Потери и приобретения

      На одном из заброшенных складов в промышленном районе Парижа горел свет. Просторное большое одноэтажное помещение было заставлено какими-то старыми ящиками, которые располагались вдоль стен. Некоторые из них небрежно валялись и посреди помещения, словно грузчики несли их, а после бросили, так и оставив стоять.       Невидимой негласной горизонтальной линией складское помещение было поделено пополам ровно по центру. С обеих сторон от неё, параллельно ей, располагалось по одной двери, через которые можно было попасть внутрь помещения с противоположных сторон. Около десятка вооружённых людей с обеих сторон поддерживали эту границу, располагаясь на своеобразных «балконах», на которые вели лестницы и которые размещались практически под крышей, рядом с небольшими окнами.       Портос стоял в центре помещения недалеко от одного из ящиков. Он отчаянно пытался сохранять спокойствие и казаться невозмутимым, но гулко стучащее в груди сердце, похолодевшие, взмокшие руки, в которых он держал пакет, и озноб, пробивающий тело, явно говорили о другом.       Ему было страшно. До жути страшно.       Дверь на противоположной стороне склада громко отворилась, и Портос вздрогнул против воли. Испуг мелькнул в его глазах, но мальчик тут же снова попытался взять себя в руки. Он впился внимательным пристальным взглядом в человека, идущего ему навстречу, и по грациозной неспешной походке и стуку каблуков, что глухим эхом отбивался от металлических стен, понял, что клиентом была женщина. — Ха-а? Бельгард обзавёлся приемником своего дела? — окинув Портоса насмешливым взглядом сверху-вниз, усмехнулась она.       Слова незнакомки неприятно кольнули где-то внутри, и мальчик угрюмо свёл брови на переносице, отворачиваясь. Одна мысль об этом причиняла ему внутренний дискомфорт, и наблюдающая за ним женщина явно это заметила. Она прищурилась, хмыкнув, а после деловито произнесла: — Как бы там ни было, я пришла сюда за товаром, — она сделала шаг вперёд, протягивая к подростку руку, и тот, повернувшись, с огромным облегчением поспешил отдать ей пакет.       Однако не успела рука клиентки коснуться шершавого пергамента, как вдруг раздался выстрел.       Портос вздрогнул всем телом, от неожиданности выпустив пакет из своих рук. Тот, издав шуршащий звук, плашмя шлёпнулся на пол, но на это никто не обратил внимания. — За ящик, скорее! — решительно скомандовала ребёнку женщина, ловким движением вынимая спрятанный в халяве высокого сапога и скрытый элегантным плащом пистолет. Она прицелилась, метким выстрелом убивая стрелявшего человека Бельгарда.       Портос, обалдевший и плохо отдающий себе отчёт, послушно спрятался за ящиком. Перестрелка, между тем, набирала обороты, и мальчик осторожно выглянул из-за своего укрытия, пытаясь подсмотреть, что происходит. Люди Бельгарда перестреливались с охраной клиентки, да и сама она, спрятавшись за другим ящиком, ловко отстреливалась от них.       Вдруг один из головорезов Бельгарда вытащил ещё один пистолет и прицелился в прохудившийся металл крыши. Портосу не требовалось быть гением для того, чтобы догадаться, что стрелок тем самым хочет обвалить крышу на всех, кто находится в помещении.       Мужчина выстрелил, но в последний миг его рука дрогнула, так как женщина-клиент смогла подстрелить его. Снаряд, похожий на сигнальную ракету, вырвался из дула и попал в соседнее крепление. Металл с жутким грохотом тот час повалился вниз. Портос зажмурился, закрывая голову руками.       К его удивлению, столкновения не произошло. Осторожно приоткрыв глаз, мальчик с удивлением увидел, как вниз обвалилась лишь часть складской крыши, разделяя склад на две части и полностью перекрывая выход из одной части в другую. Портос же остался всё также сидеть за ящиком там, где крыша осталась.       Когда грохот стих окончательно, а пыль осела, Портос на дрожащих ногах рискнул выпрямиться во весь рост. Всё ещё широко распахнутыми глазами глядя на покорёженный металл, мальчик пытался унять бьющую его дрожь.       Щелчок снимаемого с пистолета предохранителя заставил его застыть в леденящем душу ужасе. — Не так быстро, щенок, — равнодушный холодный голос человека, называющего себя его отцом, мгновенно поднял в Портосе бурю ярости и жгучей обиды. Мальчик стиснул руки в кулаках, плотно сжав челюсти, и медленно обернулся, желая в конце концов посмотреть этому лицемерному ублюдку в глаза.       На лице Бельгарда застыло презрение, и не было на нём ни тени сожаления или раскаяния. Его рука с направленным на грудь сына пистолетом не дрожала, и Портос тоже смотрел на него с бесстрашием. — Всё закончится здесь и сейчас, — уверенно и спокойно произнёс мужчина. Его палец лёг на курок и уже собирался нажать на него, но в этот момент раздался выстрел со стороны.       Бельгард взвыл, выпустив пистолет, и схватился за раненую руку. Метнул злобный, яростный взгляд в сторону, с ненавистью глядя на полного ледяной решимости Тревиля. — Папа? — удивлённо прошептал Портос, глядя на приближающегося родителя. — Ты, — гневно прошипел Бельгард, резко метнувшись и схватив пистолет в другую руку, вновь наставив его на Портоса. — Стой, Тревиль, иначе я пристрелю мальца, — комиссар действительно остановился, но нацеленное на бывшего друга оружие не опустил. — Во что ты превратился, Пьер, — с сожалением произнёс Тревиль, глядя на искажённое ненавистью лицо. — Поверить не могу, что когда-то мы были друзьями. — Всё это давно в прошлом! — яростно сверкая глазами, вскрикнул Бельгард. — А сейчас, сейчас опусти пистолет, — видя, что комиссар никак на это не реагирует, он глухо прорычал, повторяясь: — Опусти пистолет, Тревиль, иначе я застрелю его! — Портос нервно переводил взгляды со своего кровного отца на настоящего, видя, как последний послушно кинул оружие себе под ноги. — Вот так… А теперь, Тревиль, я убью вас обоих. Я сделаю то, что должен был сделать ещё тринадцать лет назад… — Бельгард только собирался снова нажать на курок, как новый выстрел заставил его ноги подкоситься.       Он подавился воздухом, выпустив пистолет и упав на колени. После, хрипя, подался вперёд, замертво падая лицом в холодный пол. За его спиной, меж тем, стояла та самая женщина-клиент, которая каким-то чудом умудрилась избежать не только смерти, но и тяжёлых повреждений. — На вашем месте, комиссар, — опуская вытянутую руку, ухмыльнулась она. — Я бы сразу его пристрелила. А не питала ложные надежды наставить грешника на путь праведника. — Спасибо, миледи, — игнорируя её шпильку, в признательности прикрыл глаза Тревиль, а после повернулся ко всё ещё стоящему столбом Портосу, быстрым шагом приблизившись к нему. — Папа? — всё ещё не веря, что всё закончилось, мальчик затравленным испуганным взглядом посмотрел на подошедшего комиссара. — Я здесь, сынок, — крепко обняв ребёнка, поспешил успокоить его Тревиль. Глаза Портоса против воли наполнились слезами, которые он с большим трудом сумел подавить. — Папа, прости меня, — оказавшись в объятиях отца, прошептал мальчик, судорожно прижимаясь к родителю. — Всё хорошо, — похлопывая ребёнка по спине, выдохнул Тревиль. — А сейчас нужно выбираться отсюда, — отстранившись, но сжав плечи сына, заглянул ему в глаза комиссар. Портос послушно, молча кивнул, и отец отпустил его, выпрямляясь.       Он сделал шаг в сторону, отворачиваясь от Портоса и начиная идти вперёд. Всё ещё несколько заторможенный мальчик на мгновение замешкался на месте. И это промедление стало для него фатальным.       Бельгард, смертельно раненый и понимающий, что это конец, не мог так просто отпустить своего старого друга. Из последних сил сжав в руке выскользнувший из неё перед этим пистолет и вытянув её, он прицелился как можно выше, но всё равно куда-то в бок Портоса и выстрелил. За его выстрелом, однако, последовал ещё один, тот, который отправил Бельгарда, наконец, прямиком в ад, отчего он не видел, в каком ужасе округлились глаза подростка и как с глухим стуком на пол упало тело.       Но не Портоса, а Тревиля.       Комиссар слишком поздно замечает замысел своего бывшего друга, а потому всё, что он успевает сделать, — броситься вперёд, закрывая сына своим телом. Пуля вонзается куда-то в живот, и острая боль мгновенно пронзает Тревиля. Он падает наземь, чувствуя во рту сладковатый металлический привкус, в то время как побледневший от ужаса Портос тут же падает на колени рядом. — Папа? Папа! — испуганный голос подростка, что отчаянно пытается зажать чужую рану, доносится до Тревиля откуда-то издалека. Боль пронзает всё тело, и сознание против воли комиссара покидает его.       Портос чувствует себя одновременно и растерянным, и напуганным. Подбежавшая к нему женщина окидывает истекающее кровью тело комиссара бесстрастным цепким взглядом и тут же стремительно вынимает из кармана телефон, мгновенно набирая чей-то номер. Минуты ожидания растягиваются целыми часами, и Портос боится лишь одного. — Папа, прости меня, — тихо шепчет подросток, до боли жмуря глаза, пряча предательские слёзы. — Не умирай, пожалуйста, только не умирай.       От отца его, в конце концов, оттягивают чьи-то сильные руки, в которых Портос с удивлением узнаёт руки сенатора Ришелье. Тело комиссара же укладывают на носилки врачи, как можно быстрее относя в карету скорой помощи. — Вы поедете с нами, мсье? — к всё ещё придерживающему обалдевшего подростка сенатору обращается один из докторов, на что тот сдержанно кивает. — Дети тоже поедут, — не терпящим возражений тоном добавляет он, и Портос только сейчас замечает застывших в отдалении растерянных братьев. — Это сыновья комиссара, и они поедут с нами, — видя, как открыл было рот врач, с нажимом повторил Ришелье.       Уже в машине скорой помощи Ришелье с помощью торопливых указаний фельдшера удалось более ли менее привести в себя пребывающего в шоке Портоса. Так что когда они прибыли в больницу, он снова мог связно думать и осознавать ситуацию.       Тревиля сразу же забрали в реанимацию, в то время как его семью оставили ждать в приёмной отделения.       Портос был подавлен. И это было ещё мягко сказано. Его братья, сидевшие вместе с ним, молчаливо переглядывались друг с другом, а после кидали осторожные взгляды на Портоса. Операция длилась уже почти два часа, но тянулись они словно целая вечность. — Это моя вина, — глядя в одну точку перед собой, твёрдо, но тихо произнёс он. — Это не… — ему возразить тут же попытался д’Артаньян, но властный холодный мужской голос перебил его: — Хорошо, что ты это понимаешь.       Портос, вздрогнув, поднял голову, натыкаясь взглядом на худую высокую фигуру Ришелье. Тот отходил к врачу, который ненадолго вышел, успевая перекинуться с ним буквально парой слов перед тем, как хирург снова скрылся в операционной. Теперь же он вернулся обратно к ожидающим детям. — Не могли бы вы нас ненадолго оставить, молодые люди? — посмотрев на Атоса, обратился к троице он. Парень, прищурившись, недоверчиво посмотрел на мужчину и, поколебавшись мгновение, кивнул, похлопав Арамиса и д’Артаньяна по плечу, забирая их с собой.       «Кардинал» присел на его место. Некоторое время ребёнок и взрослый молчали. — Вы осуждаете меня? — повисшую паузу в итоге нарушил тихий вопрос Портоса. — Для этого тебе следует ещё немного подрасти, — флегматично отозвался Ришелье, глядя куда-то в потолок, опираясь затылком в стену. — Вы же любите его. А из-за меня папа сейчас в таком состоянии… Должно быть, вы меня ненавидите… И он тоже, — мальчишка глубоко вздохнул, печально понурив голову, и мужчина рядом тихо хмыкнул. — Все мы по глупости юных лет совершаем ошибки, — спокойно произнёс он. — Иногда они несут менее болезненные последствия. Однако ответственность за них всегда неизменно лежит на нас самих, и только от нас зависит, будут они исправлены или наоборот усугублены. Не кори себя, парень, за то, что уже свершилось, — худая сухая рука в жесте внезапной поддержки легла на юношеское плечо и несильно сжала его. — Прошлого уже не исправить. Но ты можешь его принять и продолжить свой путь дальше. А можешь навсегда завязнуть в пучине отчаяния и сожалений и так и остановиться на одном месте. Решать только тебе, — изумлённый неожиданной поддержкой от этого, казалось бы, бесчувственного и циничного человека, Портос искоса посмотрел на него. А после снова нахмурился. — Как вы думаете, — помедлив с минуту, неуверенно протянул он, — папа простит меня? Я столько всего ему наговорил… — Конечно, простит, — Ришелье смешно фыркнул, улыбнувшись, и вдруг абсолютно внезапно подмигнул подавленному мальчику: — Он ведь твой отец.       Портос во все глаза посмотрел на человека рядом с собой и даже открыл рот от удивления. Он никогда бы не подумал, что «кардинал», этот холодный и чёрствый человек, способен на поддержку и сострадание. Однако с другой стороны… Он ведь любил их отца и любил действительно сильно и искренне, так что, наверно, ничто человеческое было ему не чуждо…       От дальнейших мыслей о Ришелье Портоса отвлёк вышедший из палаты врач. Увидев его, мальчик и сидящий рядом взрослый напряглись, в ожидании уставившись на уставшего доктора, опускающего вниз скрывающую лицо маску. — Состояние мсье Тревиля стабильное, но тяжёлое, однако его жизни ничто не угрожает, — врач укоризненно и предостерегающе посмотрел на дёрнувшегося Ришелье, что явно намеревался отправиться в палату. — Ему сейчас нужен покой. Вы сможете проведать его завтра, так что сейчас советую вам поехать домой и отдохнуть самим. А то как-то не очень хочется ещё и вас откачивать от переутомления, — и развернувшись, сняв перчатки и спрятав руки в карманах халата, доктор ушёл по коридору, скрываясь за поворотом.       Портос не слушал, что он говорит. Услышав заветные слова, что его отец жив, он почувствовал, как внутри него словно прорвало плотину, и напряжение сокрушительной лавиной хлынуло прочь. На глазах против воли выступили слёзы, которые в этот раз мальчик не смог подавить. Он отчаянно всхлипнул, тут же стыдясь своей слабости и пытаясь скрыть её на согнутом локте, утирая влагу, которая лишь с новой силой прибывала к глазам.       Ришелье, скосив глаза на тихо всхлипывающего, дрожащего, подавленного ребёнка, тяжело вздохнул. Однако вдруг его вечно недовольное, строгое лицо смягчилось, и на губах появилась удивительная для этого сухого человека тёплая улыбка. Сенатор развернулся всем телом и привлёк к себе плачущего от облегчения и вины подростка, обнимая и позволяя спрятать свою слабость, вволю выплакавшись. — Ну-ну, парень, — аккуратно поглаживая ребёнка по кудрявящимся тёмным волосам, успокаивающе произнёс он. — Всё хорошо.       Портос промычал что-то нечленораздельное, и в этот момент к ним подошли остальные братья. Ришелье молча покачал головой, тем самым призывая мальчишек пока что не выдавать своё присутствие, в то время как те изумлённо и обеспокоенно смотрели на происходящее.       Успокоившись, Портос шмыгнул носом и, смущённо отводя всё ещё влажные глаза, отстранился. Его братья дружно сделали вид, что ничего не замечают, дабы ещё больше не стеснять его, и мальчик, поначалу напрягшийся, снова расслабился. — Мы встретили доктора Леруа по дороге, — неловкую паузу первым нарушил Атос. — Он сказал, что папа жив, но в тяжёлом состоянии, — озадаченно хмурясь, добавил Арамис. — И к нему можно будет прийти только завтра днём, — вздохнув, закончил общую мысль д’Артаньян. — Так и есть, — согласно кивнул Ришелье. — Так что пока я отвезу вас домой. А завтра мы все вместе навестим вашего отца, — дети синхронно кивнули и дружной гурьбой отправились следом за сенатором.       Теперь самое страшное уж точно было позади.