По словам британских ученых, все американцы слепы, а русские глухи.

Если яичница получается с хрустящей чёрной корочкой и жидким желтком, разлитым на половину вздутого до шипящих пузырей белка, — так, вероятно, и должно быть. Перец дело не исправит, мешанина из этого всего и подавно. А класть туда что-то ещё, как Штаты слышал, уже является кощунством или рецептом к другой разновидности яичниц, в надежности которого он сомневался ещё больше, чем в этом. Потому США и выбросил недоделанное (переделанное?) кулинарное изящество для особенных в мусорное ведро, но с лицом таким скорбным, словно лишался дорогого товарища в самый разгар битвы. Впрочем, он лишился завтрака, что, в принципе, и так было близко к правде. США глянул на круглые часы, висящие на стене, что показывали девять московских утра, и жалобно вздохнул, тяжело уронив голову назад. Из-за разницы часовых поясов он чувствовал себя до ужаса вымотанным и раздражённым, теперь ещё и голодным. Приехав вчера на съемную квартиру, американец додумался захватить с собой лишь яйца да бумажные пакетики с кофе, к покупке молока в местных магазинах США так и не решился. Хлеб же кончился, не успев завтрак начаться. Одним словом — мрак. Мрак и стук в дверь. Сначала стук был тихим, Штаты его и не услышал, затем он перерос в более настойчивый, затем в громкий, напрягающий. — Боже, да иду я, — вмиг перестав жалеть бедного себя и негодующе цыкнув, Штаты оторвался от стола, на который до этого опирался, и пошёл к дребезжащей двери. Серьёзно, зачем так стучать? У него же был звонок, — Вот как. Посмотрев в глазок, американец понял игнорирование дверного звонка, потому приоткрыл дверь и чуть высунулся лицом в образовавшуюся щель, — Привет, чего вам? Конфет нет. — Здравствуйте! — в дуэте прокричали детские голоса; звонкий БССР и чуть глухой РСФСР (Союз говорил, что он немного приболел). На них были тёплые пальтишки и шарфы, а в руках они держали заполненные продуктами вязанные сумки. Штаты заинтересованно хмыкнул, — Это мы к вам с конфетами. И не только! — И с хлебом! — с улыбкой произнёс младший русский. И правда, к груди он прижимал хрустящий ломтик хлеба в газете, — С приездом. — О ну как не пустить таких-то гостей, проходите. Спасибо, honey. Обувь не снимайте, здесь грязно, — Америка оттолкнул массивную дверь рукой, пропуская гостей, — А остальные где? Вас же больше в прошлый раз было. — Папа оставил их помогать, — звонко ответила БССР, минуя услужливо раскрытую дверь с благодарным кивком, братец поспешил вслед за ней. — А вы кто-то вроде главных бездельников? — добро усмехнулся США, закрывая дверь. Когда БССР снимала пальто, в её авоське что-то глухо стукнулось друг о дружку. Штаты понадеялся, что это могло быть чем-то другим, не являющимся стеклянной бутылкой молока. И ошибся, едва глянув вниз. Но даже бровью не повёл, подумаешь. — Нет! — сразу возмутился РСФСР, неловко кладя шарф на обувную тумбу, не найдя вешалки в короткой прихожей. Его брови немного приподнялись, а серые глаза заблестели, — Мы и хотели им помочь, но отец сказал, что для нас есть особое дело, вот и отправил к тебе… — сестра грозно на него посмотрела, — К вам, то есть, —втроём они успели дойти до кухни, пока слушали неспешное объяснение младшего. В квартире этой и были-то одна прихожая с квадратной кухней, небольшой балкон. — Что у него за привычка такая появилась, вас на меня сплавлять, — повернувшись, США опустился немного, чтобы быть с детьми на одном уровне, и потянул за недовольные щёчки в разные стороны: одну за левую, другого за правую, — Вы ж чёртики настоящие, ничего милого, кроме личиков, и нет. БССР надула нижнюю губу и сузила глаза, — Чёртиков ваших не бывает! И, кстати, папа просил передать вам кое-что ещё, нянька вы наша, — не больно хлопнув американца по руке под его смешок, она чуть отошла и достала из кармана юбки небольшую, немного помятую бумажку. Протянула, — Доставка на дом, так сказать-с! США не понял недолгий смех РСФСР на слова сестры и гибкую улыбку её самой, но листок всё же принял. Пробормотав смазанное «Спасибо». «Твоя кулинарная подмога на сегодня, Бедолага.» — гласила записка, нет, ехидно посмеивалась! Штаты с хмурыми бровями и закусанной губой повертел небольшой листок ещё несколько секунд, так и не вставая, а затем смял его в кулаке и, смягчившись, мило улыбнулся молодым гостям-посыльным, — Вы ж её читали, ребятки? Между нами, — ребятки дружно кивнули, — И кто ж из вас моя подмога тогда? Одному никак... — заговорщически. — В основном, я, — сказала БССР, отмерев и ставя небольшую авоську на стол, РСФСР повторил за ней, — Но вы тоже без дела не останетесь! Вы... Чем здесь так ужасно пахнет? — спросила она, подойдя чуть ближе к раковине и сморщив нос с уголками губ. — Понятия не имею, — искренне ответил США, наконец приподнимаясь и не упуская возможности взъерошить светлые волосы младшего русского, на что тот раздраженно пролепетал, но действу особо не воспротивился, — Думаю, запах горелого уже был, когда я приехал.