Флаер завис над посадочной полосой, а после плавно пошёл на снижение.
- Габриэль! - обрадовался Джеймс и побежал встречать ещё до того, как учёный показался из брюха машины.
- Этот же из Деброса, что ему там делать? - удивился Рик, сверяясь с данными.
- Она такая же, как и Джеймс, - ответила Тиа, указывая на молодую девушку, сопровождающую их общего знакомого. - Не верит. Сомневается. Всё боится. Привёз поддержку.
- Мы рады всем, - пожал плечами Раульф.
- Рады, - кивнула Тиа, приглядываясь к доку, настороженному, но пытающемуся казаться доброжелательным и расслабленным.
- Это Элизабет, глава нашего научного отдела, именно с ней Вы общались, - знакомил Джеймс.
- Можно просто Лиза, - и лёгкая улыбка, какая-то извиняющаяся. - Я закончу некоторые дела и тут же присоединюсь к вам.
Раульф всё никак не мог понять, за что именно эта женщина ощущает вину перед окружающими.
- Конечно, и очень приятно с Вами познакомиться, - как же без любезностей.
- Док, - поприветствовал Раульф, в свою очередь, сдержанным кивком головы.
- Капитан, - улыбнулся тот, а потом как-то замялся, видимо, вспоминая прошлогодние откровения, в которых ему обещали дать в морду при личной встрече, - Надеюсь, Вы...
- Бросьте, - посмеялся мужчина, - у нас тихое и миролюбивое сообщество. У нас даже вон.
Док оглянулся посмотреть в указанном направлении и взвизгнул, подпрыгнув, заметив подкрадывающуюся к нему тварь.
- Не бойтесь, это Пушок! - поспешил успокоить Джеймс, присаживаясь рядом и почёсывая шейку. - Он только понюхать хотел.
Зверёныш тут же замер, блаженно жмурясь и вываливая из чрезвычайно клыкастой пасти синюшный язык.
- Я учусь им управлять, но пока получается с переменным успехом, - честно признался парень, продолжая наглаживать любимца. - Но вы не бойтесь, он в любом случае никого не тронет. Ему не дадут.
А док лишь опасливо попятился в сторонку, не желая находится рядом с этой шипастой тварью. Раульф посмеивался, но не мог его винить, им Пушок тоже охапку нервов сожрал, постоянно возникая из ниоткуда и игриво охотясь. Чудо, что его до сих пор не пристрелили с перепугу, поддавшись рефлексам. Возможно, им тоже не давали, но об этом думать не хотелось. Пускай.
- Пушок, значит, - и док с сомнением посмотрел на мальчика.
- Ага, - довольно улыбнулся он. - И не надо на меня так смотреть! Я прекрасно понимаю, что его имя дисгармонирует с внешним видом. В этом и соль.
О да, имена Джеймс давать умел, и, к несчастью, любил. Но менять что-либо было уже поздно, а потому бегали по базе Пушок, Ласка, Солнышко и Жвалки, периодически доводя новоприбывших до инфаркта. Особенно Жвалки – молодой самец грака. Остальные, к счастью, либо сидели в вольере, либо наслаждались жизнью за стенами, но и у них имена были - одно другого краше. Док же тем временем пытался приветственно пожать руку Адаму, но натолкнулся лишь на холодный взгляд, Джеймс же протянутую руку перехватил и продолжил, как ни в чём не бывало:
- Это Адам, наш лидер, - и обращаясь уже к нему: - Я за всем присмотрю, глаз не спущу, глупостей творить не дам!
Адам лишь фыркнул, кивнул Раульфу, признавая, что тот и сам знает, что делать, и молча удалился, удовлетворив своё любопытство.
- Какой неприятный тип, - возмутился Габриэль.
- Он нас ненавидит, - тихо и растерянно прошептала девушка.
О да! Людей Адам не любил и всячески избегал. И чтобы это понять, даже мыслей читать не надо. Люди платили ему тем же. В сумме - все были довольны. Единственная, кого можно было назвать его другом - это как раз Лиза. Доктор Элизабет Рауч. Милая и немного странная. Она слишком много времени провела с ним наедине, пытаясь наладить контакт, пытаясь служить мостиком для общения. Тиа утверждала, что он перестарался, познавая свои возможности. Джеймс утверждал, что он сожалеет и хотел бы всё исправить. Впрочем, лёгкая рассеянность и неуверенность в реальности происходящего не мешали доктору Рауч продолжать успешно трудиться. К своей жизни она относилась весьма философски и считала, что даже если это всё иллюзия и она больше собой не является, то это всё равно не повод, чтобы не пытаться сделать окружающее лучше.
Вот и в этот раз она нагнала удаляющегося лидера, бесцеремонно повисла на руке, что-то рассказывая, и вскоре оба скрылись за дверьми оранжереи, где и обитал Адам, настоящий он.
Раульфу было интересно, насколько далеко зашли эти отношения, и есть ли они вообще, но спрашивать он остерегался. Адам явно не любил, когда к нему лезли в душу. Джеймс вот как-то сунул свой любопытный и неуёмный нос, и закончилось это душераздирающим воплем, примчавшейся на всех скоростях Альфой, слезами и истерикой, когда Флейм, оказавшийся в тот момент рядом, таки выдернул его обратно к людям. Бедолагу потом ещё долго трясло, и несколько дней ходил сам не свой. Альфа тогда пообещала вцепиться в горло любому, кто посмеет тронуть Джеймса. Сам же он твердил, что всё хорошо и это всецело его вина. А после, как-то вечером заговорил, в очередной раз изливая Даниэлю душу. Он поведал, что Адам покалечен, совсем. Опыты были не совсем гуманными, и был бы человеком, пожалуй, считался бы инвалидом, но он был хищным зверем, израненным настолько, что не имел возможности самостоятельного существования. Он и передвигался-то с трудом, только потому, что Лиза помогла тогда и залечила его раны, насколько получилось. Без неё он бы действительно издох.
Во многом поэтому он и согласился с ними говорить и на всё остальное. Он сильнее их всех нуждался в стае. Крепкой, надёжной, за спиной которой можно спрятаться. Потому-то он и спас всех этих людей, спасая тем самым себя. Насильно заботился, поддерживал системы, растил пищу, следил за потребностями. Каждый трудился, не покладая рук, подчиняясь чужой воли и только по вечерам получая призрак свободы. Люди быстро поняли, не без помощи доктора Рауч, что если не пытаться бороться, если не желать избавиться от поселившегося среди них монстра, то жить будет лучше, приятнее. И с этими мыслями свободы становилось всё больше, и больше, и больше. Нет, он никогда не отпускал их с поводка, но и без надобности не вмешивался в их сознание и не давал тем, кто остался снаружи. Поэтому они тоже с охотой поддержали безумный план. В их сердцах ещё жил ужас пережитого хауса. Неожиданное нападение невидимого врага, всеобщее безумие, иногда весьма ощутимое, выстрелы, беспомощность, срочная эвакуация и страх погубить иные базы, привезя эту заразу с собой. Попытки до последнего что-то исправить и полная изоляция, как единственный шанс спастись. Но они бы всё равно умерли, если бы не он. Это осознание пришло много позже, но пришло. И сейчас - конечно, они были рады продолжать сосуществовать вместе и не лишаться этой защиты.
- Это Лика Милославская, - представлял док свою спутницу, - Наш молодой перспективный специалист.
Угу, и ещё одна жертва проекта "Возрождение". Раульф помнил её имя в списках. Данные удалось восстановить, частично. Нет, все они целиком и полностью надёжно хранились в удивительной фотографической памяти Альфы, Адама и наверняка кого-то ещё, но вот возвращать их законным владельцам песчаные ангелы, спасибо Джеймсу за фантазию, не спешили. Делились лишь тем, что сочли безопасным. И ладно, меньше знаешь - крепче спишь. Хотя, учёные негодовали, не теряли надежды договориться, подкупить, подлизаться, втереться в доверие - наивные, как дети, чесслово.
- Тим очнулся, я... побегу, - встрепенулась Тиа, расплываясь в счастливой улыбке, чмокнула Джеймса в щёчку и упорхнула со всех ног, чуть не врезавшись в Раульфа.
- Тим? - удивился учёный и вид при этом приобрёл презабавнейший.
- А, ну да, - проводник виновато помялся, - я, вроде как, отцом стал. Кажется. Вот.
- Как это? То есть, поздравляю! Но как же! - машет ручками в воздухе и почему-то на Раульфа смотрит.
- Я к этому точно не имею никакого отношения, - честно сознался тот.
- Да, конечно, конечно, собственно, я хотел попросить, - вспомнил док, на чём его прервали, - Вас присмотреть за моей молодой протеже…
Размышляя, какая именно часть его послужного списка заставляет сего почтенного господина видеть в нём исключительно чью-то няньку, Ральф не сдержался и даже не стал дослушивать:
- Док! Вот же! Ладно, Вы на меня тогда Джеймса скинули, парень всё же, хотя сами видите, что из этого получилось, - Даниэль до сих пор пытался понять, КАК это получилось, но его влюблённый проводник оказался на диво убедительным, подписав на эту авантюру вообще всех, начиная с Альфы. – Но… не, я, конечно, не против, но знайте, с дамами я умею общаться исключительно в постели.
- Капитан, - растерялся почтенный Габриэль.
А вот Джеймс весело рассмеялся. У него был почти отец, у него родился почти сын, он жил с любимой почти женщиной, а по полностью восстановленной и активно заселяющейся базе носилась его свора почти безобидных животных - он был счастлив. Уже без всяких почти.
***
Я помню, как я умер.
То есть, не совсем так, я помню, как я умирал. Как боль выдирала остатки жизни, сжимая тисками. Я помню, как не сумел, как спал полог и как она, припав к земле, кралась, сливаясь с ночью. Она несла лишь смерть, и в том, пожалуй, была моя ошибка. Я помню её дыхание, как она стояла напротив, укутывая своими плетьми. И ладно. Пожалуй, это будет даже честно, она долго ждала. Ещё тогда, при первой встрече... не знаю, что помешало ей меня пожрать, но с тех пор я так боялся этого. Утонуть, затеряться, раствориться, потерять себя... Теперь же я падал в глубины, зная, что больше не вернусь, уже не выплыву. То, чего я так боялся, всё же произошло. И ладно. Пускай. Какая разница, как умирать? Так хоть не больно. Согласитесь, сидеть на берегу прекрасного оазиса и в последний раз наслаждаться дуновением ветра куда приятнее, чем загибаться в муках в грязной палатке. А память? Да, она развернулась, щедро отдавая всё: проекты, коды, чужие секреты. Простите меня. Я оказался слишком слаб и слишком самоуверен. Простите.
Ещё я помнил, как она всех убила, в полной мере выплеснув свой гнев. Своё чувство справедливости. Помню её боль и одиночество. Глухое, тёмное, убивающее и физически неприятное. Безнадёжные поиски и неожиданный отклик. И брата помню. Такого доверчивого и наивного. Глупец, решивший воплотить мою мечту за меня. Ну зачем? Лучше бы просто в живых остался. Остался же? Ведь, кажется, да. Она иногда приходила ко мне, принося с собой флёр окружавшей жизни, её отголоски. И стоило признаться, что для покойника я помнил очень много.
Но всё когда-нибудь заканчивается. Растаял и мой оазис. Она пришла в последний раз попрощаться, но так ничего и не сказала. Возможно, потому что и я молчал, осознавая конец этого странного существования. Лишь улыбнулась, обняла, а после всё пропало, смыло, затерялось в глубинах и...
На забвение это всё же не походило. Однозначно нет. И если присмотреться, очень постараться - как же всё плывёт, ужас, право слово - то больше было похоже на потолок. Со звёздочками. Хотя, я не уверен, зрение никак не хотело фокусироваться, но эти жёлтые кляксы вызывали стойкие ассоциации именно с ними. И захотелось даже глаза протереть, но вместо этого что-то тяжело ударило по носу. Моя рука? Ну да, весьма неуправляемая и тяжёлая рука. И она засмеялась, а мне было неприятно, между прочим, и очень не комфортно. Но вместо полноценного возмущения горло лишь издало невнятный писк-плач, и осталось только тяжело вздохнуть, отказавшись от подобного недостойного способа негодования. А она нависла сверху, улыбаясь, щёлкнула игриво по носу пальчиком, подхватила на руки и произнесла:
- Не дуйся! Всего каких-то лет 15-18 и станешь таким, как раньше. Согласись, это всё же лучше, чем смерть.
И я согласился. Молча. Ибо говорить я пока не умел. Ничего. Научусь. Всему научусь. В этот раз постараюсь сильнее - раз уж мне дали ещё один шанс. Знать бы ещё только, последний ли?
Конец.
