слёзы задрожали в глазах. — Если бы ты не сделал первый шаг, меня бы здесь не было.       — Меня тоже, — слабо усмехнулся мужчина. — Я никогда не был достоин утешения. Всё, к чему мы пришли, это всё ты. Это всё для тебя, только для тебя и больше ни для кого другого. Мы здесь, потому что мы пытались что-то сделать. Именно поэтому любовь и всё сопутствующее ей — это только для тебя. Ты лучшая часть моей жизни, Чанёль. Ты счастливая часть моей жизни. Часть, которой мне долго не хватало. Поэтому я не позволю тебе думать, что я уйду от тебя из-за твоих проблем со здоровьем. Я уйду только в том случае, если ты попросишь меня уйти, и я увижу, что ты действительно хочешь расстаться. Чанёль закачал головой, даже не допуская мыслей об этом.       — Ну что ты так разволновался? — добро усмехнулся мужчина, стирая его слезы.       — А чего ты тут… это, — невнятно пробурчал парень, отставляя кружку на стол. Бён тихо засмеялся, а потом крепко прижал его к себе за плечи, сжимая на нём пальцы в замок. Парень вдруг усмехнулся и сильнее вжался в чужое плечо, вызывая встречный вопрос.       — Наверное, я тоже должен сказать что-то такое? — передал свои мысли Пак. Бён засмеялся и поцеловал его волосы, прижимая к себе крепче.       — Просто скажи, что любишь меня — и это будет лучше тысячи слов. Чан мягко улыбнулся, глядя в окруживший их плед.       — Я люблю тебя, Бэкхён. Чан прижимался к самому родному на свете плечу и умолял время остановиться, потому что именно сейчас его ход был нестерпим. От неудобной позы у него разболелись рёбра и заныла нога. В висках поднялось напряжение из-за невыплаканных слёз и эмоций, но… именно сейчас он был самым счастливым парнем на земле. Мужчина откинул голову на стену беседки и расслабился, слегка распуская объятья. Чанёль так сильно не хотел тревожить атмосферу, что даже боялся дёрнуться из-за заполняющей тело боли. Нога ещё сопротивлялась под действием недавно выпитых таблеток и беспокоила не так сильно, а вот рёбра и спина слишком быстро сдали позиции. Парню очень сильно хотелось пошевелиться, но он боялся, что может не сдержаться.       — Бэк, — всё же вздохнул Чанёль. Мужчина вопросительно промычал, не двигаясь, — может, пойдём в дом?       — Пойдём, — согласился тот, выравниваясь. Чан сел ровно и зажмурился до звездочек, сдавленно простонав. Он опустил ноги и немного отсел, упёршись рукой в стол и беседку. Просунув ноги в обувь, парень немного привстал и продвинулся к клеёнке, чтобы открыть молнию. Дождь не прекращался ни на минуту, кажется, даже, усилившись. Бён собрал посуду на поднос, накрыл всё кухонным полотенцем и взглянул на парня.       — Дойдёшь?       — А у меня есть выбор? — усмехнулся Пак.       — Могу на руках отнести, принцесса, — подмигнул Бён.       — Этого ещё не хватало, — пробурчал Чанёль, перекладывая из руки в руку трость. Аккуратно открыв молнию, он выходит под дождь и сразу же двигается к дому. Позади слышится характерный для закрытия молнии «вжик», шагов не слышно — Бён мокнет под дождём вместе с ним, не пытаясь обогнать. Зайдя в коридор, парень хватается за поручень и трясёт головой: с волос капает так, словно его облили водой, а ещё он немного дрожит от холода — всё-таки продрог. Бён разувается, помогает ему снять ботинки и поворачивает спиной к стене, чтобы стянуть с него промокший свитер. Волосы завились несмотря на воду. Ёль смотрит на мужчину сквозь пряди и слабо улыбается, замечая, как непроизвольно дрожит его тело. Кончики пальцев аккуратно сдвигают волосы вбок, а потом и вовсе закидывают их назад, зачёсывая. Бён наблюдает за своей ладонью, а потом спускает взгляд к губам и придвигается ближе. Ёль знает. Ёль тоже ужасно хочет его поцеловать, но не решается, позволяя мужчине сделать шаг вперед первому. На фоне шумит дождь, ветер задувает занавеску прямо в коридор, тело дрожит от холода и чужого взгляда, зато губы опаляет горячее дыхание — от этого становится жарче. Парень медленно протягивает руку к чужому плечу и, не сводя ни на секунду взгляда с губ, всё-таки тянется вперед, понимая, что тянутся и к нему.       — Вы уже зашли? Пак вздрагивает и резко отворачивает перекошенное неловкостью лицо к двери, укладывая голову на свою же ладонь, лежащую на чужом плече. Бён тихо смеется ему на ухо, приобнимая за поясницу и притягивая к себе ближе.       — На улице холодно, — отвечает он, — не хочу, чтобы Чанёль заболел.       — Нам нужно поговорить, — произносит ЫнБи, — Чанёль пока может пройти в ванную и набрать себе воду.       — Душ не работает?       — Смеситель подвёл, я заказала новый, но его привезут только завтра. Бён кивает и просит сестру подождать его на кухне. Ёль отклоняется, лишь почувствовав, что мужчина расслабил плечи и ладони, обнимающие его за поясницу — сестра ушла.       — В доме две спальни, — произносит мужчина, — та, что на втором этаже, будет нашей. Ибо зависит от своей матери, она ни за что не согласится поменяться комнатами.       — Это не проблема, — сразу заверил Чан, — в конце концов, мы здесь гости. Мужчина слабо улыбнулся и поцеловал его в лоб, следом объясняя, куда нужно идти и в какую комнату заходить. Сам он плотно закрыл входную дверь и ушёл вглубь коридора, прошёл мимо арки в гостиную и свернул налево через пару метров. Чанёль видел, что ещё дальше есть несколько дверей (видимо, детская комната, спальня, ванная-туалет) и лестница, ведущая наверх. Парень взглянул на лестницу прямо перед ним и сжал рукоять трости в ладони, медленно подходя к перилам. Подъём полностью сбил ему дыхание, вынуждая замереть на самом верху. Вдоль перил была расположена большая арка и одна дверь, судя по всему, та самая ванная. Парень сделал несколько шагов вперед и восхищённо выдохнул, несдержанно сделав несколько поспешных шагов внутрь. Ступая через арку, Пак попал в небольшую комнату, внутри которой было множество цветочных горшков, стоящих на полу, круглый небольшой стол, три плетеных стула и продолговатый столик около стены. Окна были большие, но из-за пасмурной погоды здесь было недостаточно светло, однако на полу в настежь открытой двери отражался свет. Чанёль медленно двинулся к комнате и неуверенно заглянул внутрь: это была спальня и там было пусто. Через метр от проёма двери стояла заправленная белым одеялом кровать. Сверху выглядывало несколько белых и коричневых спальных подушек. Совсем рядом на уровне головы была встроена в стену маленькая полочка, на которой лежала небольшая записная книжка. На полу была стопка книг, пустая стеклянная ваза и ещё один высокий цветок. Стены были «голые», белого цвета, паркет светло-коричневый, окна застланы прозрачными бежевыми занавесками. Это была супер-эстетичная комната, ничуть не выбивающаяся из интерьера всего дома (судя по коридору первого этажа, гостиной, этой комнате с цветами и спальне). Осталось посмотреть на кухню и ванную, куда Чанёль, всё-таки, медленно ступая, направился. Комната была смежной с туалетом, и она оказалась очень похожей на ту, что была у них с парнем дома, только стиральной машины не хватало и раковина была встроена в большую столешницу. Ёль закрыл дверь и двинулся к ванной, удивлённо приподнимая брови при виде плетеного кресла. Открыв воду, он плюхнулся в него и расслабленно откинулся на спинку. Поставив локоть на ручку кресла, Чанёль накрыл глаза ладонью и устало вздохнул. Нереально сложный день… Мужчина заходит бесшумно, или это Ёль отключился от внешнего мира?.. Парень немного отодвигает ладонь от глаз, почувствовав прикосновение к коленям. Слабо улыбнувшись, Чан наблюдает за тем, как мужчина подставляет руку под струю воды, проверяя, затем слегка встряхивает ладонь.       — Уже засыпаешь?       — Немного устал. Бён кивает и отходит к раковине. На столешнице стоит сумка, из которой мужчина вытаскивает стопку ёлевских вещей.       — Может, ты первый? — предлагает парень, кивая на ванну. — Ты снова выходил на улицу и, судя по всему, без зонтика.       — Руки были заняты ключами, потом сумкой. Пока откроешь все двери… — мужчина отмахнулся. — Я не заболею, а вот ты — вполне себе можешь. Пак закатывает глаза.       — Все так говорят, а потом валяются с температурой.       — Если мне придётся силой усадить тебя, то я это сделаю. Парень оставил реплику без ответа, едва удерживаясь от желания снова закатить глаза. Ванна была наполнена наполовину, ещё немного — и он может начать раздеваться. Чанёль снова обратил внимание на мужчину, снявшего рубашку: тело было напряжено, ремень брюк раскрыт, а расстёгнутая ширинка открывала вид на резинку трусов. «Нашел место, чтоб переодеться», — мысленно чертыхнулся Пак, осматривая мужчину, вслепую доставшего телефон из кармана, — «лучше бы он пошёл в спальню». Одни только мокрые волосы и взгляд из-под бровей чего стоит, не говоря уже о том, что было ниже.       — Ты хоть заплатишь мне? Чан удивлённо вскинул взгляд, замечая, что Бён улыбается уголком губ.       — Что? Но мужчина не ответил, загадочно улыбаясь. Чанёль сначала не понял, немного нахмурившись, а потом как понял, что даже возмущённо покраснел. Пропыхтев что-то о стриптизерах в возрасте, парень растёр щеку ладошкой и отвернулся к шумящей воде. Мужчина засмеялся. Послышался щелчок разблокированного экрана. В конце концов, когда ванна набралась, Паку пришлось подняться, чтобы перекрыть кран. Он оставил трость на месте, прислонив её к креслу, а сам двинулся к застывшему с телефоном в руке Бёну.       — Может, ты выйдешь? — спросил Ёль, удосуживаясь вздёрнутой брови и немедленно вскинутого взгляда. — Или сядешь?       — Ты хочешь, чтобы я вышел? — спокойно поинтересовался мужчина. Чанёль мысленно вздохнул.       — Нет, — качнул он головой, — если ты отвернешься, то нет. Чужой взгляд мгновенно оказался заполнен пониманием.       — Вот как, — протянул Бён, откладывая телефон на столешницу. — Стесняешься себя?       — Нет, но да.       — От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Парень засмеялся, слабо ударяя мужчину по плечу.       — Но ты ведь понял. Бён вздохнул, обхватывая его лицо ладонями.       — Не создавай нам лишние проблемы, ладно? Скоро ты поправишься — и всё станет на свои места. Чанёль кивнул, и чужие ладони опустились, позволяя ему повернуться лицом к зеркалу и застыть. Ощущение чужих ладоней под слегка приподнятой футболкой было сокрушительным. Ледяные руки вынудили его крупно дрогнуть и шумно выдохнуть. Мужчина стал позади него и медленно повёл ладонями вверх, собирая скатывающуюся на запястья футболку. Чан приподнял руки и плечи мигом выскользнули из ткани, открывая болезненный вид. «Моё тело и правда сильно изменилось», — с сожалением подумал парень, опуская взгляд, но перед глазами тут же показалась чужая ладонь. Бён ухватил его за подбородок и поднял голову, вынуждая взглянуть на себя в зеркало.       — Мы исправим всё, что тебе не нравится, но нужно немного окрепнуть и набрать вес. Ты меня понял?       — Понял. Чанёль с сожалением ощутил, как мужчина отпустил его и отошёл назад. Парень повернулся к Бёну лицом и слабо улыбнулся, вспоминая недавний момент.       — Так ты сделаешь это наконец?       — Сделаю что? — слегка нахмурился мужчина. Пак шагнул впритык и уложил руки на чужие плечи, скрещивая их на шее. Бён улыбнулся уголком губ, видимо, догадавшись. Он коснулся его пояса, медленно проводя ладонями по спине, чтобы прижать к себе.       — Хочешь, чтобы я поцеловал тебя?       — А ты не хочешь? — вздёрнул бровь парень.       — Хочу, — выдохнул мужчина, опуская взгляд на губы, — очень хочу… В чужом городе и в гостях, в разбитом теле и с плохими мыслями Чанёль понял, что дом  там, где находится Бён. Дом там, где находится Бён.