Дипломник

Чанёль потягивается, закидывая руки за сидение. Рассудок как будто не на месте, ужасно хочется спать, потому что заснули они ближе к двенадцати ночи, зато проснулись в половину шестого. Парень зевает и вздыхает, прикрывая глаза. Хочется поскорее оказаться на месте, чтобы размяться, а может и полежать. Чанёль сомневается, что они останутся надолго, потому что завтра Бён снова сидит в комиссии… Звучат колокольчики и хлопает дверь. Пак открывает глаза и опускает руки, поворачивая голову к мужчине. Бён сегодня выглядит совсем по-другому. Какой-то… по-особенному взволнованный и воодушевленный. На нём красная летняя рубашка, чёрные брюки и кеды. На удивление, волосы в некотором беспорядке, как и вчера ночью. Ёль прикусывает губы и поворачивает голову к водительскому сидению, в ожидании уставившись на дверь. Мужчина садится в машину и сразу передаёт ему два небольших пакета с препаратами, а сам проверяет бумажник и не глядя кладёт его в органайзер между сиденьями.       — Цены как обычно кусаются, — вздыхает он, заводя машину, — если бы ещё помогало… Ёль не рассматривает содержимое пакетов, а выворачивается на сидении и аккуратно кладёт в общий пакет сзади. Там лежит игрушка, книги, сладости и теперь самое важное из списка. Пак садится ровно, и машина съезжает с места, быстро выезжая на дорогу. В салоне тихо играет Aerosmith. До конца поездки остаётся около часа. Чанёль расслабляется и отворачивает голову, прикрывая глаза, слезящиеся из-за открытого окна. Он очень хочет спать, но не может из-за внутреннего мандража. Нужен ли он там? Будет ли к месту? Бён снова везет его с каким-то скрытым намерением? А женщина вообще знает, что Пак припрётся или нет?.. Вчера Ёлю некогда было об этом подумать, но сегодня он сомневается с тех пор, как открыл глаза. Это исключительно семейный день, так что он там будет делать… Когда трасса заканчивается и начинается город, Ёль с удивлением отмечает, что собираются облака. Благословение, не иначе! Если сейчас температура спадёт, то они смогут даже на улице посидеть! День перестаёт быть таким неудачным. Бесконечные магазины и перекрёстки мелькают перед глазами. Чанёль примерно помнит одно место, после которого будет дом сестры его парня, но всё-таки немного не уверен, когда они останавливаются около цветочного магазина.       — Так, — вздыхает Бён, — минуту. Но его отсутствие занимает больше минуты. Чанёль реально успевает заскучать, пока мужчина пропадает в магазине. А выходит оттуда с внушительным, но безумно странным букетом. Он открывает его дверь, передаёт букет и обходит машину.       — Довольно… необычная комбинация, — неловко отмечает Пак, осматривая абсолютно неструктурированный с цветовой гаммой букет.       — У нас другое представление о букетах. Чан поворачивает упаковку и замечает небольшую этикетку с наименованием растений. Переписав названия в заметки, парень поднимает взгляд и понимает, что они почти на месте. Подъехав к дому, Бён несколько раз сигналит и глушит автомобиль.       — Выходим, — командует мужчина, открывая дверь. Войдя во двор, Чанёль оглядывается, пытаясь понять, изменилось ли что-нибудь с тех пор, как они здесь были. Но кажется, что ничего не изменилось, если не считать увеличившийся огород и восхитительно зацвевший сад. Вокруг сумасшедшее буйство красок, и посреди него стоит ЫнБи, стягивающая садовые перчатки с рук. Обернувшись, она по-бёновски приподнимает уголок губ и полностью поворачивается в их сторону. Чанёль застывает рядом с мужчиной, стоящим в ожидании приближающейся сестры. Она кладёт перчатки в джинсовый комбинезон и оказывается совсем близко.       — Бэкхён.       — ЫнБи, — улыбается мужчина, протягивая к ней руку. Он приобнимает её и целует в лоб, подавая букет. — Сегодня праздник и у тебя. Она улыбается, но так неуверенно, словно забыла, как это нужно делать. И всё равно Ёль замечает, что женщина словно немного молодеет и в глазах появляется какая-то яркость. Тщательно осмотрев цветы, она выразительно указывает на один из них и приподнимает бровь.       — Ты превзошел самого себя, — говорит она. — Но сегодня праздник и у тебя тоже. Чанёль как стоял, так и стоит. Максимальная неловкость. Дичайше начинает печь щёки от смущения. «Что я тут делаю вообще?» — истерично думает парень. Наконец, женщина обращает на него взгляд и хмыкает. Бён тоже на него смотрит, только с плохо скрываемым удовольствием.       — Да, он всё ещё встречается со мной, — произносит он. ЫнБи закатывает глаза. — Я познакомился с его сестрой, её парнем и расставаться с Ёлем не собираюсь.       — Оккупируешь территорию и укрепляешь позиции, — фыркает женщина. — Привет, Чанёль. Хорошо, что ты приехал. Ибо спрашивал о тебе. «Мальчик спрашивает обо мне?» — удивляется Пак, а в голос лишь здоровается и неловко сжимает пальцы на рукояти трости чуть сильнее нужного.       — Он уже встал, только плещется в ванной, как обычно, — обреченно вздыхает ЫнБи, взглянув на брата. — Я бы не смогла его успокоить, если бы ты не смог приехать. Слабо улыбнувшись, мужчина берет пакет у Ёля, достаёт оттуда лекарства и передаёт в её руки.       — Тебе стало хуже? — словно мимоходом спрашивает Бён, удивляя и Пака, и сестру. — Что, ты думала, я не буду проверять названия препаратов? Малому вряд ли пропишут то, что прописали тебе.       — Э, — глупо выдаёт ЫнБи, моргнув, — нет. Во всяком случае жить буду. Ибо ни слова.       — Само собой. Чанёль хмурится, ничего не понимая, и женщина лишь отмахивается, заметив его напряженность. Бён сдвигается с места первый: идёт в сторону крыльца, но тут же из-за занавески выплывает мальчик и радостно вскрикивает его имя. Костыли падают на лестницу с адским грохотом, но обоим абсолютно всё равно. Мальчик прыгает прямо в руки подбежавшему Бёну, и тот ловит его, бросив пакет на землю. Женщина может только вздохнуть и зашуршать упаковкой букета, сильнее прижимая его к себе.       — Спасибо, что приехали несмотря на загруженность, — произносит она, поднимая на него взгляд. — Я знаю, что Бэк сейчас сильно занят из-за работы. Кстати, поздравляю с защитой диплома. Вы хорошо постарались.       — Спасибо. Ничего не понятно. Вообще ничего. Чанёль так растерян в хорошем смысле, что не знает, куда себя деть. Перед глазами нетипичный Бён, точнее… дядя. Дядя Бэк, который кружит мальчика, дарит ему радость одним только своим приездом. Слишком много информации в первые же минуты встречи! Ещё и у женщины проблемы со здоровьем… Чанёль скашивает на неё глаза и отмечает серость кожи с чётко проявившейся худобой. Комбинезон буквально висит на ней, он совершенно не прилегает к её телу, хотя лямки затянуты до упора и даже больше. Она выглядит очень уставшей, но мягко улыбается, словно расцветает. И её поведение… Чан предполагал, что они общались после прошлой встречи, но не думал, что отношения так сильно изменились.       — Извините, — шепчет Чан, полноценно повернувшись к ней, — а Вы с Бэком типа… часто общаетесь? Теперь всё нормально?       — Типа того, — усмехается женщина, подняв на него взгляд. — Не то чтобы у нас возвышенные семейные отношения, но… мы нашли точки соприкосновения. Так что это намного облегчает жизнь и понимание того, для чего мы пытаемся улучшить ситуацию, — ЫнБи меняется в лице, услышав пронзительный крик сына, но мгновенно расслабляется, поняв, что всё в порядке — просто ребенок очень эмоционален. — Я стараюсь не сопротивляться и не огрызаться на его заботу и беспокойство. Было трудно свыкнуться с тем, что он снова рядом, как в те годы после рождения сына, и пытается принимать активное участие в его жизни.       — Вас это не напрягает?       — Уже нет, — качает она головой. — Теперь это даже… приятно. Он снова ведет себя как брат. Я вспоминаю о том, что у меня есть семья помимо сына. ЫнБи сдвигается с места. Она подходит к ним и целует Ибо в щеку, пока Бён держит его на руках, прижимая к боку. Безумная картина. Настолько… мягкая, семейная, приятная, что сердце обливается кровью от того, что Чанёль чувствует себя лишенным всего этого. Бён в кругу семьи выглядит настолько хорошо, что не будь он его парнем, Чан бы сошел с ума от необъяснимой ревности. Внутри всё скручивается от того, как мужчина ведет себя с мальчиком, насколько он хорош в контакте с ним, заставляя его улыбаться и веселиться. С ним точно такой же: они оба ходят с опорой, но Бён умудряется их расшевелить и заставить улыбаться, хотя порою забываешь, как это делается. ЫнБи что-то говорит и отходит к костылям, которые подаёт сыну. Мальчик обращает внимание на пакет, но почему-то поднимает голову и находит Пака более интересным, чем подарки. Ёль, наконец, отмирает, поняв, что стоит сделать шаг вперед. Бён отходит и жестом показывает, мол, буду внутри дома. Поздравив мальчика, Чан попадает под максимально странный допрос о его состоянии здоровья. Ребенка не интересуют ни игрушки, ни возникший из ниоткуда дядя (которого он судя по всему очень ждал), а паковское самочувствие.       — Вы сильно расстроились, да? — говорит ребенок, подводя его к беседке.       — Ну… типа того, — неловко усмехается Ёль. Просто Пак не понимает, как может жаловаться ребенку…       — Но Вам не надо расстраиваться! — неожиданно возбужденно возражает Ибо, пытаясь залезть на лавку. Чанёль не знает, что делать и нужно ли помогать, как вдруг ребёнок справляется сам. — Мама сказала, что Вы поедете в санаторий! Это же так круто! Я тоже очень хочу, но врач пока не даёт согласие. Мама сказала, что нужно подождать ещё год, и тогда я смогу наконец-то поехать! Пак сел на лавку и тупо уставился на малого вообще, ничего не понимая.       — Думаешь, это хорошая идея? — с сомнением спрашивает он.       — Конечно! Там же столько всего! Бассейны, массаж, много врачей, а ещё мало таблеток, — мальчик сдувается: — Я не люблю таблетки. Парень кивает. Он тоже не любит таблетки, но они помогали ему справиться с болью… Бён приходит с подносом в руках. На нём завтрак мальчика, заварной чайник, чашки с ложками и блюдца. ЫнБи приходит с тортом, на который малыш смотрит как на второе пришествие — с неописуемым благоговением.       — Сегодня, — предупреждает мужчина, — и только сегодня, малой. Он садится справа от мальчика, слева от ребёнка садится его мама, а Чанёль остаётся напротив них. Они выглядят, как родители, и сам Бён ведет себя не как дядя, а как отец. Малой от этого в восторге. Кажется, они и правда редко видятся, но несмотря на это мальчик всё равно попадает в плен. Чанёль многого не знает, но подозревает, что мужчина бывал здесь чаще после рождения Ибо, иначе бы ребенок не смог запомнить его и так легко и желанно относиться к нему. Угомонить его не удаётся даже во время завтрака. ЫнБи проявляет нетерпение, пока мужчина снисходителен к нему. Но Ибо и правда скучал — это видно в каждом его взгляде и движении в сторону Бёна. Пока заваривается чай, женщина режет торт и подготавливает таблетки. Чанёль наблюдает за всем этим, откинувшись на спинку лавки, и чувствует, как в груди всё горит от положительных эмоций, но среди них есть и небольшая обида на своих родителей. Несмотря на то, что его семья была полной, Чан не может похвастаться такими воспоминаниями. У него было по-настоящему тяжелое на воспоминания детство. Чего только стоят шрамы… Он почти не помнит хороших воспоминаний, их немного и все так или иначе связаны с сестрой. Другого дано не было. Юра в каждом его движении, в каждой эмоции, поглощающей его с мыслями о детстве. Чанёль слабо улыбается, наблюдая за Ибо, и думает, что его мать героиня. Неудивительно, что её тело стало сдаваться. Судя по тому, что дом буквально адаптирован под ребёнка, болезнь давно мучает их обоих. Ей пришлось принимать решение самой, рожать самой, воспитывать и лечить тоже самой (если не считать некоторой поддержки брата, но и сам Бён был поглощен своей жизнью). Кажется, семья не особо ей помогает, да и отца ребенка здесь не видно — здесь вообще никого не видно, кроме брата и дяди в одном лице. А ведь она так плохо о нём отзывалась в последний приезд… ЫнБи столкнулась с тем, что могло сломать её, и пусть она убеждена в том, что всё-таки была сломлена, Чан видит стоящую насмерть женщину. Она кажется ему искалеченной, сверженной, но непобедимой. Сумасшедшей закалки женщина. За сына она будет бороться до последнего, и парень надеется, что ей удастся стабилизировать Ибо до старости. Всё-таки, родители совсем не вечные… Эта мысль заставляет Чанёля опустить взгляд на стол. Да, и его родители совсем не вечные. Они взрастили в нём много травм, сильно засорили голову, умудрились даже искалечить тело, но он вроде бы всё ещё любит их. Не так, как Бёна, не такой жгучей яркой любовью, наполняющей грудь, а как-то… отдалённо. Словно по привычке. Словно знает, что его чувства к ним называются именно так, только ощущаются немного иначе. Ёль решает, что это нормально. Хотя бы так — это уже хорошо. Если бы он их ненавидел всё время, на постоянной основе, то тогда это было бы нерешаемой проблемой, но раз уж на воспоминания о них наступает далеко не негативная реакция, то может быть, стоит попробовать сделать шаг вперед? Сделать шаг — и сразу в норку, в санаторий, чтобы там морально отойти от предполагаемой негативной реакции родителей.       — Ёль, — звучит настойчивый голос, вынуждающий поднять удивлённый взгляд на мужчину, — мы тут, а ты? Парень слабо улыбается, неловко подсаживаясь ближе к столу.       — А он уже в санатории, дядя Бэк! Бён усмехается. Смотрит так, словно думает: ага, одна нога тут, другая там. Пока ребенок отвлекся на мать, Чан закатывает глаза и жестом отмахивается, мол, не обращай внимание. Погода всё ещё щадящая: облака застлали солнце, но ветер тёплый. Чанёль совсем не принимает участия в разговорах, пока «родители» пытаются разбавить день ребенка чем-то положительным. Но в конце концов наступает обед, и мальчику приходится вспомнить о приеме таблеток и необходимости делать упражнения. ЫнБи ожидаемо уходит вместе с ним.       — Грустишь?       — Немножко, — кивнул Ёль. — Вспомнил свои дни рождения. Ненавижу их и стараюсь не отмечать.       — Маленький Ёль не получал подарков? — мягко улыбается Бён.       — Получал, но вместо них маленький Ёль хотел, чтобы в доме перестали звучать крики, — отвечает, сразу же переводя тему. — Ты выглядишь таким… отцом.       — Собираешься осчастливить меня? — делает страшно испуганные глаза Бён. — Если что, я за защищенный секс, поэтому… И смеется, ослепляя парня. Чанёль фыркает и вспыхивает, шлёпая ладошкой по столешнице.       — Вот было бы чем — я бы запустил тебе в лоб!       — Так-то лучше, — улыбается мужчина, — а то мой мальчик совсем загрустил, пока я уделяю внимание другому ребёнку. Ёлю кажется, что от шока у него отняло дар речи. Он зло смотрит на мужчину, а у самого щеки буквально горят от того, как Бён позволяет себе выражаться за пределами их дома.       — Постыдился бы!       — Было бы чего, — усмехается мужчина, зачерпывая ложкой крем. — Сладенького не хочешь?       — Хочу, но не торт. Бён резко переводит на него взгляд и (Чанёль клянётся) его взгляд мгновенно тяжелеет.       — Я не дам тебе об этом забыть, — многозначно произносит мужчина. Чанёль не успевает выровнять ситуацию, потому что Бён мгновенно приосанивается и сменяет выражение лица на более мягкое. Мгновенно! Чёрт бы тебя побрал, Бён Бэкхён! ЫнБи со вздохом садится рядом с мужчиной, ставит локти на стол и утыкается лицом в ладони.       — Сказал, что справится сам? — по-доброму усмехается Бён, доливая себе чай.       — Разумеется, — откликается женщина, убирая руки. — Я поставила чайник, но может быть, вы хотите есть? Чан отрицательно качает головой и Бён поддерживает его. ЫнБи, кажется, облегчённо прикрывает глаза. Её брат наоборот изворачивается и садится к ней боком, упёршись локтем в стол, а второй рукой в спинку лавочки.       — Сильно устала?       — Последние дни были напряжёнными. Бён задумчиво мычит, оглядывая сестру.       — Он приезжал?       — Да, вчера был.       — Ничего не сказал?       — И даже не поблагодарил, — грустно усмехается женщина, открывая глаза. — Еле вытерпела его рядом несколько часов. Ибо, конечно, был холоден к нему, потому что видит его только пятый раз в жизни.       — Как ни крути, а дети должны знать своих родителей, — произносит Бён. — Помощь не предлагал? ЫнБи поводит плечом так, словно пытается смахнуть насекомое. Её взгляд мгновенно становится недовольным.       — Он в этом не заинтересован. В любом случае, я не нуждаюсь в его помощи. Бён кивает и просит сестру выпустить его из-за стола. Чан провожает его взглядом настолько, насколько хватает щелочки беседки, а женщина со вздохом спрашивает, готов ли он к отъезду.       — Нет, конечно, — пожимает плечами парень, обращая к ней взгляд. — Я вообще хотел дома остаться, но увы… так что после церемонии я практически сразу уезжаю.       — Был момент, когда болезнь застыла, и мы могли поехать в санаторий, но я не могла оплатить его. Надо было наступить себе на горло и попросить помощи у родителей и брата, но я этого не сделала и упустила момент, — призналась женщина. — Поэтому не дуй губы и езжай подлечиться. Это не больше, чем на месяц, так что много времени ты не упустишь, зато результат будет соответствовать ожиданиям. Чанёль вздыхает и отводит взгляд, потому что последнее, о чем он хотел бы говорить с ней, это о лечении.       — О, ты такой невыносимый, — по-доброму усмехнулась ЫнБи, отрезая кусочек торта. — Кто занимается поездкой? Бэк?       — Моя сестра.       — Да? — искренне удивляется женщина, подкладывая ему новый кусочек. — А я думала Бэк.       — Нет, — скептически усмехнулся Ёль, — явно не в этот раз. Иначе бы меня ждала тысяча вопросов и разговоров по этой теме, а я его сразу предупредил, чтоб ни слова до самого отъезда. ЫнБи довольно смотрит на него и кивает.       — Будь с ним построже, — серьёзно говорит, — он должен знать границы. Иначе его влияние окажется всеобъемлющим, а тебе нужен свой уголок и внутри, и снаружи.       — Я уже прочертил границу, так что всё под контролем. Женщина кивает.       — Будут вопросы по документам — обращайтесь. И не забудь обновить результаты обследований, если им больше трёх-четырёх недель. Чанёль недовольно стонет, понимая, что на следующей неделе придётся заниматься всем этим. Бён подходит совершенно неожиданно. Смотрит так, словно говорит: рано начал, стонать будешь дома.       — Всё ещё питаешь слабость к его эмоциям?       — У нас с тобой это семейное, — напоминает Бён. Вытащив сигарету, он пафосно бросает пачку на стол и прикуривает от зажигалки, не сдвигая с него взгляд. Ёль пихает его в ногу и хмурится, на что ЫнБи совершенно искренне смеётся, едва не перевернув свой кусок торта.       — Ладно, твоя взяла, — вдруг произносит она, — он очаровательный. Пак шокированно переводит взгляд с неё на мужчину и сводит брови, буквально каждой частичкой тела выражая недовольство.       — У него и сестра такая. Чанёль вздыхает и накрывает ладонью лицо. У него нет слов, зато эмоций хоть завались. Бён продолжает подшучивать над ним, пока его сестра поддакивает, продолжая поедать сладкое. Но в конце концов они умолкают, задумавшись о своём. Чан побаивается нарушать возникшую тишину, медленно собирая крем с торта. У самого в голове столько мыслей, что становится тошно, но конкретно сегодня ни о чем лишнем думать не хочется. Прямо сейчас хочется домой, в постель к морковке и забыть о том, что завтра начнётся новая неделя.       — Помнишь тот день? — тихо спрашивает ЫнБи. Бён оборачивается к ней, и Чан тоже весь обращается в слух. Женщина уточняет, глядя на тарелку: — Когда я рожала.       — Это был вторник, — отвечает мужчина, — я был аспирантом. Я не вернулся после перерыва, хотя в то время была защита дипломов и я был управляющим. Немного помолчав, ЫнБи вдруг усмехается.       — Последнее, что я хотела видеть после многочасового ада, это твоё перекошенное бледное лицо.       — Последнее, что я хотел видеть после одиннадцати часов ожидания в коридоре, это твоё полумертвое тело.       — Я просто устала, — усмехнулась ЫнБи, подняв на него насмешливый взгляд.       — Я знаю, — кивнул Бён. Боже, блять! Господи!       — Ты сидел под палатой одиннадцать часов, пока она рожала, а Вы предупредили его перед родами, попросив приехать. Между вами столько близких моментов!.. Так какого хрена вы столько лет проебали вместо того, чтобы жить мирно? — шокировано шепнул Чан, глядя то на Бёна, то на ЫнБи. Женщина грустно хмыкнула и подняла на брата взгляд.       — Так почему мы проебали столько лет, Бэкхён?       — Потому что у каждого из нас были причины. Жаль, что так вышло. ЫнБи улыбается.       — Не с того бока смотришь, — качает она головой, — правильней будет: хорошо, что мозги вовремя стали на место. Бён фыркает и протягивает руку к пачке, но женщина хлопает его по ладони, недовольно глядя на брата.       — Думаешь, приятно целоваться с пепельницей? Мужчина закатывает глаза.       — Да редко я курю, ред-ко, — по слогам произносит он. — Ёль, подтверди. Парень резко опускает голову и усиленно начинает поглощать торт, мол, я тут не при чём, это всё ваши дела. Женщина смеётся, пока Бён тяжело вздыхает.       — Предатель.       — Прекращай уже, не хватало в нашу кучу проблем добавлять твоё здоровье, — произносит ЫнБи. — Вдруг что, опеку над Ибо придётся оформлять тебе. Отдавать его отцу я запрещаю.       — Ты преувеличиваешь, — возражает Бён. — Всё будет хорошо, вылечим и тебя.       — Но если что…       — Ибо останется со мной, — договаривает мужчина, — обещаю.       — Это я и хотела услышать. Бён проверяет время на часах и вздыхает, оповещая, что скоро им нужно будет возвращаться домой. Чан ждёт этого момента. Тут хорошо, но дома намного лучше. Пока они в две руки убирают со стола, ЫнБи просит брата свозить её в магазин. Так что Ёль остаётся за старшего. Пока женщина выключает выкипевший чайник и переодевается, Бён провожает его в гостиную. Здесь совершенно ничего не изменилось, Чан садится на диван и растекается на нём, устало взглянув на мужчину.       — Разберусь с сестрой, немного посижу с Ибо и поедем домой, — шепчет мужчина, наклонившись к нему, — потерпи немного. Парень удивлённо раскрывает глаза и сбивчиво объясняет, что совсем не против, если они тут задержатся и вообще он просто плохо спал из-за кое-кого! Бён довольно усмехается и целует его в лоб, после чего выходит в коридор. Ибо приходит к нему не сразу, Чан едва в состоянии бороться со сном. Всё ещё тяжело переставляя ноги, малой двигается к дивану с зажатой в зубах игрушкой. Хомяк оказывается на диване, как и сам мальчик, который отстёгивает пуговки, делая подушку. Ну вот, шикарный же подарок! Ёль довольно улыбается, невольно думая о своей морковке, а потом мальчик заговаривает с ним, и они просто обсуждают игры, пока в коридоре не появляется шум.       — Ибо, подъем! — слышится голос из коридора. — Пора обедать и отдыхать. Он с такой тяжестью вздыхает, словно на его плечи взвален целый мир. Аккуратно сев, он подвигает к себе костыли и поднимается. Бён едва не сталкивается с ним в коридоре с большими пакетами в руках, у ЫнБи такие же два. Видимо, ей было намного проще закупиться на неделю-две вперед, чем постоянно ходить в магазин и оставлять сына одного в доме. Чтобы не заснуть, Пак тоже двигается на кухню и прислоняется плечом к проходу, наблюдая за тем, как Бён разбирает пакеты, а женщина разогревает обед сыну. Мужчина шутит шутки, развлекая мальчика, и быстро раскидывает всё по холодильнику. ЫнБи, мельком обращая на это внимание, перекладывает какие-то продукты на другие (видимо, привычные) полки и снова отходит к плите. Семейная идиллия, чёрт возьми!       — Можешь поспать в гостиной или в спальне наверху, или можно посидеть на качелях во дворе, — предлагает женщина, подойдя к нему.       — Куда-нибудь приткнусь, — кивает Чан. ЫнБи уходит к себе в комнату, видимо, переодеться. Пак ещё какое-то время наблюдает за тем, как его мужчина проводит время с ребенком, а потом они уходят в комнату Ибо. Чан решается выйти на улицу, всё-таки, качели привлекли его внимание и в прошлый раз… Подстилка безумно мягкая. Парень буквально расплывается на ней и понимает, что ловит откровенный кайф. Эх, вот если бы они с Бёном могли осуществить его мечту и купить дом за городом… На таком участке обязательно должна быть эта божественная штуковина! Немного покачиваясь, Ёль достаёт телефон из кармана и играет в игру, смутно напоминающую тетрис. На этом телефоне он ещё ни разу не открывал её, поэтому не знал, что она настолько сильно может увлекать. Голоса доносятся до него не сразу, но когда он поднимает голову, оказывается, что оба Бёна вышли на улицу и застыли около беседки. Чанёль приподнимается, чтобы подняться, но мужчина обращает внимание на скрип и едва заметно выставляет ладонь, мол, не сейчас. Отсюда не слышно, о чем они разговаривают, но судя по их зажатости и заведённости женщины, разговор не из лёгких. Паку только и остаётся что покачиваться на качели, наблюдая за ними. Минута идёт за минутой, и уже через полчаса разговора телефон показывает парню 14:22. Парень отвлёкся всего на пару секунд, а когда поднимает взгляд, собеседники уже обнимаются, но Бён продолжает что-то втолковывать сестре. В конце концов, она кивает, и он окончательно отпускает её, поцеловав в щеку. Жестом пригласив парня подойти, Бён убирает сигареты в карман и смотрит что-то в телефоне. Когда Чан подходит ближе, до него доносится бёновское «Просто позвони мне, и мы решим любой вопрос, ладно?» и он заметно замедляется. Ну а вдруг они не договорили?!       — Торт будешь? — неожиданно обращается к нему Бён. Чанёль удивлённо качает головой. — Ну вот, я же говорил, что он не хочет, а ты пристала!       — Ты не можешь залезть к нему в голову, Бён Бэкхён, — наигранно недовольно отзывается женщина, — я уверена, что он соврал.       — Я знаю, когда он врёт, а когда нет, — закатывает глаза мужчина, следом снова обращаясь к парню. — Готов ехать домой? Чан пожимает плечами.       — Это у вас надо спросить. Если Вы закончили со своими семейными приколами, то да, я готов ехать, — смеётся он.       — Он превращается в такую же задницу, как и ты, — вздыхает ЫнБи, — какой кошмар — два Бёна в одном месте. Чанёль сконфуженно уставляется на женщину, а та на него.       — Это Вы о себе типа? — смеется он. — С утра я был Паком как бы.       — До поры до времени, — усмехается женщина. У Ёля сейчас взорвётся мозг. Бён выглядит так, словно это и должно было прозвучать, а ЫнБи уже обходит их, по тропинке направляясь к углу дома.       — Пойдем. Пора домой.       — А Ибо?       — Уложил спать, — вздыхает мужчина, пропуская его вперёд. — Никогда не думал, что рассказывать сказки настолько трудно. У меня в голове одни определения и лекции крутятся, но это, оказывается, совсем не интересно детям.       — Да что ты говоришь? — усмехается Ёль. — Вот так неожиданность.       — Ты подрываешь мой авторитет, малыш.       — Восстановишь его дома, — улыбается Пак.       — В спальне?       — Где угодно, — смущается Чан, оборачиваясь. — Тебе обязательно всё опошлить?       — Я просто привожу тебя в сознание.       — Я из него и не выходил, — фыркает Ёль, — пока могу переставлять ноги — борюсь со сном. Ты-то как? Не уснешь по дороге?       — Никогда, — резко реагирует мужчина. — Если что, сделаем остановку. Попрощавшись с ЫнБи, неловко пожав ей руку (женщина явно наслаждалась его растерянностью! чёртовы Бёны…), Ёль двинулся к машине, чтобы впустить в салон свежий воздух. Бён снова ненадолго застрял около сестры. Они одновременно достали телефоны, что-то записали и снова обнялись. Чанёль сел в машину, откинул трость на заднее сидение и немного поёжился от холодного ветра. Кажется, погода решила окончательно испортиться. Бён сел рядом практически сразу же, завел машину, дал задний ход и остановился, чтобы в последний раз кивнуть сестре и поехать. Ёль заметил, что она помахала им рукой и не уходила до тех пор, пока они не скрылись из вида.       — Есть хочешь?       — Пока нет, но когда приедем, наверное, захочется, — ответил парень, пристёгивая ремень. — По-моему, там что-то оставалось.       — Куриный суп. Дорога домой всегда короче. Чанёль засыпает и несколько раз за дорогу просыпается. В один из них он понимает, что они стоят на обочине, а мужчина курит снаружи. Парень сонно хмурится, обращая внимание на небо и понимая, что дождь уже накрапывает. Умостившись удобнее, поближе к двери, Чан закрывает глаза и снова засыпает. В следующий раз он просыпается уже на парковке от чужого: «Приехали». Пак с трудом вылезает из машины, забирает трость и тянется за мужчиной в подъезд. Есть всё ещё не хочется, поэтому он разувается и двигается в спальню.       — Как же хорошо дома, — протянул парень, заваливаясь на кровать.       — Будет ещё лучше, если ты переоденешься, — отмечает мужчина, бросив в него вещи из шкафа. Пока Бён в душе, Чанёль пытается уговорить себя сходить тоже, но по факту так и остаётся лежать одетым даже когда комната освобождается. Через время в спальне начинает ощущаться запах кофе, и Пак глубоко вдыхает, с наслаждением потягиваясь на кровати. Адски хочется спать, вот прямо в таком виде, но он тянется в ванную, сбрасывает вещи на машинку, становится под воду и понимает, что сил больше не осталось. Моется медленно, ещё медленнее моет голову и ещё медленнее вытирает тело полотенцем. А когда наступает время одеваться оказывается, что бельё-то ему не дали! Напялив штаны, Чан выходит из комнаты, устало пытаясь напялить футболку на влажное тело. Шторы раскрыты, окна тоже, причём оба, и втягивают свежесть в спальню. Бён допивает кофе и отвлекается от телефона, поднимая на него взгляд.       — Позже поедим? Ёль кивает и передёргивает плечами от сквозняка. В комнате стремительно падает температура и отступает удушье. Откинув одеяло, Чан взбивает подушку и заваливается на живот, подкладывая под руку морковку.       — Благодать, — облегчённо выдыхает. — ЫнБи сказала, что мне надо обновить все обследования, которым больше трёх недель.       — А это значит, что кому-то придётся вечером гладить себе вещи, — усмехается мужчина, тоже укладываясь под одеяло. Чанёль морщит нос, надеясь скинуть это дело на Бёна.       — Бэк, — мягко шепчет парень, мужчина закатывает глаза, — ну Бэк… Ты ведь всё равно будешь гладить свои вещи.       — Свои, — уточняет мужчина, — а мои вещи — это не твои вещи.       — Но мы ведь делим столько вещей, даже дом… Мужчина усмехается.       — Так и быть, одну футболку отглажу.       — Ту, что чёрная! — мгновенно реагирует парень, начиная раздавать указы. — И ту серую плотную с рисунком. Ладно?       — Ах ты ж задница! Мужчина резко протягивает к нему руку и щипает за живот, затем снова и снова, пока парень едва не сваливается с кровати. В конце концов, оба успокаиваются, но Ёль теряет сонливость из-за занывшего бедра, а вот Бёна буквально вырубает, но он всё-таки бурчит, что завтра будет холодно, и лучше бы Паку надеть тонкую водолазку с курткой.       — Если ты погладишь — надену, — вкрадчиво произносит Ёль.       — Куда я денусь, — вздыхает Бён. — Ты сел мне на плечи. Пак защищается:       — А ты позволил.       — Моя репутация… — сонно усмехается мужчина, приоткрыв глаза.       — Вечером восстановишь, — подмигивает Ёль, приподнимаясь, чтобы коротко поцеловать его в губы.       — Жду не дождусь, когда твои ноги окажутся на моих плечах по другому поводу, — вдруг смеется Бён. Чанёль цокает, закатывая глаза, и отворачивается от него. Одеяло сразу же заботливо поправляют, чтобы не задувал холодный воздух. Улыбнувшись, Ёль тихо берет с тумбочки телефон и вспоминает об этикетке. Спонтанная мысль заставляет его вбить в поиск каждый цветок… Стрелиция — победа, мужественность, неординарность, целеустремленность; белая лаванда — исполнение желаний, защита; ирис — дружба, мудрость, доверие, вера, надежда, бесстрашие, красноречие, печаль; голубой гиацинт — согласованность, целостность; вербена — чувствительность. Как трава любви, вербена помогает против гнева, гасит эмоции, приводит в весёлое расположение духа. …от чего адски щемит сердце. «Ты никогда ничего не делаешь наполовину», — думает Чан, просматривая значение цветов, — «ты всегда отдаёшь всего себя, любимый»