Дипломник

Парень сонно открывает глаза и концентрируется на реальности. Перед взглядом предстаёт привычный вид белого потолка с люстрой, но он всё равно хмурится и закрывает глаза, прислушиваясь к окружающим звукам. Несколько секунд — и он приподнимается на локтях, упираясь взглядом в бёновскую обнаженную спину. Слабо приподняв уголок губ, Ёль подтягивает себя к изголовью и откидывает плед в сторону. Время: половина восьмого. Мужчине нужно прибыть в корпус в девять часов, Чанёлю — к десяти, и то, сама церемония может начаться позже… Парень облизывает губы и присматривается к Бёну, понимая, что тот в беспроводных наушниках, а телефон с горящим экраном лежит в заднем кармане домашних штанов. Максимально приятное утро: проснуться и знать, что до будильника ещё полчаса, которые можно потратить на несомненно важное дело — наблюдение за любимым человеком. Догладив рубашку, мужчина отключает утюг, вешает чёрную рубашку на плечики и отправляет её в шкаф, вторая чёрная в мелкий горошек так и продолжает висеть на дверце. Чанёль прищуривается, пытаясь всмотреться в пиджак, но мужчина уже оборачивается к нему и приподнимает уголок губ.       — Давно проснулся? — спрашивает Ёль. Мужчина ничего не отвечает, вероятно, не слыша ничего из-за музыки. Ёль всё равно слабо улыбается и опускает взгляд на чужой торс, наблюдая за тем, как Бён приближается к кровати и ставит колено на постель. Мужчина забирается на кровать, неожиданно хватает его за щиколотки и тянет на себя. Парень прикусывает губу от мелькнувшей вспышки боли в бедре и съезжает мимо подушки прямо под чужое тело. Бёну ничего делать не нужно — одного взгляда достаточно для того, чтобы всё понять. Он упирается ладонями в постель и склоняется, позволяя Чану протянуть руки к его шее. Когда Бён склоняется на достаточное расстояние, Ёль готовится встретить его губы и опускает на них взгляд, но неожиданно мужчина вытягивает наушник и вставляет ему в ухо. Чан удивлённо поднимает на него взгляд и усмехается:       — Это что, музыка для секса?       — Это не просто музыка для секса, — отвечает мужчина, ухмыляясь, — это музыка для секса с тобой. Чанёль стонет и накрывает ладонью глаза, понимая, что щеки заметно пощипывает. Блять, да задолбало уже смущаться! Срочно прекратить! Немедленно! Но Бён не позволяет: упёршись локтем в кровать, он целует его и запускает ладонь под сбившуюся футболку. Тело мгновенно отзывается на касание: пресс напрягается, становясь каменным, бёдра расслабляются, а руки скрещиваются за чужой шеей. Лучшее утро. Боже, чем он это заслужил?.. Музыка продолжает играть в наушниках. Чанёль не хочет разрывать поцелуй, запуская пальцы в чужие взлохмаченные после душа волосы. Мужчина медленно опускается между его ног, и Ёль тихо стонет, понимая, что его дразнят. Нет, ну только не сегодня! Звонит будильник. Парень приоткрывает глаза и мужчина разрывает поцелуй, чтобы снова коротко его поцеловать.       — Этот — для тебя, — объясняет Бён, — просыпайся. Чанёль смеётся. Он и так уже проснулся! Мужчина встаёт с него и медленно поднимается с постели.       — Как думаешь, мне обязательно там появляться?       — На церемонии? — Ёль угукает. — Да, к сожалению, придётся. Недовольно вздохнув, Чанёль ползёт обратно к тумбочке, отключает будильники на этот день и заставляет себя тяп-ляп сделать хоть какие-то упражнения. Бедро расслабляется под конец его мини-тренировки, но должны были быть совсем другие ощущения, если бы он сделал их как должно. Он выходит в коридор, пытаясь размять плечи, и поворачивает голову в сторону кухни, замечая, что мужчина, кажется, только что залил для него пиалу молоком. Он вдруг хватается за турку и приподнимает её, заглядывая внутрь. Чан двигается в ванную и пытается по-быстрому привести себя в порядок, но едва рука тянется выключить воду, как он замирает и, прикусив губу, тянет руку к гелю снова. Если этот день пройдёт хорошо, то, возможно, Бён уступит ему в одном небольшом желании?.. Парень выходит из ванной румяный, проверяет в шкафу свой костюм, понимает, что мужчина погладил ему одну из своих белых рубашек и даже приложил галстук. Кайф. Но потом Пак обращает внимание на костюм его мужчины и вздыхает: он выглядит слишком шикарно для какой-то глупой церемонии! Одна рубашка чего только стоит — Чанёль видел её в шкафу, но мог только мечтать увидеть на Бёне, потому что она была одной из новых: из лёгкого материала, как раз для той жары, что стоит за окном, но вот костюм наоборот был из плотного материала. На пиджаке заметно выделялся ломаный меандр от плеч до середины пиджака и от локтей до запястий. Пиздец. Мужчина пьёт кофе, переписываясь с кем-то по телефону. Чанёль притягивает к себе пиалу с хлопьями и начинает лениво ковыряться в ней ложкой.       — Клубнику? — промычал мужчина, не отрываясь от написания сообщения.       — Давай.       — В холодильнике, — подмигнул Бён, мельком взглянув на него. Ёль цокнул, поднимаясь с места:       — Иногда ты такая задница, Бэк!       — Я тоже люблю тебя. Парень не стал долго заморачиваться: нарезал несколько штук прямо в пиалу, а потом забил и начал есть просто так. Бён отложил телефон в сторону, допил кофе и поднял вопрос поездки.       — Тебе на час позже, но может хочешь поехать со мной? Пак удивился:       — А как же люди? Их там будет много. Вдруг кто увидит?       — Какая уже разница? — по-доброму усмехнулся Бён. — Я напишу заявление на уход по собственному желанию. Сегодня бессмысленно поднимать эту тему на кафедре, но на следующей неделе я займусь этим. Очень сомневаюсь, что ситуация повернется в мою сторону, в последние дни Ким словно голову потерял, поэтому я не удивлюсь, если на меня уже подготовили приказ. Мне кажется, ещё немного и дело дойдёт до ректора, а мне это не нужно. Уходить нужно тихо, чтобы благополучно устроиться на другую работу.       — Тогда я точно не буду поступать на магистратуру, — серьёзно произнёс Ёль. — Не хочу учиться под крылом этого старого долбаёба.       — Ему едва за пятьдесят, — отметил Бён.       — Пора умирать, — пожал плечами Чан, набирая ложку хлопьев. Тут же звучит напоминание:       — В следующем году мне исполнится тридцать пять.       — Прекрасный возраст для мужчины в самом расцвете сил, — невозмутимо отвечает Ёль, следом поднимая на него взгляд и откусывая клубнику. Бён приподнимает уголок губ и ворует у него ягоду, поднимаясь из-за стола. Реплика остаётся без ответа, как и вопрос поездки остаётся открытым. Мужчине нужно выезжать через пятнадцать минут, так что Ёль всё-таки решает, что палиться не стоит несмотря ни на что и он поедет на такси. Пока он доедает и убирает за собой, Бён одевается и выходит из спальни ему навстречу в своём… невообразимо шикарном костюме. Он знает, какое впечатление производит на него. Знает, что ноги так и норовят подкоситься, а руки так и тянутся вцепиться в пиджак. Бён зачёсывает волосы пятерней и проходит мимо него к зеркалу.       — Ты собираешься идти в этом? — Чан не знает, зачем спрашивает. Наверное, просто хочет убедиться в том, что ему не приснился этот сексуальный мужчина.       — Именно это я и собираюсь сделать, — отвечает Бён, повернувшись к нему. — В задницу дресс-код, это мои последние дни работы — самое время выебать их в глаза. Пиздец. Чанёль категорически отказывается признаваться, что это прозвучало максимально горячо. А потом он замечает, что верхние четыре пуговицы не продеты в петельку и понимает, что его уже можно выносить. Точнее, вносить, в спальню, желательно на руках, а то он сам не дойдёт. Вырез совершенно несущественный, едва заметный, но Ёль знает, что там, его губы знают какова его кожа на вкус, и это создаёт такой кипиш в голове!.. Парень облизывает пересохшие губы, и Бён подходит к нему впритык, позволяя Чанёлю проявить инициативу и потянуть его на себя за пиджак. И всё же, парень теряется, ощутив, как ягодицу сильно сжали, а чужие бёдра вжались в его пах. Ладонь настойчиво пробирается под футболку и с силой, напряженно оглаживает бок, переходя на спину. Чанёль даже не понимает, что происходит, а уже сам по себе выгибается, подставляя всего себя под чужие ладони, бесстыдно позволяя руководить собой. А поцелуй… чёрт! Мужчина не церемонится, совершенно не проявляет нежность и берет всё то, что ему и так принадлежит. Ёль реагирует так, словно до этого и не нуждался в ласке и аккуратности. «Просто возьми и всё. Забирай всё».       — Может, нахрен этот диплом? На кафедре потом заберу, — шепчет Пак, запрокидывая голову. Бён целует его в шею, спускаясь поцелуями вперемешку с укусами к открытому плечу. Ёль шокированно хватает воздух на болезненном касании зубов и слабо стонет, ощутив аромат парфюма.       — Нет, малыш, ты должен забрать чёртову бумажку со сцены, — Бён горячит дыханием шею. — Прошла целая жизнь с тех пор, как я впервые подумал о том, как ахуенно будет видеть тебя на церемонии, и даже успела начаться новая. Не лишай своего преподавателя этого глупого желания, ладно? Чанёль путается в ощущениях. Прямо сейчас он ощущает себя по-настоящему желанным, буквально распятым, вжатым в стену. Мужчина ведет себя так, словно уже вытрахал из него душу, и сам парень практически также ощущает себя. Ноги едва удерживают его на месте, но скорее это чужие руки, вжимающие в себя за поясницу. Сейчас — это максимальное единение, желание с неописуемой остротой и ослепляющей яркостью. Хочется всего и сразу, главное не думать — только позволить руководить собой. Мысль об этом нисколько не пугает — возбуждает с большей силой. Чанёль впервые ощущает настолько явное желание отдаться. Он разрушен…       — Бэк, — едва не всхлипывает. Мужчина сильнее подаётся бедром вперед, и парень стонет сквозь сомкнутые губы.       — Нет, не так. Кажется, время застыло и нервные импульсы взорвались в его теле, простреливая осознанием всего.       — Господин Бён.       — Чёрт, — выдыхает мужчина и впивается в его губы поцелуем. Ёль понимает, что потёк. Член упирается в чужие бёдра, и ужасно хочется уделить этому внимание, но он буквально прилип руками к пиджаку. Парню даже деться некуда, потому что его тело сжато с двух сторон. Ситуация — катастрофа, его тело в чужих руках — пугающее разрушение, и от этого так хорошо…       — Ты можешь опоздать, тебе нужно ехать, — произносит Ёль, слабо упираясь ладонями в плечи, — а мне нужно срочно подрочить. Если ты не остановишься, тебе придётся переодеваться, потому что я обязательно испорчу твой костюм.       — Обломщик, — усмехается мужчина, немного отстраняясь, чтобы со стоном прижаться обратно. — Чёрт возьми, ты выглядишь… ты такой… мой. Великолепен. Чанёль не знает, как можно сравнить по великолепности взъерошенного морально оттраханного парня и невероятно сексуального мужчину в шикарном дорогом костюме, но у Бёна, видимо, свои стандарты прекрасного… Он отрывается от него с трудом, и Ёль настолько сильно ощущает себя брошенным, что даже покачивается. Мужчина мгновенно протягивает к нему руку, но парень качает головой и в последний раз касается чужих припухших губ своими.       — Опоздаешь, езжай. Бён смотрит на наручные часы и хмыкает:       — Уже опоздал. Как приедешь — напиши мне, проведу тебя в зал.       — А ты напиши мне, что благополучно добрался до корпуса, окей? Бён обувает туфли и со смешком выпрямляется, поправляя штаны в паху.       — Сомневаюсь, что доберусь благополучно. Меня сводит с ума мысль о том, что ты получишь оргазм без меня. Чанёль прыскает со смеху и подпихивает мужчину к выходу. Тот едва успевает захватить с тумбочки кольцо и телефон с ключами.       — Я напишу, — всё же произносит мужчина и выходит за дверь. Провернув замок, Ёль со вздохом оттягивает штаны и идёт в спальню за телефоном. На часах начало десятого, через сорок минут он должен быть в корпусе. Пак снова идёт в ванную, где доводит себя до разрядки и быстро переодевается в костюм. Галстук… с ним возникают сложности, поэтому Пак аккуратно кладёт его в карман пиджака. Вызвав такси, он решает заранее выпить обезболивающее, а потом возвращается в прихожую. Там обувает купленные вчера кеды и выпрямляется, внимательно оглядывая себя в зеркало. Он в который раз убеждается в том, что в нём нет ничего особенного, того, что может сводить с ума или привлекать. В нём всё ещё нет той самой частицы, сражающей наповал, как Бён… зато у него есть сам Бён! Усмехнувшись своему отражению, Чан поправляет волосы, берет телефон, деньги, ключи и замыкает квартиру. На улице уже становится душно, даже вдохнуть нечего, и сразу же возникает желание вернуться в дом, раздеться догола и завалиться на кровать. Пока он ждёт такси, на полном серьёзе пытается понять, действительно ли ему нужно оказаться на церемонии, но звонок Кары путает мысли. Он принимает его уже садясь в машину и назвав адрес.       — Ёль, ты где? Мы уже приехали, а тебя никак не можем найти!       — Еду в такси, скоро буду, — отвечает, проверяя время — 09:41. — А ты с кем?       — Родители приехали утром, представляешь! Я думала, они не смогут, — обрадованно делится подруга. — Ещё подруга, которая вчера приехала, и Хаджин тоже пришёл! Он отпросился с работы.       — Реально? — удивляется Чан. — Ты ему всё рассказала? Мы не виделись слишком много времени…       — Да, он всё знал, потому что я вывалила на него свои переживания во время той мини-депрессии, — смеется девушка. Чанёль слабо усмехается, рассматривая людей на улице. Сколько времени прошло с тех пор: месяц? два? Кара буквально задыхалась в то время, а теперь смеется, отпустив происходящее. Сложные периоды так и проходят: всегда наступит долгожданное просветление, просто его нужно дождаться и встретить с открытыми объятьями.       — А из твоих кто-то приедет? Сестра?       — Да, Юра обещала отпроситься. Но на самом деле это не так важно.       — А твой… друг, спутник, партнер?       — Он… должен, думаю, он будет там, — неловко отвечает Пак. — Где вы стоите? Как мне вас найти?       — Прямо у ступенек! Внутри всё украсили, так круто выглядит! Давай быстрее, ещё успеем пофоткаться. Чанёль откладывает телефон в карман и слабо выдыхает, поправляя пиджак. Сейчас ему придётся сделать невероятное — вернуться в прошлое, побыть душой компании, разбавить этот день положительной энергией, правда… Ладонь опускается на бедро, и он глубоко вдыхает, решая, что потерпит ради этого дня. Он справится.       — Я могу остановить Вам здесь? — вдруг интересуется водитель. Чан поднимает голову и понимает, что машины буквально забили всё места около ворот и, вероятно, на стоянке ситуация не лучше.       — Конечно! Спасибо Вам! — кивает парень, расплачиваясь. Мужчина вдруг удивляет:       — Удачной церемонии! Чанёль благодарит, цепляет на лицо улыбку и вылезает из машины. Вокруг очень много студентов, окруженных родственниками. Пока Ёль пытается продвинуться мимо них до входа на территорию корпуса, он успевает почувствовать себя уставшим. После ворот ситуация ухудшается ещё больше. Парень даже сбавляет шаг, чтобы убедиться в том, что это не галлюцинация, а действительно столько людей пришло на церемонию. С ума сойти! Его группа поддержки стоит недалеко от ступенек. Чанёль первым делом замечает Кару, которая разговаривает с какой-то девушкой с фотоаппаратом, затем стоящему к нему боком Хаджина. Подруга всё-таки пришла в чёрном сдержанном платье, хотя вчера купила себе совсем другое, однако в руках её подружки заметен небольшой пакет. Парень же напротив в максимально летней одежде: свободная светлая рубашка, брюки и светлые кеды. Чан начинает завидовать тому, как ветер поднимает его рубашку, задувая под ткань, Ёлю мешает наслаждаться жизнью чёртов костюм.       — А они точно все поместятся в зале? — первым делом спрашивает Пак, подойдя к друзьям. Хаджин оборачивается к нему и улыбается, сразу же кидаясь обниматься. За эти месяцы он значительно изменился: как будто вытянулся, подкачался, ещё и волосы покрасил. Что удивительно: издалека — точно Хаджин, а вблизи едва узнает!       — Ну ты хотя бы позвонил, — по-дружески журит Ёль.       — Ты тоже мог, — улыбается Хаджин.       — Один-один! Ладно!       — Но на самом деле я просто не знал, как…       — Я понял, — перебивает парень, кивая, — не объясняйся, Кара тоже не сразу нашла в себе силы позвонить. Кара бросается к нему, сразу же знакомя со своей подругой Сэчжон, параллельно пытаясь поправить причёску, потому что «Нам сейчас фоткаться, а у тебя как обычно не пойми что на голове! Так сложно было утром укладку сделать?». Чанёль закатывает глаза и чувствует, что его буквально поворачивают за плечи к той самой девушке с фотоаппаратом. Глупые фото перед корпусом? Выполнено! Он даже не пытается скрыть трость, потому что невозможно скрыть то, что удерживает тебя на ногах. Пак облегченно выдыхает, когда звучит первый звонок, призывающий входить в зал. Ёль отходит от своей компании и достаёт телефон из кармана, но ему тут же приходит сообщение от Бёна. Вижу тебя Не дёргайся, стой на месте Сейчас все зайдут, разберутся с местами и тогда уже усажу вас с твоей подружкой — 09:55, Бён А ты где? — 09:55, Чанёль У входа — 09:55, Бён Парень поднимает взгляд и улыбается, заметив мужчину. Поблизости рядом с ним никого не было, но его это и не волновало, так что он, улыбнувшись, двинулся прямо к нему. Кара окликнула его, и он предупредил её, что Бён заведет их в зал отдельно. Пока подруга объясняла родным, как заходить внутрь и куда садиться, Ёль подошел к мужчине и облизал губы.       — Выглядишь… незаконно, — шепнул Чан.       — Кто бы говорил. Парень фыркнул, отмахиваясь:       — Да я-то что? Нашел что сравнить! Бён склонился к его уху и вызвал дрожь по всему телу:       — Мы обязательно поработаем над твоей самооценкой дома. Щёки щипает, и Пак глубоко вдыхает, пытаясь вернуть себе самообладание. Сейчас не время!       — А галстук где? Я же оставлял, — хмурится Бён.       — С ним возникли трудности, — вздыхает Чан, немного вытягивая его из кармана, обозначая его присутствие. Закатив глаза, мужчина поворачивается ко входу и говорит ему, что будет ждать в туалете на первом этаже. Через несколько минут звонит второй звонок. Мужчина только что вошел в корпус и, наконец, Кара подошла к Паку, вся светящаяся от нетерпения.       — А куда он пошел?       — Не знаю, сказал ждать у главного входа в зал. Я ещё в туалет заскочу по-быстрому, подождёшь меня там? Когда основная часть толпы проходит внутрь, Кара всё-таки решает взять ситуацию в свои руки. Она впихивается в очередь, пропускает его перед собой вперед и удерживает руку около него, чтобы никто не толкнул. С тростью пройти тяжело, приходится опираться на обе ноги. Бён стоит около туалета. Заприметив его, он входит внутрь, и Чан сразу же проскальзывает внутрь, подавая галстук. Мужчина прижимает палец к губам, быстро поднимает ему воротник рубашки, и посредством каких-то невообразимых движений, завязывает на шее узел. Во второй части туалета за высокой перегородкой слышно, как хлопает дверь кабинки и включается вода, так что мужчина лишь кивает ему на дверь и оба выходят наружу. Даже поцеловаться не успели, — мысленно ноет Чан.       — Юра не придет? — интересуется парень.       — Ты её не заметил? Она же стояла во дворе.       — А почему не подошла? — удивляется Чан, подходя к подруге. Звонит третий звонок. В зал начинают входить студенты-выпускники.       — Вот и спросишь у неё, как встретитесь.       — Здравствуйте, господин Бён, — здоровается Кара.       — Привет, — неформально отвечает мужчина, и у девушки дёргается глаз от удивления. Чанёль заливается смехом. — Давайте за мной и побыстрее, скоро всё начнётся. Бён двигается уверенно и каждый шаг словно чётко выверен, чтобы не столкнуться ни с кем из студентов или ещё не нашедших себе место родственников. Чан едва поспевает за ним, пытаясь ещё высмотреть расположение ступенек на лестнице по бокам. Кажется, ступеньки не такие крупные, как в подъезде, так что проблем возникнуть не должно. Он не хочет себе признаваться в том, что немного переживает о подъеме к декану. Его сердце остановится на месте, если он споткнётся. Первые три ряда посредине зала для преподавателей ВУЗа и важных лиц университета, например таких, как ректор, стоящий около сцены рядом с заведующим кафедры. Чёрт возьми… Вживую Чанёль в последний раз видел ректора, когда едва не опоздал на церемонию посвящения в студенты три года назад. Что ж, довольно символично выходит. Четвёртый ряд пустой, разделяющий преподавательский состав и дипломников. Какое счастье, что между рядами достаточно места для того, чтобы студенты смогли протиснуться мимо. Просто благодать, что не придётся каждый раз подниматься с места! Кара садится на предпоследнем месте, Чанёль рядом с ней прямо у прохода. Парень поднимает взгляд на сцену и понимает, что Бёна окликнули, раз он так резко обернулся назад. Поклонившись друг другу, они перебрасываются парой слов, затем Бён кивает и отступает назад, уважительно пропуская декана вперед к самому первому ряду. Когда ведущие выходят на сцену, все достают свои телефоны и отключают звук. Судя по огромным стопкам дипломов, которые выносят, выносят, выносят они здесь застряли надолго. И только после того, как первые дипломники выходят на сцену, Чан понимает, что среди дипломов есть ещё благодарственные письма с грамотами, которые зачем-то объявляют, пока студенты доходят до сцены. Ребята собираются на сцене по одному довольно быстро, их фотографируют для сайта и они расходятся. И так группа за группой… Их очередь доходит через полтора часа. Чанёль проверяет время и слегка кривится, понимая, что сейчас на улице самый ад. Группу начинают вызывать не по порядку. Ёль подозревает, что его специально поставят в конец списка из-за трости и угадывает. Кара упорхнула на сцену так, словно её подталкивало чем-то в спину. Приняв диплом, она поворачивается к залу, звучат щелчки камер, и она отходит назад в строй к одногруппникам. Парень буквально чувствует, что следующим вызовут его, и внутри появляется какая-то нервная дрожь. Сейчас главное не споткнуться! Главное не упасть!       — Дипломом с отличием награждается Пак Чанёль. Ох. Вау. Круто. Он поднимается с места и с силой поджимает губы, неловко слыша о том, как перечисляют все сертификаты и благодарственные письма. Упоминают абсолютно всё, о некоторых Чанёль даже забыл! Поклонившись декану, он расписывается в журнале, а потом мужчина обращает внимание на его руку, занятую тростью и просит своего помощника собрать все сертификаты в кучу к диплому. Да, спасибо, так много лучше. Больше никому выходить не нужно, поэтому Ёль фотографируется отдельно, затем одногруппники облепляют его со всех сторон и они фотографируются всей группой. Достаточно чуть-чуть поднять взгляд и уткнуться в Бёна, с едва заметной улыбкой наблюдающего за ним. Чанёль буквально ощущает этот взгляд, но он далеко не радостный, словно Бён (как и сам парень) только сейчас осознал, что он выпускник, что всё закончилось. Но Чанёль всё равно улыбается мужчине, чувствуя, как немного пощипывает щёки от чужой ухмылки.       — О, Боже, — шепчет подруга, увидев, что им командуют жестом спускаться в зал, — пошли уже отсюда скорее. Пак полностью согласен. Внутри него всё скрутилось за тот момент, пока он стоял на сцене. Ему даже не хочется проверять его ли диплом выдали, что там за стопка сертификатов, его вообще ничего не интересует кроме того, что во рту всё пересохло, а сердце бьётся так быстро и сильно, словно пытается пробиться на волю. Сразу же после того, как они спускаются со сцены, ведущие объявляют перерыв, и Кара буквально утаскивает его за руку к выходу из зала. Ёль даже не успевает взглянуть на Бёна, как уже оказывается рядом с пресс-воллом, а на него уже направлена камера.       — Улыбайтесь, ребята! Вы только что окончили универ! Это случилось. ЭТО СЛУЧИЛОСЬ! Когда им приходится уступить место другим выпускникам, Чан отходит к открытым нараспашку окнам первого этажа и всё-таки опускает взгляд на свой диплом. Обычная выписка с оценками и плотная стопка сертификатов совершенно не делают его счастливыми. Он проверяет фамилию с именем, мельком просматривает несколько страниц оценок и вздрагивает, ощутив, что его приобняли за пояс рукой. Бён.       — Как дышится на свободе?       — Так, словно я никогда не надышусь, — улыбается Чанёль, поднимая на него взгляд, — через два месяца свобода закончится. Мужчина лишь приподнимает уголок губ, но парень видит довольный искрящийся взгляд. Он тоже рад… рад всему. Вряд ли можно описать весь спектр ощущений.       — Не верю, что мы сделали это вместе, — улыбка немного гаснет, и Бён кивает, — спасибо, что заботились обо мне, господин Бён. Ваш вклад в моё обучение был неоспоримо весомым.       — Не играйся со мной, малыш, — шепчет мужчина, быстро облизав губы. Чанёль цепляется за них взглядом и глубоко вдыхает тяжелый воздух, чувствуя, как во рту пересыхает ещё больше.       — Здравствуй, сынок, — произносят неподалёку, и парень опускает ошарашенный взгляд на чужое плечо, отказываясь верить в то, чей голос он слышит. — Здравствуйте, господин Бён.       — Здравствуйте, — кивает мужчина, буквально поворачивая Ёля к матери. Чана словно припечатывает к месту. Он даже не хочет оборачиваться к Бёну, потому что, кажется, прямо сейчас он готов его ударить. Мать и правда там стоит, а рядом с ней вытянутая по струнке Юра, которая мимически пытается показать ему, что нужно уже что-то ответить. Он смотрит в глаза матери и понимает, что внутри всё отпускает. Всё то напряжение, скопившееся за долгие месяцы, медленно пропадает, опустошая его.       — Привет, мам, — говорит он, слабо улыбнувшись, — а я универ закончил, с отличием. Как ты и хотела.       — Я вижу, дорогой. Поздравляю, ты хорошо постарался. Никаких чувств. Максимум неловкости и больше ни-че-го.       — Папа не смог приехать, — Ёль вздёргивает бровь, и мать хмыкает: — Ладно, не захотел. Парень ощущает, как рука со спины пропадает, и Юра тоже выходит из поля зрения, оставляя их практически наедине, если не учитывать шум и толпу студентов с родными. Мама подходит к нему ближе и аккуратно касается его предплечья, словно не знает, как правильно коснуться его.       — Откуда ты знаешь Бёна? — тихо спрашивает он.       — Он приезжал с Юрой на днях, — отвечает женщина, следом опуская руку и язвительно усмехаясь. — Он умудрился задеть абсолютно всех в доме, но всё же… он раскрыл мне глаза на некоторые вещи. Чанёлю нечего ответить. Он испытывает смешанные чувства по поводу того, что провернул Бён за его спиной, и благодарности там практически нет. Скорее… облегчение. Облегчение от того, что Бён создал повод для встречи с матерью, а сомнений в том, что она здесь из-за него, совершенно нет.       — Ты приехала, потому что Бён так сказал или из-за меня? — у матери дёргается уголок губ. — Только давай честно, мам. Мне не нужна лживая забота и любовь, мне нужна правда, какая бы она не была. Просто скажи это и всё останется, как есть.       — Но мне бы хотелось, чтобы всё наладилось, — признается женщина.       — Как было до аварии?       — Нет, с чистого листа, если ты всё ещё хочешь общаться со мной. Чан не просто так уточнил моменты, потому что жизнь давно разделилась на «до» и «после». Парню не трудно признать, что он испытал облегчение от слов матери, потому что как раньше — подчиняясь, уродуя себя изнутри, будучи подконтрольным — он совершенно не хочет.       — Я значительно продвинулся дальше, — говорит Ёль, — я изменился. Моя жизнь изменилась. Всё изменилось, мам, поэтому «чистый лист» зависит от тебя и только от тебя. Женщина кивает, но всё-таки что-то тревожит её, что сильно заметно по дергающимся губам. «Просто скажи, что хочешь, чёрт возьми!» — думает Ёль, и мама говорит:       — Юра сказала, что тот мужчина друг семьи, но я так и не поняла какой, — говорит, обращая на него хмурый взгляд. — Так что у тебя за семья, Чанёль? Ёль поднимает уголок губ и сжимает сертификаты сильнее, даже и не думая нервничать. Всё в прошлом, абсолютно всё. Даже если мама откажется от него, он не будет долго переживать об этом. Лучше признать всё сейчас, чем обманывать себя и окружающих людей.       — С ним. Женщина едва заметно кривит губы (или… кажется они дрогнули?).       — Так вот, значит, какая у тебя любовь? Парень хмурится:       — Что?       — Когда ты уезжал, ты сказал, что у тебя здесь отношения. Чанёль глубоко вдыхает и поднимает взгляд выше чужой головы, пытаясь понять хоть что-нибудь, но мама на удивление сдержана до такой степени, что он теряется.       — К чему ты это говоришь? — недовольно спрашивает он. — Обозначь хоть как-то свою реакцию.       — Ты проявляешь агрессию, — отмечает женщина.       — Возможно, — кивает Пак, — но лишь потому что не понимаю тебя.       — Но тебе ведь всё равно на моё мнение, верно? Чанёль испускает смешок и кивает, совершенно искренне улыбнувшись.       — Я изменился, мам. Возможно, где-то в глубине души я буду переживать о том, что ты откажешься от меня, но я справлюсь с этим благодаря другим людям.       — Я ещё ничего такого не сказала, чтобы ты мог думать об этом.       — Я не маленький, но я сбит с толку твоим появлением и неожиданной сдержанностью, — признается Чан, внимательно глядя в глаза матери. — Я хотел быть лучшим, любимым, счастливым и всё то, в чем я нуждался долгое время, я нашел в нём. Не в мужчинах, — уточняет парень, — а только в нём одном. Ни в ком больше. Мать кивает, но заметно, как напрягаются её губы и лицо.       — Хорошо, — снова кивает она. — Я поняла тебя. Только один и у вас всё хорошо.       — Да, у нас всё хорошо несмотря ни на что. Женщина снова кивает и поворачивается к нему боком, словно пытается подготовить его к тому, что совсем скоро уйдет.       — Я подумаю об этом, вообще обо всём, — говорит она, глядя на Юру и стоящего рядом с ней Бёна. — Побуду какое-то время у Юры — нужно разобраться в том, что я упустила за всё это время.       — Прошло всего четыре месяца… Мать усмехается, поднимая на него тяжелый взгляд:       — Прошло двадцать семь лет. Так что, если ты захочешь, то можешь позвонить мне или написать.       — Я уезжаю на днях.       — Я знаю, — кивает женщина, вдруг снова повернувшись к нему, чтобы погладить его по руке. — Хорошо отдохни и набирайся сил, дорогой. Чан поджимает губы, теряясь в контрастах.       — Ладно.       — Я… — запинается, но всё же решается: — Знаю, это прозвучит глупо после стольких ошибок, но несмотря на то, что мама плохо вела себя в отношении своих детей, она дорожит ими и попытается исправиться. Чанёлю нечего ответить. Он теряется, потому что говорить слова любви — глупо, ведь любовь к маме давно стала совсем другой. Это не любовь сына к матери — это боязнь, что мама пропадёт из поля зрения навсегда по его вине. Это не любовь — это тупая зависимость, приевшееся чувство, привычка, но совсем не любовь. Наверное, любви и не было. Вряд ли можно назвать желание быть удобным и самым лучшим во всём любовью. Мама не прощается: поглаживает его по руке и отступает назад. Только когда она выходит из здания, теряясь в толпе людей на улице, Чанёль судорожно вдыхает и запрокидывает голову назад. Всё равно тяжело. Тяжело, тяжело, очень тяжело. Он смотрит в потолок и пытается сморгнуть слезы, умоляя себя не поддаваться эмоциям, но они уже тут, стоят в глотке острым комком и не дают сглотнуть. Господи, неужели она действительно поняла, что вела себя ненормально все эти годы?! Неужели до неё дошло, что она была неправа?! Неужели она действительно только что стояла здесь, перед ним?..       — Чанёль, — слышится бёновский голос совсем близко, и парень резко поворачивает к нему голову, зло на него глядя.       — Это последний раз, когда я отношусь к ситуации с пониманием, — сдавленно произносит Пак, — последний раз, когда я опущу происходящее и не буду ни в чем разбираться. Последний раз, когда я прощаю тебе твои «дела» за моей спиной.       — Чан, — попыталась было Юра, но…       — Запомни девятнадцатое июля не как день моего выпуска, а как день, когда ты в последний раз в жизни мог делать что-то за моей спиной, — завершает Пак, сморгнув слезы. — Ты сделал большое дело, объяснив всё маме за меня, дорогой. Ты очень помог нам с Юрой. Спасибо тебе большое. Пак зажимает под рукой сертификаты и хлопает мужчину по плечу, обходя его и возвращаясь обратно в зал. Звучит первый звонок. Парень быстро, практически не пользуясь тростью, добирается до своего места. Кара подскакивает к нему с перекошенным испугом лицом, протискивается между его коленями и плюхается рядом к нему боком.       — Твоя мама приезжала? — ошарашенно шепчет она. — Я её только что видела около выхода. Это правда была она?       — Да, — хмыкает Чан, бросая стопку ненужного дерьма на колени. — Господи, это был полный пиздец.       — Представляю…       — Не представляешь, — качает головой Ёль, накрывая глаза ладонью. Кара склоняется ближе к нему, буквально шепча в ухо:       — Она ругалась с тобой?       — Нет, — отзывается Ёль, вытерев глаза. — Она была такой странной: безэмоциональная, сдержанная, вообще не проявляла бурных эмоций. Поздравила, сказала, чтобы я набирался сил, узнала про моего парня и сказала, что попытается исправиться. Как я, блять, должен на это реагировать?       — Она правда такое сказала? — удивленно пропищала подруга. — Абсолютно на неё не похоже.       — Я так растерялся, — признался Чан, по-прежнему прожигая заплывшим взглядом колени. — Пытался быть типа взрослым и всё такое, но она тупо выбила почву из-под ног. Кара так и не нашлась с ответом, описывая ситуация одним ёмким словом:       — Пиздец. Звенит второй звонок. Чанёль кивает и закрывает глаза, умоляя себя заткнуться и сдержать все эмоции в себе.       — Пиздец, — соглашается он. Он так и не поднимает взгляд выше даже когда церемония продолжается. Ему настолько похуй на всё, что он даже не пытается как-то оградить себя от ощущений. Внутри всё по-прежнему скручено в тугой узел, напряжение никак не отпускает и этот чёртов Бён со своими заскоками! Чанёль ненавидит, когда мужчина делает это! Это же надо было додуматься до такого! Уму непостижимо… Бён мастер двойных ситуаций. И хорошо, и плохо — необъяснимо! Чанёль сжимает руки в кулаки и пытается расслабить челюсть. Как и в моменте с санаторием, Пак понимает, что мужчина сделал всё правильно, потому что сам парень всё время откладывал это и жестко тупил, но, блять, нельзя же вот так решать за других людей, не посоветовавшись! Нельзя вернуть героя в историю, если он давно умер! Мужчина вроде и хорошее дело сделал, но способ он выбрал максимально херовый. Так дела не делаются, и больше он не хочет быть третьим лишним в собственной жизни. Когда церемония заканчивается, Кара неуверенно спрашивает, готов ли он всё ещё пойти с ними на прогулку, и Чанёль кивает. За очередные полтора часа он немного успокоился и чувствует себя несколько опустошенным, но это нормально — после эмоциональных ситуаций он всегда себя так чувствует. Они выходят из зала, когда можно пройти беспроблемно. Большая часть студентов скучковалась у пресс-волла, родственники либо стоят в стороне, либо выходят на улицу, и среди всего этого социального кошмара очень хорошо видно Юру. К ней-то Чанёль и подходит, сразу же спрашивая, где Бён.       — Минут пять назад он поднялся с некоторыми преподавателями наверх, — отвечает сестра, следом же добавляя: — Не будь к нему так строг, ладно? Он хотел, как лучше.       — А получилось как всегда, — резко отреагировал Чан, недовольно глядя. — Мои отношения — не твоё дело, Юра.       — Ладно, — кивнула она. — Ты его не дождёшься?       — Не хочу ждать, — качнул головой парень, — просто поднимусь к его кабинету, может быть он там. Только он делает шаг в сторону лифта, как Юра останавливает его за руку, вынуждая обратить внимание.       — Прости нас за то, что мы сделали. Я знаю, что это было неправильно, но с другой стороны ситуация бы затянулась ещё дольше. И если бы ты слышал, что там…       — Ты сейчас оправдываешь его или извиняешься? — вздёргивает бровь парень.       — Я просто не хочу, чтобы вы поссорились из-за того, что случилось, потому что наши родители — совсем не причина для конфликтов, Ёль, — мягко, словно объясняя ребенку… тц.       — Он должен знать границы, Юра. Так, как я не лезу в его жизнь без спроса, теперь и он не будет лезть. Это не ссора — это ограничение чужого влияния. Да, возможно, я был резок, но это была далеко не ссора. Попрощавшись с сестрой, Чанёль поднимается на нужный этаж и выходит в практически пустой коридор. Около кабинета стоит ректор, Бён, заместитель заведующего кафедрой и ещё один человек, которого Пак не знает. Мужчина замечает его сразу же, едва заметно кивает, и Ёль останавливается около ближайшего подоконника. Ждать долго не приходится: все, кроме Бёна, заходят на кафедру, а мужчина достаёт ключи от своего кабинета и отмыкает дверь, вполне очевидно открывая её, но не входя внутрь. Уже оказавшись в кабинете, Чан кривит нос от тяжелого горячего воздуха и бросает все бумажки на непривычно пустой стол.       — Я уже поговорил с Юрой, она попросила меня быть снисходительным к тебе и не ссориться, но дело-то в том, что я и не собирался ссориться с тобой, — пожимает плечами Чан, поворачиваясь к подошедшему мужчине. — Ты сводишь меня с ума, потому что я хочу и врезать тебе и поцеловать одновременно.       — Если что, сюда можно поцеловать, а сюда ударить, — слабо усмехается Бён, показав пальцем на лицо. Чанёль закатывает глаза. — Я не знаю, что тебе сказать. Честно. Я хотел избавить тебя от затянувшихся проблем и не буду скрывать, что предугадывал твою реакцию на свои действия.       — Догадывался, но всё равно рискнул, — хмыкает парень, — на тебя это не похоже. Ты всегда во всем уверен, Бэк, не надо кривить душой. Не в этот раз.       — Прости.       — «Прости», но не искреннее, не от всего сердца? — более мягко реагирует Пак, улыбаясь. — Иногда ты такая задница, что у меня в голове мелькает мысль «Господи, как я его терплю?».       — Чанёль, я правда…       — Я знаю, — перебивает парень, внимательно всмотревшись в чужое лицо. — В тебе нет ни грамма раскаяния, потому что ты знаешь, что сделал всё правильно. Ты ни о чем не сожалеешь, и мне даже нечего сказать по этому поводу. Мы ведь оба знаем, что я оттягивал неизбежное, но решать ситуацию, не посоветовавшись со мной, было неправильно, — парень вздыхает. — Спасибо, что сделал это для меня, но больше никогда ничего не делай за моей спиной. Я больше не хочу терпеть это. Избавь меня от таких неожиданностей, от всех этих ненужных мне переживаний и эмоций — я не нуждаюсь в этом. Если это моя проблема, то это моя проблема, и в следующий раз ты позволишь мне решать её самостоятельно, даже если на её решение мне понадобятся годы. Я понятно выразился, Бэкхён?       — Да.       — А теперь поцелуй меня, — командует Чан, — меня ждут внизу. Мужчина улыбается и резко притягивает его к себе за поясницу, впечатывая в своё тело.       — А я точно могу тебя поцеловать?       — Точно, — кивает Ёль.       — Точно-точно?       — Секунда промедления — и вообще останешься без ничего. Ни слова больше. Губы сталкиваются, и Чанёль сразу углубляет поцелуй, потому что Бён невыносимый! Потому что его ужасно хочет наказать, укусить, царапнуть — что угодно! Губы горячие и мягкие, чужой язык до сих пор отдаёт кофе, и хочется получить ещё больше, но ему нужно идти.       — Бумажки оставляю на тебя, — предупреждает Пак, отстраняясь, — деньги должны остаться, я не собираюсь пропадать до утра.       — Если сможешь, вернись до девяти, ладно? — мягко просит Бён, быстро клюнув его в щеку.       — Почему?       — Хочу и себе отхватить кусочек этого дня, — усмехается мужчина. — Сильно не напивайся, ты нужен мне транспортабельным.       — Я не умею пить и не буду браться, — качает головой Пак, вдруг ощутив, как завибрировал телефон в кармане. — Всё, ухожу. Если что — звони, я сейчас режим изменю.       — Будь осторожнее, — слышит парень, отойдя к двери. Чан оборачивается с усмешкой на губах.       — Это малоосуществимо. Ему везет: некоторые преподаватели приехали на пятый этаж, так что он успевает поздороваться с ними и забраться в лифт. На самом деле Чанёль не знает, куда они пойдут и что будут делать оставшееся до девяти вечера огромное количество времени. Безусловно, у Кары уже есть какой-то план, и он надеется, что ему хватит сил и денег на осуществление всего этого. Девушки уже переоделись в удобную одежду: обе в свободных футболках, только у одной юбка, а у другой штаны. Хаджин застыл рядом с ними, кивая как болванчик на каждое втолковываемое слово Кары. Попытка убедить родителей, что всё будет в порядке и они вернутся в целости и сохранности, могла провалиться, если бы Ёль не втянулся в дело, уверяя взрослых, что всё и правда будет хорошо. Он показательно выставил трость вперед, намекая, что с ним-то они вряд ли уйдут в отрыв, но когда родители отступили, Чан понял, насколько он ошибался:       — Сейчас по бутылочке пива, а потом посмотрим, — заговорщицки шепчет Хаджин, издевательски помахав отошедшей матери Кары.       — Я так сильно хочу нажраться, что мне даже страшно, — вздыхает подруга. — Ты у нас за водителя, так что кроме воды ничего не получишь, понял?       — Такова жизнь, — огорчённо произнёс парень, следом усмехаясь. — Давайте, пойдём, у нас целый день впереди, а может и ночь. Чанёль тут же влезает, предупреждая:       — О нет! Ночь у меня занята, так что я с вами часов до восьми.       — Ммм, ты нашел себе кого-нибудь? — поигрывает бровями друг, закидывая руку на его плечо.       — Да отвали ты, — шикает Ёль, сбрасывая руку, — жарко же!       — Сейчас будет прохладно. Они выходят за территорию универа, и Хаджин удивляет его, доставая ключи от машины. Говорит, что позаимствовал у родных, а на права сдал практически после отчисления, так что переживать не о чем. Ёль сомневается, но всё-таки садится в машину с некоторой опаской.       — Ну что, макдональдс? — орёт Хаджин, аккуратно вливаясь в поток машин.       — Давай! — поддерживает Кара сзади. — Реально есть охота. Утром кусок в горло не лез, я только молоко выпила и всё. Парень ведет машину уверенно, но Чан всё равно не расслабляется до момента въезда на парковку. Попытка решить кто и что будет заказывать не увенчалась успехом, поэтому выходить пришлось всем. Хаджин оказался очень шумным, Кара вторила ему, окрылённая завершением обучения, а Ёль лишь мог снисходительно качать головой. В нём не было такого ярого желания напиться или гулять до самой ночи. Безусловно, он был рад тому, что обучение закончилось, но не до такой степени. Чанёль усмехается, поняв, что они приехали в тот Мак, где у него с Бёном было свидание в начале года. Он отстаёт от друзей, которые занимают очередь, уставляясь на занятый молодыми людьми тот самый столик. Воспоминания греют сердце, отбрасывая его назад. Невозможно сравнить то, что было, и то что есть сейчас. Что Ёль, что его мужчина смогли измениться и сами по себе, и в отношении друг к другу. Парень отводит взгляд от столика и идёт к друзьям, которым уже сделали замечание кассиры.       — Получили? — смеется Ёль. — Вот и стойте теперь молча.       — Ты совершенно спокоен! — тихо возмущается Кара. — Даже обидно как-то! Я что, одна радуюсь?       — Внутри я очень сильно радуюсь, — клятвенно заявил Пак, уложив руку на её плечо, — но орать будем в другом месте. Подруга с улыбкой прищуривается, скосив взгляд на Хаджина:       — Найдётся такое местечко?       — Будет. Чан ничего не выдумывает и берет классику, надеясь, что кола не разольётся, пока они доберутся до нужного места. Ему удалось уговорить ребят не есть в машине, представляя, как было бы трудно убирать после, так что они крепко вцепились в свои пакеты, открыли окна нараспашку и доверились Хаджину. В салоне играла музыка, Кара с подругой наперебой доставали парней разговорами, и Чанёль всё время одёргивал их, требуя не отвлекать водителя.       — Да всё будет хорошо, Чан, я за рулем больше года, — заверил друг, — практики, конечно, было не так много, но всё-таки я стараюсь быть аккуратным. Не волнуйся.       — Просто довези нас, — вздыхает Пак, обращая внимание на мост. — А куда мы всё-таки едем?       — Перескочим мост, два переезда и всё поймёшь. Но Чанёль и так уже всё понял, от того и улыбается, немного расслабляясь. Там действительно можно будет не бояться шуметь. Погода не особо радует: сейчас бы дождя, но духота бьёт в виски, заставляя всех обливаться потом. Пиджак давно лежит у девочек на заднем сидении, и вспомнив о телефоне, Ёль просит подать смартфон обратно. Ребята ожидаемо затихают, прилипнув к окну, когда машина сворачивает к открытым воротам.       — Кайф, — выдыхает Кара.       — Поддерживаю, — довольно поддерживает Чан, указывая пальцем на парковочное место. — Остановись тут. Едва машина останавливается, девочки вылезают из машины и несутся со склона прямо к воде. Кара орёт «Обалденно» и не сбавляя оборотов, пытается сбросить с себя кеды. Чан хмыкает, замечая, что она разбрасывает свои носки и несется в воду с поднятыми руками.       — Сумасшедшая, — комментирует Хаджин, закрывая окна в машине.       — Нет, она просто освободилась. Чанёль поворачивается на сидении боком и вытягивает ноги наружу, ставя пакеты из Мака на колени. Закрыв везде окна, кроме паковского, друг обходит машину и забирает свой пакет из его рук.       — А ты чего не бесишься, как они? Пак выразительно вздёргивает бровь, и Хаджин делает виноватое лицо.       — Ну мог бы для приличия поорать, раз бегать не можешь.       — Позже, — заявляет Ёль, — на голодный желудок особо не поорешь. На самом деле Чан просто не знает, как спуститься к воде. Склон слишком покатый, спуститься-то он кое-как сможет, но забираться-то наверх нужно будет… Поэтому он остаётся на страже машины, лениво пережевывая чизбургер. Кола постепенно становится тёплой, но он всё-таки допивает её, расслабленно сидя на сидении. Кара бесится. Конец предложения. Чанёль и правда давно не видел её такой… живой. Мельком он снимает её на телефон, усмехаясь тому, как она бегает по берегу, разбрызгивая на всех воду. Словно ребенок носится туда-обратно, смеется и кричит так, что слышно даже на парковке. Она потрясающе выглядит в своей непосредственности, и призывает подругу отрываться вместе с ней. Но девушка держится недолго: выдыхается спустя сорок минут, судя по часам. Поднявшись к нему, она с улыбкой проходит мимо него, берет пакет с заднего сидения и обходит открытую дверь. Чанёль отпивает колу и переводит на неё взгляд с Кары, столкнувшей-таки Хаджина в воду. Она симпатичная. Ёль бы даже сказал, что по-своему красивая. Волосы выпадают из пучка, щеки красные от жары и бега, губы тонкие, глаза живые-живые, и сама она вся такая сбитая, мягкая, пухленькая, что трудно не умилиться. Чан улыбается своим мыслям и опускает взгляд на соус, в который никак не мог попасть. Безусловно, она хороша, да и если они с Карой сошлись характерами, то явно адекватный человек, но… не то. Точнее, не совсем то. Чанёль снова обращает на девушку внимание и мысленно кивает: он влюбился в человека, в личность, а не в тело и половую принадлежность. Сэчжон способна привлечь его внимание, но мужчина, дожидающийся его дома, вызывает в нём гораздо больше чувств. Боже, как же хорош он был этим утром… Чан лишь на мгновение закрывает глаза, а в пах уже словно импульс ударил, вынуждая оттянуть штаны на бёдрах.       — А ты не собираешься идти к ним? Чан качает головой, но девушка на него не смотрит, и приходится объяснять:       — Мне нога не позволит забраться обратно, если всё-таки сумею спуститься.       — Ребята что-то придумают, — уверяет девушка, отстраняясь от борта машины. — Сейчас посоветуемся и всё сделаем. Парень завистливо вздыхает, наблюдая за тем, как она легко упорхнула к его друзьям. Он бы тоже не отказался вот так носиться по песку и без труда нагружать ноги. Честно говоря, Чан тут уже сварился: под палящим солнцем горячо и душно, но у воды, скорее всего, не лучше. Кара, хоть и не падала в воду, а всё равно поднимается вся мокрая. Накидывается на свой пакет с едой и застывает перед ним, критически оглядывая сначала его ногу, затем склон.       — Пойду, пройдусь вдоль, может, там всё не так плохо, — говорит Хаджин, отпив из стаканчика. — Мы протупили, надо было воды купить. Пока друг пошел на разведку, Чанёль осматривает подругу и интересуется:       — Как водичка?       — Теплая, — довольно отвечает она, положив пакет ему на колени. Коробка с бургером мнётся в её небольших руках. — Самое то, чтобы скупаться, но я не хочу потом мокрая ходить. Чан с сомнением поднимает взгляд на небо и жмурится, ослепляясь.       — Вряд ли: высохнешь за полчаса точно. Сэчжон кивает и принимается за картошку, пытаясь удержать в руках и соус, и упаковку, и даже телефон. Кстати, об этом…       — Вы пробыли там гребаный час, — жалуется Пак, проверяя время. — Уже пятнадцать минут пятого.       — Боже, как время летит, — вздыхает подруга. — Только что сидели в зале, а уже полдня прошло.       — Собственно, в зале-то полдня и прошло, — разумно замечает Чан, — в половину двенадцатого сделали перерыв на пятнадцать минут, потом ещё полтора часа духоты было. Пока мы доехали до Мака, пока сюда и тут ещё час — вот тебе и полдня. Завязывает разговор ни о чём. Паку сейчас не хочется думать ни о чем сложном. Он изнывает от жары, ему тяжело и хочется хотя бы умыться у воды, но если спуска нет, то ради друзей он ещё потерпит какое-то время. Хаджин возвращается воодушевленный. Говорит, что дальше есть спуск, и он не такой крутой, как здесь.       — А забираться как?       — Там лестница когда-то была, сейчас разрушена, но в целом по ней подняться можно будет. Я поддержу, а девочки за руки вытянут, — убеждает друг, хлопая ладонями. — Садитесь в машину, туда можно без проблем подъехать. Спуск там действительно более щадящий, но Чанёль всё равно испытывает сомнения. Хаджин заверяет, что они в любом случае вытащат его отсюда, и Пак поддаётся, потому что терпеть жару становится реально трудно. Подойдя к остаткам ступенек, Ёль на пробу становится на часть одной из них и та, к счастью, выдерживает его вес. Друг становится прямо на землю, едва не скатываясь по ней вниз. Поддерживая его с боку, он помогает ему спуститься вниз, и Чанёль облегченно выдыхает. Кажется, он ещё больше вспотел, пока пытался не навернуться. Песок на удивление практически чистый. По крайней мере ничего колюще-режущего не наблюдается, да и подруга босиком носилась по берегу!       — Он горячий, — предупреждает друг, поняв, что Ёль хочет разуться.       — У меня и без того ноги горят, — качает головой Пак, наклоняясь. Хаджин опережает его, быстро присаживается и развязывает шнурки. Дело остаётся за малым: наступить на пятки обуви, затем стянуть носки и вложить их в кеды. Кара, ловко спустившись по камешкам, ошарашенно охает:       — Мои носки! Мои кеды, Сэчжон! Почему никто не сказал?! Девушка срывается с места по направлению к забытым вещам, утопая ногами в песке. Без смеха не глянешь. Чанёль и так задыхается от духоты, так ещё и это! Подруга, смеясь, несется за ней следом, снимая всё на камеру.       — Пойду, закрою машину, кеды забрать? — интересуется друг. Чанёль соглашается и отдаёт вещь. — Скупаться не хочешь? Парень оглядывает его высохшие штаны с рубашкой и пожимает плечами.       — Костюм жалко, — с сомнением отзывается он. — Посмотрим. Отвернувшись, он наконец-то идёт к воде, утопая ногами и тростью в песке. Уже спустя пару таких шагов, сильно хромая, он начинает медленно идти самостоятельно — опора ему всё равно здесь не поможет. Около воды… хорошо. Чанёль бросает трость подальше от себя, не щадя брюк закатывает их по колена и идёт прямо в воду. Ноги приятно расслабляются, пока он идёт дальше. Здесь очень мелко, потому-то пляж считается заброшенным, но он идеален для таких прогулок. Чем дальше заходишь, тем прохладнее вода. Ёль сжимает пальцы и довольно жмурится. Кара присоединяется к нему позже: носится вокруг, разбрызгивая воду, веселится, пытаясь выжать из этого дня всё, и Чанёль её прекрасно понимает. Он тоже хотел бы быть таким активным, но сегодня он впервые ощущает большую разницу с полноценными, здоровыми людьми.       — Ребят, я в магаз за водой, не теряйте! — предупреждает Хаджин. — Сэчжон со мной, если что!       — Ладно! — откликается Кара, взмахнув рукой. Чанёль закатывает рукава рубашки и расстёгивает половину пуговиц.       — Умоешься, может?       — Как раз планировал.       — Ты думал о поступлении? — неожиданно спрашивает подруга. — Мне кажется, надо доучиться.       — Думал, и скорее всего буду поступать. Да и кое-кто настаивает, так что трудно будет выкрутиться. Девушка убирает руки за спину и заинтересованно смотрит на него.       — Сильно настаивает?       — Пока нет, но если буду упираться — точно проиграю.       — Вы сегодня отмечаете, поэтому ты уйдешь раньше?       — Он ничего не говорил, так что не думаю, — пожимает плечами Чан, — просто последние дни были сумбурными, он уезжал, я был в больнице, потом мы с тобой пропали на полдня… так что, скорее всего, это будет обычный вечер перед отъездом. Последующие вопросы о своем мужчине Ёль отсекает. Ему не хочется в чём-то проколоться, так что он лишь с улыбкой качает головой, и Кара возмущенно пыхтит, мол, можно было бы уже и признаться во всём. Чанёль говорит «Рано», вспоминая, как дёрнулся её глаз сегодня утром. Хаджин приезжает в течение двадцати минут. Несет воду и пару бутылок пива, Сэчжон рядом с ним весело разговаривает — явно нашлись общие темы под действием настроения. Посидев на песке, сфотографировавшись и вдоволь нагулявшись по воде, они уезжают в без пяти шесть. Всего четыре часа, а сколько удовольствия… Солнце начинает садиться, поэтому можно без опаски опускать окна и расслабляться. Девочки немного устали и притихли, развалившись на заднем сидении. В салоне тихо играет музыка, двигаться совсем не хочется до тех пор, пока Хаджин не протягивает «Опа». Ёль открывает глаза и утыкается взглядом в колесо обозрения.       — Девочки, что по деньгам? — спрашивает Пак, доставая остатки роскоши. Оказывается, всё не так плохо!       — Есть ещё, — отзывается Сэчжон, — хотите пройтись по парку?       — Возражения есть?       — Нет, — приободряется Кара, — сворачивай. Еле вписавшись между машинами на парковке, они вылезают из автомобиля и тянутся ко входу. Чан нигде не катается, побаивается влезать в узкие сидения и подвергать себя риску при торможении. Девочки буквально съезжают вперед, а с его-то длинными ногами он только больно себе сделает. Бедро и без того давно побаливает, так что нечего искушать судьбу. Хаджина он отправляет к подружкам, как группу поддержки, хотя на американских горках он орёт больше, чем сами девочки. Чану некуда спешить: он покупает себе сладкую вату и стоит недалеко от небольших ворот, наблюдая за аттракционом. Крики людей вызывают только усмешку, а визги Хаджина откровенный смех, но он героически сдерживается, запихивая в рот кучу ваты. Она буквально тает во рту, такой сладкий вкус… Пак соглашается только на колесо обозрения. Пока Сэчжон покупает для них билеты, Кара пытается тайком сфотографировать его, но прокалывается с автоматической вспышкой и показывает язык, сбегая к подруге. Всполошенные ребята заваливаются в кабинку и не успокаиваются до тех пор, пока они не поднимаются выше. Солнце садится. Закат настолько красивый, что спирает дыхание. До полного захода солнца ещё минут сорок, не меньше, но уже сейчас небо сменило множество цветов.       — Сфотографируемся? — тихо предлагает Хаджин. — Сначала вместе, потом кто как захочет. В душе что-то греет от того, как прошел этот день. Да, они просто гуляли, ели и развлекались как могли, но это был замечательный день. Чанёль нисколько не жалеет о том, что согласился. Теперь-то ему точно будет что вспомнить… Настроив камеру, парень делает фото, убирает яркость экрана до минимума и отправляет в чат Бёну. Пусть будет. Ему хочется, чтобы мужчина разделил с ним эти эмоции. Наконец, Чанёль чувствует, что пора возвращаться домой. Родители Кары дожидаются девочек дома у родственников. Девушка говорит, что уже перевезла свои сумки в тот дом, они там все переночуют и поедут домой на некоторое время до сдачи документов на поступление. Судя по адресу, Хаджину выгоднее первого закинуть домой Чанёля, поэтому он показывает дорогу и они останавливаются недалеко от парковки. Кара вылезает из машины первая. Передает ему пиджак и крепко обнимает, пока Хаджин обходит машину.       — Встретимся в следующем месяце? — улыбается подруга, отстранившись. — Как соскучишься в санатории — звони, буду корчить тебе рожи по facetime. Ёль вздёргивает бровь, отвечая:       — Обязательно позвоню. Я же не друг на час, верно? Улыбнувшись, Кара хлопает его по плечу и возвращается в машину. Хаджин отводит его немного в сторону и говорит то, из-за чего очень сильно хочется закатить глаза.       — Я знаю, я был плохим другом…       — Ты не был плохим другом, — перебивает его Пак, — просто получилось так, как получилось. Я не в обиде, я ничего не требую и ничего не хочу. Ты всё ещё можешь звонить мне, присылать глупые смс, как раньше, изливать душу как в университетские годы и всё такое. Всё нормально, Хаджин, я не зависим от общения и редко могу отвечать, но это не значит, что от этого мы перестали быть друзьями. Я всё ещё здесь, и ты всё ещё тут, так что всё нормально, ладно? Парень качает головой.       — Я не об этом, я о аварии.       — Авария изменила всё и ничего одновременно, — мягко улыбается Чан, положив ладонь на его плечо. — Ни в чем себя не вини. Мы оба занимались своей жизнью, и это нормально. Так что не забивай голову лишними проблемами и доверься моим словам.       — Ладно, — кивает друг, подавая руку, — поздравляю с окончанием этого дерьма. Хороший всё-таки получился день.       — Благодаря тебе, — отмечает Ёль, пожимая чужую руку. — Всё, не думай о плохом, не страдай и не болей. Когда Хаджин садится в машину, Сэчжон машет ему рукой, и он делает тоже самое, прощаясь. Машина скрывается из виду, и на плечи опускается какая-то необъяснимая усталость. За сегодня он профильтровал столько эмоций, что голова идёт кругом. Лимит явно исчерпан и становится трудно держаться на ногах, особенно когда одна из них сильно стала подводить. В квартире тишина. Чанёль даже пару раз громко зовёт Бёна, но в квартире темно и никого нет ни в одной из комнат. Пак входит на кухню, наливает себе прохладную воду и подходит к окну: на парковке машины нет. Так. Ничего не ясно. Проверка телефона тоже ничего не дала, кроме того, что сообщение с фото было просмотрено, а сам мужчина пятнадцать минут назад был в сети. Если бы что-то случилось, он бы точно позвонил, или Юра. Ёль решает сначала сходить в душ, тем самым отсрочивая звонки, а потом уже начинать поиски пропавшего. Однако, Бён находится сам. Чанёль сталкивается с ним, когда выходит из ванной, пытаясь высушить волосы полотенцем. Мужчина по-прежнему одет в тот самый костюм, что и утром. На голове полностью испорчена причёска, заметно, что волосы неоднократно зачёсывали назад, пиджак в руке, рубашка всё также соблазнительно расстёгнута на первые пуговицы.       — Мм, это для меня? — улыбается Ёль, когда Бён подходит к нему.       — Всё для тебя. Абсолютно все, — отвечает мужчина.       — Класс. А ты где был?       — Ты отдохнул после прогулки?       — Нет, — вздыхает парень.       — Отлично, тогда одевайся, покажу, где я был. Сказав это, мужчина входит в спальню и начинает быстро раздеваться. Чанёль удивлённо поворачивается к проходу и всё-таки входит в комнату, прилипая к стене.       — Я думал, мы побудем дома. Бён усмехается и подходит к нему, расстёгивая ремень на брюках.       — Ты не правильно думал, дорогой, — говорит он. — Я знаю, что ты устал, но, пожалуйста, проведи со мной этот вечер по-особенному, а не лёжа в постели. Ох. Парень проглатывает усталость.       — Без проблем, — отзывается Ёль, коротко клюнув мужчину в губы. — Что надевать?       — То, в чем тебе не будет так жарко, как днём.       — В смысле, можно идти голым? Бён фыркает:       — В смысле, можешь надеть любую рубашку и свободные джинсы. Пока Чанёль ставит телефон на зарядку, мужчина берет какие-то вещи и уходит в ванную. Ёль хмурится от зарождающегося голода и открывает свою половинку шкафа, доставая оттуда светлые джинсы. Рубашку берет белую, бёновскую, потому что зная мужчину, он явно поведет его туда, где он по-любому будет одет не по дресс-коду. Пока Бён зависает в ванной, Чан приводит себя в порядок и отписывает Юре, что вернулся домой. Когда Бён зовёт обуваться, парень отключает телефон от зарядки и выходит в коридор, где цокает языком и упирается руками в бока.       — Ты специально выуживаешь из шкафа свои секси-наряды или да?       — Или да, — усмехается мужчина, обувая чёрные кеды. Чанёль обреченно вздыхает, оглядывая чёрную расстёгнутую на верхние пуговицы рубашку и такого же цвета брюки. С влажными волосами он выглядит безупречно. Так, словно у него только что был секс. Реально.       — Уверен, что хочешь…       — Свести тебя с ума? — перебивает мужчина, застёгивая часы на запястье. — Да, малыш, очень хочу, но чуть позже. Обувайся, нам нужно успеть.       — Успеть куда?       — Поесть, — подмигивает Бён, надевая кольца. Пак быстро обувает белые кеды, на которых даже шнурки до сих пор были завязаны, и встаёт с помощью трости. Бедро неприятно отзывается, вынуждая его скривиться от проступившей боли, и он сразу же двигается на кухню. В стакане ещё осталась вода, так что он выпивает обезболивающее и возвращается обратно.       — Я готов. На улице становится прохладнее. Под вечер всегда поднимается ветер, развеивая духоту. Чанёль облегченно вдыхает и садится в машину, первым же делом включая shazam. Когда авто выезжает из парковки, и мужчина включает музыку, Ёль нажимает на кнопку и делает скриншот экрана «Travis Scott ft. Rosalía & Lil Baby — Highest In The Room Remix».       — Какой план?       — Поесть, отдохнуть и проветриться.       — Обещаешь меня вернуть до двенадцати?       — Нет, у нас ночное рандеву. Ёль проверяет время и понимает, что они действительно могут вернуться поздно, учитывая, что на часах девять. Машина съезжает с привычного пути совсем скоро, и уже через десять минут Чанёль понимает, что они едут в самый центр города. А там уже не трудно догадаться, куда они направляются, особенно, когда Бён припарковывается около ресторана.       — Ну нет, Бэк, — стонет парень,       — Кого не спроси — все хотят здесь похавать, один ты у нас особенный, — фыркает мужчина, незамедлительно вытаскивая ключи. — Приехали, принцесса. И даже не даёт оказать сопротивление, сразу же выходя из машины. Чану приходится вылезать тоже, потому что его «хотелки» явно сегодня подчиняются Бёну, а не ему самому.       — Расслабься ради бога, — вздыхает мужчина. — Это всего лишь здание, в котором готовят и едят еду.       — Это всего лишь здание, в котором дорого даже дышать, — шипит Чан, проходя внутрь. — Когда-нибудь и я поставлю тебя в супер-неловкое положение.       — Это вряд ли, — усмехается Бён, следом же отвечая метрдотелю на вопросы. Чанёль не верит, что находится здесь, потому что видел такое только на картинках в интернете. Все эти дорогие заведения и прочие вещи ставят его в тупик, ему неловко, он это не любит, но Бён двигается так уверенно, словно бывает тут каждый день. Он с едва заметной улыбкой оборачивается к нему и входит в лифт вслед за проводником. Парень прикусывает губу, когда двери кабинки расходятся и открывается вид на пахнущий дороговизной зал. Столик, естественно, находится вдали от основной части бара и зала. И это, блять, просто выносит Чану мозг. Он буквально плавится от восхищения и негодования. Когда их проводят к нужному столику, Ёль даже не сразу садится, прилипая взглядом к панорамному окну и открывшемуся виду. Невероятно.       — Вот ради этого взгляда я всё это и устроил, — объяснил Бён, став рядом с ним. — Нравится?       — Нет, — категорично заявляет Пак, недовольно на него взглянув.       — Я так и знал, — пожал плечами мужчина. — Как видишь, я старею и хочу тебя впечатлить. Ёль закатывает глаза и садится за стол спиной к проходу. Бён садится напротив него и откидывается на спинку кресла.       — А теперь серьёзно, — говорит он с соответствующей интонацией, — после покупки машины я не позволял себе ничего дорогого долгие годы, если не считать некоторые костюмы. Я практически не тратил деньги и откладывал для особого момента, который определенно настал.       — Я всего лишь окончил учёбу.       — Ты — не «всего лишь», — возражает Бён.       — Ты слушаешь меня задницей, я не говорил о себе, — вздыхает Чан, приставляя трость к столу.       — Нет, это ты чувствуешь задницей, потому что я чувствую намного больше, чем ты, — мужчина вздыхает и зачёсывает волосы пятерней, устало взглянув на него. — Давай в тысячу первый раз вернемся к началу, если ты не понимаешь.       — Не надо, — качает головой Ёль, слабо улыбаясь, — я всё понимаю, просто за сегодня я все свои эмоции истратил на друзей, уж извини. Я могу чего-то до сих пор не знать, но основу я запомнил навсегда: я важен для тебя. Да, это что-то вроде новой страницы жизни и всё такое, но ничего не меняется, Бэк. Я всё тот же парень, только прошел через один этап жизни, чтобы стать чуточку ближе к тебе. Осталась магистратура, устройство на работу и всё — я почти добрался до тебя. Бён приподнимает уголок губ, а глаза всё равно «никакие».       — Если мы продержимся настолько долго, — говорит он, — представляешь, что я буду ощущать? Ёль качает головой, ободряюще глядя на него.       — Не представляю. Я не чувствую такого давления как ты, потому что для меня существуют восемь (или сколько там) месяцев отношений, а для тебя это целый этап в жизни.  У Бёна дёргается уголок губ. Парень чувствует себя сапёром. Словно ему нужно разминировать чужую душу, а он не знает как, потому что Бён первый в его жизни. Во всех смыслах этого слова.       — Есть что-то ещё, верно? — тихо спрашивает Пак. — Чего ты боишься, Бэкхён?       — Того, что ты повзрослеешь и перерастёшь меня. Бум. Чанёль понимает, что его лицо словно обмирает: глаза становятся недоумевающе напуганными, губы расслабляются и больше не пытаются улыбнуться.       — Глупости, — всё же произносит он, пытаясь отмахнуться. Бён смотрит так, словно уже прожил этот момент. И не один раз.       — Нет, — немного помолчав, добавляет: — Это закономерность.       — Ты не должен об этом думать.       — Но я думаю, — Бён слабо пожимает плечами. — Думаю и боюсь, что со временем связь истончится до такой степени, что я не смогу ухватиться за неё.       — Я люблю тебя, Бэкхён.       — Сейчас — да.       — Всегда, — утверждает Пак.       — Всегда не бывает, малыш, — мягко улыбается Бён. — Не бывает, как ни крути. Чанёль в очередной раз глубоко вдыхает и осознает, что находится на грани паники. Он не понимает, как они пришли к этому разговору и почему он вообще зазвучал настолько рано — всего ничего прошло с начала отношений! Это лишь кроха! Маленький шажок в будущее! Мужчина подсаживается к столу и протягивает к нему ладонь, но Чанёль лишь опускает на неё взгляд. Не прикасается. Не поддаётся.       — Я не хочу об этом говорить и думать раньше времени. Если любовь не вечная и истончится, то мы что-то придумаем, как-нибудь выкрутимся, сумеем остаться вместе, если действительно будем этого хотеть, — категорично заявляет Чанёль. — А пока пытайся смириться с тем, что я человек, что я расту как физически, так и личностно. И в какой-то момент я буду вровень тебе и смогу делать то, что ты всё это время делаешь для меня. Воспринимай это как благословение, а не кару.       — Хорошо, — с мягкой улыбкой отзывается мужчина, и Чанёль понимает: ничего не хорошо. Для него всё это — пустые слова.       — Мы должны проработать этот момент, пока не стало поздно.       — Начнём прямо сейчас? — вздёргивает бровь мужчина, наконец, раскрывая меню.       — Не закрывайся от меня.       — Мне нужна дистанция, — спокойно говорит Бён, опуская взгляд на блюда. — Возможно, по мне не заметно, но такие откровения воспринимаются мной тяжело. К тому же, я не собирался портить этот вечер своими проблемами.       — Нашими, — говорит Пак, и мужчина вздыхает, прикрывая глаза. — Ладно, давай посмотрим, что готовят в этой забегаловке. Бён давится смешком, поднимая на него насмешливый взгляд.       — Господи Боже! — шипит Чан, мельком оглядывая цены. — А стакан воды здесь в туалете набрать будет настолько же дорого?       — Подозреваю, что да.       — Да ты изверг, — едва не присвистывает Чан. — Как я должен понять, что из этого вкусно? Это вообще какая кухня?       — Европейская, — отвечает мужчина, откладывая меню. — Хочешь вина?       — Ты за рулём, — напоминает Ёль. Бён парирует:       — Но я ведь предложил только тебе, без обобщений.       — А я сегодня говорил, что не умею пить.       — Рядом со мной тебе нечего бояться, — уверяет мужчина.       — Рядом со мной тебе стоит бояться меня, — возражает Чан, откровенно улыбаясь. — Мы ещё долго будем играть в словесный пинг-понг?       — До тех пор, пока к нам не подойдёт официант. Молодой человек подходит буквально в ту же минуту. Чанёль даже не знает, что заказывать и обессиленно смотрит на Бёна, который делает заказ за него: ростбиф, антрекот, салат, вино. Его приносят практически сразу. Парень поправляет светильник в форме свечи и отводит взгляд к окну, откидываясь на спинку стула. Как же хорошо, что в этой скрытой ото всех части зала они совершенно одни…       — Не попробуешь? Ёль скашивает глаза на бокал и тихо вздыхает, всё-таки притягивая его к себе. Слабо всколыхнув напиток, он устало улыбается и говорит:       — Я бы хотел тупо напиться, а не попробовать.       — Тебе не повезло, я не спаиваю молодых парней. Немного отпив, Чан поднимает на него игривый взгляд.       — Без исключений?       — Тебя бы споил, — подмигивает Бён, следом добавляя: — будь ты постарше.       — Я не настолько молодой, — возражает Чан.       — Зато очень неопытный. Так что это невыгодно. Парень закатывает глаза и снова отпивает из бокала.       — А если по-честному: тебя это беспокоит? Моя неопытность, — Бён кивает, и Чан ждёт продолжения, но оно не наступает. — Почему? Мужчина пожимает плечами и смотрит так, словно это совершенно очевидно.       — Ответственность. Быть первым тяжело.       — А тебе не кажется, что ты просто загоняешься и преувеличиваешь важность первых отношений и сопутствующих контактов?       — Не кажется, — отвечает Бён, укладывая локти на стол. — Отношение к человеку, разного рода близость, характеры и другие мелкие детали создают определенную матрицу в голове, тяжелую схему. В случае, если отношения были тяжелыми, система рушится вместе с самим человеком. Вот у тебя уже сложился образ отношений? Ёль кивает:       — Конечно.       — И другие тебя не устроят, — уверенно произносит Бён. — Ты попробуешь и поймёшь, что они тебе не подходят. Посуди сам: первый опыт всегда составляет определенное впечатление. Ты падаешь с велосипеда и больше не хочешь пробовать, потому что больно, а потом берешься за самокат и понимаешь, что с ним легче и безопаснее.       — Но иногда дети бывают упёртыми или родители убеждают, что всё будет хорошо и они снова пробуют научиться кататься.       — Правильно: ты получаешь травмирующий опыт и твоё окружение пытается облегчить твоё состояние. Они убеждают, что ты просто неопытный, что нужно приложить чуть больше усилий, попробовать снова, снова, снова и в конце концов у человека получается, но вот память о больной коленке всё равно остаётся вот здесь, — указывает на висок, — а отсюда уже трудно вытравить опасения. И в каком бы ты возрасте не садился на велосипед, ты всё равно на периферии сознания вспоминаешь или помнишь о том, как больно с него падать. Чанёль умолкает, обдумывая сказанное.       — Что ж, если тебя такого же не существует, то придётся нам с тобой быть вместе как можно дольше, — оптимистично подытоживает парень. Бён усмехается, покачав головой.       — Есть возражения? — игриво вздёргивает бровь Пак.       — Возражений нет. Когда приносят еду, разговор плавно переходит к прогулке. Чан лениво делится впечатлениями, потому что толком рассказать нечего, да и будут ли Бёну интересны их юношеские приколы?.. Однако, стоит Паку затронуть тему бёновского выпуска, как тот хмыкает и отказывается что-либо детализировать:       — Несмотря на то, что к четвертому курсу я взялся за учёбу, это не изменило моего отношения к некоторым вещам. После церемонии я очень хорошо отдохнул, — ухмыляется, — даже слишком. А я когда вернулся к своему парню, он отреагировал не так, как я этого ожидал. Это был один из звоночков, который я в силу своего возраста воспринял недостаточно хорошо.       — Не совсем хорошие воспоминания? Мужчина пожимает плечами, поднимая на него спокойный взгляд.       — Скандалы были после, а сам выпуск был ахуенным. Ни тогда, ни сейчас я не позволяю чужому мнению смещать мои ощущения и чувства по какому-либо поводу. Если мне было хорошо, то мне было хорошо, и насрать кто там и что думает о произошедшем.       — Я так понимаю, многие особенности ты вынес из тех отношений. Бён кивает.       — Опыт на то и опыт, чтобы проанализировать и сделать выводы. Те вещи, которые были мне неприятны, я старался искоренять из своих последующих отношений и наших в том числе. Многие обвиняли меня в бесчувственности, бездействии, равнодушии, а я просто давал людям свободу воли, оказывал минимум влияния на их жизнь. Она ведь всё равно принадлежит им, верно? Так зачем мне перекраивать её, вливаться в неё настолько, чтобы менять человека? Я же заинтересовался в личности, так зачем мне переделывать то, что мне нравится? Ёль кивает и отпивает из бокала. Мужчина звучит логично, но всё-таки на практике это трудно реализовать. Чанёль понимает, что будь Бён недостаточно влиятелен — он бы почувствовал себя… ненужным. А если учитывать его воспитание, то и вовсе бы ощущал себя лишним.       — Я бы долго не продержался, если бы ты проявлял минимум всего в моей жизни, — говорит Чан.       — Я знаю, — легко отзывается Бён, — поэтому я старался медленно проникнуть везде, куда бы ты мог меня впустить. Но теперь ты изменился, а я сделал достаточно ошибок для того, чтобы ты ощутил себя неуверенным, так что я снова сменю тактику. Чанёль вздыхает, откладывая столовые приборы.       — Раньше и правда было по-другому. Раньше я нуждался в тебе, как в человеке, который окажет поддержку, будет во всем опорой, который подарит любовь и сделает меня значимым, а теперь… — умолкает, не зная, пришло ли время об этом говорить.       — «А теперь» что? «А теперь хочется всё это делать для тебя, но у меня нет для этого сил и ресурсов»       — Ничего, — качает головой, улыбнувшись. — Скажу, как придёт время. Бён закатывает глаза.       — А ты как думал? — усмехается Чан. — У меня был прекрасный пример.       — Ради бога, не подражай мне. Я же себя знаю: более невыносимого человека не существует, — стонет мужчина. — Что, вот прямо правда не ответишь? — Ёль кивает. — Ужас. Я сотворил чудовище. Я запрещаю тебе становиться мной. Реплика вызывает смех. Ну что за глупости?.. Поставив локоть на стол, парень зарывается пальцами в волосы и вздыхает, подвигая к Бёну пустой бокал.       — Налей ещё. Они не задерживаются. Чанёль начинает плохо себя чувствовать, нога побаливает даже сквозь таблетку. Поэтому уже через час они выходят из ресторана, и мужчина с сомнением спрашивает его, стоит ли ехать дальше. Ёль останавливается около машины и поднимает взгляд на тёмное небо.       — Стоит, конечно, — уверенно говорит он, открывая дверь. — Что в планах?       — Помучить тебя немного.       — Класс, — усмехается парень, залезая в машину. — Ты любишь это дело. Бён лишь усмехается, взглянув на него со смешинками в глазах. Ему определенно доставляет удовольствие видеть его таким разнеженным и уставшим. Весь вид Ёля, растёкшегося на сидении, орёт о том, что он нуждается в отдыхе. И дело не только в том, что он весь день пробыл на ногах и теперь ему сложно держать себя под контролем, но и в вине. Выехав на главную дорогу, мужчина просит его пристегнуться, и Пак не думает спорить, безропотно подчиняясь. Щелкнув ремнем, он откидывает голову назад и утыкается взглядом в люк.       — Всю жизнь мечтал вылезть в люк.       — Открыть? — интересуется Бён с улыбкой. — Я могу. Чанёль усмехается.       — Ты прекратишь это делать или нет? — стонет Пак. — Предлагать, чтобы разрушить мою мечту — вот это кайф наверное. Мужчина фыркает, мельком взглянув на него.       — Ты сейчас серьёзно? Видимо, ты действительно выпил больше нужного.       — Ты просишь меня пристегнуться, значит, беспокоишься о моей безопасности! А потом такой «Открыть тебе люк? Да без проблем. Давай, я могу».       — А что я должен был сказать? — смеется Бён. — Проявить серьёзность и промыть мозги по поводу безопасности? Типа «Ты что? Ты же пьяный! Ещё выпадешь!» Чанёль закатывает глаза, отворачивая от него голову.       — Ну ты и задница, Бэк.       — Ох уж эти молодые не умеющие пить мальчики, — наигранно цокает Бён.       — Это ты меня таким сделал, — парирует Пак.       — А ты позволил, — возражает мужчина.       — Я отменяю наш словесный спарринг. Видишь? Я не в форме! — вглядываясь в окно.       — Вижу.       — И я вижу, — цокает Ёль, — что мы едем домой.       — Да, малышам пора спать.       — О-о, да ради бога! Музыка буквально усыпляет Чанёля, но он героически держится до самого конца пути. Бедро болит, и он сильно протупил, когда стал пить вино, потому что теперь придётся терпеть. Он долгое время принимал серьёзные таблетки; глупо сочетать несочетаемое, мало ли что произойдет. Когда они заезжают на парковку около дома, Чан перестаёт массировать ногу и со вздохом садится ровно.       — У тебя были планы, а я их испортил, извини.       — Всё нормально, Ёль, — легко отзывается мужчина, припарковываясь. — Это не последний выпускной в твоей жизни.       — Боюсь, что следующий я тоже просру.       — Тогда придётся поступить куда-то в третий раз или пройти какие-нибудь курсы. В третий-то раз точно должно повезти, верно? — подмигивает мужчина. — Выходи. Или тебя понести на руках?       — Да сейчас! — возмущённо восклицает Ёль, резко открывая дверь, едва не вываливаясь. — Этого ещё не хватало! Бён со смехом просит его быть аккуратнее и захлопывает свою дверь. Вытащив трость, Чан на пробу топчется на месте и с сожалением понимает, что бедро всё-таки реально решило его подвести. Совершенно не годится, но надежда всё ещё есть… Закрыв машину, они двигаются к дому, и Ёль буквально молится, чтобы всё прошло нормально, хотя очень хорошо знает Бёна и его принципиальность. Иногда он такой душный! Мужчина уходит в спальню первый. Чанёль разувается и, скривившись, тяжело поднимается из кресла. Ладно, всё плохо, но он должен попробовать. Чужой ремень уже раскрыт и рубашка спускается по плечам, обнажая кожу. Не вовремя звучит звук пришедшего сообщения, и Бён плюхается на кровать с телефоном в руках. Ладно, может быть и вовремя… Мужчина даже не сразу обращает на него внимание, хотя инстинктивно укладывает руку на бедро, когда Чанёль садится на его колени. Во взгляде хорошо чувствуется напряжение, когда он резко отводит взгляд от экрана к его глазам. Но спустя секунду взгляд напротив становится до раздражения снисходительным.       — Ну что ты за человек такой? — цокает Ёль.       — Я ещё ничего не сказал! — смеется Бён.       — Зато я уже всё понял по твоему взгляду, — вздыхает Чан. Мужчина одобрительно смотрит на него и застёгивает пуговицы на его рубашке до самой шеи.       — Никакого секса, малыш. Я не пользуюсь чужим нетрезвым состоянием — это раз, у тебя болит нога — это два, твой выпуск не повод для того, чтобы съехать с катушек — это три, не придавай сексу слишком много значения — это четыре, и у нас ещё будет любой из будущих дней, когда тебе станет лучше и мы сможем уделить друг другу время — это пять.       — Пять причин! Ты серьёзно? — возмущенно восклицает Чан, но завидев взгляд понимает: — Да, ты серьёзно. Офигеть.       — А ты думал я наплюю на всё и тупо возьму тебя? — смеется Бён.       — Мог бы и попробовать для приличия, — отвечает Чан, сжимая губы, чтобы не засмеяться.       — Для приличия?! — мужчина от смеха утыкается лбом в его плечо. — Для приличия я могу тебя только раздеть и укутать в плед — сойдёт? Та-а-ак! Погоди-погодите!       — Мы что, даже не подрочим? — спрашивает Пак, искренне растерявшись. Бён откидывается на кровать, и парню кажется, что он сейчас начнёт от смеха икать.       — Ты такой душный, — недовольно отзывается Чан, подсаживаясь к нему ближе. — Давай хотя бы передёрнем, а? Мужчина фыркает, закидывая руки за голову.       — И как это называется?       — Как угодно: «праздничная дрочка»? — Бён буквально зажимает губы, чтобы снова не рассмеяться. Даже побелели от напряжения. — Или нет, «церемония 2020»! А, нет, дав…       — Впервые выбираю название для мастурбации. Чан довольно на него смотрит, подмигивая.       — Ну вот, видишь, у тебя со мной тоже может происходить что-то впервые.       — У меня всё с тобой как в первый раз, — вздыхает мужчина, приподнимаясь на локтях. Ёль зависает, немного нахмурившись.       — Э-э, знаешь, это всё очень классно и приятно, но сейчас у меня работает не голова, а то, что намного ниже её, поэтому я хрен знает, что тебе отвечать.       — Приедешь из санатория — точно попытаюсь тебя споить, — решительно произносит мужчина, ровно садясь на постели, обхватывая Пака за спину. — Ощущаю неизведанную территорию, хочу знать больше.       — А мою пятую точку ты исследовать не хочешь? — устало вздыхает Пак. Бён качает головой с совершенно отвратительно довольной улыбкой. Ну только посмотрите на него — он же наслаждается происходящим! — Ты такой жук, Бэкхён. Хоть бы раз пошел мне навстречу.       — Ты же знаешь, что мы не можем? — Ёль кивает. — Ну и всё, тема себя исчерпала. Чан слабо улыбается и опускает голову, утыкаясь лбом в чужой.       — Но ты бы хотел сделать это сегодня? — шепчет парень, прикрывая глаза.       — Я хочу этого всегда, вне зависимости от дня, повода и любых других деталей, — отвечает мужчина, обнимая его крепче. — Не придавай происходящему много значения, ладно? В сексе нет ничего особенного кроме человека, с которым ты им занимаешься. Просто сейчас он невозможен и неуместен, малыш. Чанёль выравнивается и начинает расстёгивать рубашку.       — Я знал, с самого начала, просто… надеялся, наверное, что ты вдруг перестанешь быть невыносимо внимательным и оттого раздражающим. Мужчина помогает ему подняться на ноги и наблюдает за тем, как Чан совершенно не сексуально раздевается, тупо скидывая с себя рубашку и принимаясь за джинсы.       — Просто нога будет болеть вечно, — устало продолжает Пак, — но я-то от этого тебя хотеть не перестану, понимаешь? Так что кое в чем ты не прав: дело в моменте. И желательно, чтобы в тот самый момент нас ничего не останавливало, особенно я со своими болячками.       — Всему своё время. Чанёль кивает, складывая джинсы в стопку и отходя к шкафу. Он вешает рубашку на плечики и закидывает домашнюю футболку на плечо.       — Да. Но я надеюсь, что он всё-таки когда-то настанет, потому что иногда мне кажется, что легче тебя завалить, чем меня, — смеется Ёль, выходя в коридор. — Ну что, в душ идём? Или «церемония 2020» отменяется?       — Без меня не начинай, — отзывается из спальни мужчина, — сейчас, разденусь. А то боюсь опоздать.       — Не переживай, — тихо говорит Чан, — ты придёшь к нужному моменту.