Дипломник

Двадцать восьмое июня. Воскресенье. Мужчина не позвонил ни в восемь, ни в девять, ни даже в десять. Так что большая часть утра прошла с долей облегчения от осознания, что Бён, кажется, смог выспаться. Сегодня утром Чанёль открыл глаза и первой же мыслью, проскочившей в голове, было «наконец-то». Осталось перетерпеть этот невыносимый день, а завтра на встрече у врача он напросится на увеличение нагрузки и забьёт себе голову на всю неделю. Юра написала о том, что сегодня проведет весь день с мамой: сводит в кафе, возможно, в кино или театр. Чанёль ей нисколько не завидовал, всё ещё не зная, как решиться на одно глупое «Привет, мам». Она не обещала связаться с ним. Наоборот предоставила выбор и теперь все шишки летят в него, потому что он не знает, как поступить правильно. Какое-то время назад он сказал себе, что смирился и отрезал себя от родных, но едва мама приблизилась, как ему сорвало голову.       — Просто прекрасно, — вздыхает парень, в очередной раз закрывая чат с матерью. Подняв незаинтересованный взгляд выше, Чан замечает приближающуюся супружескую пару. Кажется, женщине нездоровится, потому что супруг буквально пытается дотащить её до ближайшей лавки. Той самой, на которой сидит Ёль. Он заранее подвигается в сторону и прячет телефон в карман, неловко пытаясь понять, нужно ли им помогать. Медленно сев, женщина облегченно выдыхает и пытается отмахнуться от переживающего мужа. Сев рядом, он чуть сжимает её ладонь и снова спрашивает о самочувствии. Чанёль сидит молча ещё несколько минут, решаясь предложить хоть какую-то помощь, потому что тяжелое дыхание, бледность кожи и испарину видно слишком отчётливо. Быстро открыв сайт на телефоне, он находит на сайте нужный номер и всё-таки спрашивает, нужна ли им помощь. И судя по отсутствию должного ответа со стороны женщины, им определенно нужно привлечь внимание сотрудников. Набрав номер телефона, Чанёль спрашивает, туда ли попал и быстро описывает ситуацию, указав, что находятся недалеко от главного входа. Оказывается, в санатории есть группа реагирования на такие ситуации. Чанёль обеспокоенно наблюдает за тем, как женщина с трудом дышит, приложив ладонь к груди, и буквально через несколько минут слышит чужой бег. Её забирают сразу же: несколько человек усаживают на коляску и сразу везут ко входу в здание. Муж пытается идти быстро, но всё равно не успевает. Чанёль краем уха слышит номер кабинета и провожает процессию взглядом, неосознанно отбивая торопливый ритм по экрану телефона. А когда срабатывает будильник, и вовсе дёргается, устало вздыхая. Мануальный терапевт по-прежнему пытается выжать из него боли и дискомфорт. Чанёль уже перестал на что-либо реагировать, просто подстраиваясь под чужие уверенные руки. Ёль спрашивает мнение мужчины о возможном увеличении нагрузки и тот даёт добро на дополнительные занятия в спортзале. Намерение привести себя в порядок затуманило ему рассудок, так что он будет двигаться в этом направлении остаток путёвки. Бён словно знает, когда звонить. Чанёль только вышел из домика после грязевой процедуры, как завибрировал телефон. Приняв вызов, он медленно спускается на другую дорожку и следует прямо к зеленой зоне, надеясь там затеряться на время разговора.       — Как прошла ночь?       — Замечательно, — делится Бён. — Я выспался так хорошо, будто до этого неделю не спал. Готов свернуть горы на работе, но совершенно не готов сворачивать их на кухне.       — Тогда закажи себе что-то, — предлагает Ёль, — но завтра это придётся делать снова. Я думаю, лучше заставить себя провести час на кухне. Мужчина соглашается:       — Вот и я так думаю, но надо ещё пережить дорогу до дома. У тебя какие планы? Будешь занят ближе к вечеру? Я мог бы позвонить часа через четыре, примерно. Ёль взглянул на время, отмечая, что осталось полчаса до обеда, и мысленно кивнул расчётам:       — У меня сегодня кружок по интересам, не знаю, сколько продлится, но я буду ждать звонка к пяти часам. Чанёль поджал губы, услышав, как мужчина извиняется и начинает разговаривать с сестрой. Ему самому уже не хотелось разговаривать по телефону, потому что толком рассказывать было нечего. Было сильное желание лечь рядом с Бёном и выспаться. Хорошенько выспаться, пока он будет заниматься своими делами. Бёна не хватало чисто на физическом уровне, хотя прошла всего лишь неделя, он уже чувствовал себя неважно. Подул сильный ветер, и парень даже дрогнул, сев на лавку. Уложив телефон на плече, он прижал его головой и приобнял себя за плечи, прикрывая глаза. Слушать Бёна было приятнее, чем поддерживать разговор. Ёль был уверен: вечером он будет молчать, потому что говорить больше было нечего. Вернувшийся на линию мужчина извинился и свернул разговор, видимо, нужно было идти. Чанёль отложил телефон в карман и расслабился, с наслаждением закидывая ногу на ногу. До чего же приятно было закидывать ноги туда, куда хочется! Ничего не беспокоит, не болит, не тянет — настолько непривычно, что восторг берет верх. И вместе с этим усталость от ожидания, медлительность проходящих дней вынуждала его расстраиваться. Скука — персональный кошмар, а если ко всему этому добавить мысли о проблемах… На обеде первое, что заметил Ёль, это отсутствие супружеской пары. Взяв свой поднос, парень двинулся к столику, за которым они часто сидели. Джэ прошел мимо него, едва не задев стол, равнодушно хмыкнув, Чанёль приступил к еде. Несмотря на то, что он полюбил есть один, рядом со спокойными уравновешенными взрослыми людьми он чувствовал себя в безопасности. Есть без них было как-то неправильно. На самом деле ситуация из головы никак не выходила, лишь моментами отступая вглубь, но вот он здесь, в столовой, за их столом, и вокруг неправильно пустые стулья. Парень озадаченно нахмурил брови, ковыряясь палочками в тарелке. Нужно перестать проводить параллель со своими родными. Его психика и без того перетружена… Но когда лишний шум пробрался в его сознание, Пак поймал себя на мысли, что всё-таки уставился на пустующий стул напротив. Оглядев севшего рядом мужчину, он еле слышно вздохнул и спросил о самочувствии его супруги.       — Стабилизировали. Врачи думают, что всё будет в порядке, но на ночь оставят её в палате под наблюдением, — отвечает тот, следом хмыкая. — Мы приехали сюда лечить суставы, а у неё прихватило сердце. Чанёль слабо приподнимает уголок губ, продолжая пялиться в тарелку. У собеседника тоже не было особого желания есть, судя по аналогичному действию.       — Переживаете? — тихо спросил Пак, немного смутившись.       — Переживаю, — кивнул мужчина, — мы прожили вместе тридцать лет… В такие моменты понимаешь, насколько мало осталось у нас дней. Чанёль невнятно поделился:       — Я бы сошел с ума, если бы мой любимый человек… ну, чувствовал себя так плохо.       — Ты ещё молод, что с тобой может случиться? Пак тихо засмеялся, пожимая плечами.       — Полгода назад я попал в аварию. Я был пострадавшим. Мне повезло им оказаться, — мужчина согласно хмыкнул, отодвигая тарелку и немного поворачиваясь к нему. — Думаю, если бы была возможность переиграть ситуацию, я бы отказался меняться ролями. Наблюдать со стороны… не очень хорошо. Собеседник глубоко вдохнул, и Ёль скосил на него глаза, ощущая неловкость.       — Как тебя зовут? — вдруг спросил мужчина.       — Чанёль, — отозвался парень, даже не задумавшись.       — Меня зовут Со Хэбом, а мою жену Сэчжон, — представился тот. — Ты поел, Чанёль? — аппетита не было, но ему не хотелось в полной тишине на коллективном сеансе будоражить людей воем желудка. Заметив его сомнения, мужчина подтолкнул к нему тарелку со словами «Доедай и пойдём, прогуляемся». Пак ожидал прогулку на свежем воздухе, но после обеда мужчина поднялся с ним из-за стола, убрал поднос и указал рукой в коридор. Они молча вышли в холл первого этажа и двинулись мимо лифта вглубь здания. Там, за стеклянной перегородкой, находились палаты для экстренной помощи, и здесь была совершенно иная обстановка. Коридор был максимально светлый из-за того, что изредка между палатами были огромные панорамные окна, открывающие вид на растительность и парковую зону в целом. Люди, сидящие около кабинетов в креслах, спокойно наблюдали за прогуливающимися снаружи людьми. Чанёль вдруг подумал, сколько человек могли видеть его в этом районе по другую сторону улицы. Они прошли практически до конца коридора и тут спутник неожиданно остановился около предпоследней двери. Чанёль засомневался:       — Я не думаю, что я должен там быть.       — Пойдём, — настоял мужчина, открывая дверь, — вместе веселее. Глубоко вдохнув от удивления, Чанёль безропотно двинулся следом и закрыл за собой дверь. Палата была небольшой и очень светлой из-за большого окна. Женщина выглядела хорошо: сидела на кровати, укрытая пледом, в руках держала брошюру санатория. Она приветливо улыбнулась, когда он неловко сел на стул недалеко от неё.       — Это Чанёль, — представил его мужчина, сев по другую сторону от кровати, — и он грустит.       — Грустит? — удивилась Сэчжон, окинув его взглядом. — Что у тебя случилось, Чанёль? Парень растерянно уставился на взрослых, не зная, что отвечать. Причин для грусти было предостаточно, но вот делиться этими причинами с незнакомыми людьми, один из которых недавно схватил приступ…       — Да я как-то…       — Я поняла, кого ты мне напоминаешь! — охнув, вдруг перебила его женщина, тут же обращаясь к своему мужу. — Ты посмотри: это же вылитый Усон! — и вновь повернулась к нему: — Вижу, ты сегодня без трости. «Так, главное дышать. С остальным разберешься потом»       — Мне стало лучше, боли отступили, решил попробовать размяться, походить без опоры.       — Если тебе стало лучше, то что заставляет тебя грустить? — вопросила женщина, тут же взмахнув рукой на мужа. — Хэбом вот боится, что со мной что-то случится, а что случилось у тебя? Неловко улыбнувшись, Ёль пожал плечами, следом же скрестив руки на груди.       — Хотите поговорить об этом?       — А ты?       — Я уже говорю об этом с психологом, — отозвался парень.       — Мы тоже, — хмыкнул Хэбом, стянув с тумбочки газету. — Эффекта как-то не заметили. По-моему, стало только хуже, да, дорогая? Чёртовы очки. Опять забыл их в номере.       — Они на тебе, — вздохнула женщина. — Вынуждена согласиться: толку от общения с человеком, который и половины нашего не пережил, мало. Девушка пытается, но результата мы не наблюдаем.       — А какая у вас проблема? — поинтересовался Ёль, тут же обрубая. — В смысле, не то что я влезаю не в своё дело, просто…       — Дети, — перебил его мужчина, переворачивая страницу газеты. — А у тебя? Пак усмехнулся:       — Родители.       — Тогда почему бы нам не поговорить об этом? — предложила Сэчжон. — Похоже, проблема у нас одна, зато есть два поколения.       — Сомневаюсь, что проблема одинакова.       — Мы её ещё не услышали, — пожала плечами она. — Не переживай. Обычно незнакомым людям легче выговориться.       — Кому как, — едва различимо выдохнул Ёль. Проверив время на телефоне, он неуверенно взглянул на женщину, которая в ожидании уставилась на него, и скосил взгляд на её супруга.       — Ну, в общем, мои родители… Спустя часы они даже не замечают, что у Чана срабатывает таймер. Телефон продолжает гудеть в кармане, пока Сэчжон рассказывает о жизни их сына Усона (Чанёль уверен) с нелёгкой улыбкой на губах.       — … там мы его и оставили на несколько дней. Потом приезжали каждый день проведать его, мы буквально поселились в реабилитационном центре. Хотелось, чтобы он видел, что мы не оставили его одного с этой бедой. Он должен был знать, что мама и папа рядом. Ёль нехотя вытягивает телефон из штанов и не глядя смахивает напоминание. Осталось двадцать минут до начала сеанса, и что-то Чану подсказывает, что никто прерываться не желает.       — Кто-то звонит?       — Нет, это таймер. Скоро начнётся коллективное занятие.       — У нас тоже, — кивает мужчина, проверяя часы на руке. — Да, действительно, осталось двадцать минут. Ну, тебе нельзя выходить, так что я потом всё перескажу — всё равно они ничего нового не расскажут, — отмахивается Хэбом, медленно поднимаясь из кресла. Женщина смеётся:       — А ты будто запомнишь! Ты очки на самом себе забываешь, так что не вижу смысла посылать тебя туда одного.       — Вы в любом случае в заточении до завтрашнего дня, — пожимает плечами Ёль, укладывая телефон обратно в штаны. — Если что, я могу послушать за нас двоих и потом зайти ненадолго. Сэчжон улыбается. Лицо смягчается, расправляются морщинки и глаза оказываются такими понимающими… Она кивает с особой мягкостью во взгляде и снова подшучивает над мужем.       — Есть не хочешь? — Пак пожимает плечами. — Ну, тогда пойдём, поживимся чем-нибудь в холле. А там, недалеко от лифтов, стоят два автомата со сладостями и кофе. Денег с собой ни у кого нет, так что приходится воспользоваться лифтом и выйти на разных этажах. Уговор встретиться через несколько минут в холле скрепляется чужой ладонью, хлопнувшей Пака по плечу. На этаже около комнаты стоит Джэджун с тем самым молодым парнем. Чанёль поспешно проходит мимо, чувствуя какое-то воодушевление от нескольких часов лёгкого разговора в приятной компании. Да, была задета тяжелая тема что с его стороны, что со стороны пожилой пары, но ощущения угнетённости не чувствовалось. Захватив бумажник, парень быстро вернулся к лифту и первый спустился вниз, застывая перед автоматами. Хэбом подошел чуть позже. Дождался свой кофе и скривился, отпив из стаканчика. Судя по всему, он редко баловался подобными вещами, но решил поддержать Ёля за компанию. Они так и остались стоять в холле, потому что на доске у входа было написано, что коллективное занятие пройдёт в беседке на улице. Желающие могли дождаться провожающих в холле, так они и остались там у окна, примостившись на пуфиках.       — А Ваш сын, — нарушает молчание Чан, — он…       — Приедет вечером, — отвечает Хэбом, — перепугался за мать, наверное, снимется со смены. На самом деле, Ёль хотел спросить, лишился ли тот зависимости, но если их отношения наладились, если он устроен на работу и (что более важно) переживает о матери, то определённо всё хорошо.       — Классно, — задумчиво протягивает Ёль, — он где-то остановится или сразу домой?       — Переночует где-нибудь, — уверяет мужчина, — в хостеле может или в гостинице где-то. Нельзя ночью в путь отправляться. Бездумно кивнув, Пак раскрыл батончик и откусил сладкое, тут же запивая горячим напитком.       — А Вы зачем идёте на это занятие? Или это обязательно?       — Вроде не обязательно, но Сэчжон просила, что же я отказывать буду?       — У меня никаких ожиданий, — поделился Чан, — думаю, сначала про болезни расскажут, а потом начнётся промывка мозгов.       — Почему?       — Ну… жаловаться будут. Хэбом снисходительно взглянул на него и ответил:       — Они не жалуются — они ищут утешения. Тебе действительно повезло, Чанёль, а кто-то вынужден мириться с проявившимися особенностями тела. Не всем дано то, что было дано тебе.       — А что мне было дано? — нахмурился парень.       — Твой человек — ты сам говорил.       — А. И правда. Чанёль опустил взгляд на неровный край батончика и вздохнул.       — В таком случае, нужно оказать им поддержку, — произнёс он, и тут же ровно откусил половину сладости.       — Нужно, — мягко произнёс мужчина. — Иногда надо просто выслушать, чтобы собеседник не чувствовал себя одиноким… Когда пришло время идти к назначенному месту, в холле уже собралось порядка десяти человек. Все были одиночками и не подходили друг к другу, хотя определенно понимали, что явились сюда для одного дела. У кого-то была трость, у кого-то костыли, кто-то просто хромал, у кого-то с виду были заметны отклонения… Сотрудник объявился неожиданно, попросил проследовать за ним и вскоре они оказались недалеко от здания в зеленой зоне. Чанёль нередко ходил мимо этой беседки, это была довольно глухая зона, не пропускающая лишний шум. Мельком оглядев присутствующих, Чанёль осознал, что возрастная категория сильно разнится. Он был здесь самый младший, самый старший здесь был его спутник, судя по виду. Всего было двенадцать человек, тринадцатой была психолог, четырнадцатым врач-ревматолог. Кресла стояли небольшим овалом, все видели друг друга, Чан сел рядом со своим новым знакомым и не ощущал особого напряжения, в то время как некоторые люди стали проявлять нервозность. Начали с ревматолога. Судя по всему, у врача были выписки из медицинских карт, так что мужчина прошёлся по болезням присутствующих. Пак слушал внимательно, особенно когда зашла речь о его болезни. Правда, практически ничего из озвученного для Ёля не было ново: что-то он слышал от своего ревматолога, что-то от ИнСона, что-то вычитал-просмотрел в интернете. Полезной была лишь часть, в которой уделили внимание анализам и показателям, а ещё причины рецидивов, ощущения перед его наступлением и особенные факторы, при которых стоило бы обратиться в больницу. Чанёль не знает, сколько прошло времени с тех пор, как они начали, потому что время действительно прошло незаметно, но когда началась вторая часть, каждые пять минут ощущались как час. Психолог разбирала каждый случай отдельно, выуживала из людей их боль и страхи, и каждый считал своим долгом сказать пару слов, чтобы уверить человека в его невиновности перед собой и окружающими. «После заболевания я поняла, что никому не нужна: ни родне, ни государству. Человек рождается один — и умирает также один» «Моя болезнь стала проклятьем, я чувствую, что тяготил их своим видом и присутствием. Поэтому я ушел, даже не сказав им, куда. Да меня никто и не искал» «После того, как заболел — понял, что прежней жизни не будет. Да и вспоминать-то не так уж много, о чем есть. И вот это расстраивает. То, за чем гнался — вмиг потеряло ценность после постановки фатального диагноза» Люди били его в грудь своими опасениями, которые Пак испытывал на протяжении этих месяцев. Он и сам-то не верил, что удастся исправить ситуацию, но вот: он здесь и уже начинает ходить без трости. В голове набатом бьётся «Не заслужил», «Слишком легко далось» и никакой радости от того, что ситуация исправилась — эмоции испарились. Когда пришла его очередь говорить, он растерялся, потому что предложения не конструировались в голове. Ему нечего было рассказать, потому что он это смог пережить, а эти люди — нет. Он не нуждался в разговоре о болезни, не нуждался в жалости, не хотел быть выслушанным, потому что теперь…       — Я в порядке, — откашлявшись, неловко произнёс Пак. — У меня всё хорошо. Правда.       — Замечательно, — кивнула психолог. — Может быть тогда расскажете, что с Вами случилось? После того, как он сказал, что с ним не произошло ничего интересного и он просто попал в аварию, женщина выразительно приподняла бровь, и ему пришлось продолжить. Только спокойствия в голосе не было. Он двинулся вглубь сознания, пытаясь найти что-то, чем можно было поделиться, но события того дня сильно смазались. Чанёль помнил, что находился в расстроенных чувствах, что ушёл с Карой с пар, что они разговаривали, а затем всё превратилось в смазанные куски воспоминаний — он сильно ударился головой.       — Я ушёл с пар вместе со своей подругой. Мы шли в кафе и нужно было просто перейти дорогу на перекрестке, — Чан неловко повёл плечом, опуская взгляд в деревянные доски беседки. — Не помню, сколько было цифр на светофоре, но я помню чувство… ощущение, что мы успеем. На переходе было много людей. Наверное. Вообще многое смазалось.       — И что было дальше? — тихо спросила женщина, сидящая рядом с ним.       — Две машины столкнулись. Судя по травмам, была большая скорость при столкновении, так что одну из машин вынесло прямо на пешеходный переход. Я оттолкнул подругу, а сам… это получилось само собой, как-то непонятно: просто был резкий удар и меня отбросило на машину, а дальше я открыл глаза уже в больнице.       — А потом?       — Потом меня выписали. Легче не становилось, через время я стал проходить обследования снова и выявили мою болезнь. Но мне лишь повезло. Моей заслуги в выздоровлении нет: всё благодаря своевременному обращению за помощью и моему любимому человеку, который пережил со мной все трудности и выходил меня. Финансовая сторона вопроса, проживание, должный психологический и физический уход… — всё благодаря ему.       — Вы сирота? — поинтересовалась женщина, явно испытывая неловкость. Чанёль вздохнул и повернул к ней голову, мельком отмечая морщинки около глаз.       — Нет, у меня полная семья, но у нас сложные отношения. Они подумали, что я солгал об аварии.       — Но как же!.. Пак пожал плечами:       — На самом деле я не помню, чтобы мы разговаривали об этом. Не помню, какую версию мама предъявила мне. В любом случае, это уже не имеет значения. Чёрные дни позади, сейчас я относительно здоров и готов продолжать жить дальше. Встреча закончилась почти в шесть часов. Ёль чувствовал себя настолько морально выжатым, что едва донёс себя до столовой. Сэчжон въехала на коляске в столовую в сопровождении сотрудника санатория. Мужчина подвёз её к столу, отодвинул лишний стул и даже принёс ей поднос. Чтобы он не ждал её, Чанёль обратился с предложением помочь вернуть женщину в палату после ужина — ему позволили.       — Ну, что такие кислые лица? — вопросила Сэчжон, подвигая к себе пиалу с рисом. — Едва сохранили рассудок, наслушавшись старческих историй? Чан хмыкнул, берясь за палочки.       — Не такие уж они и старые, эти люди. Просто в них много обиды и злости, а некоторые уже опустили руки и отчаялись найти себе место.       — Но прозвучала одна история с хорошим концом, — с улыбкой поддёрнул Хэбом, подсаживаясь ближе к столу.       — Прозвучала, но мне от этого не легче, — отозвался парень. — Как-то мне это легко далось.       — Подозреваю, что тот, кто тебя поддерживал и выхаживал, так не считает, — справедливо отметил мужчина. Зазвонил телефон. Чанёль принял вызов и ёмким «Прости, пока не могу говорить, скоро перезвоню» перенёс разговор с Бёном. В общем, ужин прошел хорошо: наговорились вдоволь, обсудили занятие, построили предположения на следующее повторное и доставили Сэчжон обратно в палату. Бурча себе под нос недовольство тем, что ей придётся провести ночь в одиночестве, женщина без чужой помощи умостилась на кровати и попросила мужа принести ей книгу из их номера. Ёль открыл окно нараспашку, впуская прохладный вечерний воздух в комнату. Уходить не хотелось, внутри всё скукожилось от чужих историй, а разговаривать со своим мужчиной хотелось в приподнятом настроении. Увы…       — Если захочешь, можем завтра после завтрака прогуляться. Посидим на лавочке, понаблюдаем за гимнастами, — предложила Сэчжон.       — Гимнасты? — переспросил Пак, туго соображая. — А, занятия по йоге?       — Гимнасты, — невозмутимо настояла женщина. Парень согласился, кивнув:       — Хорошо. Только у нас же завтра встреча с терапевтами после завтрака.       — Не будем загадывать — завтра и решим. Хэбом возвращается быстро и без книги. Чанёль оборачивается к нему и прослеживает за тем, как следом за ним заходит ещё один человек.       — Усон! Приехал-таки. Я же говорила, что ничего не нужно! И со мной всё нормально, — качает головой Сэчжон. И всё же, Пак видит, что она рада видеть сына, который (к слову) совсем не похож на Чанёля. Ну, если не принимать во внимание худобу и высокий рост. Так-то мужчина совсем не похож на него. Возможно, дело в каких-то внутренних качествах и поведении?.. После того, как мать распускает объятья с сыном, Хэбом представляет их друг другу, и Ёлю не остаётся ничего, кроме как проявить вежливость и задержаться ещё на пару слов. К себе в комнату он возвращается в без двадцати семь. Включает общий свет и плюхается на кровать, чувствуя, как у него отнимаются ноги. Чёрт, он реально устал… Мужчина принимает вызов и тут же включает камеру. Чанёль не удерживается от улыбки, заметив, что Бён стоит на кухне в совершенно домашних вещах и что-то режет на доске. Судя по расслабленному телу, движениям и привычному нейтральному выражению лица можно считать, что мужчина действительно отдохнул. Вместе с осознанием этого из Чана выходят все силы, и он буквально растекается на постели.       — Как дела? — голос звучит прямо в голове. Какие же у него хорошие наушники…       — Нормально, — пожимает плечом.       — Это не ответ, — отмечает Бён, но Ёль не спешит уточнять. — Так что? Парень вздыхает, неоднозначно пожимая плечом снова.       — В последние дни я часто сидел за столом с одной пожилой парой — Сэчжон и Хэбом. Сегодня женщине стало плохо, но вроде бы всё стабилизировалось. После обеда мы с её мужем ходили к ней на разведку. Прикольная пара, — слабо усмехнулся Чан. — Я почти весь день с ними провел: разговаривали о всяком, потом, когда занятие началось, Хэбом пошёл со мной, мы послушали душераздирающие истории, поужинали… К ним ещё сын приехал. И вот, я вернулся к себе и жажду что-нибудь услышать от тебя.       — А я — от тебя, — усмехнулся Бён, стряхивая что-то в сковороду прямо с разделочной доски. — Мне тоже особо нечего рассказывать: проснулся поздно, немного побыл с малым, потом собрал вещи, сел в машину и поехал домой. Прибрался здесь, съездил в магазин и занялся готовкой.       — Ты ещё ничего не ел?       — Нет, да и не хочется особо. Я недавно выпил кофе. Ёль молча принимает это к сведению. Больше не заговаривает: не хочется, слов не находится, внутри всё уставшее, как будто чего-то не хватает. Он чувствует себя неполноценным вдали от Бёна.       — Как ты думаешь: нормально ли так сильно скучать по тебе?       — Я думаю, что это будет ненормально, если мы не преодолеем это в будущем. Сейчас — это вполне адекватное состояние для нас, потому что мы толком и не встречались с тобой, но если это будет продолжаться и дальше, то придётся что-то решать.       — Почему? — бездумно вопрошает Ёль, поворачиваясь на бок и приставляя телефон к тумбочке. Бён не смотрит в камеру, он весь в готовке: что-то нарезает, что-то помешивает, изредка тарахтит крышкой кастрюльки и сковороды… даже не картинка — голос является решающим фактором, дарящим расслабление и ощущение безопасности. Внутреннее, детское одиночество, отступает назад, когда бёновский голос начинает звучать в голове. Наушник давит ему на ухо, придавленный подушкой, но парню всё равно.       — Потому что мы не должны зависеть друг от друга. Я уже говорил тебе: мы две полноценные личности, которые пытаются составить единое целое, — объясняет мужчина, вытирая руки о полотенце. — Есть «я» и есть «мы». И нам должно быть хорошо и там, и тут, вместе.       — Звучит просто супер, но не мог бы ты как-нибудь ускорить время? Мужчина хмыкает, обращая-таки взгляд на телефон.       — А что мне за это будет?       — Абсолютно всё, что ты захочешь. Бён поперхнулся смешком, удивлённо на него уставившись.       — Ты настолько мне доверяешь? — на это Ёль лишь приподнимает уголок губ. — А если я выдумаю что-то, к чему ты не будешь готов?       — Давай начнём с твоих магических способностей: как долго ты собирался скрывать факт о том, что ты являешься полукровкой?       — Я запрещаю тебе делать отсылки к поп-культуре, — смеется мужчина. — Нисколько! Я сквиб, понял? К счастью, от моей семьи чёрных колдунов мне не передалось ни грамма магических способностей. Как видишь, я не могу развеивать проблемы руками.       — В самом деле? — усомнился Ёль. — А по-моему ты только этим и занимаешься. Причём вполне успешно.       — Это моя заслуга, как человека.       — Да, кажется, человеком быть неплохо, — протянул парень, — но если бы ты мог ускорить время примерно до следующей субботы, то я любил бы тебя ещё сильнее, чем сейчас.       — О, а как бы я себя любил, — усмехнулся Бён, помешивая содержимое сковороды. — А как бы сильно я любил тебя, если бы мог ускорить встречу… Чанёль улыбнулся, поддаваясь чужой интонации.       — Может, расскажешь, как сильно?       — Закатывай губу, малыш. Больше поцелуев тебе ничего не перепадёт. Я серьёзно.       — Ага, — легкомысленно отозвался парень, поднимаясь с кровати, — конечно, господин Бён! Несомненно, господин Бён! Мужчина цокнул, вновь обращая на него взгляд. Чанёль ухмыльнулся, отключил и снял наушники, а затем двинулся в ванную, устанавливая телефон на столе, как в прошлый раз.       — Ты же не собираешься лишить меня ужина, правда? — простонал Бён. Чанёль усмехнулся, начиная раздеваться:       — Я пытаюсь подарить его тебе.       — У меня же здесь всё сгорит, — вздохнул тот, указав на плиту.       — Больше всего на свете я хочу, чтобы у тебя всё сгорело, в том числе и терпение. Бён ругнулся, видимо, не зная, чему себя посвятить: готовке или наблюдению. Чанёль надеялся, что выберут его, но он забыл о том, что мужчина многозадачный: телефон был подвинут практически впритык к плите, а чужой взгляд так и норовил взглянуть на экран, пока Ёль стягивал с себя бельё.       — Ты меня не щадишь. Пак засмеялся, отходя к душевой.       — И ты только сейчас это понял?! Это был тот самый вечер, которого он хотел. Это было то, что ему нужно. Чанёль лёг спать позже обычного с определенными целями в голове. Следующая неделя обязана была проскользнуть мимо них со скоростью света, уж он-то постарается загрузить свои дни по полной…