Лимб

Иду в мрачном настроении по коридору школы, буквально засыпая на ходу. Ночью спал я хуёво, предположительно от повторного употребления первинтина, кроме того жизнь превратилась в серую оболочку, кажется неприятно пресной – ещё одно из множества последствий от наркотиков. Конечно, испытав такой кайф однажды мозгу забыть его уже невозможно. От мыслей меня отрывает прикосновение - кто-то положил руку мне на плечо. Правда из-за замедленной работы мозга, понял я это не сразу, а лишь после того, как от неожиданности вздрогнул, в последствии ударяясь о стену боком. - Эй, эй, ты чего? – Голос мягкий, женский. Это Ксюша. Она подошла ближе, встав передо мной, но не отпуская свою нежную маленькую ладонь с меня, а лишь опустила чуть ниже, от волнения сжав. Она была по-видимому взволнована моим состоянием. По правде говоря, мало, кто по-настоящему заботился обо мне. Ксюша, да Юлик. - Всё, - произношу это хрипло, и чувствую, как моя надежда внести в Ушакову уверенность, что всё со мной нормально быстро в мгновение ока улетучилась. – Всё, нормально, п-правда. – Боже мой, когда я успел сторчаться до такого состояния? - Ты с ума сошёл? – Неожиданно восклицает брюнетка из 9 А, для неё подобный тон был не в пределах нормы. – У тебя глаза краснющие, ходишь, как зомби, да я вообще удивлюсь, если ты до конца дня в обморок не упадёшь! Всеми известный факт – если человек падает больше, чем два раза в обморок в год – обязательно обратись к врачу, ибо можешь сдохнуть, ебанутый ты дебил. В этом году я уже потерпел грандиозное падение на уроке по алгебре, и второй раз позволить себе подобное не могу. И Ушакова это прекрасно знает.В ответ на её доводы молчу, пытаясь сгенерировать из мыслей в голове хотя бы одно стоящее предложение. - Слушай, всё нормально, правда… Давление хорошее, я мерил утром, – Ложь. Но для правдоподобности, обхватил хрупкую девушку руками, внушая, что всё в норме. Брюнетка лишь бегает глазами по моему силуэту, после понимающе незамедлительно кивая, бурча что-то про «ладно, береги себя», а после скрываясь в коридоре. В коридоре со стенами цвета персика. Такой противный, разъедающий глаза. Продолжаю свой путь до класса, скорее брежу, как во сне, сталкиваюсь плечами с более крупными парнями, правда любой парень в сравнении с моим убитым телом будет весьма габаритным. Уже приближаясь, вижу знакомые лица, силуэты одноклассников. Вижу Решетникову, ещё каких-то шлюховатых шкур, окруживших её у угла, вижу Соболева, который облокотившись о подоконник, кажется, впервые за одиннадцать лет обучения взял учебник в руки. За секунды понимаю, что дверь в класс по русскому открыта – отлично. Уже заворачиваю за угол, придерживая лямку рюкзака, но, когда подхожу к самой двери за секунду впадаю в ступор. Прямо в проёме повёрнутый левым боком ко мне облокачиваясь о дверную коробку стоит Хованский, скрещивая на груди руки меж собой в уверенной позе, болтая с Никитой Черниковым, сидящем на парте в классе Русского языка, а за этой же партой сидит Гридин, листая какую-то книгу, время от времени вставляя своё слово в диалог. Хованский – имени его я не знаю, сейчас, когда я оказался к нему так близко оказался выше меня минимум на полголовы. Он, поняв присутствие человека,подошедшего к двери,на секунду повернулся в мою сторону, сразу отведя голову обратно, но, когда к нему пришло осознание резко замолк, прекращая разговор меж ним, Кузьмой и Черниковым, устремил взволнованный заинтересованный взгляд на меня, в последствии ожидая, кажется, последующих действий. Меня бросило в жар. Черты лица у «преграды», вставшей передо мной, мягкие, не вызывающие явного отторжения или наоборот притяжения, сглаженные скулы, тонкие немужественные губы, не выделяющийся ровный подбородок, я бы сказал лицо в целом средних пропорций. На вид, возможно, даже старше меня, но определённо молод. Я всё ещё стою в оцепенении, не зная, что предпринять, ибо возможность, что я протиснусь меж Хованским и другой стороной проёма двери, при это не задев хотя бы одну часть тела парня крайне мала. Повисло молчание. Хованский медленно, словно чеширский кот начал расплываться в широкой улыбке во все зубы. Эта ситуация его забавляет? Конечно, что же может не нравится, когда ты полностью её контролируешь? Я, понимая, что тишина сгущается, а Хованский явно не намерен как-то мне посодействовать, собрав волю в кулак хочу уже сделать шаг в класс, несмотря на то, что прямо сейчас соприкоснусь с этим садистом телами, но моя надежда улетучивается так же быстро, как и появилась, так как Хованский прямо передо мной резко преградил проём, выставив специально ногу, ударяя колено о дверную коробку. Из класса послышался звонкий короткий смешок одного из парней.От неожиданности действия всем телом вздрагиваю, смаргивая секундный страх, нервно быстро сглатываю, поднимая глаза на лицо Хованского. В то ли голубой, то ли серой радужке помутнённых глаз прыгают игривые искринки, а на губах широкая хищная улыбка. Взгляд парень от моих глаз не отводит, смотрит пристально, издевательски. Что он блять хочет от меня? Меня снова бросило в жар от его напора. От его ебаной ауры хищника. Я в смущённом недовольстве отвожу взгляд. Что ж, он сам это начал. Быстро обдумав свои последующие действия, снимаю аккуратно рюкзак под стойким взором кудрявого, хватаю чёрную лямку в левую руку. В попытке пройти в класс, встаю боком – параллельно к парню, перекидываю правую ногу через его, оказываясь в провокационном положении – спиной соприкасаюсь с грудной клеткой Хованского, а меж моих худых раздвинутых ног одна его. Ловлю своим ухом, находящемся на уровне его рта в считанных и таких маленьких миллиметрах его восхищённый вдох, после затаивание дыхания в предвкушении следующих моих действий и чувствую затылком пожирающий взгляд. Блять. Заливаюсь краской, как можно скорее, даже рвано перекидываю вторую ногу и пытаясь не терять последние остатки достоинства прохожу далее по классу, чувствуя на себе пристальные взгляды. Не желая зацикливаться и как-либо думать о постыдном инциденте быстрым шагом, я подошёл к своей парте – четвертая на втором ряду. В классе висит молчание. Неловкое ли? Я не знаю. Я знаю, что через секунд двадцать, пока я готовился к уроку и терпел стойкий взгляд на себе прозвенел звонок, все ученики вошли в класс, и что каждую минуту первого урока я продолжал сгорать на месте от неотрывного поедающего взгляда.

*****

Мужская уборная, как оказалось – прекрасное убежище, когда хочешь от кого-то скрыться. Сейчас проходит последний урок, но я, не выдержав напора – пристального взгляда и звонкого смеха от трёх парней за последними партами отпросился выйти. Нет, я не думаю, что они смеялись надо мной или что-то подобное, но само присутствие возможности, что это было так почему-то настораживало. Чтобы учитель ничего не подумал лишнего на всякий случай споласкиваю вспотевшие руки холодными струями воды, смотря на ладони и даже, кажется, немного успокаиваясь. То, как этот Хованский надо мной издевался при моей попытке войти в класс и его пристальные взгляды на всех абсолютно уроках изнемогали, будто высасывали из меня все последние силы. Настолько, что сегодня вечером я, пожалуй, даже не навещу Федосеева, сразу завалившись спать. До меня доносятся тяжёлые не торопящиеся шаги, кто бы это не был в любом случае не имеет значение. Я выключаю краник и встряхиваю ладони от воды, прислушиваясь к шагам. Они приблизились и… Пропали. Поднимаю голову – взгляд в зеркало над раковиной, и я сразу резко вздрагиваю от неожиданности, после чувствуя, как по телу расплывается жар от чужого тела. Сзади меня стоит Хованский, как выяснилось из учебного дня – Юрий, не в плотную, но достаточно, чтобы я ощущал его тёплое – жаркое дыхание на себе. Блять, да он издевается. Смотрю на его отражение глаз в зеркале, стараясь сохранять спокойствие, в то время пока он смотрит на меня. Юрий хищно облизнулся и наклонился к моему правому уху: - Всё бегаешь и бегаешь от меня. – Хованский не перестаёт улыбаться. – Я тебя пугаю? Юрий шепелявил. По коже пробегают мурашки, но я всё ещё пытаюсь выглядеть уверенно в его глазах, но, если подумать, вся надежда на это канула ещё в первую нашу «встречу». Главное сейчас вести себя достойно. Главное – закончить учебный день и целым вернуться домой. - Что ты хочешь от меня? – Поворачиваюсь лицом к Юрию, предварительно мысленно борясь: отнестись к нему на «Вы» или на «ты», придя по итогу к выводу, что даже условного моего уважения он не достоин. - У-у-у, как мы заговорили. – Хованский по обе стороны от меня резко облокотился руками о раковину, тем самым сокращая расстояние между нами и придавливая моё тело к ней. От такого сильного напора не могу не прочувствовать волны пламени по коже, от тела Хованского разило невероятным жаром. Он вглядывается в моё лицо, пристально, дожидаясь ответных действий. Взгляд Хованского буквально раздевал, ставил на место, говорил, кто в этой ситуации главный. Но я по натуре бунтарь, верно? - Ты только для виду такой пидор или да? – Юрий… Заигрывал со мной? То, что я похож на гомосексуала – не для кого не секрет, но, чтобы меня пытались соблазнить – это что-то новое. Кроме того, лексикон Хованского не резал уши, возможно, благодаря его интимному голосу. Данная ситуация из пугающей перетекает для меня в забавную, но совсем немного. - Я пидор? – Я принял правила его игры. Я снизил голос до такой тональности, на которой со мной разговаривает Юрий. Мне не нравится роль жертвы, как минимум робкой жертвы.Осмелев совсем на секунду, закусываю губу, томно взглянув на хулигана. – Не я сейчас прижимаю парня хрупкого телосложения к раковине, кажется, пытаясь соблазнить. – Говорю чётко, стреляя взглядом. На вид пытаюсь казаться смелым, хладнокровным, но внутри меня всё горит. Хованский промолчал на моё недвусмысленное высказывание, пробежался взглядом по мне, не прекращая искренне злорадно улыбаться, после спустя секунды он отпускает белую керамику, чуть отодвигаясь от меня, но лишь на сантиметры. Между нами есть весомое напряжение. И это ощущаем мы оба. Я высокомерно выхожу из помещения, устремив взгляд вперёд, давая Хованскому понять, что он мне не интересен. Правда, несмотря на то, что гомосексуальные наклонности я в себе не замечал, но подобная ситуация и в правду меня повеселила. Слышу отчётливые поспешные шаги сзади, Юрий догоняет меня, начиная идти сзади, не отрывая от меня взгляд. - А как тебя ещё вывести на разговор, если ты постоянно убегаешь? – Хованский будто борется с желанием прижать меня к стене рядом. - Когда это я убегал? – Останавливаюсь в коридоре, не торопясь поворачиваюсь в сторону кудрявого парня, Хованский в миг останавливается тоже, повернувшись заинтересованно ко мне. Кажется, я взял контроль над ситуацией. Юрий мычит, в первый раз за нашу встречу отведя взгляд в сторону, но лишь на секунду, будто задумавшись. –Перед уроками, – Он начинает перечисление на пальцах, делает маленький шаг ко мне навстречу, вновь устремляя взгляд в мои глаза. –После второго урока, - Юрий делает ещё один шаг, подходя ближе, я затаиваю дыхание. – И ах, да... Прямо только что. – Он подошёл почти вплотную, лучезарно и злорадно одновременно улыбаясь. Кажется, я только что потерял контроль над ситуацией… Он всегда такой уверенный? Я для виду ухмыляюсь, смотря снизу вверх на хулигана. Пожалуй, лучшее решение, которое мне приходит в голову – это отшить наглеца. Новые знакомые мне не нужны, друзья тем более, а иметь десятки врагов по всей школе я привык, да и послать по-видимому уважаемого заядлого хулигана – отменное удовольствие. Чувствую себя сукой. - А зачем мне вообще разговаривать с тобой? – От небывалой смелости приближаюсь окончательно вплотную, чувствуя себя уверенно и даже если Хованский прямо сейчас же ударит по лицу - меня это не вразумит. Юрий перестал улыбаться так широко, но всё ещё не убирая улыбку с тонких губ. – Типа дерзкий? – Он делает голос более интимным. – Типа ты мне не интересен. – Сказал я, как отрезал, сразу же затаив дыхание. Ожидать от Юрия, которого я к слову совершенно не знаю, как личность, можно абсолютно, что угодно. С лица Хованского сразу же резко исчезла улыбка, но глазами он всё-так же смотрел на меня. Он правда имеет такое высокое мнение о себе? Ловлю момент и чувствую всё нереально точно, реалистично, особенно, как Юрий облизывается вновь и наклоняется к моему уху: - Ты можешь пытаться ставить себя выше меня сколько угодно только пока я, – Он выделяет это слово особенно чётко. – Тебе это позволяю. Горько сглатываю обиду: - Ты не можешь ценить меня даже не зная. – Произношу я. Его слова звучат, как абсурд, правда всё равно бьют по достоинству. - Возможно. – Он возвращается в свою позицию, заглядывая глубоко в глаза. – У тебя была возможность дать мне узнать тебя поближе, - на этих словах он приподнял двусмысленно игриво брови, после резко опуская. – Но… - Предложение он не закончил, да оно, кажется, и не должно быть законченным. Хованский приблизил своё лицо так близко к моему, что мы бы даже соприкасались носами, если бы он не был так выше меня, а после быстро сменив тон на пугающе серьёзный добавил. – Жаль, что хозяина такой охуенный задницы однажды найдут избитым за гаражами. Юрий резко отворачивается и не торопясь уходит в сторону класса, но я не смотрю ему в след, слыша лишь в последствии громкий хлопок двери. Звенит звонок с урока, но я даже не шелохнулся. Мимо начинают проходить люди, разговаривая меж собой, некоторые пробегали что-то крича. Я стою, смотря в пол, обдумывая произошедшее. Я из-за своей гордости отшил хулигана. Я явно ударил по его достоинству. Я определённо нажил себе проблем.