Хороший мальчик

Элен, его личный куратор, улыбнулась и протянула ему крупную перламутровую бусину. На сей раз она была ярко-красного цвета. Рейегар поморщился, красный его раздражал, напоминал об отце и о доме, о наследии. О неоправданных надеждах. Прежде подобные мысли вели его прямиком за новой дозой, но теперь он спокойнее относился к таким вещам. За последний год случилось предостаточно дерьма, судебные разбирательства, три месяца в психдиспансере, потом эта чертова клиника… Он устал, так безумно устал, что смириться с некоторыми местными причудами ничего не стоило. К тому же, по словам Тайвина, упёкшего его сюда, Рейегар должен радоваться, что обошлось без электрического стула. Это уже шестая бусина, а значит он чист без малого пол года. В последний раз подобное случалось с ним разве что в школе. Вот она, новая жизнь, скучная и стерильная, где вместо кайфа и вечеринок за хорошее поведение получаешь кругляшок из цветного пластика. — Поздравляю, Рейегар, ты отлично держишься, — Элен помогла развязать шнурок на его запястье, чтобы пополнить «браслет», и заново закрепила узелок. — Это общая заслуга, Элен. Рейегар позволил ей обнять себя. Элен славная, вовсе не обязательно посвящать её в подробности того, куда он предпочёл бы засунуть это украшеньице. Черт, ведь он делал все по правилам, играл честно, вставал в восемь утра, принимал лекарства, ходил на группу и даже на нелепые сеансы с психологом, медитировал по пол часа в день и ложился в кровать в девять. Почему тогда с каждым месяцем только сильнее хотелось лезть на стену? Ему самому было мерзко от себя, но страшная правда заключалась в том, что если бы его выпустили, у него ни на минуту не возникло бы мыслей о трезвости. Рейегар ненавидел быть трезвым и несколько лет успешно пытался забыть, каково это. Сейчас он яснее, чем прежде, понимал, почему. Хуже всего было сознавать, что освободиться от этой канители никогда не удастся. Мать, навещавшую его раз в месяц, ещё можно одурачить рассказами об огромном прогрессе и о том, как сильно он изменился. Но Тайвин Ланнистер видел его насквозь. Конечно, старик заверял, что это лишь временная мера, пока Рейегар окончательно не поборет зависимость. После он волен делать все что угодно. Под «что угодно» имелось в виду сидеть тихо и не высовывать нос, пока взрослые люди делят отцовский бизнес. Полное невмешательство и беспрекословное послушание — таковы были условия отказа от обвинений в покушении, а иначе — тюрьма или билет в один конец в палату с мягкими стенами. Но добрый крестный все простил, разве же мог он отдать Рейегара в чужие руки, когда есть возможность всегда держать его в собственном кармане? Сколько уйдёт на полное излечение, пять, десять лет? Или целая жизнь? Судя по успехам, которых он достиг за пол года, последнее наиболее вероятно. Будет до старости нанизывать бусины, по праздникам слыша от Тайвина «хороший мальчик». — Не хочешь прогуляться? — с преувеличенной бодростью, свойственной всем здесь, предложила Элен, мельком бросив взгляд на часы. День стоял солнечный, лето, наконец, вступило в свои права после череды дождей, и пациенты, кому было позволено, высыпали на улицу, словно дети. Тем не менее Рейегар не горел желанием к ним присоединиться, атмосфера вылизанного парка при клинике действовала на него угнетающе. Вдобавок тот попросту приелся ему. Три выложенные искусственным камнем дорожки, между ними идеально подстриженные вечно зелёные газоны, за ними пруд и расставленные вокруг него скамеечки. Казалось, даже небо, голубое, как на картинке, с парящими островками белоснежных облаков — не более, чем декорация, натянутая поверх настоящего. Однако если он не хотел испортить блестящую характеристику, которую Элен исправно составляла на исходе каждого месяца, следовало воздержаться от капризов. Как знать, может, однажды эта милая леди подарит ему билет на волю. Солнце палило нещадно. Смотреть вперёд, не заслоняя глаз, практически не представлялось возможным. Рейегар подал Элен локоть, готовясь пропускать мимо ушей поток мотивирующих лозунгов, которые, судя по всему, заучивались сотрудниками прямо с буклетов. Её болтовня не раздражала его, напоминая шоу по телевизору, которые он раньше включал на фоне, чтобы легче заснуть. Куда сложнее было выносить разговоры с матерью. Она смотрела на него, как на смертельно больного, с таким бесконечно виноватым видом, будто своими руками убила его любимого пса. Вечно подбирала фразы и старалась коснуться его как можно чаще, хотя Рейегар не помнил за ней особенной тяги к тактильным проявлениям любви. После её визитов у него кошки скребли на душе. Что за дерьмом надо быть, чтобы довести мать до такого состояния? Тайвин любил для профилактики попрекнуть его несчастьем матери, но, помимо странностей в поведении, которые в общем-то объяснялись обстоятельствами их встречи, Рейелла вовсе не выглядела убитой горем. Скорее, напротив. Франция, безусловно, пошла ей на пользу, превратив бледную женщину, прятавшуюся в тени эксцентричного мужа, в одну из тех дам, что его сверстники называли мамочками отнюдь не в традиционном смысле этого слова. Рейегар даже подозревал, что она завела любовника, и потому так трясётся перед ним. Будто ему есть до того какое-то дело, он ей не муж, не сторож и не гувернантка. Было бы иронично, если б в её сети попал юный Джейме Ланнистер. Как бы тогда запел его папаша-извращенец? Хотелось бы верить, что нож в животе Тайвина разрубил узел, завязавшийся меж ними неведомо как, но Рейегар не был ни слепым, ни идиотом. Ланнистер продолжал поглядывать по-старому, неся околесицу о здоровье, будущем и хорошем поведении. Его психолог захлопал бы в ладоши от восторга, реши он выволочь на свет эту историю посреди нудного сеанса, должно быть, ему осточертело всякий раз слушать, что родители уделяли ему мало внимания в детстве. Все это чушь, конечно, если б громкие заявления сумели затянуть зияющую дыру у него в груди, Рейегар кричал бы на каждом углу о том, как жестокий сэр Тайвин поимел его. Да только что толку? Пусть бы и дальше имел, если столько стоит прекратить игру в благодетеля. Под кайфом даже лучше, когда есть кто-то рядом. Кто-то, кто не даст окончательно потерять связь с реальностью, вытянет из вязкой, воняющей помоями чёрной жижи, заменяющей ему душу. У пруда образовалось некоторое оживление. Кто читал, рассевшись на скамейках, кто кормил и без того упитанных уток, кто прогуливался у воды, негромко беседуя. Они тоже сели, и только теперь Рейегар заметил в руках у Элен папку. Ту самую, судя по корешку, в которой содержался полный отчёт о его жизни здесь. — У тебя отличные результаты за столь короткий срок, Рейегар, — она, разумеется, отметила его настороженный взгляд, и сразу перешла к делу. Или же обсуждение погоды и прочих любопытных вещей закончилось по пути сюда. Как бы то ни было, Элен продолжила. — Нам бы хотелось поощрить твоё усердие. — Нам? — Рейегар нервно улыбнулся. Нечто в её тоне тревожило его, вызывая фантомный зуд. Что-то здесь было нечисто, а в таких случаях обыкновенно торчали уши мистера Ланнистера, будь он неладен. Рейегар, недавно желавший лишь сбежать отсюда подальше, теперь как никогда мечтал ошибиться в своём предчувствии. Но Элен глядела на него со смесью жалости и понимающего снисхождения, которые не могла скрыть дежурная улыбка. — Мы решили, что лечение будет эффективнее, если на время переменить обстановку. Твои вещи уже собирают, — сказала она, ласково похлопав его по руке. — Что же, вы меня выбрасываете, Элен? Женщина ничего не ответила, сделав вид, будто отвлеклась на переполох у озера, да Рейегар и не ждал от неё большего. Известно, кто отдаёт приказы на его счёт, и спорить с ними нет никакого смысла. Но неужели Тайвин намерен подарить ему свободу, пусть и ненадолго? Черта с два, скорее уж старый хрен пронюхал, что у него на уме отнюдь не выздоровление, и теперь его ждёт кое-что похуже вылощенной клиники на задворках цивилизации. Сейчас самое время взять и рвануть куда глаза глядят, но, конечно, он этого не сделает. Во-первых, бежать попросту некуда, во-вторых, нет сомнений, что его тут же изловят и на аркане приведут прямиком Тайвину в пасть. Помнится, последняя попытка отделаться от его указов не закончилась ничем хорошим, о чем тот не уставал напоминать ему. Потому когда возле скамьи выросли двое в чёрных одеждах, Рейегар проследовал за ними, не сопротивляясь. Один нёс сумку с его вещами, второму Элен передала папку. — Прощай, Элен, — говоря это, Рейегар чувствовал себя героем паршивой мелодрамы, но что еще сказать, если очевидно, что больше они никогда не встретятся? Жаль, к ней он успел привязаться сильнее чем когда-либо к собственной матери. Она кивнула ему, коротко и сухо взмахнула рукой. К счастью, на её лице не было фальшивой улыбки — Рейегару вовсе не хотелось улыбаться в ответ. Распахиваясь, неприступные ворота — непрерывный пласт металла по всему периметру, расходящийся лишь в одном месте при приложении к панели личной ключ-карты — производили не менее гнетущее впечатление, чем в день, когда он прошёл через них впервые. Внутри ощущалась странная пустота, несмотря на жару, ему вдруг сделалось холодно. Вышли на трассу. Машина Тайвина уже ожидала. Чёрная, с тонированными стёклами, не впускавшими солнечные лучи, она напоминала накрепко заделанный бункер. Первый верзила с макушкой, поросшей светлым ежиком, убрал его вещи в багажник. Тот, что с папкой, носил длинные, собранные в хвост волосы. С безразличием, достойным сытого удава, он уселся за руль. Вид у него был мрачный, но до зверского выражения Клигана несколько не дотягивал. В отличие от сотоварища Рейегар его будто совершенно не интересовал. Тот между тем откровенно и безапелляционно теснил его к машине, храня при этом упёртое молчание разъяренного буйвола. — Лапы убери уже! — не выдержал он и в запале не понять откуда взявшегося бунтарства заявил. — Я не сяду в машину, пока ваш хозяин не объяснит, какого хрена задумал. Слышишь, Тайвин? — костяшками пальцев Рейегар настойчиво постучал в окно, разглядеть за которым что-либо было решительно невозможно. Он не сомневался, что без Старого Льва здесь не обошлось. — А ну угомонись, принцесса, или заброшу тебя в багажник к твоим шмоткам, — прогудел Буйвол, но тут стекло медленно опустилось. За ним действительно обнаружилось недовольное лицо Тайвина. Рейегар увидел, что папка уже при нем, старик как раз перелистывал её и без удовольствия воспринял выходку, отвлекшую его от этого. — Заканчивай этот цирк, Рейегар, — процедил он раздраженно. — Здесь написано, что у тебя идеальная дисциплина, не разочаровывай меня. — Я хочу знать, куда еду, — не сдавался Рейегар. — Я тебе не ягнёнок, которого можно на веревке вести на убой! Тайвин усмехнулся его словам, точно говоря: а кто же ты в таком случае? Но видимо, в его планы не входило ссориться с ним, потому он взял тон доброго папочки, который Рейегар ненавидел куда больше неприкрытой издёвки. — Это должен был быть сюрприз, но раз уж ты спросил… — Мне от тебя сюрпризов не нужно, — вставил Рейегар. Тайвин нахмурился. Послышался тихий щелчок, и дверь салона открылась. Признаться, Рейегар не ожидал этого. Куда спокойнее ему было, когда их разделяла преграда, даже столь незначительная. Буйвол в то же мгновение оказался подле него, готовый, если понадобится, переломить Рейегару хребет и таким манером запихнуть в машину, однако мановение хозяйской руки его остановило. — Я разберусь, Винс. Они отошли на обочину дороги. Тайвин достал из внутреннего кармана пиджака портсигар, взял сигарету и закурил. Дежурно, без удовольствия, какое Рейегар испытывал от самого ощущения дыма, вкус которого успел позабыть за это время. О том, чтобы предложить ему, речи, разумеется, не шло. — Больше никогда не перебивай меня, мальчик, — начал Тайвин, в голосе его звучала сталь, призванная лишить его всяческих возражений, возможно, даже напугать. Однако Рейегар больше не испытывал страха перед ним, по крайней мере, не в той мере, что прежде. Он помнил, как легко нож вошёл в, казалось, высеченное из камня тело Тайвина Ланнистера, как кровь залила его безупречный костюм и хлынула ему на руки. Помнил стремительно бледнеющее лицо и обращённые к нему глаза, полные ужаса и удивления. Тайвин смертен, понял он тогда. Разменивая чужие жизни, словно пешки, Лев оказался таким же беспомощным, как и все, когда решалась судьба его собственной. — Чему ты улыбаешься? — похоже, невозмутимый мистер Ланнистер начинал терять терпение. — Не надо меня запугивать, Тайвин. Я следую твоим правилам, неужели этого не достаточно, чтобы быть со мной честным? Этого никак нельзя было предугадать, но Тайвина неожиданно смягчили его слова. — Что ж, это справедливо. Дело в том, что мне нужно срочно улететь из страны. Предприятия на западе терпят убытки. «Скатертью дорожка», — подумалось Рейегару, но вслух он, конечно, этого не сказал, потому что понимал, куда старик клонит. — Какое я имею к этому отношение? — хорошо бы Тайвин не распознал иронии. Во взгляде его снова появилось нетерпение. Медленно и отчётливо, словно объясняя очевидные вещи малому ребёнку, он молвил: — Я улетаю надолго. Поэтому ты полетишь со мной. — С какой это стати? — у Рейегара вырвался нервный смешок, оставшийся без внимания. — Я не знаю никого, кому можно доверить твою безопасность. Включая тебя самого. Рейегар изо всех сил старался держать лицо, но, видит бог, всю эту невыносимую чушь просто нельзя было слушать. По крайней мере, на трезвую голову. Ничего удивительного, что он сорвался. — И в каком качестве ты меня берёшь? Как бизнес-партнера? Как сына? Как твою шлюху? Последняя фраза заставила Тайвина скривиться, будто на язык ему попало что-то кислое. Что ж, у правды и впрямь не самый приятный вкус. — Не перегибай, у меня нет на это времени. Сразу по прибытии ты снова ляжешь в клинику. — И в чем тогда смысл? — Смысл в том, Рейегар, что при необходимости мне не придётся лететь за тобой на другой материк! — прорычал Тайвин, наставляя палец Рейегару в грудь. — И куда, по-твоему, я денусь отсюда?! — он тоже непроизвольно перешёл на крик. — Я не собираюсь проверять, твоё своеволие и так стоило слишком многого! — отрезал Тайвин, всем своим видом давай понять, что разговор окончен. — Садись в машину! Но Рейегар уже вошёл в раж. В больнице его всего трясло от ужаса перед Тайвином и самим собой, сжимающим нож. Теперь дрожи не было, только злая весёлость, подстёгивающая сунуть руку прямо в открытую львиную пасть. Только в руке той будет настоящее пламя. «Хочешь отчитывать меня, как мальчика? — думал он. — Посмотрим, что ты скажешь, когда стыд станет твоей второй тенью». — Ох, прости меня, папочка! — Рейегар знал, что говорил достаточно громко, чтобы и Винс, и второй верзила, тоже вышедший из машины, слышали как следует. — Хочешь трахнуть меня, Тайвин? Ты же для этого тащишь меня в свою поездку?! Приведёшь на приём, угостишь бокалом вина. А когда я пойму, что меня развезло, будет уже слишком поздно, и ты будешь стоять рядом, протягивая мне стакан и платок! — он торжествующе улыбнулся, видя, как смертельная бледность залила лицо Тайвина Ланнистера. О да, несомненно у него в голове до сих пор стояла эта картина, ведь если у Рейегара есть счастливый шанс однажды забыть о том, что произошло в Кастерли-Рок, то у железного Тайвина — никогда. — Лучше закрой рот, — процедил он сквозь зубы. В два шага Тайвин оказался рядом. Бледно-зелёные неподвижные глаза излучали намерение силой претворить приказ в жизнь, но Рейегар все равно спросил: — А то что? — А то Винс укажет тебе места, по которым следует бить, чтобы человек никогда не смог даже помочиться самостоятельно. Не трудно догадаться, что в устах Ланнистера подобная угроза в считанные секунды могла обернуться реальностью. Особенно когда он столь стремительно сокращал расстояние между ними. Что же ты сделаешь? Боюсь, мне слишком хорошо это известно. Рейегар сглотнул вязкую слюну. — Ну, мне нечего уже терять. — О как же ты ошибаешься, мальчик, — Тайвин жестоко усмехнулся. — Ты так боишься за этот маленький грязный секрет? — прошептал Рейегар, пристально гладя ему в глаза. Озноб колюче пополз по спине, во рту было так сухо, что он едва говорил, но когда чужая ладонь мёртвым хватом сомкнулась у него на запястье, оставалось только одно — продолжать игру. — Зато ты ничего не боишься, не так ли? Под его рукой, притиснутой к ширинке, была твёрдость. Не отводя взгляда, Рейегар ощутимо сжал пальцы — отвечая ему на вопрос. — Пора, — он тонко улыбнулся, и на лице Тайвина, впервые на его памяти, появилось смятение. Так то лучше, старик. Теперь можно ехать.