*****
Восторженные крики радостных парней из раздевалки вперемешку со звонким смехом бьёт по остаткам рассудка, загоняя меня в краску до судорог в ногах и до разноцветных кругов перед глазами.Меня под ликующие вопли животных - по-другому этих ублюдков не назовёшь заталкивают в женскую раздевалку, попутно ударяя мои костлявые конечности о то и дело мешающие их задумке преграды.Я скалюсь, что-то бурчу под нос про озверевших одноклассников, чувствуя, как холёные щёки заливаются краской, жмурюсь, будто пытаясь очнуться от кошмара. Но я не просыпаюсь. Как жаль. Меня буквально вбрасывают в открытую широко лишь на секунду дверь женской раздевалки под улюлюканье толпы парней, криков "там тебе и место, пидор!" и визгливые крики девчонок. Ударяюсь будто брошенная с гневом вещь - тряпичная кукла о стену, шипя от злости, накапливающейся внутри боли.Сразу бьюсь колебаниями в попытке встать, но врезаюсь лицом и ладонями в закрывшуюся прямо в эту же секунду дверь, за которой раздаётся злорадный смех разных тональностей."Блять" - единственная мысль в голове.Шиплю, скрипя зубами, жмурюсь до появления искринок перед глазами.Сраные уроды.Уёбки. Казалось бы, распространить видео, где тебе пошло отсасывает Дима Уткин из 11 Б, причмокивая за маленький пакетик с счастьем внутри довольно сложно, а, чтобы люди поверили, что это именно он ещё сложнее. Но, если ты Николай Соболев оказывается это не так уж и трудно. Отчего в принципе люди верят, что я способен на подобное ради наркоты? Возможно, потому что это единственное, что осчастливит. Единственное, что помогает жить. Единственное, что обрадует меня днём. Сегодняшним днём.*****
- Во-о-от, вставляет, как мет, отвечаю. – Витя старался говорить чётко, но получалось рвано и временами неразборчиво. Возможно от его состояния в целом, а может из-за громкой громоздкой музыки, бьющей по ушам. Но терпеть приходилось. Федосеев не любил встречаться и продавать «счастье» тет-а-тет и водился только на безвкусных вписках. - Винт? – Вырываю маленький пакетик из рук Виктора. – Серьёзно?Хочешь, чтобы моя голова в маргарин превратилась блять? Первитин славился в наших кругах лишь тем, что от частого его употребления зубы сыпятся, а одного раза применения достаточно, чтобы мозг разъело в край. Кроме того, эффект один из самых ярких – острое желание секса. - Не, не, не. – Быстро затараторил Федосеев, подходя чуть ближе. Мы стояли на балконе. Свежий воздух обдувал волосы и плоть, но подобных мелочей не замечаешь, когда живёшь только ради… Наркотиков? Наверное. Здесь музыка была слышима, как в вакууме, но достаточно громко, чтобы разбирать текста песен. – Дим, - Витя положил правую руку мне на грудь, чуть наталкивая, будто пытаясь внушить какую-то истину. – Я честно не знаю, как те черти это, делают, - последующее слово он восторженно воскликнул. – но (!), если будешь хорошим мальчиком и не принимать эту хуйню так часто, то будешь в здравом уме ещё долго. – Последнее слово он харизматично протянул. Звучит хорошо. Слишком хорошо. - Побочки? – Я поднял пакетик с белоснежными маленькими кристалликами на уровень глаз, после кидая взгляд на дилера. - Ломка. Ломка у этой хуйни жёсткая, - он начал отходить от меня чуть дальше - но, поверь, - Он утвердительно поднял на меня взгляд, кажется, пытаясь заглянуть в душу. – Это того стоит. – Вновь облокачивается руками о жестяные перила балкона, с которых уже сыпется белая засохшая краска. Долгие секунды. Бегаю взглядом по Федосееву, сжимая в пальцах счастье. Виктор стоит понимающе смотрит прямо в глаза, его тело освещается светом неона, то фиолетовым, то синим из квартиры, в которой наверняка проходит дикая тусовка. Немного щурюсь, будто в попытке разглядеть, найти недосягаемую правду в карих глазах. - Лучше бы ты эфедрин притащил… - Бубню под нося, сжимая в одной руке пакетик, другой – правой копаясь в неглубоком кармане не застёгнутой куртке ветровке, ловя расплывающуюся улыбку на губах Вити. Прячу счастье в карман, и предварительно взглянув на купюры протягиваю их дилеру. Тот деньги выхватывает, считает, молвя тихо неразборчиво под нос цифры, после самому себе убедительно кивая, по итогу всё же поднимая взгляд. Прячет плату в карман джинс. - Последнее бабло на тебя трачу, урод. – Я попытался произнести это по-дружески, а получилось, как всегда. То ли презренно злясь, то ли по-товарищески сказал я это, Витя, наверное, так и не понял, но лучезарно улыбнулся в ответ. Его улыбка даже немного грела. Но не сильнее, чем наркота. Я уже собираюсь уйти, чуть отходя с места по направлению к дверце балкона, как до меня доносится: - Ну, ну… Имей в виду оплата принимается и другими путями. – Дилер подмигивает. На что я, повернувшись к Вите хмыкаю, немного скалясь, обнажая острые короткие зубы. – Что-что, Уткин, а задница у тебя зачётная. Я закатываю глаза, перед этим видя, как брюнет на прощание машет мне и величественно сваливаю с балкона. Ловя момент, когда ночная мгла и холодный воздух сменяется ярким светом неона – фиолетовый, синий, розовый, криками, мужским смехом, девичьими визгами, запахом позора, пива и курева, разъедающего нос. Эмоциями, танцами, толкучкой потных тел и шумной музыкой – американский рэп новой школы. Не то, чтобы я шарю в подобном, но когда живёшь среди свиней, невольно запоминаешь их вкусы, повадки и сам потихоньку становишься свиньёй, верно? Квартира большая, просторная, но из-за людей во круге, танцующих, просто бухающих пройти хотя бы к коридору кажется непреодолимой задачей. Врезаюсь в кого-то, не слушая причитания иду вперёд, направляясь в ванную. Опять с кем-то сталкиваюсь, на этот раз получая плечом в спину, пытаясь скрыться. Шипя оскорбления под нос нахожу заветную дверь, сразу хватая за ручку. Закрыто. Чёрт. Но мой секундный гнев пропал также быстро, как и появился. Из двери вышныривают две прошмандовки с блёстками на глазах, кудрями, одетые, как шлюхи сразу скрываясь за углом. Я презренно хмыкаю им в сторону и быстро вбегаю внутрь, запирая сразу же на замок. Ванная и туалет совмещённые. Прекрасно. Лучше всего употреблять счастье дома. Когда родителей нет, сестры тоже, зашторив окно, будто собираясь сотворить страшный грех и на мягкой кровати. Ненавистной, но мягкой. Но, если я что-то и знаю о наркотиках, так это то, что настоящий кайф от первинтина можно получить в процессе секса, слушая музыку или будучи на шумной тусовке, так как винт – это мощнейший психологический и энергетический стимулятор, наподобие амфетамина, который вызывает мощнейшие эмоции, эйфорию и даёт очень много энергии, делает ощущения более красочными, густыми. Так что мне повезло оказаться именно здесь. Очень повезло. «Дорогие пассажиры, следующая станция «счастье», просьба пристегнуть ремни. Возможна тряска.» - Улыбаюсь своим же мыслям, в момент забывая о том, кто я есть и что ждёт меня завтра. Домой возвращаюсь уже укуренный. Это единственное, что я помню.Единственное, что знаю. Единственное, что по-настоящему способен сейчас осознать. Мозги в мясо. Счастье исчезло очень быстро, но мне было так хорошо. Свет, искры, желание жить, желание не существовать, а жить,любить и быть любимым, ловя музыку, каждое движение. Я чувствовал одно –восторг, сразу переключаясь на другое – ещё больше восторга! Экстаз. Это чистый экстаз. Сраная эйфория. Счёт времени я потерял. Не знаю, может уже прошёл день? Два? Иду по тёмной улице, освещённую лишь фонарными столбами с желтым отблеском, спотыкаясь о всё подряд, кусая губы, со взглядом в асфальт, прикрывая глаза лишь на секунду, но открывая понимать, что прошёл так метров пять, вновь спотыкаясь о что-то… Дрожу всем телом, за секунды понимаю, что подкатывает порыв тошноты от кругов перед глазами и неземному ощущению по всему телу. Блюю прямо у столба, облокачиваясь рукой. Лучше бы меня Федосеев отымел. И то по ощущениям лучше было бы блять. - Опа, опа, опа-па-а. – До меня сквозь туман доносится голос одновременно с этим я наблюдаю появление тени на асфальте неподалёку. Трёх теней. Трёх ебаных крупных теней. Путей отхода нет. Три парня крупного телосложения, особенно крупного по сравнению со мной подходят ближе, становясь рядом. Есть ли смысл поднимать голову? Соболев берёт мой подбородок меж двух пальцев поднимая голову. По моему подбородку всё ещё стекает тошнота, немного пачкая ухоженные пальцы Николая. Соболев – ублюдок, шантажист с гомосексуальными наклонностями, позёр, да и вообще тот ещё подонок. По совместительству - мой одноклассник. Рядом с широкоплечим брюнетом, явно смотрящим на меня с издёвкой стоял по правую сторону Гурам, по левую другой парень – явно не из нашего класса, явно незнакомый мне. - Как ты, - последнее слово Николай протянул. – Дима, с таким чудным личиком, так ужасно, - при этом слове он щурится, поднимая уголки губ в сатирической улыбке. – Им распоряжаешься. Смотрю на него – прямо в глаза, пытаясь понять, осознать намерения этого человека. Получается хуёво. Знаете, чем ещё славятся наркотики? При их употреблении ты на удивление смел, так как не можешь осознать мир, последствия вокруг. И после прохода самого явления, ты также не до конца отходишь от эффекта. Ты также хочешь врезать Соболеву в его паршивый ебальник. Рвано ловлю на миг холодный осенний воздух, как в замедленном движении, замахиваюсь и втаскиваю прямо в лицо, хватая каждую секунду изменений эмоций Коли. Удивление, ступор, боль, гнев, удар в ответ. Бьёт он в острый подбородок, тот который мгновение назад ласково держал меж пальцев. Я шатаюсь, получая второй смачный удар в живот, опускаюсь – скорее падаю назад, пытаясь опуститься максимально мягко, постепенно чувствуя жёсткий асфальт. Удар в голову, откидываю машинально её назад, издавая болезненный стон. Трое парней окружают меня вокруг, нанося ощутимые убийственные удары по животу, ногам, попадая по ослабевшим бледным рукам, красному лицу. Боль раздаётся вспышками. Расплывается по телу резко из разных частей тела, отдаваясь в худых – буквально плоских конечностях. Я слишком худ, изнеможён и выгляжу, как живой труп, какое тут оказывать сопротивление вообще? Чувствую страдания. Теперь не только моральные, но и физические. Хочется плакать, но слёз уже нет. Хочется кричать, но все мои вопли потонули в крови. Из носа алая кровь стекает струйками по губе из-за ударов сметая её и попадая на бледную щёку, но особенно густой я захлёбываюсь, видя лишь свет фонаря, режущий глаза и чувствуя лишь боль. Реалистичную, непрекращающуюся. Блять, это смерть? Я никогда не мечтал умереть, будучи шестнадцатилетним наркоманом возвращаясь укуренным домой. Не мечтал захлебнуться в крови на асфальте, где последнее, что я запомню – это ебланский Соболев с его подлизами. Закрываю глаза, кажется, теряя сознание.*****
В школу я явился убитый. Смотря лишь в пол и стену, покрытую персиковой уродской краской я стою, будто в свинарнике в коридоре у кабинета, дожидаясь первого урока, успокаивая себя лишь тем, что сразу после него свалю домой. Наглотаюсь какой-нибудь хуйни и посплю. По физике у меня выходит двойка и хоть к учёбе я отношусь пофигистично, но остаться на второй год особого желания не имею, потому сдать сегодняшнюю контрольную хотя бы на четыре надо, несмотря на то, что я в принципе блять удивлён, что способен стоять. У меня пластырь на носу, также на ещё нескольких участках тела – на локтях, ногах. Бинта дома я не нашёл, так что вооружившись найденной хуй знает где зелёнкой и надеждой не сдохнуть попробовал как-то исправить ситуацию. Голова трещит по швам, взгляд помутнён, но со знаниями нескольких формул и определений я надеюсь её сдать. Звонок. Но дверь в класс всё ещё закрыта. Вокруг меня постепенно начинает скапливаться зверьё. Мои одноклассники. Они громко говорят между собой, вкидывают какие-то фразы, посмеиваясь. Я стою смирно, пытаясь вникнуть в строки страниц учебника, но в удивлении замираю ещё пуще, когда к толпе подбегает Чижова: - Физики не будет! – Радостно по-детски улыбаясь во все зубы. Ловлю гул одноклассников всем телом содрогаясь, но понимая, что канула нахуй моя четвертка закатываю глаза, в последствии жмурясь и ударяя ебаным учебником себя по лбу, после болезненно мыча. После по импульсу сваливаю в мужскую уборную в нежелании терпеть этих животных ещё дольше, чем минуту. Подхожу к раковине, споласкиваю холодными струями лицо, после хватаясь руками за керамическую поверхность, прикрывая глаза. Видя лишь мглу чувства обостряются, даже, если ты в соседнем помещении. Звуки – крики одноклассников в том числе. - Опа-на-а! Какие люди и без охраны! – Кричит по-видимому Черников – один из немногих одноклассников, относящихся ко мне нормально. Тут послышались вопли, восторженные возгласы. Что за хуйня? Но глаз не открываю, из мужской комнаты не выхожу. - Хованский!? – Это, наверное, воскликнул… Кузьма. Да голос явно Никиты Гридина. – Тебя правда выперли из твоей школы в нашу? Охуеть! Я думал слухи. Что за Хованский – мне собственно не очень-то интересно, иначе бы я давно открыл глаза и вышел из «убежища». Кто бы этот парень не был, но судя по радостному гулу уважаем и известен. Но мне неинтересно. Физики по-видимому не будет, других важных для меня уроков сегодня нет. Вариант последующих действий один. Я отрываю мгновенно руки от раковины, распахиваю глаза, поправляю лямку чёрного рюкзака и выбегаю, как только можно быстро из двери уборной. Со взглядом в пол иду по коридору, поднимая взгляд лишь на секунду… Это было моей ошибкой. Кудрявый парень совершенно незнакомый мне сразу же его ловит. Глаза по-видимому этого самого Хованского затуманены… Алкоголем? Правда не мне его отчитывать. Мои глаза красные, немного слезившиеся - эффект от наркотиков, одна бледная кожа, да кости. По сравнению с ним мои руки, ноги буквально палки. Я хрупкий, а Хованский парень крупного телосложения. Плечи у него уже, чем у некоторых парней из моего класса, но явно шире моих, сам парень светлый – волосы коротки, но заметно, что кудрявые. Одет, как самый заурядный хулиган, в чёрной кожанке, тёмных такого же цвета джинсах, кеды. Смотрит, провожая меня взглядом, проходящего мимо пристально, будто пытаясь что-то разглядеть в моих мутных зелёных глазах. Я бы сказал, что между нами искра. Я бы может даже щёлкнул зубами в его сторону, только бы оторвать его поедающий взор от моего тела, ведь теперь перестав глубоко вглядываться в мои зрачки, он начал пожирающее рассматривать мои худощавые в облегающей джинсе ноги. Я не знаю, как за пять секунд он успел только взглядом меня раздеть. Не знаю, как за короткий, но кажущийся мучительно длинным промежуток времени он вогнал меня в краску. Я не знаю этого ебаного Хованского, но уже за проделанное его ненавижу. И поэтому ускорив шаг скрываюсь в стенах школы, проходя в коридорах которой, мечтаю о моём счастье, но всё ещё ощущая краску на щеках от властного взгляда хулигана.