Несломленное сердце

— Я был самым красивым, самым лучшим, со мной все хотели дружить. Я был умнее их. У меня были родители, друзья и прекрасные мечты. Я красиво рисовал и писал, я хотел издавать свои книги, и, можно сказать, я был счастлив. Я всем нравился… Тёмные ресницы дрогнули и веки медленно разлепились, позволяя помутнённому взгляду скользнуть по белому потолку, оглядеть голые светлые стены и наткнуться на серую закрытую дверь. Алекс застонал и зашевелился на кровати, но секундой позже верёвки тугими змеями дали о себе знать, приковывая его к изголовью. Рот был заклеен широкой лентой плотного скотча. Расплывчатые пятна перед глазами тут же собрались воедино и взгляд сфокусировался в более чёткую картинку. Глаза расширились от осознания. Его похитили Страх захлестнул с головой, сердце застучало об грудину и он зажмурился. По спине пробежал холодок, тело затрясло лихорадочной дрожью до постукивания зубов. Страшно. Так страшно, что мысли путались и мешались, затихал здравый рассудок и подкрадывалась истерика. Алекс попытался собраться с мыслями, закрыл глаза и глубоко вдохнул. Он был связан и находился в неизвестной комнате, которую про себя уже успел окрестить Белой (из-за цвета стен и потолка). Первым делом нужно было освободиться. Парень дёрнул руками и рыкнул. Боль пронзила запястья, выдавив тяжелый хриплый свист из глотки, но скотч подавил звук и наружу вышло только непонятное мычание. Парень судорожно забегал глазами по комнате, приподнимаясь на кровати и поджимая под себя ноги. Он дёрнул руками еще раз, но уже слабее. Ничего не произошло, лишь запястья заныли сильнее. Он остановился, понимая, что так может сломать себе руки. Если это случится, то он точно не выберется, даже защититься не сможет! Нужно успокоиться Нужно успокоиться, собраться с мыслями и трезво оценить ситуацию. Из груди вырывались шумные вдохи и выдохи, он тяжело дышал, в попытках унять накатывающую панику. Пальцы ног, рук, стопы и плечи похолодели, и холод потёк к животу, сворачиваясь внутри тугим узлом. Было страшно. Очень страшно. Его трясло, сердце бешено колотилось в груди, гулким шумом отдаваясь в ушах. Томная, тревожная боль растекалась из центра груди вниз по рёбрам. Мало времени, нужно поторопиться, кто знает, когда придёт похититель? Алекс пошевелил руками, несмотря на жгучую боль покрасневшей и натёртой от верёвок кожи. Нужно было выбираться, пока не пришёл тот, кто его сюда притащил. Парень завертелся и забился на кровати, затем поднёс лицо к ледяной правой руке и дрожащими кончиками пальцев попытался отодрать скотч. Клейкий скотч отдирался очень медленно, нервируя. Пальцы тряслись от нарастающей паники, парень торопился отодрать липкую ленту, чтобы освободить зубы и попытаться перегрызть верёвки…но не успел. Задёргалась ручка двери и парень дёрнулся на месте, как ошпаренный, и застыл. Застыл ледяной статуей, прекратив попытки вырваться и широко распахнутыми зелёными глазами уставился на открывающуюся дверь. «Вот и похититель», — пронеслось в голове, и Алекс посмотрел на человека в дверном проёме. Он был очень высоким, похищенный прикинул и понял, что был ему примерно до плеч. Парень не был хилым, не был слабым, имел довольно хорошее и выносливое спортивное тело, но рядом с этим маньяком он казался хрупким. Слишком мощным был мужчина перед ним, слишком тяжелым и массивным, с сильным телом и угловатой ухмылкой на лице. Он пугал своими размерами. Несмотря на страх, парень оглядел крепкие бёдра мужчины, торс, поднялся выше к широкой груди и плечам, и наконец посмотрел на его лицо. Бледная кожа красиво сочеталась с рыжеватыми волосами, заправленными назад широкими прядями, и пухлыми розовыми губами, растянутыми в широкой пугающей ухмылке. Лицо было красивое, но глаза… Холодные, стеклянные, пропитанные жестокостью и равнодушием. Они, как и у Алекса, были зелёные, только отличались по оттенку и тону. Более светлые, и цвет был теплее, как светлый травяной, или фисташковый. У парня же цвет глаз был более тёмным, благородным и уверенным. Но не только в цвете было отличие: в глубине глаз мужчины плескалось желание с нотками нездоровой заинтересованности, во взгляде Алекса же читался страх и непонимание. Парень не смог долго смотреть в его глаза и отвернулся. Слишком леденящий взгляд был у мужчины, слишком…неживой? Опасный, таким взглядом можно было разбивать и протыкать людские сердца, прямо как острым ножом. Алекса покоробило и затрясло, вязкая слюна не хотела сглатываться и застряла в горле непроходимым комом. Мужчина сел рядом на кровать и та скрипуче прогнулась под его весом, все-таки он был очень тяжелым. Такой хребет пополам сломает и не моргнёт. Массивный, матёрый и крепкий… Алекс испуганно смотрел на него, пока мужчина не потянулся к его лицу широкой ладонью. Парень отвернулся и вжал голову в плечи, зажмурившись. Раздался тихий смешок над ухом и чужие пальцы отлепили кусок скотча. Парень облизал саднящие губы и с шумным вздохом взглянул в светло-зелёные глаза напротив. — Привет, Алекс, — мужчина обнюхал шею парня, едва касаясь кончиком носа его порозовевшего уха, — Меня зовут Роберт. Тебе удобно здесь? Медленный, тягучий, как мед голос, залился прямо в уши, пробирая до мурашек. Алекс сглотнул и настороженно вперился взглядом в Роберта. Тот сидел, жутко улыбаясь и сверкая хищными глазами, как голодная гадюка. Очень большие, как фонари, сейчас они были прищурены и походили на острые светлые хризолиты с отливами фисташкового. Парень бы даже сказал, что они красивые, если бы от них у него не дрожало сердце, как у загнанного зайца. Алекс не ответил, и мужчина зарылся ладонью в его тёмно-каштановые волосы, пропуская их сквозь цепкие длинные пальцы. Другая ладонь легла на бедро, отчего оно вздрогнуло. — Какой ты красивый, — Роберт наклонил голову набок, — Не бойся меня, малыш. Если бы я хотел тебя убить, ты бы давно лежал где-нибудь на свалке, разобранный по частям. Одна рука там, другая здесь… От этих слов Алекс задрожал еще сильнее и закрыл глаза. Этот человек перед ним точно больной ублюдок… Потом он сглотнул и кое-как нашел в себе силы спросить: — Что В-вы со мной сделаете? — голос дрожал и подламывался, но Алекс старался держаться ровно. — А ты как думаешь, сладкий? — Изнасилуете? — Алекс смотрел, как улыбка мужчины плавно растягивается и обнажаются концы белоснежных зубов. Парень бы не удивился, если бы увидел там острые клыки. — Теперь ты будешь жить со мной, спать, есть, проводить со мной время, удовлетворять и развлекать меня, как послушный питомец, — Роберт заправил пару прядей за ушко Алекса и погладил того по щеке, — а будешь сопротивляться, я буду наказывать тебя, пока не станешь послушным и покладистым. Алекс поёжился и пошевелил пальцами связанных рук, на секунду привлекая холодный взгляд Роберта к ним. Но ровно на секунду, почти сразу мужчина снова посмотрел в глаза парня. Душа последнего нырнула в обжигающие объятия страха и застыла. Роберт выглядел, как змея. Круглые зрачки сужены, и казалось, что они вот-вот растекутся тонкой иглой, рассекая радужку, как у рептилии. — Вы похитили меня? — Роберт кивнул и усмехнулся про себя — напуганные всегда задают глупые вопросы. Алекс продолжил, — но это же незаконно, вас посадят за это. Меня будут искать… — Но не найдут, — прервал его мужчина и Алекс замер. В висках стучало и давило от напряжения, слова застревали в горле и приходилось делать титанические усилия, чтобы произнести их. — В-вы убьете меня? — Дашь повод? Роберт растянул губы в улыбке и насмешливо прищурился, глядя на подростка. Тот был таким забавным, когда пугался, замирал и смотрел на него распахнутыми, как два фонаря, глазами. Мужчина облизнул губы, продолжая рассматривать парня. Они помолчали так пару минут, а потом Роберт снова потянулся к лицу Алекса, погладив того по щеке. Тёплая и мягкая, как шёлк, и бледная, как серебро. Такую кожу приятно ощущать под пальцами, а ещё приятнее оставлять на ней порезы и синяки, синеющие, как горсть незабудок на бледно-молочном полотне. — Я долго наблюдал за тобой, ты показался мне очень интересным. Ты был таким весёлым, общительным, жизнерадостным. Ты очень красивый, и, думаю, что довольно умный, да? В любом случае, умнее большинства своих сверстников, — Роберт глухо усмехнулся, улыбаясь и щурясь на парня, — Мне захотелось забрать тебя себе, сделать своим, и чтобы ты принадлежал только мне. Надеюсь, что ты не разочаруешь меня и не наскучишь так быстро, как остальные, и мне не придётся тебя убивать… Дрожь прошлась по шее и плечам, в уголках глаз начало щипать, и Алекс зажмурился. Роберт уже кого-то похищал, и, судя по тому, что мужчина на свободе, никому не удалось выжить… В голове крутилось, что он должен быть тихим, и не привлекать к себе внимание. Нужно было бежать, бежать от Роберта, но чтобы убежать, ему нужно было здоровое тело. Нельзя злить Роберта, иначе он травмирует его, а избитое тело не далеко убежит… Побыть спокойным и послушным, а потом сбежать. Такой вырисовывался план. — Его нельзя было злить, Док… Я не должен был… Но я хотел жить, я просто хотел жить… — Алекс, Вы не виноваты в том, что случилось. — Какая нахуй разница? Это ведь случилось… Парень сидел на кровати, закрыв глаза, и чувствуя, как его обнюхивают и рассматривают. Верёвки были лишними, от одного только взгляда этого маньяка Алекс застывал и дрожал, не в силах сдвинуться с места, даже слова он с трудом выталкивал из глотки, пока на него смотрел похититель. Роберт гладил его ноги, ощупывал напряженные икры, а потом кончиками пальцев пощекотал Алекса за пятку. Тот поджал ногу под себя и уставился на маньяка. Лицо мужчины исказила усмешка, с губ слетел лёгкий смешок. Его это забавляло, ему это нравилось. Можно было сказать, что он дружелюбно настроен, но отблеск нездорового азарта в глазах говорил об обратном. От него так и веяло скрытой опасностью, этот человек явно не в порядке. — Сейчас, я развяжу тебя, — голос был спокойным, но твёрдым, — и мы пойдём есть. Будешь дёргаться, просто поволоку на кухню, тебе ясно? Алекс кивнул, и проводил взглядом руку Роберта, что скрылась в кармане штанов, а затем показалась обратно с небольшим складным ножом. Лезвие высунулось с характерным щелчком, блеснуло серебристым и ловко рассекло путы. Ровно, мягко, как масло, и Алекс прищурился на опавшие куски верёвок, представляя, насколько этот нож острый. И что будет с человеческим телом, если в него войдёт лезвие… Он потёр красные следы на запястьях, которые, как браслеты опутали его руки и огненными полосами горели на коже. От боли Алекс слегка поморщился, а затем поспешил встать. От резкой смены положения подросток слегка качнулся, но не упал, лишь фыркнул, моргнул пару раз, приходя в себя, и выпрямился. Роберт улыбался и наблюдал за ним, нож уже исчез в глубоком кармане домашних штанов. Полюбовавшись на подростка пару секунд, он шагнул назад в сторону, давая пройти вперёд. Алекс боязливо сделал шаг, краем глаза наблюдая за мужчиной. — Пойдёшь впереди, милый, чтобы я тебя видел, — затем он положил руки на плечи юноши и повёл того на кухню. Алекс шёл впереди, чувствуя, как Роберт дышит ему в затылок, и сжимает пальцы на его плечах. Вроде обычные руки, но хватка ощущалась уверенной тяжестью и давила на плечи. Алекс поёжился и слегка повёл плечами, чтобы стало полегче, но почти сразу пожалел об этом. Мужчина подумал, что тот хочет скинуть его руки и лишь сильнее сжал его плечи, заставив недовольно шикнуть. Роберт направлял парня и говорил, куда нужно идти, пока тот быстро-быстро осматривал дом, не поворачивая головы. Только взгляд торопился ухватить как можно больше деталей и пространства вокруг. Они шли по длинному коридору, оканчивающимся лестницей на первый этаж. Позади Алекс успел заметить пару дверей, наверное, в другие комнаты. Тёмные деревянные половицы поскрипывали время от времени под ногами парня, но, на удивление, тихо молчали под Робертом. Такой тяжелый, а ходил тихо, как кошка… Это поразило и ввело в ступор. Алекс моргнул и вернул мысли в привычное русло, вновь цепляясь за пространство дома. Находилась Белая комната на втором этаже. Лестница вела в гостиную, наверное, самую просторную комнату в доме. Она была большой, с серо-голубыми стенами, на которых висели картины с пейзажами. Роберт любил искусство? Алекс хмыкнул про себя и продолжил осматриваться. Высокий светлый потолок с обычной, пузатой лампой, льющей жёлтый свет на комнату под собой. Также в зале стоял средних размеров диван тёмного цвета, на спинке которого висели брюки Роберта, с широким кожаным ремнём и серебристой пряжкой; два кресла по обе стороны от дивана и телевизор, стоящий на деревянном буром комоде. Рядом с телевизором стояли крупные цветы в горшках с острыми и длинными, как мечи, темно-зелёными листьями. Такой же цветок стоял в левом углу комнаты, он был больше остальных и напоминал собой ёлку. В правом углу комнаты расположился шкаф дубового цвета, в котором можно было спрятаться. Но самое главное, что Алекс увидел почти сразу же — дверь. Входная, толстая, тяжёлая дверь чёрного цвета. Именно она вела на улицу. Алекс еле заметно задрожал в ногах, но постарался максимально взять себя в руки и успокоиться. В голове уже примерно собрался первый набросок планировки дома. Чтобы сбежать, ему нужно было выйти из Белой комнаты, которая была в конце длинного коридора на втором этаже. Рядом с ней была ещё пара дверей и проход, как предположил юноша, на чердак. Затем надо было спуститься по лестнице вниз, в гостиную, где находилась входная большая дверь. Рядом с входной дверью на стене располагалась полка и крючки для одежды. Он сглотнул и повернул голову вправо, охватывая взглядом кухню. Светлая, небольших размеров, стены были окрашены в нежный жёлтый цвет. На белом потолке висела такая же кругленькая лампа, как и в гостиной. Между залом и кухней не было стен и дверей, из кухни можно было спокойно видеть зал, и наоборот. Алекс сглотнул, ощущая, как сердце колотится в глотке. В ушах стоял шум крови и пульсирующее стучание в висках. Нужно было найти предмет, которым можно ударить Роберта и вырваться, а затем бежать к входной двери. Он шумно втянул воздух носом, и так же шумно выдохнул, приковав к себе внимательный взгляд мужчины. Роберт рассматривал его и улыбался. Со стороны это выглядело жутко, будто губы растянули за уголки рта вверх, пытаясь создать нормальную человеческую улыбку. — Я так рад, что наконец-то поймал тебя, — произнёс он, усаживая Алекса за стол и с явным наслаждением поглаживая его плечи. Алекс неловко поёжился от настойчивых прикосновений. Руки у Роберта были холодными, особенно на кончиках пальцев, от этого по коже поплыло зябкое ощущение и побежали мурашки. Но самое неприятное было то, что он затылком ощущал на себе взгляд. Прямой, твёрдый и пристальный, будто желающий прожечь в нем дыру насквозь. Подышав и набравшись смелости, подросток все-таки решился спросить: — Как долго ты следил за мной? — Алекс осторожно посмотрел наверх, на лицо маньяка. Тот наклонил голову вниз, смотря на него, и теперь губы обнажали белые ровные зубы. Стало ещё более жутко. Роберт с интересом склонил голову слегка набок и прищурился. На секунду Алекс усомнился в том, что говорит с человеком, а не с драконом, надевшим человеческую оболочку. — Около пяти месяцев. Я изучил всё твоё расписание, твоих друзей, которых у тебя довольно много, родителей, даже твои любимые места для утренних пробежек, — Он улыбнулся и отошел к плите, держа Алекса в поле зрения. Парень смотрел на большую белую вазу на подоконнике. Круглый стол, сделанный из светлого дерева стоял посередине кухни. Справа от него находилась плита, раковина и столешница с ящиками для приборов. На стене над столешницей были прибиты длинные полки с посудой. Алекс сидел ближе к плите, боком к Роберту, который нарезал хлеб на столешнице. За спиной у Алекса стоял холодильник молочного цвета, а лицом подросток был повернут в сторону окна с почти прозрачными желтоватыми занавесками и той самой белой вазой на подоконнике. Слева от окна находился шкафчик со стеклянными мутными вставками, и судя по светлым расплывчатым силуэтам, там тоже находилась посуда. Роберт иногда посматривал на Алекса, а тот боковым зрением смотрел на него, ровно дыша. Губы были поджаты, а тело сковано от напряжения. Он готовил себя к тому, что нужно будет разбить вазу об голову мужчине и бежать со всех ног. Дрожь потихоньку заполонила тело, начиная с ног и заканчивая плечами. Алекс набирался смелости и ждал. Ждал подходящего момента. — Я теперь буду всегда с тобой жить? — этот вопрос интересовал парня не так сильно, как ваза у окна, но отвлечь мужчину болтовней было неплохой идеей. Мало ли, вдруг в неловком молчании он станет более внимательно наблюдать за ним. Роберт замер и прекратил намазывать джем на ломти хлеба, веером расположившиеся на овальной тарелке. Он слегка повернул голову к Алексу и опять улыбнулся. Парень поёжился от этой улыбки и поспешил отвести взгляд в сторону. От взгляда мужчины он напрягался ещё сильнее и застывал, как натянутая тетива. — Да, котёночек, всегда. Даже не думай сбежать. Я везде тебя найду, — Роберт говорил с улыбкой на губах, но в голосе прослеживалась сталь и серьёзность. Он не лгал, он найдёт… Через минуту перед Алексом поставили тарелку с бутербродами и чай, налитый в белую гладкую кружку. Сам мужчина сел за стол, рядом с юношей и упёрся подбородком на ладони, сложенные замком. Кусок в горло не лез, есть вообще не хотелось, но парень заставил себя съесть и выпить всё под строгим и молчаливым наблюдением Роберта. Когда пленный закончил есть, взгляд мужчины смягчился, расслабились брови и губ коснулась лёгкая усмешка. — Пойдём в комнату, расскажешь о себе, — Роберт лениво встал со стула, взял грязную посуду и прошёл к раковине. Теперь он был спиной к Алексу и подоконнику с заветной вазой. Парень медленно встал, понимая, что настал подходящий момент. Тело держалось в напряжении, всё сосредоточилось на вазе и на звуках вокруг. Даже биение собственного сердца стало тише, раздаваясь где-то на заднем фоне со звенящей тишиной. Шумела вода, заглушая его шорохи, Роберт спокойно ополаскивал водой посуду, затем потянулся к полотенцу, чтобы вытереть лишнюю влагу. Алекс быстро подошел к окну, дрожа, как мышь, и чувствуя, как потеют ладони от страха. Сердце сжималось под натиском рёбер. Он старался дышать ровно и не шуметь, затаил дыхание, когда потянулся к вазе. Увесистая ваза хорошо лежала в руке, и та даже перестала так сильно дрожать, сжала покрепче и увереннее. Роберт уже хотел было выключить воду, и поставить сухую тарелку в шкаф, как его со всей силы ударили вазой по голове. Из глотки вырвалось рваное глухое рычание с бульканьем, перед глазами повеяло рябью. Затылок заныл бьющей, пульсирующей болью. Алекс ударил очень сильно, так сильно, что Роберт сполз на колени, придерживаясь рукой за дверцу нижнего ящика. На секунду в голове мальчишки мелькнуло удивление, почему ваза осталось целой, но почти сразу же он рванул к двери, отбросив предмет и лишние мысли в сторону. Несчастная ваза ударилась об пол и звякнула, но парень этого не слышал. Гул, грохот собственного сердца и шум навалились на него, выгнали все мысли, оставив только одну: БЕГИ-БЕГИ-БЕГИ БЫСТРЕЕ! БЫСТРЕЕ! ОН ЗА ТОБОЙ! Она звучала набатом в голове, подгоняя его так сильно, что пятки сверкали. Воздух вокруг будто расплавился, стало жарко, душно, но он бежал, не разбирая вещей под ногами. Обронил пару стульев, упал, больно шлепнувшись боком об пол, но встал и понесся дальше. — Во мне загорелась надежда на спасение, доктор… Но я не смог. Я не успел… Не успел… Я не сбежал… — голос Алекса дрожал и срывался на скулеж под тяжелым от печали взглядом доктора в белом халате, — я не смог… Изображение по бокам смазалось в мутное разноцветное сборище пятен, единственное, что вырезалось перед глазами — это входная дверь. Алекс уже почти дотянулся до неё, даже уголки губ дёрнулись вверх в счастливой ухмылке, но его резко схватили за плечо. В эту секунду внутри всё оборвалось, а воздух вокруг похолодел, будто его бросили в снег. Алекс крикнул и упал на пол, на спину, встретившись взглядом с глазами Роберта. Они сверкали ненавистью, а лицо исказил страшный оскал, как уродливая трещина в маске. Скулы от злости залило алым цветом и Роберт пару раз пнул в бок Алекса, выбив из него хриплый вскрик, резко оборвавшийся на середине. Боль яркими вспышками расцветала то тут, то там, покрывая синяками живот, плечи, предплечья, бёдра и бока жертвы. Алекс скулил и закрывал лицо руками, пока его били. С каждой минутой дышать было тяжелее и больнее, а потом удары прекратились. Алекс вздрогнул, глотая воздух и взглянул на Роберта. Тот зло смотрел на него, потянувшись к брюкам, висевшим на спинке дивана. Ремень, напоминая собой чёрно-серого угря, выскользнул из пояса брюк, качнулась и звякнула пряжка ремня, и глаза жертвы распахнулись от ужаса. Алекс быстро-быстро начал отползать, содрогаясь от страха и боли в теле. Роберт медленно, но грозно двинулся на него, как чёртов айсберг, сжимая в одной руке ремень. Заблестели слёзы на глазах подростка, он попытался выкрикнуть что-то и закрыться руками, когда первый удар со свистом пришёлся на заднюю часть бедра, оставив после себя красную жгучую полосу. Алекс дико взвыл и его ударили с новой силой, теперь уже переднюю часть бедра другой ноги. Роберт улыбался во весь рот, пока парень кричал и всхлипывал от боли. — Я, блять, говорил тебе, что буду наказывать тебя?! — ещё один удар и дикий трескучий вскрик, — Я говорил, что тебе нужно быть спокойным мальчиком, Алекс, почему ты не послушал меня?! Роберт орал на него и крутился вокруг, как голодная гиена. Горячие слёзы фонтаном заливали лицо скрючившегося на полу трясущегося парня. Плечи лихорадочно дёргались с каждым всхлипом, подрагивали губы, а руки пытались прикрыть избитое тело. Он ожидал новых ударов и каждый раз шарахался от мужчины, стоило тому шагнуть чуть ближе. — Пожалуйста, не надо… — Алекс не услышал собственного шёпота из-за шума крови и звона в ушах, но Роберт услышал. Психопат сел на корточки и погладил жертву по фиолетовому от синяков боку. Алекс запуганно дёрнулся и пискнул в ожидании очередного удара. Вид запуганного подростка, следы от ремня на бёдрах и синяки слегка ослабили ярость, клокочущую внутри, как вулкан. Роберт посмотрел на него немного и кинул ремень на диван. — Поспишь сегодня на полу, может, храбрости поубавится, — Сказал он и закинул Алекса на плечо, как мешок с картошкой. Парень был лёгким, Роберт даже удивился, думал, что он чуть тяжелее. Донести подростка, безвольно повисшего на плече и вздрагивающего время от времени, не составило труда. Мужчина уже хотел было подойти к Белой комнате, но остановился и посмотрел на дальнюю дверь с другой стороны стены, хмыкнув себе под нос, он пошёл к ней. Алекса отнесли в маленькую комнату без окон, только с мелкой вентиляцией, куда даже голова не пролезет, так что мысли о побеге через неё сразу отпали. Роберт посмотрел на него пару секунд, думая, оставить матрас или нет. Все-таки сжалившись над подростком, он закрыл дверь на замок и не стал забирать подобие кровати, на котором уже улегся Алекс, обняв себя руками. Тело ещё долго колотило и болело от синяков и ударов, дышать было трудно, но рёбра не были сломаны — Алекс бережно ощупал их и облегчённо выдохнул, обнаружив их в целостности. Только синяки и следы от ремня. Кожа в местах, куда попал ремень, просто горела и обжигалась, когда её касались. Очень больно. Алекс всхлипнул. Здесь было темно, лишь линия света из-под двери давала представление, где он. Вот она, граница света, значит, вот она — дверь. Справа от неё на стене были полки, слева голая серая стена, напротив двери тоже полки, и под ними лежал парень на матрасе. Про себя он назвал эту комнату кладовкой, хотя, возможно она ей и являлась. Сердцебиение и жгучее, до колючей боли ощущение внутри успокоились и наступила тишина. Долгожданная. Алекс спокойно выдохнул, пытаясь прийти в себя. Он сомневался, что уснёт, но надеялся хотя бы тихо полежать. Роберт в это время сидел в зале, вальяжно раскинувшись на диване и сжимая в руке бокал с вином. Вино немного успокаивало, терпким привкусом растекалось по языку, согревая горло. Мужчина сделал глоток и облизнул губы. Затылок ещё побаливал от удара этой грёбаной вазой. Какой смелый сукин сын, пусть благодарит, что его не запихнули в подвал. С любой другой игрушкой он бы так и сделал, вдобавок познакомив её с острым лезвием ножа и стальным привкусом крови на разбитых губах. Эта сучка легко отделалась, только синяки и пару хлёстких ударов ремнем. Мужчина тяжело выдохнул и потёр лоб вспотевшей ладонью. Внизу живота начало тепло тянуть, стоило ему вспомнить, как красиво расплывались фиолетовые синяки на бледной коже, каким адским пламенем горели следы от ремня и как Алекс плакал и кричал, дёргаясь на полу. Приятное зрелище. Он снова облизнулся и шумно втянул воздух через нос, на языке горчил алкоголь. В голову заплыли мысли о том, не сильно ли жёстко для первого наказания. Для Роберта это было ещё цветочками, только вот Алекс-то не Роб. Мужчина хмыкнул и почесал подбородок. Не хотелось, чтобы Алекс быстро сошёл с ума и сломался — Роберт возложил на него нехилые надежды и ожидания. Мальчишка с самого начала, с самой первой встречи показался ему необычным. Мужчина не мог точно сказать, что конкретно заинтересовало его в парне. Просто… Что-то. Он не походил на большинство сверстников или людей в целом. У него была другая мимика, речь, другие мысли, язык тела, он весь как будто отличался от людей вокруг. Не только потрясающей внешностью и проработанным спортивным телом, которое встретить в повседневной жизни, а не на обложках журнала — редкость. Он отличался своим поведением. Роберта это и привлекло. Поведение Поэтому он начал следить за подростком, и чем больше наблюдал, тем больше понимал — Алекс и вправду умнее, чем его друзья и знакомые. Парень выделялся на фоне всей этой толпы малолеток, будто был более осознанным, чем остальные. Маньяк надеялся, что Алекс прослужит ему хорошей и интересной игрушкой дольше, чем остальные. Если же он так быстро сломается из-за не такой уж и сильной трёпки, то Роберт разочаруется не только в нём, но и в своих способностях видеть людей. С малых лет у него прекрасно получалось узреть слабости людей, эмоции, которые они так хотят скрыть. Он срывал их лживые маски и заглядывал прямо в душу, а иногда и в пустоту вместо души. Роберта почти невозможно обмануть, он был мастером в распознавании лжи и видел то, что было скрыто от глаз других. Роберт видел их насквозь Видел и понимал, кто перед ним стоит. Лжец, лицемер, агрессор или же провокатор… Видел всё, что они пытались скрыть, все их мерзкие вещи и секреты. И чем больше он видел правды о людях и об их настоящих лицах, тем сильнее они были отвратительны ему. Они были омерзительны. Все. Все они. Эти жалкие и тупые люди верили в то, что они правильные и хорошие, но при этом совершали ужасные вещи каждый день. Глупо и смешно, какие же всё-таки люди идиоты. Роберт смеялся над ними, но продолжал улыбаться в их лживые лица. Эти твари лгали даже сами себе, слепо веря в свою порядочность. Это смешило его. Все вокруг такие странные. Всегда были странными для него. Слишком плаксивые, сопливые, эмоциональные и постоянно улыбающиеся. Даже когда лгали себе, даже тогда они улыбались. Роберт хмыкнул своим мыслям и отпил еще вина. Взгляд остекленел и упирался в пустоту перед собой, а в голове журчал поток сбивчивых мыслей. Он снова задумался. По правде говоря, он же тоже тот ещё лицемер. Улыбался всем подряд, пока за их спинами, наедине с собой, считал их всех редкостными придурками. Люди принимали его за друга, он же их принимал за стадо тупых идиотов. Но Роберту не было мерзко от самого себя. Ему пришлось лгать, ведь другого выхода не было. Он был вынужден чертовски много лгать с самых ранних лет, наверное, в двенадцать мальчик окончательно понял, что именно он странный для других людей, а не наоборот. Это он неправильный. Что это ненормально — не испытывать жалости, сожаления, сочувствия к кому-либо. Это странно, если ты не плачешь, плохо чувствуешь радость и позитивные эмоции. Это странно — любить пожары, огонь и поджоги, будучи ребенком. Это странно — быть самим собой, таким, какой ты есть. Маленький Роберт понял, что чтобы быть частью социума и уживаться в нём, такому человеку, как он, придётся лгать. Он наблюдал за людьми, повторял их эмоции, мимику. Сильно радовался, когда была подходящая ситуация и сильно расстраивался, когда все были опечалены. Он симулировал и притворялся, ему пришлось это делать, иначе его бы затравили. Общество очень жестоко к тем, кто чем-то непохож Общество жестоко и ужасно, но выставляет себя чем-то хорошим, правильным, порядочным… Стоит увидеть его изнанку, всю его темную сторону и ту мерзость, что скрывается глубоко внутри, и ты уже не сможешь повернуться к нему спиной. Роберт уже давно понял, что не Бог создал этот мир таким ужасным, это люди его создали. Люди. Каждый внёс свою лепту в создание живого Ада в мире и необязательно это акт насилия: грабёж, убийство, избиение… Достаточно просто равнодушия. Безразличие — прямой путь к насилию, а чтобы избавиться от насилия, нужно перестать быть равнодушным к миру вокруг. Но всем похер. Именно поэтому люди дохнут, как мухи. Всем просто всё равно. Роберт допил вино и поставил бокал на стол, поджимая губы. Если бы его спросили, жалко ли ему его жертв, он бы не раздумывая ответил «Нет». Почему? Каждый человек вносит свой вклад в насилие в мире, и ему не жалко людей. Вообще. Они мерзкие, лживые, слабые и лицемерные. Маньяк ощущал себя живодёром на скотобойне, когда убивал людей. Животных жалеют на скотобойнях? Нет. Их не жалко, они должны умереть. Жертвы для него были подобно скоту… Тем более, людей много на планете… Жестоко, не правда ли? Но мужчине было всё равно. Роберт никогда не считал себя хорошим или порядочным человеком, он всегда знал, что холоднее других, более жесток и тот еще мудак. Ему было всё равно, он убивал и ему нравилось. С ним явно что-то не так, но мужчине было всё равно. Он такой, какой есть, и ему безумно нравилось вдыхать стальной запах крови, пробовать её на вкус, у него вставал на синяки и чужие всхлипы. Перед глазами снова встали картинки избитого Алекса, в голове зазвучали его всхлипы и вскрики. Возбуждение дрожащей волной перешло на бедра, заставляя тяжело дышать, и Роберт прикусил пальцы. Член стал более твёрдым, и поскрипев зубами, Роб пошёл в ванную. Придётся обойтись дрочкой на воспоминания в голове, ибо парня сейчас трогать не стоит. Он испуганный, избитый. Если Роберт начнёт, то может не остановиться в нужный момент и убьёт парня в процессе — такое уже было, и не хотелось повторить это с Алексом. Всё-таки он ожидал, что его новый мальчик разбавит его жизнь, повеселит как следует и удивит, в отличие от предыдущих жертв. Поднявшись по лестнице на второй этаж, он пошёл к ванной комнате, мельком взглянув на дальнюю запертую дверь, за которой был похищенный. Алекс вслушивался в гробовую тишину и еле уловимые, словно призраки, шорохи за дверью. Спать не получалось, поэтому он лежал на жёстком матрасе и слушал. Резко скрипнула дверь какой-то комнаты неподалеку, и раздался тихий хлопок, от которого парень вздрогнул и прижался спиной к углу позади себя. Хлопок прозвучал, как грохот, и сердце забилось быстрее. Видимо, Роберт зашёл в комнату, находящуюся рядом с кладовкой. Парень сидел так, застыв на месте, и с замиранием сердца вслушивался в тишину, пока не смог расслабиться, выдохнуть и сползти обратно на матрас. Было прохладно, и он потёр ноющие плечи, стараясь не задевать болючих мест пальцами. «Всё не так уж и плохо… По крайней мере его здесь нет», — подумал парень про себя, вслух озвучивать мысли не решился. Слишком было страшно нарушить тишину вокруг, которая, подобно куполу окружила его на пару с темнотой. Любой звук, даже очень тихий, для него казался очень громким. С детства не любил громкие шумы… Алекс судорожно цокнул зубами и уткнулся лицом в изгиб локтя, согнув ноги в коленях и поджав их к груди. В таком положении хоть немного, но стало теплее. Боль от синяков начала стихать, но жгучие полосы на бедрах ещё давали знать о себе и парень шикал, когда случайно задевал их. По щекам снова потекли слёзы, вместе с жалкими всхлипами, разлетающимися по тёмной комнате. Как его, блять, так угораздило? Почему именно он? Он ничего не сделал плохого, чтобы быть похищенным! Он не должен быть здесь, кто-нибудь другой, кто-нибудь, кто делает плохие вещи, но не он! Это несправедливо… Реальности всё равно на справедливость. Она просто есть и она не подстраивается под наши желания. Парень прижал ладони к лицу и запрокинул голову, подвывая и жмурясь. Собственное сердцебиение, скулёж и всхлипы били по ушам, и он попытался плакать потише, зажав себе рот рукой. Плечи вздрагивали с каждым новым беззвучным всхлипом, капали слёзы, а в голове постепенно собирались воспоминания из осколков в целую картину. Он наконец-то вспомнил, как возвращался домой поздно вечером. Он всегда был влюблён в летние вечера и гулял допоздна, чтобы увидеть закат, сумерки, ночное небо с миллиардами звезд. Алекс гулял почти всегда с друзьями, и только в тот вечер решил прогуляться один. Это стало ошибкой Было тепло и чертовски приятно на улице, дул лёгкий сухой ветер и кроны деревьев шелестели ему в такт. По небу уже расплылись сиреневые сумерки и потухал закат, музыка в наушниках заглушала все звуки вокруг по пути домой. Он решил свернуть. Пойти коротким путём, быстро прошмыгнув через переулок… Но мужчина сзади оказался быстрее. Его прижали к себе со спины и зажали рот и нос какой-то пахучей тряпкой. Алекс задержал дыхание, стал вырываться, но руки, стискивающие его, оказались намного сильнее. Ему пришлось втянуть воздух через тряпку… И тьма. Парень сцепил зубы и глухо зарычал, обнимая себя руками. Вот бы всё изменить, вернуть время назад… Но так не бывает. В какой-то мере он до сих пор неполно осознавал, что его похитили. Надеялся, что это сон… Глупо, конечно же, но когда случаются беды, больше всего на свете хочется, чтобы это всё оказалось шуткой, сном, выдумкой. Всегда будет надежда на то, что обойдётся. Его же будут искать? Родители о нем не забудут, друзья тоже, они обязательно пойдут в полицию и начнутся поиски… Его освободят и Роберта посадят. Он надеялся на это. Они же не могут просто забыть его…? Алекс вздрогнул и потёр мокрые глаза руками, шмыгая носом. Ему нужно выбираться. Нужно… Раны заживут, обязательно заживут, и нужно будет снова попытаться сбежать. А пока раны заживают, надо быть послушным и осматривать дом, до тех пор, пока не пройдёт боль в теле, и он не сможет снова попытаться убежать. Всхлипнув, он разжал уставшие веки и посмотрел на тонкую полоску света из-под двери. — Раньше я боялся белых тварей, доктор. Я думал, что они под кроватью, и всегда боялся темноты. Но тогда… В той кладовке я боялся не тварей во тьме, я боялся того, кто ходил на свету, за дверью. Того, кого все считали человеком. Я понял, что монстры не прячутся под кроватью… Они прячутся в нас, — тёмно-зелёные глаза Алекса отливали стальным серым в свете лампочки. Островатое лицо казалось еще более худым и мраморно белым, неживым, как у куклы… Он сам был похож на куклу. Красивые глаза, но с пустым и стеклянным взглядом, бледная, будто фарфоровая кожа. Худощавое, точеное тело и белоснежная длинная сорочка, свисающая почти до колен, как платье. — Алекс, вы очень сильный человек… — женщина наклонилась к Алексу и попыталась взять его за руку. — Вы не слушаете меня, док, — тёмные заостренные брови свелись к переносице и губы исказились в горькой ухмылке, — вы не слушаете… Веки слегка жгло от слез и парень протёр их ладонями, а потом снова посмотрел на полоску света из-под двери. Рано или поздно его отсюда достанут, заживут раны, и он выберется. Если он будет сидеть и хныкать, то так и останется в плену. Алекс потёр глаза, смазывая слёзы с ресниц и вытер нос. Наши выборы и действия приводят к определённому результату. Он выбирает сбежать. Он выберется, обязательно освободится. В груди покалывала жалость и обида, проклёвываясь ядовитыми цветками, но во взгляде зарождалась решимость и уверенность. Медленно, сначала тускло поблескивая, но постепенно разгораясь и усиливаясь. Конечно, сердце дрожало, но мальчишка старался дышать ровно. Немного посидев в тишине с пустой головой, он попытался проанализировать ситуацию. Получалось неважно, но всё же. Роберт говорил, что Алекс будет жить с ним, значит, его похитили не для убийства и пыток. И его убьют, только когда он надоест, или выведет Роберта из себя… От его поведения зависит, как долго он будет жить. Это успокаивало, ибо от него что-то зависело, а значит, он мог что-то контролировать. — Я выберусь… — прошептал Алекс на шумном выдохе и запрокинул голову, упираясь затылком в стену позади. Губы саднило и хотелось пить, слюна стала вязкой, а в горле пересохло. Он сидел так, в темноте, подрагивая от вернувшегося холода и смотря на полоску света из-под двери, пока та не погасла с щелчком выключателя в коридоре. Теперь точно наступила кромешная тьма, наверное, он стал понимать, каково живется слепым людям. Наступила ночь. Роберт ушел спать в свою комнату, а Алекс продолжил сидеть в кладовке, обхватив ноги руками. Лёгкое дуновение из вентиляции скользило по плечам, заставляя дрожать и покрываться мурашками. Кончики пальцев на ногах замёрзли, как и пальцы на руках. Начало болеть между лопатками и в районе копчика от неудобного положения. Парень тихо фыркнул и отлип от стены, пытаясь размять спину, но боль не ушла. Он устало вздохнул и лёг на бок, положив голову на ладони. — Когда я открывал глаза, ничего не менялось. Было так темно, будто бы моих глаз на самом деле не было Алекс с силой сжал и разжал веки, пытаясь хоть немного рассмотреть пространство вокруг. Чернеющая темнота непроглядной жижей заполнила комнату, залила стены и страхом покалывала человеческий разум. Он понимал, что моргает только по ощущению век, те смыкались и разлипались, вокруг же не менялось абсолютно ничего. Парень закрыл уши руками и застонал от давящей атмосферы и тишины вокруг. Тихий, жалобный стон коснулся стен, на секунду рассек тишину и вернулся к человеку. Парень снова сел и попытался размять плечи. Между лопаток заныло сильнее, когда он потянулся и выгнулся. Не помогло. Боль продолжила сверлящей дырой в спине раздражать его. Потом на затекших конечностях парень лег на матрас, но не закрывал глаз — смысл, если ничего не менялось? Он смотрел в потолок, не отличая его от стен около минуты. Потолок смотрел на него в ответ, молча пожирая своей темнотой изнутри. Веки жгло дикой усталостью, и он все-таки сомкнул их, и даже провалился в тревожный сон на короткое время. Холодок, скользивший по пяткам и голеням, заставлял его иногда вздрагивать и дёргаться. Тишина в голове и уставший разум обделили его в сновидениях. Он ничего не видел и не слышал, кроме пустоты. А когда снова открыл глаза — испугался и вздрогнул, съехав половиной тела с матраса на пол. На долю секунды в голове пронеслось: «Я ослеп?!» вместе с сжавшимся в жалкий комочек сердцем. Алекс поморгал, повертел головой в разные стороны, а потом вспомнил, что не он ослеп, а просто темнота вокруг была слишком густой, как вязкие чернила. Сердце разжалось, и он облегчённо выдохнул, снова ложась на бок. Веки все так же зудели, а глаза будто высохли на поверхности, короткий сон без сновидений не принёс ни капли сил. Наоборот, он чувствовал себя хуже и стал ещё более вялым и уставшим. Может, это из-за стресса и нервов он не может уснуть? — Ужасная пытка, Док… То самое ощущение, когда ты устал, и очень хочешь спать, но никак не можешь сомкнуть глаз, как бы ты ни пытался… Так он и пролежал остаток ночи, ёжась, переворачиваясь то на один, то на другой бок и иногда пытаясь заснуть. Мыслей в голове не было, Алекс слишком устал, чтобы думать о чём-то. Всё, чего он хотел — выспаться, и чтобы боль в теле прекратилась. Следы от ремня всё еще вспыхивали жжёной болью, если он случайно неаккуратно переворачивался, и выводили из себя. Он чуть не заплакал, когда почти успокоился и уснул, но бедро резко обожгло и он встрепенулся, вскочив на локти. Даже уголки глаз защипало от обиды. Потом резко вспыхнула рыжая полоска света, разрезавшая черноту комнатки, и Алекс понял — ночь закончилась.