Дипломник

«Можешь считать, что это твоя предзащита», — снова проносятся в голове бёновские слова.       — Можешь считать, что это твоя предзащита, — коверкает слова Ёль. Бён отнимает взгляд от ноутбука, всё так же продолжая тщательно вычитывать разделы дипломников. Чанёль показывает ему язык и откидывается на подушку с тяжелым вздохом. Как же не хочется! Ну сдалась ему эта конференция! Лучше бы с практикой долбался, а не с этим всем! Мужчина с восьми утра сидит в одной и той же позе. Разлёгся в своём кресле, упёрся локтем в подлокотник и сидит, прислонив кулак к губам. Источает концентрацию и внимательность, но почему-то совершенно не в сторону Чанёля! Парень специально поднялся в семь, чтобы начать готовиться к конференции, но всё как-то закрутилось, и он стал писать первый раздел диплома. Ну, а что: пока вычитывал материал и прорабатывал ближайшие темы к статье, он нашел много информации по первому разделу, так почему бы не воспользоваться ситуацией и не начать писать то, что уже наполовину должно быть готово?! Ёль садится на кровати и восклицает, стукнув ладошкой по кровати:       — Ты мне совершенно не уделяешь внимания! Мужчина наигранно делает удивлённые глаза, но от монитора взгляд не отводит.       — В самом деле? — безэмоционально произносит Бён, всё ещё вчитываясь в текст.       — Вот кто я такой?       — Ты мой парень.       — Нет! — дует щёки Пак. У Бёна дёргается глаз. Чанёль клянется: у него потяжелел взгляд.       — Я твой дипломник! Никакого внимания ко мне! Я же совсем ничего не делаю, — жалуется парень, — ну поругай меня хоть немножко! Смотивируй! Почему я ничего не делаю, а ты ведешь себя, словно так и надо? Мужчина выпрямляется и мягко улыбается, взглянув на него.       — Поругать тебя? — вздёргивает бровь он.       — Да, поругай меня, — с готовностью произносит Ёль. — Или тебе совсем безразличен мой диплом?       — Ну, учитывая, что он наполовину готов, — вздыхает Бён, потягиваясь на кресле, — то да, он мне безразличен. Пак удивлённо открывает рот, даже не зная, что и сказать. Мужчина встаёт из-за стола, с наслаждением разводит руки в стороны и хрустит шеей. Чан хмурится, наблюдая за тем, как его парень подходит к кровати и переставляет ноутбук на тумбочку.       — Ну ты и жук, — недовольно тянет Ёль, отворачиваясь. Бён фыркает и с особой настойчивостью поворачивает его на спину, да ещё и сверху ложится, чтоб он не дёргался. Целует в губы, крепко прижав к себе за поясницу и упершись локтем в кровать. Чанёль ещё пытается вырваться, но так, лениво, исключительно поиграться, а потом пальцы сами по себе тянутся к чужим плечам и шее. А засосы-то ещё не прошли… Мужчина отстраняется лишь для того, чтобы оценить плоды своих трудов и снова впиться в губы. До чего же приятно с ним целоваться. Так и сойти с ума можно. Чанёль благодарит новые таблетки за стойкость и даже позволяет себе раздвинуть ноги. Бедро колет, но, к счастью, едва заметно.       — Хочешь меня?       — Да, но нет, — улыбаясь, отвечает мужчина.       — Это моя фраза, придумывай себе свою, а мою не трогай.       — Ты всегда был такой жадиной? Чан цокает.       — Как Вам любовь глаза застилает, господин Бён, — вздыхает он. И всё-таки не удаётся сдержать улыбку. — Не боитесь, что ещё чуть-чуть — и совсем себя потеряете? Мм?       — А ты так сильно хочешь, чтобы я потерялся в тебе? Парень едва открыл рот, как сразу его закрыл, глупо засмеявшись. Мужчина удивлённо на него взглянул.       — Слушай, мне кажется, я хожу по тонкому льду.       — В последние дни ты только этим и занимаешься, — вздыхает Бён, коротко поцеловав его в нос. Мужчина садится рядом с ним, упираясь ладонью в постель. — Но я героически терплю все твои поползновения и даже не позволяю себе возмущаться.       — Ой! — протягивает Ёль. — А так ли сильно хочется возмущаться, а?       — Очень сильно, — смеется мужчина. — Но на самом деле мне этого не хватало. Чанёль согласился:       — Мне тоже. Я только вчера вспомнил, что это такое. До этого как-то в голове всё было засрато какими-то проблемами, да и тело постоянно подводило и мне совершенно не хотелось ставить нас в неловкое положение. Так что сейчас я уповаю на свою готовность к выздоровлению и новые лекарства. Я же себе пообещал до конца курса оклематься, но пока улучшений не ощущаю.       — Совсем?       — Ну, тридцать на семьдесят, — вздыхает Чан, садясь на кровати. — Те противовоспалительные таблетки были эффективными, но у них побочки есть — оказывают влияние на ЖКТ. Мне сейчас вот совсем не к месту мучиться от диареи или чего-то другого, да и со временем они перестанут так хорошо действовать. Мы сменили одни на другие, но при этом прекрасно понимаем, что вечно на обезболивающих я не просижу. Пока надеюсь на миорелаксанты, они должны снимать напряжение и улучшать кровообращение. Да и я же тоже не сижу — занимаюсь, стараюсь как только могу. Мужчина целует его в щеку, мягко проведя ладонью по колену.       — Ты у меня большой молодец. Ёль улыбается.       — Я знаю, — подмигивает он. — После той ситуации с лифтом боль была очень сильной, но сейчас я чувствую себя намного лучше. Если бы Ким обсудила со мной всё по-честному, я бы уточнил эти симптомы, так что, я думаю, это из-за таблеток всё-таки.       — Значит, от обезболивающих придётся отказаться?       — Наверное, да, — кивнул Ёль, — если я буду сидеть дома во время практики, то это какое-то время будет терпимо, но если нет, то… сам понимаешь.       — Постепенно все наладится, — произнес Бён, поднимаясь с кровати, — ты только… поменьше сталкивайся с тем парнем. Чанёль удивлённо на него взглянул, улыбаясь.       — А что так?       — Он приносит тебе несчастья, — безразлично ответил мужчина, сразу выходя в коридор. — Устроим перекус? Парень благоразумно промолчал, но всем своим видом показал пустоте своё отношение к сказанному. Чан медленно поднялся с кровати и последовал за Бёном. Тот уже был на кухне: поставил турку на конфорку, достал из холодильника йогурт и несколько судочков с ягодами и сухофруктами.       — Банан будешь?       — Давай. Пока Чан мается с нарезкой банана, мужчина готовит себе кофе. Из открытого окна приятно тянет свежестью, до безумия хочется на улицу, а ещё лучше оказаться около моря. Парень даже застывает, вспоминая, как они стояли около воды и наблюдали за закатом.       — О чем задумался?       — На море хочу, — откликается Ёль, поднимая взгляд. — Там сейчас хорошо наверное. Ветрено, свежо. Бён кивает и ставит чашку на подоконник, выходя из комнаты. Чанёль дорезает банан, складывает всё в пиалу к хлопьям и немного добавляет ягод из судочка. Мужчина входит в комнату с сигаретой во рту, бросает пачку на стол и чиркает зажигалкой, подходя к окну. Ёль немного кривит нос.       — А что по поводу конференции? Как всё будет проходить?       — Конференция длится два дня. Завтра открытие в десять, закончится в четыре часа, а во вторник с девяти утра до шести часов. У тебя третья секция «Архивы и архивное дело в информационном обществе», чтение начинается, кажется, с половины первого. Так что можешь приезжать ближе к двенадцати.       — Может, я лучше с тобой поеду?       — Не нужно, — покачал головой Бён, выдыхая дым, — проснёшься часов в девять, спокойно соберешься, покушаешь и приедешь к обеду. Ещё успеешь там насидеться до шести часов.       — Это будет тяжелый день, — вздохнул Ёль. — А ты меня спрашивать будешь?       — Буду, — криво улыбнулся мужчина, скосив на него глаза, — мало не покажется. Чан удивлённо на него уставился, вовремя подхватив ложкой выпавшую ягодку.       — Я на такое не подписывался, — он предупреждающе выставил ложку.       — Но ты же хотел, чтобы я тебя смотивировал, хотел, чтобы я тебя поругал, вот я и буду тебя ругать. Ягодка всё-таки выпала. Бён от смеха даже закашлялся и, не докурив сигарету, втоптал её в пепельницу. Зло зачерпнув мюсли, Чанёль тщательно всё пережевал и гулко глотнул.       — Я требую список вопросов.       — Сделаем, — посмеиваясь, пообещал Бён. Остаток своеобразного перерыва Пак молча ел, а мужчина допивал свой кофе. Чанёль прошелся по его фигуре взглядом, а потом зацепился за лицо. Бён о чем-то задумался. Набрав воды в пиалу, парень оставил её в мойке и открыл холодильник, доставая йогурт.       — Знаешь, что я подумал? — Чанёль оборачивается. — Давай попросим ИнСона помочь?       — ИнСона? О чем?       — Он уже закончил переподготовку, получил диплом и собирается открывать кабинет, — мужчина подошёл ближе и поставил чашку в мойку. — Давай я позвоню ему? Он не откажет. Ему всё равно нужны деньги на организацию всего этого, так что мы совместим полезное с… полезным. Чанёль неуверенно поковырял ложкой в баночке.       — А как же практика и всё остальное?       — Я полностью разгружу тебе май: с практикой разберусь ближе к 1 числу. Я уже предупредил знакомого, и он согласился, а насчёт посещения я поговорю с ним чуть позже. Диплом мы с тобой как-нибудь напишем, так что у тебя будет целый месяц.       — Ты правда думаешь, что это поможет?       — Мы будем использовать все ресурсы, а о результатах поговорим, когда они появятся.       — Хорошо, — кивнул Ёль, отправляя ложку в рот. — Будешь?       — Нет, — улыбнулся мужчина, коротко целуя его в лоб и выходя из кухни. Чанёль со вздохом проводил его взглядом и пошел закрывать окно на проветривание. Доедал йогурт он уже в одиночестве. Было хорошо слышно, как Бён договаривается с ИнСоном на встречу тридцатого апреля. Буквально через день после конференции. Ну, а что, не будут терять время! Вообще, последние недели перед практикой у младших курсов у Бёна снова будут немного загружены. На следующей неделе он дочитывает последние лекции, затем будут немногочисленные зачеты и экзамены: на втором и третьем курсах всего по две группы. Теперь у Бёна будет много времени для работы с дипломниками. И уже двадцать пятого мая он сможет спокойно распределить всех по кафедрам университета и забыть о студентах на несколько недель до седьмого июня. А с восьмого числа начинаются госы…       — Ненавижу учёбу, — протянул Ёль входя в спальню. — Может, ну её, эту магистратуру? Бён, не отвлекаясь от ноутбука, спросил, с чего вдруг у него изменились намерения.       — Как-то я устал в этом году, не хочу больше учиться, — пробурчал Чанёль, садясь у изголовья кровати. — Вот ты не устал? Столько курсов, столько групп, столько зачётов и экзаменов, ещё и курсовые, и дипломные работы!       — Ты про отчёты по практике забыл, — задумчиво ответил мужчина, всё ещё вчитываясь в текст. — А по окончании года я готовлю свою часть отчёта об итогах учебно-методической деятельности кафедры и другой бред. Работы хватает, она заебывает, я и правда устал, но это моя работа. Ёль сконфужено на него взглянул.       — Ты сейчас произнёс это как робот.       — Я занят, малыш, — вздохнул Бён, поднимая на него взгляд. — Дохён хорошо постарался, у него почти всё готово.       — Дохён хорошо постарался, у него почти всё готово, — коверкает чужие слова парень, скрещивая руки на груди. — Он там тебе ничего между строчками не пишет? Мужчина улыбается, мельком взглянув на него, но ничего не отвечает.       — И молчит! — возмущённо восклицает Чанёль, ударив себя по колену. — Ну и ладно!       — Ты такой милый, — усмехается Бён, подставляя ладонь под щеку.       — Я слишком занят для того, чтобы с тобой разговаривать, — бурчит парень, подключая ноутбук к зарядке, — как видишь, я готовлюсь к конференции. Не буду же я тебя позорить! — мужчина усмехается, поднимая на него взгляд. Чанёль мельком смотрит на него, едва сдерживая улыбку. — Я же не Дохён, в конце концов — могу и ошибиться где-то!       — Хорошо, чего ты хочешь от меня?       — Ничего мне от тебя не нужно, — дуется парень, открывая крышку ноута. — Я вообще независимый. Мне никто не нужен. Я сам всё смогу. И твоя половина диплома мне тоже не нужна, и…       — Малыш, — перебивает Пака мужчина, — если я сейчас встану, то ты ляжешь.       — Я и так на кровати.       — А я не в том смысле, — усмехается Бён. Чанёлю достаточно нескольких секунд, чтобы сообразить происходящее. Его парню нужно проверить все наработки и утвердить их, чтобы последующие дни спокойно посвятить конференции и другим курсам, но ему приходится отвлекаться на него. А ещё у Бёна на лице выражение, лишённое недовольства, так что Ёль прекрасно понимает, что мужчина чувствует, глядя на него такого. Ему это нравится.       — С утра сидишь с этим Дохёном, а на меня почти не обращаешь внимания, — «добивает» Ёль.       — Ах ты ж маленькое недоразумение! — возмущённо выдыхает Бён, вставая из-за стола. — Это я-то не обращаю на тебя внимание? Паку весело. И ему пиздец как хочется со смехом сбежать из комнаты. Он еле успевает добраться до второй половины кровати, как мужчина перехватывает его за пояс и опрокидывает на спину.       — Каков негодник, — прищуривается Бён, — провоцирует и пытается сбежать. Разве так делают?       — Делают, — смеется Ёль, — правда сбежать — это не про меня. Парень успокаивается почти сразу. Улыбка застывает на губах и глаза всё ещё светятся весельем, но глядя на Бёна почему-то больше не хочется смеяться. Чанёль видит, что в Бёне от веселья ничего не осталось, лишь отсвечивается какой-то нелепый отпечаток в глазах, но и те обесцвечиваются. Взгляд становится более тяжелым, выражающим желание, и парень не находит причин отказать Бёну. Губы мягко соприкасаются, но никакой чувственности Чанёль не замечает. Какое-то время он ждёт, надеясь на то, что у Бёна откажет тормоз, но мужчина слишком осторожен — видимо, помнит о словах, произнесённых не так давно. Ёлю на себя наплевать: своё он возьмёт потом, как выздоровеет, а сейчас его интересует только желание доставить удовольствие. Он не претендует на отдачу.       — Зачем Вы разбрасываетесь словами, господин Бён? Обещали же завалить, — шепчет парень.       — Это конечно всё очень хорошо, но я только что вспомнил, что недавно ты не хотел этого. Пак вздохнул.       — Ты практически верно заметил: я не «не хочу», а пока что не могу ощутить то, что можешь ощутить ты. У меня нет намерений получить от тебя что-то, у меня есть желание сделать тебе приятно.       — Так, отмена, — мужчина поднимается на локтях, и Чанёль со всей дури толкает его в бок, заваливая на кровать. — Отмена! Код красный! Парень едва не поперхнулся, пока, смеясь, пытался сесть на Бёна.       — Ну прекрати, блин! — воскликнул Пак, шлёпнув его по плечу. — Дай сяду!       — Не сядешь, — нахмурился Бён.       — Я на половине пути, вообще-то, — хмыкнул Ёль, с трудом перекидывая ногу через чужое тело. — И не дёргайся, ты же не хочешь сделать мне больно?       — Когда ты стал таким шантажистом?! Чанёль тяжело вздохнул, почувствовав, как чужие ладони ухватились за его бока, пытаясь аккуратно поднять с тела. Упёршись в плечи ладонями, парень склонился как можно ниже и мягко попросил:       — Сдайся, не сопротивляйся мне. И его снова приходится уговаривать или провоцировать. Бён настолько не хотел кайфовать в одиночку, что был готов его оттолкнуть. Возможно, раньше Чан отступил бы, но сейчас подобное совершенно не годится.       — Бэкхён, посуди сам: мы не можем бегать друг от друга, пока я болею. Ты хочешь меня, а я хочу тебя, но моё тело пока не способно ощутить всю твою ахуенность. Я не хочу больше дёргаться, испытывая неловкость от того, что ты возбудился и ушёл дрочить в ванную. Меня это не устраивает, поэтому перестань дёргаться, когда я проявляю инициативу, ладно?       — Я теряюсь, когда ты начинаешь так серьёзно говорить, — усмехается Бён, накрывая ладонью глаза.       — Ага! Побыл в моей шкуре? Понял теперь, каково это?       — Я сотворил монстра, — вздохнул Бён. В чужих глазах заметно бессилие, он сдаётся, потому что понимает, что его поведение слишком глупое. Взрослые ведь люди! Нужно всего лишь договориться друг с другом и всё — проблема решена.       — Я люблю тебя, — улыбается Чанёль, — позволь мне тебя соблазнить. Мужчина со вздохом откидывается обратно на постель, но Пак всё-таки чувствует, как ладони на мгновение сильнее сжимают бока. Возможно, от нетерпения. Возможно из-за того, что у него нет сил сопротивляться Чану. Губы встречаются мягко, даже слишком. Бён словно растягивает удовольствие, подняв ладонь к шее парня. Он отказывается проявлять инициативу, думая, что это сможет его сбить с толку, но так даже лучше.       — Ну-ка сними, — просит Чан, поддевая футболку. Вот теперь намного лучше. Перед глазами чужое напряжённое тело, крепкие мышцы, широкие плечи, на которых ужасно хочется оставить след. Ёль ухмыляется, проведя пальцами по старым засосам, и снова склоняется для поцелуя. Становится жарче. Ощущается яркость, когда языки сцепляются между собой, и стон в чужой рот кажется идеальным дополнением для того, чтобы Бён перестал лежать, словно каменный. Губы спускаются к настрадавшейся шее, короткими касаниями вызывают раздражение у Бёна. Мужчина недовольно вздыхает и подкидывает бёдра вперед, вынуждая парня ойкнуть.       — Так, лежи смирно, — командует Чан.       — Сейчас усну, — смеётся тот.       — Ну не все же такие дофига опытные, как Вы, господин Бён, — цокает Чан, плотно проводя ладонью по чужой груди, — это тело мне не подчиняется, оно мне не знакомо.       — Так ли незнакомо? — прищуривается мужчина.       — Абсолютно точно. Чанёль старается не думать о смущении. В конце концов, он и правда никогда такого не делал, как-то не было нужды изучать чужое тело, но время пришло, и превращать всё в обычную дрочку как-то неинтересно. Хотя Бён, кажется, другого мнения. Пак слышит, что чужое дыхание становится тяжелым, а тело слегка подрагивает под его ладонями. Губы касаются всего, до чего могут дотянуться. Бён не остаётся в долгу: потирается о него бёдрами, всеми силами стараясь не сорваться, хотя очень сильно чувствуется дрожь от сдерживания; засасывает кожу на плече, решая пощадить его шею. Чанёль против воли стонет, сам не зная, почему его так подбрасывает. Ощущение, словно это не он, а его пытаются довести до исступления. И всё же пальцы цепляются за резинки штанов с бельём и тянут вниз, оголяя член. Бён шумно выдыхает, позволяя ему отстраниться, смотрит чёрными глазами и облизывает пересохшие губы. Чанёль едва ощутимо оглаживает ствол пальцами, обводит большим пальцем влажную головку и едва ли не вздрагивает от чужого рычания. Удивлённо подняв взгляд, парень замечает чужой пронизывающий недовольный взгляд.       — Хватит дразнить.       — А это задумка такая, — пожимает плечами Пак, плотнее сжимая основание члена.       — Господи, дай мне сил дождаться твоего выздоровления, иначе я тупо сойду с ума, — бурчит Бён, закрывая глаза. — Ты даже представить себе не можешь, как сильно я тебя хочу. Мне столько всего хочется сделать. Чёрт…       — Будет праздник и на твоей улице, — хихикает Ёль, медленно поднимая ладонь вверх, затем вниз. — Мне кажется, после первого секса я буду совершенно невыносимым.       — Согласен, — выдохнул Бён, неторопливо оглаживая его бок. — Постепенно границы сотрутся, ты станешь более раскрепощенным. Мне столько всего хочется тебе показать…       — Мне кажется, или тебя кроет от того, что ты говоришь? — озадачивается Ёль. Член в ладони начинает пульсировать, а пальцы на боку сжимаются несколько сильнее.       — Не кажется, — хрипло отвечает Бён. Парень начинает быстрее двигать ладонью и наклоняется к мужчине, приподнявшемуся на локте. Достаточно крепко захватить ствол около головки и провести по ней большим пальцем, чтобы Бён кончил с глухим стоном в губы. Поцелуй значительно замедляется, постепенно превращаясь в ленивый. Мужчина медленно заваливается обратно на постель, и Чанёль упирается ладонью в его живот, потянувшись следом. Чужие руки поднимаются выше, оглаживают щеку и притягивают к себе ближе, постепенно перехватывая инициативу, которую пришлось разорвать из-за воздуха.       — Тебя возбуждает то, что ты представляешь, — задумчиво протягивает Ёль, ровно садясь на чужих ногах. — Думаешь, я смогу быть таким, каким ты меня представляешь? Бён по-доброму усмехается, прикрывая глаза.       — Я не думаю — я уверен, что именно таким ты и будешь.       — А что ты представляешь?       — Зачем расспрашивать, если со временем ты сможешь всё почувствовать на себе? — мужчина облизывает губы.       — Это долго.       — Я подожду, и ты подожди, а потом мы проверим, будешь ли ты как и Юра краснеть спустя несколько лет отношений. Чанёль возмущённо надувает щёки, ощущая, как начинает пощипывать кожу.       — А можно не упоминать мою сестру в нашей постели?!       — Ты покраснел! — засмеялся Бён. Парень шлёпнул его по плечу и медленно встал на колени, чтобы слезть с кровати. — Господи, я жизнь отдам за возможность всегда видеть тебя смущающимся.       — Да иди ты в пень! — вспыхнул Ёль, становясь на ноги. — Вот увидишь: нихрена я не буду краснеть! Мужчина дёрнул его за руку, вынуждая сесть на постели.       — Будешь, — шепнул он, опаляя горячим дыханием шею, — уверяю: будешь просить и гореть в моих руках. Щёки запылали, даже шея, кажется, уже начала печь. Да что он в самом деле!       — Ну вот ещё! — парень вывернулся из чужого захвата. — Напридумал и радуется. Мы ещё посмотрим, кто окажется прав! И всё равно под чужой смех прижал ладошку к щеке и поднялся с места. И ничего он не сбегает из комнаты! Просто руку помыть надо… вот и всё.