Дипломник

      — Ты не можешь подождать, пока я приеду? — закатывает глаза мужчина.       — Нет, не могу! Чанёль садится в кресло прихожей и подставляет руку под подбородок.       — С чего вдруг ты так воспылал желанием писать отчет, а? — вздёргивает бровь Бён, обуваясь. — Кто-то хочет залезть в мои вещи и навести там свой порядок? Парень кивает с честным «Да!» и умоляюще с хлопком складывает ладони вместе.       — Ну пожалуйста! Я совсем немного там побуду, самую малость, — обещает Ёль. — Ты ведь всё равно говорил, что мы туда пойдём!       — Вот именно: «мы», а не ты один, — усмехается мужчина, надевая часы. — Если пообещаешь, что не влезешь туда, куда я просил, то пожалуйста.       — Я из-за этого туда и напрашиваюсь вообще-то! — улыбается Ёль. — Ну что ты отсрочиваешь неизбежное, а? Я же всё равно когда-нибудь доберусь и до фото, и до одежды, и вообще до всего.       — А должен добраться только до документов! Чан цокает, опуская руки. Мужчина скашивает на него неумолимый взгляд и поправляет воротник рубашки. Надев кольцо, Бён протягивает руку к пиджаку, быстро надевает его и кладёт в карман телефон с бумажником.       — Если я ничего не найду на ноутбуке, то тогда можешь туда залезть.       — Так неинтересно, — вздыхает Пак, — ты же мне ничего не дашь рассмотреть.       — Рассмотреть и сунуть свой нос в чужие вещи — это разные вещи, малыш, — смеётся мужчина. — Всё, я поехал. А ты тут без меня не балуйся. Я на зачёте просмотрю все папки, если не найду — напишу.       — И тогда я смогу покопаться в твоих вещах? — с надеждой вопрошает парень. Бён со вздохом склоняется к нему и крепко целует в губы. Чанёль остаётся без ответа, провожая мужчину разочарованным выражением лица. Закрыв дверь, парень отнимает от стены трость и медленно двигается в сторону кухни — он ещё не позавтракал. Пак останавливается у окна, наблюдая за тем, как Бён снимает машину с сигнализации и кладёт на заднее сидение чехол с ноутбуком. Сегодня он взял с собой все флешки, которые лежали на тумбочке, так что он и правда собирается поискать для него отчёты по этой организации. Ёль провожает машину взглядом и отходит к холодильнику. Пока он готовит себе мюсли и нарезает яблоко, в голове крутится утро. Сегодня Бёну было намного лучше. На удивление он быстро отошел с помощью таблеток и огромного количества воды. Чан думал, что будет сложнее справиться с последствиями попойки, но утром мужчина без проблем поднялся в семь часов и двигался намного увереннее, чем вчера. Внешне он выглядел так же, как и всегда — никаких проявлений с дня рождения не осталось. Тело больше не было сковано, движения легкие, походка уверенная — он и правда быстро отошел от произошедшего. Даже настроение, которое Чанёль намеревался поднимать мужчине с самого утра, было выше ожидаемого. Ёль не понимал, как это работает, но к счастью, ему не придётся переживать о чужом самочувствии весь день. Этот разговор о той самой комнате с якобы ненужными вещами Чанёль задел не просто так. Безусловно, Бёну есть, что скрывать — парень это хорошо помнит. Да и как тут забыть, если время от времени чётко об этом напоминают, но всё же… есть ли смысл скрывать что-либо, если Чан всё равно узнает о каких-то вещах?.. Ёль ставит себя на место Бёна и понимает, что тоже не хотел бы позволять кому-то перерывать его вещи. Интерес — это хорошо, когда в меру. Поэтому он спокойно завтракает, максимально растягивая время за просмотром видео, а потом отправляется в спальню, где продолжает заниматься тем же. Ему нужно убить время, пока не придёт нужное сообщение. Чан проверяет время: сто процентов закончился зачёт и перемена, через несколько минут начнётся новая пара, но сообщений всё ещё нет. Едва Ёль входит в мессенджер, как отмечается «Бён набирает сообщение…» Я нашел три отчёта Этого достаточно для того, чтобы ты написал что-то своё Но учитывая твоё желание покопаться в моей жизни Я понимаю, что бесполезно тебя удерживать — 11:28, Бён У меня полный доступ или частичный? — 11:28, Чанёль Можешь перерыть всё А можешь найти то, что тебе нужно И на этом закончить — 11:29, Бён Это проверка на совесть и доверие? — 11:29, Чанёль Молодец, малыш — 11:29, Бён Чанёль вздыхает и поднимается с места. Телефон снова оповещает о пришедших сообщениях, но там только отчёты и ни слова больше. Ёль не чувствует разочарования, потому что понимает мужчину. В конце концов, через три часа (а может и раньше) он вернётся домой и, возможно, ему удастся до отъезда уломать своего парня наведаться в комнату вместе. Здесь всё также пыльно. Ёль не спешит входить внутрь: опускает взгляд на пол, потом на свои чёрные носки и выдыхает тяжёлое «ох». Ну что, пришло время навести небольшой порядок, нет?.. Ёль набирает ведро теплой воды и разрывает упаковку запаски для швабры. Большая по сути комната практически полностью заставлена коробками и четырьмя шкафами, так что периметр для уборки не такой большой. Ёль с силой встряхивает лежащее пальто на пыльных коробках и быстро справляется с комнатой, затем сливает воду и набирает новое небольшое ведерко. Салфетки для уборки он вытаскивает из шкафа на кухне, берет сразу всю упаковку, чтоб не ходить несколько раз. Пока пол высыхает, Чанёль протягивает из спальни удлинитель и ставит телефон на зарядку. Он понятия не имеет, с чего начать, но всё-таки двигается сначала к окну. Приходится переставить пыльные книги и тетради на стол, чтобы впустить в комнату свежий весенний воздух. Чанёль с наслаждением глубоко вдыхает и выходит из комнаты, чтобы взять стул, на который впоследствии ставит ведерко и начинает протирать книги. Внушительные стопки тетрадей были небрежно обмотаны пищевой пленкой, но всё равно защищены от внешнего воздействия. Обложка верхнего конспекта даже не выцвела, потому что мужчина продуманно уложил небольшую картонку. С книгами в твёрдом переплете Ёль не церемонится, а с мягкими обложками обходится аккуратнее. Часть вещей возвращается на подоконник, вторая часть (которая может помешать закрыть окно) ставится поверх уже уложенных книг, имитируя невысокие башенки. Справа от окна на полу большие коробки с вещами, насколько помнит Ёль, их трогать бессмысленно. Потом в самом конце пройдётся по поверхности влажной тряпкой, чтобы согнать пыль, и этого будет достаточно. Слева от окна стоит шкаф-стеллаж от потолка до пола, а прямо перед ним впритык (перекрывая половину полок) стоит широкий стол, на котором пылятся замотанные тетради, блокноты в плотных обложках и один фотоальбом. Ёль не уверен, что может наводить свой порядок, систематизируя тетради и книги, поэтому сдвигает всё в сторону и становится на стул, чтобы добраться до стеллажа. Стол выдерживает его вес, но парень всё равно опасается на нём двигаться. До самых верхних полок он не дотягивается даже с учётом его роста, так что начинает со второй от потолка. Там тоже упакованные тетради, очень много тетрадей, которые принадлежат Бёну. Под пленкой продуманно вставлен лист с указанием факультета, курса, группы, учебной дисциплины и фамилии. Три полки были заставлены стопками тетрадей, папками с распечатками лекций, папками с необъяснимыми записями и прочей макулатурой. Когда руки добрались до пятой полки, Ёль спустился со стола и быстро разобрался с пылью на отведенной самому Паку полке: здесь были его тетради, практические и лабораторные работы, плотные папки с индивидуалками, статьи, доклады и рефераты. На полке ниже было всё то же самое, но принадлежали вещи кому? Ну разумеется Нам Дохёну! Куда ж мы без него… Чанёль фыркнул, опуская взгляд ниже. Да, он проигнорирует эту полку. На последней, не перекрытой столом полке тоже были конспекты, папки с какими-то работами, принадлежащими Бёну, но уже с четвертого и пятого курсов. Весь этот шкаф вмещал в себя вещи, связанные с учебой. Чанёль встречал много практических и лабораторных работ разных курсов, которые, видимо, появились здесь за время работы ассистентом преподавателя. Залезать под стол было бы самоубийством, так что Ёль со вздохом заглянул под него и выпрямился. Там тоже были упакованные тетради и толстые папки, вероятно, с практическими заданиями. Теперь пришло время стола. Пак, не лишенный интереса, открыл один из блокнотов и мельком пролистал его, понимая, что он переполнен рабочими и учебными записями. Ёль открыл всего два из множества, и они относились к группам разных курсов обучения. Списки студентов, перечисления домашних заданий, ужасающее количество дат, подписей и прочих коротких и не очень записей. Пак стряхнул со всех вещей пыль и вышел из комнаты сменить воду. Парень немного отставил стул дальше и поставил на него ведерко. Итак, со шкафом разобрался. Он довольно большой, так что стоял впритык к углу комнаты, а рядом с ним слева был тот самый вещевой шкаф, откуда Чан когда-то выудил армейский ботинок. Кажется, запреты распространялись только на альбомы и личные вещи, так что… Парень прикрыл глаза и громко чихнул, отходя к телефону. А на одежду запрет распространяется? — он набирает это сообщение, но не отправляет, почему-то останавливаясь. Проверка есть проверка, зачем просить разрешение, если и так ясно, что лезть не стоит?.. Так что Ёль закрывает дверцу шкафа плотнее, игнорирует второй такой же вещевой и подходит к последнему небольшому. Он тоже имеет стеллажный формат, но здесь значительно меньше вещей: в основном книги (учебная, и не только, литература), учебные планы, черновые методички, распечатки дипломной работы Бёна и его же курсовых, пять жестяных коробок, упаковки из-под телефонов. И, разумеется, фотоальбомы. Чанёль глубоко вдыхает и выдыхает. Подвинув стул с ведерком, он медленно начинает убираться, смахивая пыль с вещей. Когда-нибудь он будет вознагражден за своё терпение, но пока единственное, что ему остаётся — это проявлять сдержанность. Бён возвращается домой, когда Ёль в ванной споласкивает салфетку и ведерко. Мужчина озадаченно осматривает комнату через распахнутую дверь, параллельно стягивая пиджак. Парень подходит к нему с мягкой, почти уставшей улыбкой и коротко целует в щеку.       — Я так понимаю, ты ничего не ел, — констатирует Бён.       — Ещё нет. Пообедаем вместе?       — Давай. Чанёль отправляется на кухню. Приставив трость к стене, он подходит к холодильнику и достаёт оттуда кастрюльку с супом. Его нужно доесть сегодня, но за один раз они не справятся, так что ужинать будут тем же. Пока парень разогревает обед, Бён переодевается и выходит в коридор. Ёль поворачивает голову к коридору, откуда прекрасно видно весь путь до самой дальней комнаты — ванной. Мужчина заглядывает в «мусорник» и качает головой, сконфуженно указывая рукой на комнату, мол, что это? зачем ты привёл её в порядок?       — Вот объясни мне: зачем ты напрягался весь день? — вздыхает Бён, сев за стол.       — Там было пыльно, я немного исправил ситуацию. Если что, все вещи лежат на своих местах, я просто смахнул пыль. И я ничего не трогал. Даже забыл про отчёты, хотя их там трудно найти — всё упаковано в пленку. Бён цокает, вспоминая:       — Как я с ней тогда задолбался. Несколько плотных рулонов ушло на упаковку этого дерьма. Чанёль ставит на стол тарелку и подаёт мужчине ложку.       — Как день прошел?       — Нормально: зачёт поставил, лекцию рассказал, на последней паре сил не хватило — отправил старосте лекцию, она остальным перешлёт. Там осталось несколько пунктов — допишут как-нибудь.       — А если не допишут?       — А если не допишут, то на тестах получат плохие оценки. Ёль покачал головой, усмехаясь. Он помнит, какие у Бёна проверки знаний и конспектов. После двух раз, когда мужчина чуть не довел его до поседения, он больше таких ошибок не совершал: либо не приходил на пару, либо писал всё слово в слово. Обед проходит за разговором и плавно перетекает на тему комнаты. Чанёль спокойно заверяет мужчину в том, что альбомы не трогал и тот кивает:       — Если бы открыл, то не был бы таким спокойным. Тебя бы выдали глаза. Пак максимально тяжело вздыхает:       — Да что ж там такое внутри! Мужчина смеётся, выходя в коридор.       — Я тебе уже рассказывал: студенческие сходки, пьянки, встречи и прочие культурные и не совсем культурные мероприятия.       — А для чего ты это всё распечатал? — не понимает Пак, двигаясь следом. — Разве в этом есть смысл?       — Половину распечатал ХаДжун, он был падок на это, так что весь компромат создан его руками. Остальное я по глупости распечатал. Какое-то время я работал в копи-центре и безвозмездно пользовался данным мне благом, — мужчина оборачивается к нему, перед тем, как войти в комнату. — Поверь мне: я бы не осмелился пойти в фотосалон, чтобы распечатать те фотографии.       — Зачем ты мне это рассказываешь? — стонет Ёль, прислоняясь плечом к проёму двери. — Хочешь, чтобы я сошел с ума от интереса? Бён фыркает:       — Самый кошмар хранится в двух альбомах и там даже не мои фотографии, а моих тогдашних друзей и одногруппников, — объясняет мужчина, подходя к стеллажу у окна. — Разумеется, там проскальзывают и мои фото, насколько я помню, но самый треш моей юности находится в других альбомах. Я не хочу, чтобы ты это видел, потому что это безумно… неловко, — мужчина усмехается своим же словам и с улыбкой оборачивается к нему. — Реально, Чан, там сто процентов будут фото, за которые ты меня будешь травить всю жизнь. Там могут быть такие кадры, что я от стёба никогда не избавлюсь.       — Хочу, — едва ли не рычал Ёль, — хочу увидеть! Чёрт! Оба засмеялись. Мужчина повернулся обратно к стеллажу и засмеялся ещё сильнее. Чанёль слегка нахмурился, а потом заметил, что Бён провел пальцами по одной из полок стеллажа и открыл первую же папку с фамилией Дохёна. Мужчина обернулся, насмешливо на него взглянув.       — Ничего не знаю, — поднял руки Ёль, притворяясь: — Ой, кажется, сообщение пришло. Надо ответить! Телефон уже зарядился. Парень отключил зарядку и поднял удлинитель с пола, сматывая его по направлению к розетке в спальне. Оставив смотку на полу в углу, он бросил телефон на постель и вернулся обратно в коридор.       — И минуты не прошло! — недовольно воскликнул Ёль. Мужчина резко захлопнул альбом и ловко забросил его на самую верхнюю полку стеллажа. Чанёль с открытым ртом проследил за его действиями, следом скрещивая руки на груди.       — А вот и отчёты! Всё, пошли, — поспешно произнёс мужчина, взмахнув плотной папкой в руке. Жук. Ёль закатил глаза, но всё равно снова двинулся в спальню, пока Бён закрывал окно. Устало плюхнувшись на кровать, парень облегчённо вздохнул и услышал, как захлопнулась дверь. Мужчина подошёл к столу, опустив на него папку, медленно перелистывая плотно заполненные файлы. Найдя нужный, он достал распечатки и оставил их на столе.       — Когда поедем?       — ИнСон попросил пораньше, у них свидание намечается вроде бы, так что поедем через полтора часа.       — У него сегодня сокращённый день? — Ёль приподнялся на локтях.       — Пятница, — пожал плечами мужчина, подходя к кровати. Сев у изголовья, он какое-то время молчал, а потом фыркнул и потёр лицо ладонями. — В голове не укладывается: какие же мы были придурки.       — Нет, ну ты мне скажи: ты специально меня дразнишь или специально? Бён засмеялся, качая головой.       — Нет, конечно. Просто иногда я забываю о том, каким придурком был. Чанёль тяжело вздохнул, продвигаясь ближе к мужчине.       — Ну хоть примерно расскажи, что там внутри. Бён с сомнением взглянул на него и не отвёл взгляд. Это был самый долгий и внимательный контакт, произошедший между ними. Чан не выдержал первый, засмеявшись, но мужчина всё-таки ответил, даже не скрывая, что аккуратно подбирает каждое слово.       — Там есть альбомы с моими фото и с фотографиями моих давних друзей и недодрузей. Там вечеринки, поездки, студенческие мероприятия, конференции, пикники, встречи, свидания, и по-моему даже остались фото от первых отношений. Я не хочу их показывать не потому, что там что-то плохое, а потому что это просто неловко: мой стиль в одежде, мои идиотские друзья, — мужчина закатил глаза, — поведение, места, в которых мы отдыхали и то, как мы отдыхали, — он с усмешкой покачал головой, но улыбка быстро спала с губ. — Самые плохие фотографии нам пришлось уничтожить, у них была плохая история.       — Почему? — мгновенно среагировал Ёль, совершенно не подумав. — О, или ты не хочешь рассказывать? Бён пожал плечами, мол, если хочешь, могу рассказать.       — Студенческие вечеринки предполагали много заебавшихся молодых людей, алкоголя, секса, разных экспериментов и иногда запрещенных веществ, — начал он. — Меня раздражала учёба и обстановка дома, а ещё я плохо сходился с людьми, так что такие мероприятия были хорошим способом снять напряжение, — Бён вздохнул. — В основном я напивался и где-то утухал, но иногда на вечеринки приходили старшекурсники, которые подмешивали в бутылки всякое дерьмо.       — Догадываюсь, о чем пойдёт речь, — Чан поджал губы. — Ты попался, да?       — Да, — нехотя кивнул мужчина. — Один раз.       — Получается, на фото ты не совсем трезвый и вменяемый?       — Те фотографии я все уничтожил, — качнул головой Бён. — У нас был самый дерьмовый курс, а выпускники — ещё дерьмовее. Старшекурсники специально приходили к первогодкам и устраивали всю эту вакханалию — отсеивали скот, как они говорили. Они же и фотографировали, потом гнобили, шантажировали и расклеивали фото в общежитии. После такого не все выдерживали, единицы, попавшиеся на удочку, могли остаться учиться дальше. Представь ситуацию: ты пришел просто развлечься, ни о чем не подозреваешь, а потом под действием чего-либо творишь… что угодно, а это всё снимается на камеру.       — Получается, тебя тоже гнобили? — ошарашенно вопросил Пак. Мужчина насмешливо на него взглянул.       — Я похож на человека, которого можно гнобить? — Чан нахмурился. — Вокруг меня всегда были люди, которым нельзя было доверять, но на которых можно было положиться, особенно если мы вступали в дерьмо все вместе. У меня была не очень хорошая репутация, как и у остальных моих, скажем, друзей. И половина из них тоже погорела на фотографиях, а отчисляться не особо-то хотелось, сам понимаешь. Поэтому мы понаблюдали за теми, кто делает фото, и в один из дней наведались к ним всем в комнаты.       — И что дальше?       — Устроили полный погром, — цокнул Бён, отводя взгляд. — Выпотрошили комнаты, разбили всю технику, собрали абсолютно все фотографии, которые только имелись, даже личные, а потом доступно объяснили, что лучше так не поступать. Лично я вынес из одной комнаты пакет фотографий, а представь, сколько их было в остальных? Мы сожгли их той же ночью.       — И что, помогло?       — Ты удивишься, но помогло, — кивнул Бён. — Хорошей репутации мне это, конечно, не прибавило, но по крайней мере за мной закрепилось клеймо «не трогай — прибьёт». А ближе к четвертому курсу я отсеял большую часть окружавших меня людей, стал более разборчивым и немного успокоился. Жизнь всё ещё была дерьмовой и неинтересной, но тогда я по-настоящему задумался о будущем и стал больше внимания уделять учебе.       — Потом появилась квартира и необходимость зарабатывать, — добавил Ёль, — и у тебя вообще не осталось времени на развлечения?       — Да, — кивнул Бён, — потом я закончил бакалавриат, поступил в магистратуру и через пару-тройку лет встретил свою якобы любовь. А дальше было дерьмо, потом много дерьма, затем ещё больше дерьма, ну и ещё немного, чтоб я уже окончательно сдался, и бум — на свой страх и риск я смог завоевать твоё внимание и чуть не довел тебя до отчисления. Гениальный ублюдок, да? Чанёль с сожалением взглянул на него и потянулся вперёд, чтобы поцеловать мужчину в губы. Бён притянул его к себе ближе и разорвал поцелуй только чтобы коротко коснуться его губ снова и помочь удобно лечь рядом.       — И это ещё не принимая во внимание семейные и внутренние разборки, — вздохнул Ёль.       — Только без жалости, ладно? — спокойно отозвался мужчина. — У меня, как и у любого другого человека, есть прошлое. Может, оно не совсем радужное, но это не имеет никакого значения, потому что я смирился почти со всем, что было и оставил плохое позади.       — А сейчас? — вопросил Ёль, приподняв голову с чужого плеча. — Чувствуешь, что что-то наладилось?       — У меня всё в порядке со здоровьем, есть свой дом, работа, деньги, машина, любимый человек и сестра с племянником. Я прихожу в дом, где меня понимают, ждут и любят. Я возвращаюсь в место, из которого не хочется уходить. Как ты думаешь, я счастливый человек?       — Думаю, да.       — Увереннее, — мягко командует Бён.       — Ты счастливый человек.       — Вот так лучше. А что насчёт тебя? Чанёль усмехается, опуская голову на бёновское плечо.       — Разве можно назвать меня несчастным, пока я нахожусь рядом с тобой?       — А когда я ухожу на работу? — смеется Бён.       — А когда ты уходишь на работу, я начинаю плакать и убирать твой дом, — усмехается Ёль. Мужчина целует его в лоб и обнимает чуть крепче.       — Наш дом. После таких слов Чанёль не может спокойно продолжать лежать. Он выкручивается из чужих рук и приподнимается на локтях, чтобы поцеловать мужчину. Это не просто короткий поцелуй. Это ответ на произнесённое, это чувства и желание вперемешку с кучей необъяснимых эмоций. То, что Паку разрывает грудь от чувств, для него уже не новость. Постепенно он приподнимается, укладывая ладони на чужие плечи и перекидывая ногу через чужие бёдра. Ну что он может с собой сделать?.. Сознание требует — он здесь не причем! И всё равно Бён не позволяет ему зайти дальше, силой удерживая на месте.       — Когда-то и я попал на такую вечеринку, — смущённо признался Ёль. Мужчина удивлённо приподнял брови.       — Насколько я знаю, в универе пресекли подобные мероприятия. Теперь на общежития навесили большую ответственность и везде всё фиксируется.       — Это было не в универе, — качнул головой парень. — В моём городе, когда я ещё там учился, собирались компании, предлагающие отдохнуть. Ребятам моего возраста не часто предлагали подобные сходки, только если соберётся компания одногруппников. Я был самым младшим в собравшейся кучке людей и самым неподготовленным к тому, что могу там увидеть, — слабо усмехнулся Чанёль.       — Кажется, это грустная история, — озадаченно отметил Бён.       — Да, она без счастливого финала, — кивнул Ёль, немного улыбнувшись. — Воспоминания не из лучших. Учитывая моё состояние в те годы, это могло бы плохо закончиться. То время я хорошо помню, потому что примерно в тот период Юра перестала приезжать и у нас немного охладели отношения, а с родителями стало тяжелее жить под одной крышей.       — Почему ты пошёл туда? — спросил мужчина. — Интерес, скука — что тобой руководило? Чанёль слабо улыбнулся. Что он может ему ответить? Бён был недоволен своей жизнью, боролся со своим характером, обществом, был уставший от семейных разборок, учёбы и внутренних проблем, поэтому выбирал такой способ, но что отвечать Чанёлю, который не мог разобраться в себе, помириться с семьёй и жизнью в целом? Сейчас Ёль думает, что был глупым подростком, желающим испытать новые ощущения, в тайне надеющимся больше никогда не вернуться домой, но тогда для него это был шанс попробовать себя в новой роли. И ему это совсем не понравилось.       — Так получилось, — Чанёль слегка пожал плечами. — Ничего особенного.       — Ты же врешь, — констатировал Бён.       — Да, — легко откликнулся парень, улыбаясь, — теперь это уже не имеет значения. Я уверен: ты представляешь меня унылым, замкнутым, нелюдимым ребёнком и в чем-то ты можешь быть прав, но я был наделён и другими качествами. Преимущественно негативными.       — В самом деле? — хмуро вопросил мужчина.       — Ну, — Ёль усмехнулся, — большую часть времени я думал, что этот мир был создан не совсем для меня. Мужчина вздохнул, видимо, не зная, что сказать. Чану и не нужно было слышать какие-то слова, он не мог отнести свою жизнь к категории «тяжело», но некоторые вещи с детства были сложными, вроде шрамов, отношения отца к нему, внутренних загонов и неумения справляться со своей жизнью. Он слишком долго пытался найти себя и нашел в объятьях другого мужчины.       — Тебе достался депрессивный мальчик, — искренне, не натянуто улыбнулся Пак.       — Мне достался самый лучший мальчик.