* * *
Никиас слушал подругу и не мог поверить своим ушам. — Скажем так, — девушка оборвала его на полуслове, и они с Ником резко дернулись вверх. Парень испуганно схватился за ковер. — Если в ближайшее время я не доберусь до Запретных пещер, то, скорее всего, разорвусь на сотни кровавых кусочков. — Хах, — неловкая улыбка медленно расползалась на его лице, а сам он непонимающе хмурил тонкие брови. — Ха-ха, — Ник не сдержал короткого смешка. — Та-а-к, я не знаю, в какое дерьмо ты уже успела вляпаться, — пораженно сказал он, зачесывая мешающую челку назад, — но после этого «приключения» мы оба вернемся домой, и ты расскажешь мне с Реем всё. Всё, ясно? — милая улыбочка против воли расцвела на лице парня. Мало того, что несколько минут назад Саша вломилась в таверну, выломав дверь, мало того, что они летели на ковре-самолете, который девушка украла у короля Синдории (и Никиас сомневался, что это обычная Сашина шутка), мало того, что она сама могла в любую минуту умереть от внутреннего кровотечения, так ещё и сама девушка за каким-то чёртом полетела в Запечатанные шахты (которые такое название точно не за гостеприимство получили), взяв с собой Ника, который прекрасно осознавал, что, если бы не что-то серьёзное, вряд ли она взяла бы его с собой. И сделала она это всё за одну только начавшуюся ночь. Не подумайте неправильно, Никиас очень любил авантюры и переполняющий кровь адреналин, и вообще он частенько ввязывался во всякие переделки, но вот когда такие дела касались Рея, Селен или Саши, ему становилось не до шуток. Среди остальных наёмников, которые в таверне по ошибке называются скромными работниками, он славился своим довольно спокойным отношением к окружающему миру, но когда дело набирало нешуточные обороты, это его качество мало чем помогало. Среди одарённых магов и сверхлюдей он не сильно-то и блистал. Да, конечно юмор, природное обаяние и та самая пресловутая неприступная красота привлекали людей и слухи, особенно когда сам ты крутишься вокруг Рея, правой руки Шерон, помогали держаться на слуху, но много ли стоила эта болтовня, когда сам ты можешь разве что в рукопашную, а единственное твоё оружие — короткий меч и дипломатия. В мире повелителей джиннов и волшебников, борющихся меж собой, парень решил достичь силы своими собственными возможностями, но сейчас, всегда уверенный в том, что успеет стать достаточно сильным к тому самому моменту, Никиас зло поджимал тонкие губы. Он знал, что Саша влипла. По-настоящему влипла, и теперь из всего этого дерьма девушку предстоит вытянуть именно ему и Рею, потому что она доверилась именно им. Не то чтобы Ник страдал каким-то обострённым чувством справедливости, просто бросать достаточно близких людей на произвол интриг больших фигур этого мира — последнее, чем хотел заниматься Никиас. Но Саша с твёрдой ухмылкой на побелевших губах протягивала парню свой артефакт, говоря, что Ник никогда не будет обязан жертвовать своей жизнью ради неё, и что только это он способен для них обоих сделать. Здесь и сейчас, потому что всегда уверенный в своих неспешных и точных планах Никиас всё-таки не учел, что когда-нибудь удача не будет ему благоволить. Он понимал это, хотя девушка сразу же отвернулась, не обронив ни слова. Он понимал, что ему нужно перетерпеть свой глупый страх высоты, потому что подруга могла умереть, понимал, что именно сейчас нужно плюнуть на собственные чувства, призывающие сейчас же перенести девушку к лекарю, и дальше летел в Запечатанные шахты, полностью доверяясь Саше. Да и что бы он смог? Только провести её, не контролирующую собственный магой волшебницу, в темноте, и улыбнуться, поддерживая девушку перед входом в святилище. Никиас понимал, что своим желанием добиться всего без джиннов и волшебства он угодил только собственному самолюбию, но он всё ещё не желал покорять Подземелье: теперь, когда он наконец начал постигать знания племени Ямбала, парень не подпустит к себе и своим друзьям ни одну проблему. Осталось только переждать сегодняшнюю ночь. Возможно, он ещё не опоздал… Интуиция у парня была хорошая, хорошая настолько, что вечно непонятно с чего ржущие Рей и Саша называли это странной чуйкой, а самого Ника обзывали странным и непонятным «Спайди», вот только когда к стенке припирало, именно эта «чуйка» и спасала их. Сейчас интуиция трубила вновь. Ник напряженно выискивал в мерно движущейся толпе что-то подозрительное, что-то странное, но, отвернувшись от входа в город, совершенно не заметил, как в него влетело заклинание оглушения. Парень рухнул как подкошенный, не успев среагировать, и всё, что он мог — видеть, как весь город, будто бы подкошенный косой жнеца, падает вслед за ним. Странная звенящая тишина, совершенно не свойственная этому вечно гудящему маленькому муравейнику, впустила в пещеру мрачную процессию людей в чёрных одеждах, движущихся так беззвучно, что если бы на головах каждого терновый венок не держал белые ткани, закрывающие лица, Ник спутал бы их с тенями. Пять чертовых человек смогли в одиночку усыпить весь городок. Никиас не был волшебником или одаренным человеком, чувствительным к магой, но и дураком назвать себя не мог. Даже сейчас, будучи оглушенным, он всем своим телом ощущал магическую силу, которую излучали эти люди, и сопоставить две мысли он вполне мог. С этими людьми они встречались несколько раз, пересекались, делая вид, что не видели друг друга, и расходились. Его самого, Никиаса, не трогали, потому что организация эта занималась разрушением нового мира, и добраться до Рея, Саши и других людей, окружающих его, не было приоритетом Аль-Сармен. Но реальность была такова, что Ник, чуть ли не единственный обычный среди всего этого сброда иномирья, принадлежал новому миру. Конечно, он знал их. Шерон давала четкие инструкции: не приближаться, не вмешиваться и не видеть, вот только сейчас, именно сейчас ему больше всего хотелось нарушить любую из них. Не важно, какую. И дело тут было не только в Саше. Ник потупленным взглядом наблюдал за тем, как мрачная процессия выносит его бессознательную подругу из святилища. Он ничего не мог. Он всё-таки не успел. Теперь он понимал эту простую истину совершенно точно. Никиас оказался бесполезным стратегом. Парень потерял из виду человека, несущего Сашу, но он мало переживал из-за этого. Над грудами людей, свалившихся прямо во время ходьбы, оборвавших разговор, упавших из-за прилавков, выронивших корзинку, над грудами людей, которые своим безмолвием упокоили этот маленький город, не тронутый разрушающе-шумной цивилизацией, стоял последний, ещё не вышедший мужчина. Черная месса Аль-Сармен не закончилась. — Нечестивые прислужники лживого короля, сегодня вы будете очищены от греха своего, — голос его набатом прозвучал в оглушающей тишине, и он медленно занес руку с посох над собой. Чёрная рух закружила вокруг него. — Иль-Илах, наш истинный отец, дарует вам прощение в праведном пламени, — конец посоха заискрился. — Хархар Аутодафф*. Все в глазах Никиаса запылало, вспыхнуло белым пламенем. Вялые, почти неслышные стоны живых людей царапали слух, слабый запах горелых волос и кожи неприятно жёг в носу, постепенно превращаясь в удушающий яд. Он уже видел это, видел очень давно, и воспоминание это было столь болезненным, что парень пожелал его забыть, но сейчас… Сейчас всё повторялось вновь, люди снова умирали, он опять ничего не мог. Бушующее пламя сжигало даже магию, сжигало хрупкий, слабеющий с каждым днем вековой барьер, который уже не мог защищать, и Никиас, с невероятным трудом двигая пальцем, влил магой в артефакт. Огонь почти настиг его.* * *
Быстрые, невесомые, отдающие предвкушением и детским восторгом шаги императрицы неслышным эхом раздавались в пустом коридоре. Не нашедшие покоя руки в волнении истязали себя, охватывая изящные предплечья. На прекрасном молодом лице сияла мягкая чарующая улыбка: женщина будто бы светилась изнутри. Голова воодушевленно приподнята, гордо направлена вперед, глаза, бушующие необузданным штормом, сверкали шальной молнией. Рен Гёкуэн, прекрасная, вечно молодая императрица империи Ко, которая не нуждалась в представлении, остановилась у тяжёлой двери, и мужчины в чёрных балахонах с трепетом выдохнули. Волнованным голосом императрица смогла сказать только одно: — Она… Слуга безмолвно кивнул, с усилием открывая дверь, и императрица сразу же ворвалась в прохладное помещение. Открытое окно впустило в комнату буйные потоки ветра. Они метали чернильные волосы, холодили кожу женщины, но задрожала Рен Гёкуэн совершенно не из-за этого. Чёрная жемчужина неподвижно лежала на мягкой софе. Спутанные волосы разметались вокруг головы тёмным ореолом, охладевшие руки свисали вниз, грудь слабо вздымалась, глаза были закрыты. Императрица тихо села на стул, приставленный рядом с софой. Она с трепетом положила холодные руки девушке на её живот, нежно провела по непривычно коротким волосам, большим пальцем смазывая затаившуюся в уголке глаз слезу. Женщина грустно улыбнулась, склонив голову набок, и с неясным наслаждением разглядывала неживое лицо. Прошло столько лет, и теперь она на самом деле видит её, девушку, когда-то убившую маги эгоистичного короля. Да, Рен Гёкуэн помнила всё. Мгновенно воткнутый в солнечное сплетение нож, сияющий холодным безразличием, мрачные, решительные, посветлевшие от невероятной ярости глаза, смотрящие без сожалений и просьб прощения, и её собственное, сметающее всё на своем пути безграничное удивление. Ожидала ли она тогда этого ножа? Он не дошел до сердца, не дотянул до смерти, но, даже будучи воткнутым не в спину, совершил грех гораздо больший, чем убийство. Она не ожидала этого ножа, но Рен Гёкуэн, когда-то давно бывшая Маги заносчивого короля, познала нечто более ужасное, чем физическая смерть, потому что умерла она не телом, а душой, со слезами пронзая вынутым из груди ножом саму девушку. История Аватиф пришла к концу, думала она, но сейчас, видя перед собой её, не сомневаясь в собственном зрении, она счастливо улыбалась, благодаря девушку за те прекрасные сумерки её практически смерти, когда Маги наконец всё поняла. Не разбей тогда Аватиф её последние надежды на этот падший в порок мир, Рен Гёкун, когда-то бывшая Арбой, не подчинилась бы так скоро воле своего Отца. И вот сейчас Иль-Илах свел их снова, шутя над императрицей и всем Аль-Сармен. Да, без сомнения, именно Аватиф Арба считала основателем организации падших в порок людей. Черная жемчужина была проклята на самом деле, её рух направляла их к Отцу всевышнему, чёрной стрелой указывая путь. Арба Гёкуэн Рен ласковым голосом подозвала к себе человека в чёрном балахоне. — Принеси матрёшку. Тень Аватиф должна была и дальше направлять Аль-Сармен, и императрица с трепетом оглаживала руки неживой девушки. Она сотворит её так, как когда-то сотворил саму Арбу совет Старейшин. Женщина осторожно взяла в руки деревянную игрушку, которая через мгновение должна была стать невероятным артефактом, и с нежностью положила её на живот девушки, сомкнув на ней похолодевшие руки. Расписанное дерево переливалось яркими красками. Красный, чёрный, золотой, — все эти цвета вырисовывали маленького демона. Магический артефакт слабо заискрился, когда императрица влила магой, преобразованный из порхающих вокруг чёрных рух, в сложную беззвучную формулу. Золотисто-прозрачные нити потянулись от загоревшихся точек на руках, ногах, по всему телу неживой девушки, яркой вспышкой распахнули её третий глаз. Они ласковыми путами обвили её запястья и шею, проявляя мерцающие потоки магой, и устремились к деревянной матрёшке. Рен Гёкуэн счастливо улыбнулась. Уголки прекрасных губ не дрогнули. В то самое мгновение от засиявшего дерева сначала неясными сгустками, а потом золотисто-прозрачными прочь понеслись нити. Не замечая стен, пробивая физические оболочки, вонзаясь во всех людей этого дворца, во всех членов Аль-Сармен. В три бездушные точки, где когда-то давно у них всех был третий глаз, такой же яркий и родной, как у неживой девушки. Люди застыли. Весь дворец — застыл. Сотни образов накладывались друг на друга, сотни лиц, мгновений, воспоминаний о Чёрной жемчужине копировали характер, личность девушки — копировали то, что составляло эту девушку, собирая золотистый пазл воедино. Пусть императрица не сможет владеть настоящим жемчугом, она сделает копию, ничем не проигрывающую оригиналу. Золотисто-прозрачные нити, вспыхнув, разорвались, и Гёкуэн Рен, сморгнув легкое наваждение, притянула к себе деревянную матрешку, тут же вытягивая её вперед. Артефакт окружили мельтешащие рух. Из чёрного марева выглянула рука. Плечо. Показалось безмятежное, пустое лицо девушки. На скелет невероятно быстро нарастали мышцы, связки и сухожилия, закручиваясь вокруг молодых костей с едва заметным золотым мерцанием, мускулы нарастали, возвращая телу былую форму, шрамы незримой паутиной усеяли запястья и предплечья, росчерками молний вспыхивали на коленях и груди, широким, единым порезом рассекли правую бровь и ушную раковину. Мгновенно отросшие до прежней длинны волосы тяжёлым каскадом упали на острые плечи. Прекрасная в своей первозданности. Дикая, далёкая, не видящая границ — она была второй половиной, противовесом ему. Но сейчас… Обнаженное тело без души — вот что предстало перед императрицей, и она с нотками безумия хрипло засмеялась. Последние золотисто-прозрачные нити оторвались от неживой девушки, и яркий свет на мгновение залил темную комнату: Рен Когёку сумела скопировать рух девушки. Она смогла сотворить одного из самых безумных, самых непредсказуемых, самых непокорных волшебников впадшего в порок заносчивого короля уничтоженного мира. Арба Гёкуэн Рен прекрасно знала, почему короны трех маги украшали селенит, рубин и агат; почему бесчисленное количество прекрасных жемчужин, триумфально-черных и бездонно-белых, усыпали корону Короля всех королей. Да, прямо сейчас она, Арба, оборвала ещё одну нить власти над этим миром заносчивого короля. Скоро, благодаря Чёрной жемчужине, надорвутся последние нити марианеток. Золотистая бабочка села на ладонь императрицы, окрашиваясь в чёрный. Женщина с неясным трепетом вдохнула в насекомое собственный магой, и та вспорхнула, влетела в третий глаз копии, раскрывая его. Потоки магой вокруг раскрывшегося третьего глаза вздулись тёмными росчерками. Мощная волна неконтролируемого магой резонансом пронеслась по дворцу, руша, разрывая, уничтожая первородным хаосом все плетения и магические формулы. Барьер, окружающий дворец, рухнул, осыпавшись фиолетовыми осколками. И этим мгновением воспользовались. Рен Гёкуен с материнской нежностью разглядывала новую Чёрную жемчужину, когда сбоку от неё, словно живая, искра желтого пламени, метнувшись в воздухе по кругу, расчертила широкий проход, прожигая в пространстве горящий желтым пламенем портал. В озарившуюся мягким светом комнату вошла высокая девушка. Ясные сапфиры без зрачков прожигали императрицу незаинтересованным взглядом. Она внушала ужас. Несомненно, она — владелица джинна, так почему Рен Гёкуэн, великий маги порочного мира, испытывала ужас? Эти слабаки, думающие, что подчинили себе весь мир, утешающие себя таким жалким способом… Но массивные золотые наплечники, мрачным металлическим блеском мерцающие в бликах желтого пламени, обруч на голове, скрывающиеся за водопадом красных длинных волос, когтистые, смертельно-красивые металлические лапы, укрывающие стопы и ладони, прочный золотой корсет, защищающий тонкую нежную кожу, золотистые наручи с мерцающим на них пламенем, высокие сапоги, доходящие до самого бедра, сапфировая кожа неведомого зверя, не скрывающая только лицо, ввергали её в ужас. Зачесанные назад волосы открывали прекрасное молодое лицо, и разум императрицы прояснился. — Убирайся отсюда! — яростно прошипела она. — Не смей трогать её! Она принадлежит мне! Но прекрасная девушка, бросив на женщину отстроенный взгляд, пустила в неё сгусток желтого пламени. Императрица застыла: всё, что она могла, удивленно распахнуть глаза. Через призму бледно-жёлтой формулы она, безуспешно пытаясь выбраться, наблюдала за тем, как красноволосая повелительница появившимся в пламени копьем разрезает пространство, создавая новый портал. Она перевела скучающий взгляд на взбешенную императрицу, и уголки её губ едва заметно поднялись, когда повелительница взяла неживую девушку, бросив пренебрежительный взгляд тёмных сапфиров на недвижную куклу, и шагнула в пространственную дыру. Формула лопнула мыльным пузырем, и весь дворец императрицы Ко, Рен Гёкуэн, огласил яростный крик. Только что Дом Сияния объявил войну всей Империи.* * *
Хмурый Никиас сидел за столом, руками зарывшись в чёрные волосы. Несколько часов назад он перенесся в таверну, спасая свою жизнь. В глазах всё ещё мелькало безудержное пламя, в носу всё ещё стоял запах жжёной плоти. Парню всё ещё казалось, что в той пещере он оставался до сих пор. Он покорно ждал возвращения Рея, потому что помочь сам Саше не мог, и потому что нестись вот так сразу, без плана и подстраховки, было чревато. Этот урок Никиас за всю свою недолгую жизнь вызубрил на «отлично». И она, эта чертова жизнь, снова ткнула парня в его собственные ошибки. Он чувствовал переполняющую его беспомощность, какую парень впервые испытал в свой восьмой день рожденья, убитый горем, не в силах что-либо сделать. Никиас тяжело вздохнул. Нет, смерть матери не сломала его. Наоборот, она придала уверенности, указала цель в жизни. Но предательство семьи, слуг, предательство всего его детства что-то в нём всё-таки надломило. Он делал, но не думал, и вот что получил. Однако сейчас парень даже сделать ничего не мог. Снова. Дверь в таверну распахнулась, впуская в помещение рыжеволосого парня. Взгляды резко вздернувшего голову Ника и хмурого Рея пересеклись. — Шерон здесь? — спросил он, широким шагом направляясь к столу брюнета, и, кинув куда-то в сторону походный рюкзак, отодвинул скрипящий стул. — Нет, — спокойно ответил Ник. — Сашу похитили Аль-Сармен. В закрытой таверне вновь воцарилось молчание, прерываемое лишь нервным, напряженным вздохом. Рей устал. Куча зудящих царапин, на шее пекущий ожог, сжатые в кулаки руки потряхивало, потому что парень слишком долго и слишком много пользовался волшебством, прогоняя неуспевающий накапливаться магой по протокам; одежда была порвана в нескольких местах. Взгляд у него тяжелый и нехороший, и Ник понимал. — Нам нужно позвать сюда всех, — коротко бросил Рей, срываясь с места. Новости, которые он принёс, не были радостными, и, как бы сам парень не хотел помочь подруге, ему с Ником предстояло ещё много дел… Брюнет кивнул, вставая из-за стола. Из-за пустяковых вещей Рей бы не позволил медлить со спасением.* * *
— Госпожа Лейла, я привела девушку. Капелла склонилась перед Старейшиной, смотря на собственные носки отполированных до блеска высоких ботинок. Только что она выкрала из императорского дворца тело, заморозив Рен Когёгу, саму императрицу Ко. Таким девушке ещё не приходилось заниматься. Капелла знала, что она и её семья выделяются среди массы семей Дома Сияния, и потому ей никогда не давали заданий по устранению мелких сошек или приведению кого-то на пытку. Капелла сделала разумный вывод, что неживая девушка что-то больше мелкой сошки, на которых едва оперившимся юнцам из семей Дома Сияния будут разъяснять искусство пыток. Развитое не по годам мышление лениво вырисовывало различные теории, развлекая девушку, но Капелла не верила в истинность ни одного предположения. Это не мог быть политический пленник, компромат на кого-то — тоже нет, а сама из себя она вряд ли что-то представляла. Заурядная внешность, заурядная магия — заурядное всё, и только открытый третий глаз заставлял сомневаться в обыкновенности этой девушки. Впрочем, для Дома Сияния, ведущего свои корни прямо от истинных людей, это было не такой уж и редкостью, тем более когда последний месяц эти самые истинные чуть ли не сыпались с неба. Капелла ещё раз провела внимательным взглядом по лежащей впереди девушке, выпрямляясь и вставая в полный рост: госпожа пока занята, и девушка не скоро дождется ответа. Она с сомнением прищурила тёмные сапфировые глаза. Если ей не изменяет память, то Капелла уже видела эту девушку. Точно… И как она могла забыть такое? Капелла делала совершенно не свойственные ей вещи на протяжении полутора лет. Выкупала рабов-фаналисов, даруя им свободу, приходила в мерзкий Колизей, наблюдая за бессмысленными убийствами, занималась меценатством, поддерживая армию и конкретный её корпус. Она была мила и обходительна, из кожи вон лезла — и всё только для того, чтобы заполучить фаналиса Му Алексия, представителя потомственных верховных главнокомандующих Империи Рэм и одного из самых перспективных существ этого мира в распоряжение собственного рода. Пока в один прекрасный день не появилась эта девушка в компании двух парней. Капелла не только не выполнила приказ госпожи, но ещё и провалила собственную миссию: как только черноволосая девчонка телепортировала всю их компанию на сотни миль прочь от её дома, она по-настоящему взорвалась. Сорвалась, привычно-грубым тоном задействовав личных волшебников, на месте испепелила оплошавшего стражника, превратив даже кости в пепел, не контролируя вырывающийся магой. Му Алексий благоразумно удалился, и помолвка вместе с давно ожидаемым политическим браком осталась закрытой темой для семьи Белава. Возможно, они с фаналисом и продолжали общаться, но недавно надежда умерла окончательно вместе с леди Шахеризадой, которая лично руководила корпусом Фаналисов. Она желала заключить союз с семьей, приносившей ей много новых знаний и преимущество в политической борьбе, род Белава же стремились укрепиться в рядах знати империи, подобравшись необычайно близко к самому императору. Пусть Му Алексий и был бастардом, его сила, разум и авторитет среди самой необычной расы этого мира не признавать не решался никто. Это была отличная возможность, просто потрясающая. Капелла родила бы ребенка, а потом они бы снова разошлись, как в море корабли, вставая вместе только за столом сената и на других официальных мероприятиях, однако неожиданно для всех появился новый Маги Империи Рем, Титус Алексий, очередной неизвестный клон, с которым Дом Сияния пока ещё не решался начинать сотрудничество. Госпожа Лейла считала его крайне несговорчивым юнцом, постоянно говоря об юношеской импульсивности, и лишь улыбалась новому маги, признавая его мнимое превосходство на Домом Сияния. Пока Титус Алексий не трогал их, они не будут трогать его, но это не значит, что Дом Сияния залег на дно. Капелла не сдержала широкой ухмылки: когда госпожа позволит, она убьёт эту брюнетку, а из её волос спрядёт Му Алексию премилый подарок. Лейла развернулась к девушке, прерывая её мысли, наконец оторвавшись от письма, и почти безразлично кивнула ей. — Спасибо, дорогая, — тихо сказала она, и приятный голос эхом отразился от отполированных обсидиановых стен. — Останься — она легко улыбнулась девушке, наконец взглянув на неё уставшим взглядом. И Капелла осталась, с вниманием запоминая каждое движение госпожи. Если Лейла сказала ей остаться, значит она хочет, чтобы девушка что-то увидела. Или сделала. Похожая ситуация была с Капеллой давно, лет в тринадцать, когда её наконец признали совершеннолетней, дееспособной волшебницей. Любимый дедушка сопроводил её к покоям госпожи, чтобы она посвятила в тайны Дома Сияния новую Белава, и тогда после небольшого осмотра девушки Лейла подняла палочку вверх, разламывая её надвое. Перед удивленной Капеллой половинки артефакта исчезли, превратившись в золотую крошку, растворившуюся в воздухе. Капелла молчала, наблюдая за этой картиной, потому что в прошлый такой раз госпожа обучила её магии без палочки и посоха, снимая первое ограничение с юной волшебницы и забивая умной девочке в голову одну единственную фразу. Молчи и наблюдай. Лейла встала, без посоха и палочки, взмахнув одним лишь пальцем. Гравитационной магией она подняла неживое тело, укладывая его на стоящую в комнате широкую кровать, и, дойдя до неё лёгкими шагами босых ног, нежно провела по бледному лицу, рукой зарываясь в черные волосы. Капелла неаккуратным движением убрала огненные волосы с лица, зачёсывая их назад. — Вот уж не думала, что в этот раз ты даже не поприветствуешь меня, милая. Лейла осторожно склонилась к неживому лицу, нежно убирая чёрные волосы со лба девушки, и мягко поцеловала кожу около раскрытого третьего глаза. Капелла незаметно нахмурилась: она не понимала, что происходит, но продолжала молча наблюдать. — Как там Расул? — тихо спросила Лейла, но, не услышав ответа, недовольно скривилась: презрение мелькнуло на её лице. — Скоро ты вернешь мне его, — тихо прошипела она, со странным удовольствием проводя пальцем по чужой шее. Капелла сжала руку, в которой держала недлинное копье. Сотни вопросов заставили поджать губы в тонкую линию, внимательные глаза варились в неживое лицо. Что она здесь делает? Зачем госпожа сказала ей остаться? Почему великая старейшина так себя ведет? Кто эта девушка? — Расул! — громко позвала Лейла, все ещё смотря на неживое лицо. Она вдруг со злостью вытянула руку, пальцами надавливая на раскрытый третий глаз. Звучное причмокивание и хлюпанье никак не отразилось на Капелле. Она много раз видела, как людям заживо выдавливают, прокалывают, прожигают глаза. Совсем не из-за этого у красноволосой девушки перекосилось лицо: Капелла думала, что большего шока она не испытает уже никогда. Слабое сияние окутало мрачную комнату, как только Лейла вынула небольшое глазное яблоко. По рукам, в которых мерцало холодное, практически белое пламя, стекали золотисто-искрящиеся дорожки магой. Девушка не понимала, каким образом её госпожа сумела вынуть из человеческого тела то, что привязано к душе. Она с плохо скрываемым ужасом смотрела на жутко улыбающуюся Лейлу, не понимая, что здесь забыла, и бросила взгляд на неживую девушку, по лицу которой стекали такие же золотистые дорожки. — Займись ей, — коротко бросила Лейла, не сводя безумного взгляда с мерцающего пламени. — Не дай Аватиф умереть. Капелла кивнула, тут же подходя к телу. Она закусила губу, раздумывая над своей идеей, и, невольно нахмурились, приложила указательный палец к магической ране. Тысячи маленьких порталов заискрились желтоватым огнем, пуская ток чужого магой в привычное русло, и капельки пота начали появляться на лбу красноволосой девушки. Даже при полной концентрации управлять таким множеством порталов было очень сложно, и Капелла, тяжело вздохнув, прислонила средний палец к зияющему отверстию. Оставшееся без глаза щель пульсировала, кожа вокруг была исчерчена вздутыми венами. — Капелла, — окликнула её Лейла, — вставь обратно. Не успела девушка обернуться, как ей в руки прилетело глазное яблоко. Скривившись от мерзкой липкости, она сразу же вставила его на место, простейшей формулой сращивая ткани. Капелла мысленно поправила себя: какие ткани могут быть у составляющей души? Третий глаз был всё так же открыт, но теперь кроме вздувшихся протоков магой ничего на лице неживой девушки не было. Капелла выдохнула, убирая подрагивающие руки от чужого лба. Такой тонкой, по настоящему ювелирной работой ей ещё не приходилось заниматься, и сама Капелла была чрезвычайно рада, что держать эти макро-порталы ей долго не пришлось, вот только она все ещё не понимала, что здесь делает. Лейла, будто бы услышав мысли девушки, бросила на неё пустой взгляд. — Ты должна будешь следить за Аватиф, — спокойно сказала она. — Так уж вышло, что твой очаровательный дедушка разболтал обо мне истинным, — она мило улыбнулась, как будто пыталась утешить девушку. Глаза Капеллы в ужасе расширились. Перепачканные в первозданном магой руки зажали рот, не давая вырваться ни одному звуку. Молчи… Дедушка Капеллы был уважаемым человек в Доме Сияния. Он обучал неокрепших юнцов стратегии и логическому мышлению, разрабатывал планы для особых операций, был головой и доверенным лицом всего Дома. Никто за всю жизнь Капеллы ни разу не усомнился в его верности госпоже Лейле. Так как вышло, что дедушка оказался предателем?.. — Теперь из-за этого старого идиота мне придется подавлять бунт… — грустно сказала женщина, поправляя крупные белые кудри, и тут же услышать так, как будто она всегда знала об этом. — Так что давай, держи, — она встала из-за стола, слегка потянувшись и встав на носки, как будто ничего страшного не произошло, и медленно подошла к девушке, протягивая пораженной Капелле раскрытую ладонь, в которой покоилась чёрная жемчужина размером с тот самый третий глаз. — Остановишь процесс, когда волосы начнут седеть. Ясно? Прекратишь ток магой. …и наблюдай. Капелла, поджав губы, кивнула, забирая жемчужину. Лейла улыбнулась ей, на миг перехватывая ладонь девушки и крепко сжимая её. Довольная Лейла тут же исчезла в прозрачном портале. Капелла прерывисто вздохнула, хватаясь руками за лицо. Жемчужина беззвучно упала из ослабевших рук прямо возле лица неживой девушки. Она не знала, что делать. Как — она просто не понимала! — как её дедушка мог оказаться предателем?! Что пересилило его обожание Лейлы? Он восхищался этой женщиной, называл мессией, он преклонялся перед её умом и красотой, был влюблен в неё как гений в своё величайшее произведение! Ему не было дела до её идей, но только потому, что он видел в ней истинное совершенство. Что должно было произойти, чтобы все эти чувства пропали?! Девушка холодной рукой провела по горячему лбу, нервно зачесывая красные волосы назад. Капелла прикрыла глаза, прерывисто, тяжело выдыхая странную, злую обиду. Её дедушка был великим человеком: он бы не предал даже под пытками то, что считал своим заветом, и почему сейчас девушка узнает, что один из этих заветов всё-таки рухнул, она не понимала. У Капеллы все как всегда вышло из-под контроля, но она впервые не знала, что делать. Это чувство пугало, сеяло панику в голове, заставляло руки мелко трястись, а кончики пальцев стремительно холодеть. Её дедушка, горячо любимый дедушка, единственный человек в мире, которого Капелла любила и уважала, убил себя, вырвав почву из-под ног. Он был у самых истоков Дома Сияния, выстраивал его вместе с другими семьями, и теперь он — предатель. Капелла понимала, что дедушки уже нет. Тяжёлое сомнение поселилось в её голове: она не знала, что делать, но обещала отомстить за единственного родного ей в мире человека. Девушка открыла глаза, всматриваясь в неживое лицо, чтобы хоть как-то отвлечься от съедающих мыслей и остудить горячую голову: первым умирает тот, кто действует импульсивно. Девушка точно жива? Сердце бьётся, пульс — есть, грудь почти незаметно вздымается, но эта странная особа не реагировала ни на что. Капелла не чувствовала и не видела цепочек формул ни магии жизни, ни магии звука, она не чувствовала на вообще ничего, как будто тело обёрнуто сплошной пустотой, и только бурлящие магические протоки говорили, что в девушке всё ещё есть жизнь. Никаких внешних изменений не было. Девушка, которую госпожа назвала Аватиф, оставалась собой. Те же чёрные волосы, то же неживое лицо. Капелла вдруг с удивлением заметила, что достаточно крупная, с три пальца прядь у левого виска девушки становится темного, грязно-фиолетового цвета. Девушка перевела взгляд на жемчужину, на боку которой появилось небольшое белое пятнышко, и быстро взяла жемчуг в руки, пытаясь оттереть его, но, когда это не получилось, она только слегка нахмурилось, кладя его обратно на покрывало. Капелла продолжила ждать, рассматривая неживое лицо и взвешивая все «за» и «против» своего маленького бунта. «За»…* * *
В таверне было тихо как никогда. В этот день у всего персонала заведения был выходной, поэтому в целом здании было пусто. Некоторые ушли по своим делам, другие остались в своеобразном общежитии. Селена, Маадар, Роксана и Нил — старшие всего персонала — тоже были в таверне. — У кого-то есть идеи? — невеселая улыбка медленно расползалась на лице Маадара. Мужчину можно было считать самым старшим среди всех, кто прибыл в этот мир. Высокий, подтянутый кареглазый шатен с ухоженной бородой был вторым человеком в главной точке всей сети таверн после Шерон. Можно было так же сказать, что попал он в этот мир одним из первых, почти сразу после того, как люди покорили первый Лабиринт. В свои сорок лет он был одним из лучших истинных волшебников, но сейчас даже он не знал, как поступить. А всё потому, что… — Чёрт… — тихо выругалась Роксана, взлохмачивая платиновую копну волос. Девушке в её положении не следовало нервничать, и она действительно старалась этого не делать, усердно думая о том, как выйти из сложившейся ситуации. Роксана, и без того хрупкая девушка, слишком часто получала раны. Буйные годы оставили на её теле причудливые паутинки шрамов, в свое время толкая на пустое хвастовство, и только год назад она остепенилась и, будучи одним из самых виртуозных волшебников, наконец отложила тонкую палочку. — Что со стариком-то стало? — вдруг спросила Селен, поднимая тяжелый взгляд на Рея. — Они убили его, — ответил парень, смотря в пустоту. — Я не успел ему помочь. — Что делать? — русый парень задал вопрос в пустоту, посмотрев в потолок. Нил, немой от рождения, но с попаданием в этот мир сумевший магией звука говорить, невесело усмехнулся. Ему вообще нужно было мало что для жизни. Спокойствие и стабильность — много ли он просил? Но сейчас перевернутый мир снова изменил угол наклона, вколачивая в головы только одну фразу. Покой нам только снился. Рей прерывисто вдохнул тяжелую тишину. Только что Ник рассказал, что произошло с ним и Сашей, и что девушку похитили Аль-Сармен, попутно сжигая город, спрятанный в Запечатанных шахтах. Да, и Селена, и Роксана, и Маадар с Нилом, не говоря уже о Рее, были сильно, очень сильно взбешены. Аль-Сармен поступили очень необдуманно, похищая девушку, за которую может прямо сейчас вступится вся таверна, но после рассказа Рея пыл всех сидящих за столом поумерился. Они были в тупике. Пойдут на поводу у своих чувств — поставят на кон жизни сотни людей, избегут угрозы — собственными руками лишат жизни сильного волшебника и друга. Несомненно, они не должны позволить не только наказать нерадивую организацию, но и не позволить им узнать секреты, таящиеся в головах каждого работника таверны, только сейчас все четыре волшебника вместе с Ником и Селен понимали, что порываться к Саше — глупо и недальновидно. Они скрепя сердце решили повременить с помощью девушки, потому что… Когда пару часов назад Рей вернулся в таверну, он с Никиасом сразу же собрал всех старших, рассказывая о том, чем закончилась его последняя миссия. Когда Рей уже почти приблизился к какому-то новоприбывшему мальчишке, он вдруг понял, что эта обычная приманка. Правда, парень не успел сбежать. Странный мужчина схватил его (именно схватил, не причиняя вреда), методично повторяя, чтобы Рей выслушал его. Вырываться не было смысла, потому что руки мужчины, которыми он крепко удерживал Рея, были в перчатках, в ткань который был вшит антимагический металл. И какого было удивление парня, готового в ту же минуту убить прыткого старика, когда мужчина терпеливо сказал ему: — Глава Дома Сияния — Шерон. Вам нужно бежать, — он крепче сжал руки взбрыкнувшего Рея. — Скоро она сотрет весь мир, никто не выживет. Эта женщина безумна! Конечно Рей не поверил. Не поверил даже после бесконечного потока фактов, подтверждающих слова старика, но когда, предупредив парня, он отпустил Рея, давая забраться в собственный разум, парень замер. Практически сразу после появления в этом мире истинных людей, все страны начали массовую охоту на них. Со временем и осознанием волшебников собственных способностей никто больше не посягал на их жизнь, вот только империя Рем, как всегда беспринципная в методах своего развития, сделала ход конем. Тогда-то и появилась организация, названная Домом Сияния. До сих пор над всеми истинными дамокловым мечом висят имена нескольких ремских родов, превосходных воинов и стратегов, которые вот уже второе поколение охотятся, пытают и убивают, с кровью и плотью вырывая информацию. Все эти фамилии принадлежат Дому Сияния, у каждого на родовом гербу сияет четырехконечная звезда. Сейчас Рей стоял и видел, как пролетает жизнь старика, с неверием смотря на прекрасное, вечно-молодое лицо Шерон, которое оказалось лицом Лейлы, главы и Старейшины Дома Сияния. Парень не знал, зачем она создала две личности, одна из которых покровительствовала, а другая убивала истинных людей. Всё, что он на тот момент понимал, это необходимость, жизненная необходимость срочного побега всех истинных из таверны Шерон. Лейлы. Через полчаса после начала их скомканного разговора на небольшой поляне, куда прибыл Рей, нагрянули люди Дома Сияния. Парень успел уйти, но только благодаря неожиданному предательству неожиданно прыткого старика. И сейчас все те, кто сидел в таверне, напряженно думали, как спасти людей от рук Шерон. Роясь в памяти старика, Рей понял, что женщина не убила всех лишь для определенного момента, который наконец настал. Она собиралась воскресить одного человека, забрав все жизненные ресурсы из истинных людей. Действовать нужно было незамедлительно. Как одни из самых сильных волшебников, они должны были уберечь как можно больше жизней, не позволив Шерон воскресить, потому что вслед за ними умрет и мир, законы которого так бесцеремонно и нагло нарушили. У Рея не было причин сомневаться в мыслях старика, потому что мысли — одна из тех неизменных вещей, которым в этот сумбурном мире все ещё можно было верить. — Кто-нибудь, где Като? — вдруг спросил Рей. — Она сейчас в Балбадде, — тут же ответила Селен. — Вроде бы отправилась туда с частью Ямбала как представитель Синдорийского посольства. Думаю, сейчас Като безопасности, — тут же добавила она. — В Балбадде? — вдруг вскинулся Ник. — Это не тот город, под которым есть старые трущобы? — Вроде бы, — ответила Роксана, — я там не была. — Там точно есть трущобы, — немного задумчиво сказал Маадар, потирая переносицу. — Заброшенные. Но мы сможем открыть портал прямо туда и ненадолго затеряться, пока не найдем места получше. Никто не подумает, что мы можем быть там. — Хорошо, — выдохнул Рей, дёргаными движениями развязывая узлы на многочисленных браслетах, обвивающих его запястья. — Нил, Роксана, — он бросил им по одному артефакту, — идите в дом и соберите людей. Откроете порталы в Балбадд и выведите людей туда. Поставьте какой-то понятный маячок, — они ушли, и Рей кивнул сам себе: полдела уже сделано. — Маадар… Скольких волшебников нет в таверне? — Двух человек, — тут же ответил он. Парень кивнул, отдавая ему ещё один браслет. — Не подбросишь их до Балбадда? — он усмехнулся, вставая из-за стола вместе с остальными. — Конечно, — усмехнулся Маадар. — Тебе повезло, что сегодня эти олухи решили-таки предупредить меня, куда направляются. — Ага, — сказал Рей, махнув в пустоту: мужчины в помещении уже не было. Лицо парня снова посерьезнело. Он обернулся к уверенно смотрящим на него Селене и Нику, который сегодня молчал больше обычного. С громким выдохом парень зачесал рваную челку назад, убирая с лица мешающие пряди, и закрыл глаза. Блядь. Блядь-блядь-блядь-блядь. Он, черт возьми, на такое не соглашался, когда пришел в эту грёбанную таверну. — Рей, — вдруг сказала Селен, поджимая губы. — Птицы нашли Сашу. Никиас долгим взглядом посмотрел на девушку, ожидая ответа. Он покосился на резко открывшего глаза Рея, будто бы хотел что-то сказать, но сразу замолк, когда Селена заговорила вновь. — Плато Танзан, — вдруг сказала она. — Город Катарго. — И это тебе птички напели? — усмехнулся Ник, складывая руки на груди. Рей заметил, как в кулаке он стиснул какой-то браслет, но ничего не сказал. — Птички, — хмыкнула Селен. — Эти «птички» — прекрасный выводок Рух. Они поумнее тебя будут. — Как же, — Никиас насмешливо улыбнулся ей. — Думаю, нам пора. Он кивнул Рею, который осторожно взял руку Селены, завязывая на тонком, исчерченными шрамами от когтей запястье браслет. — Собери немного одеял и еды, — шепнул он ей, обнимая. — Ты нужнее им. Он отпрянул, неуверенно улыбаясь, и махнул рукой на уверенный кивок вмиг исчезающей девушки. Рей обернулся к Нику. — Думаю, говорить тебе что-то бесполезно, — с усмешкой сказал он. — Верно думаешь, — ухмыльнулся Никиас, взъерошив угольно-черные волосы. — Ну так что? — Да пошли уже, — хмыкнул Рей, закатывая глаза. — Позёр несчастный… — Кто бы говорил, — Никиас недовольно покосился на рыжего парня, легко толкая того в плечо. Они вошли в портал вместе. Вместе, поддерживая друга, ровным и уверенным шагом они вступили во тьму неизвестности. Пока хотя бы один из них жив, они буду защищать друг друга, и поэтому тем, кто посмел напасть на их подругу, остаётся лишь сочувственно улыбнуться.* * *
Капелла уже не могла отвлечься от собственных мыслей. С каждой секундой они становились всё ярче и ослепительней, оттачивались, полировались, закаляли тяжёлую решимость и превращались в верное копьё. Чем больше Капелла думала о мести, тем больше прояснялись её мысли. Она ясно понимала, насколько обязана и знаниями, и умениями, и даже собственной жизнью Дому Сияния. Её с детства учили выживать, открывая возможности, о которых женщинам в этом жестоком мире даже думать претило. Конечно, во всём есть исключения, и Капелла сразу уяснила, что станет одним таким исключением, которое перевернёт всё на своем пути. Но даже те, кто был похож на девушку, редко превосходили её. Манеры, стратегия, борьба, — она постигала всё невероятно быстро и с улыбкой бралась за новое дело. Она ещё ребенком была благодарна Дому Сияния. Почему-то Капелле было всё равно на то, чем она отплатила за эти знания. Ей до сих пор всё равно на вырезанные языки, на выпотрошенные животы, на насаженные на пики головы, на раскрытые в ужасе стеклянные глаза, на лёгкий смрад трупных гор. Ей было и будет всё равно, но сейчас её действительно волновало, зачем и для чего она это делала. И имело ли смысл продолжать делать всё это после того, как единственный оплот её верности мёртв? Капелла не верила, что дедушка мог сойти с ума, но понимала, что он не пошел бы на такое просто так. Дедушку как предателя лишат всех привилегий крови и отвергнут от ковена, вычеркнут смутно похожий портрет из семейного дерева. Вся ветвь, идущая от него, встанет под сомнение, и если она, мать и отец не заслужат прежнего уважения и доверия, они объявятся незаконными наследниками Белава ду Рем. Их место займет другая ветвь рода, далекая от прямой. Капелле стоит быть умнее: она должна отречься от Дома Сияния прежде, чем её семью с позором выставят за порог, а после тихо убьют, не оставляя свидетелей и носителей секретной информации на свободе. Так почему бы девушке не отомстить? Она ничего не теряет. Капелла бросила тяжелый взгляд на неживую девушку, несколько прядей которой окрасилась в грязный, пыльно-фиолетовый, теперь полностью обрамляя бледное лицо другим цветом, и криво усмехнулась. Она, не теряя больше ни минуты, резким движением поднялась с кровати, хватая пятнистый жемчуг. Капелла крепко сжала его в руках, выстраивая крошечный антимагический барьер, и положила в маленький карман на предплечье, крепко перевязывая шнуровку. С помощью магии силы она легко взвалила неживую девушку на плечо и подобрала небольшое копье. — Джинн женственности и тайн, Гремори, овладей моим телом! Тело волшебницы окутало мягкое сияние, и она снова была с когтистыми стальными лапами, по локоть и по колено в стали, с золотым обручем на голове и вся одетая в прочную синюю ткань. Предплечья запылали жёлтым огнем. — Не двигайся! — вдруг отчетливо сказали откуда-то сбоку, и Капелла обернулась к открытой двери, удивленными тёмно-синими глазами с растворившимися в них зрачках наблюдая за двумя парнями. Теми самыми парнями. Рыжий удерживал на конце палочки сгусток ослепляющего света, мрачным взглядом смотря прямо в лицо Капеллы, а брюнет, что стоял неподалеку, держал в руках паразониум — статусное оружие командного состава и высшего воинского начальства. Воришка? Но держался он, несмотря на то, что не маг и даже не покоритель джинна, уверенно. И целился так, чтобы одним четким ударом в случае чего перерезать Капелле горло. Девушка усмехнулась, разрывая затянувшуюся тишину. — Хо-оу, и кто же к нам пришел? — она легко пододвинула кончик копья к горлу неживой девушки. — Неужто бравые защитники? — она незаметно подогнула ноги, готовясь сбежать, но рыжий парень, увидев это, тут же шагнул вперед, пуская сгусток света прямо в неё. Капелла бросила девушку в сторону, гравитационной магией подвешивая в воздухе, и быстро уклонилась от атаки, оставившей на стене чёрное пятно. Она немедленно кинулась к Рею, выбрасывая руку с копьем вперед, и лишь раздосадовано шикнула, когда брюнет контратаковал её выпад, рукой и мечом захватив копье. Капелла замерла, не провоцируя парней. — Для чего вы её похитили? — спокойно спросил рыжий, уверенно целясь в девушку. — Ну! — Да я понятия не имею, — зло гаркнула красноволосая девушка, — что с ней хотела сделать Лейла. Парни нахмурились. И здесь Дом Сияния? Но ведь Сашу украли Аль-Сармен! — Не знаю, что вам здесь нужно, но девушку я не отдам, — уверенно заявила Капелла, крепче сжимая копье. — Что за бред, — с неприкрытым гневом в голосе рыкнул брюнет. — Ты отдашь Сашу прямо сейчас! — До тебя долго доходит, — мрачно хмыкнула Капелла, повернув копье в руках и сразу же уклоняясь от очередного сгустка света, который последовал за ней. Она увернулась от выпада брюнета, мгновенно разрезая копьем портал и отправляя атаку рыжего в него самого, и вновь перехватила девушку, открывая ещё один вход и наставляя одновременно на обоих парней размноженное пространством лезвие. Брюнет легко касался её шеи острым лезвием. — Капелла, милая, — нежно прощебетала женщина, легко махнув рукой. — Какая молодец, задержала этих юнцов. Капелла сглотнула вязкую слюну, боковым зрением наблюдая за вошедшей в комнату женщиной. Она была в тупике. — Рей, дорогой, — вдруг сказала Лейла, — опусти палочку, не будь глупцом, — она улыбнулась шальной улыбкой, собирая в руках магой. Шаровая молния затрещала в её ладони. Рыжий парень даже не повернулся, полностью игнорируя женщину. Он смотрел Капелле прямо в глаза. — Ну же, Ник, Рей, давайте, — похолодевшим голосом повторила она. — Капелла? — Лейла недобро нахмурилась. Девушка игнорировала её, сосредотачивая внимание на рыжем парне, и закусила губу, не понимая, что тот пытается ей донести. Рей что-то говорил. Что-то… — Повторяю последний раз, — жестко отчеканила Лейла, и треск молнии стал громче. — Отбросили палочки. Ни парни, ни Капелла никак не отреагировали на её слова, но брюнет, стоящий сбоку девушки, отодвинув лезвие, еле слышно прошептал ей на ухо только одно: — Балбадд! Немедленно открывай портал в Балбадд! Капелла нервно поджала губы, взвешивая все «за» и «против», и тут же широко взмахнула копьем, очерчивая вспыхнувший пламенем круг. Шаровая молния, опережая занервничавшую Капеллу, поразила цель, разнося стену на куски. Они исчезли.