это богохульство, детка.

вообще, юнги не очень любит праздники. но он любит хосока, который, блять как назло, обожает праздники. особенно пасху. они закупаются в супермаркете, в секс шопе, даже в гребанной икее, (по всем вопросам обращайтесь к хосоку), чтобы вечером, после всяких забот по приготовлению всех праздничных вкусностей, тот же хосок заявил, что вообще-то не хотел справлять дома, а пойти в церковь, где наверняка соберётся много народу. но мин не любит церкви. вот только он любит хосока, который, вроде как, любит их, поэтому всё-таки юнги проглатывает все свои недовольства и хотя бы в этот раз идёт туда, куда желает его парень. (а не как в прошлый праздник, юнги повел хосока в комнату страха и тот испугавшись, избил намджуна поддельной костью скелета с криками о том, что он монстр. так себе сюрприз) они приходят в церковь уже под вечер, когда служба идёт и хосок тащит юнги в центр зала. –нужно покаяться,–безапеляционно шепчет младший на ушко мину. –а это нахуя?–корчит рожицу парень в ответ, но крестится и кланится вместе с остальными людьми на службе. –мы в прошлый раз трахались прямо в церковном туалете, думаю, он,–взглядом тут же упираясь в стоящего напротив Иисуса Христа,–был бы против,–бесстыдно, чуть повышая тон, что люди рядом начинают смотреть косо, сообщает хосок, все ещё сверля взглядом фигуру. юнги давится слюнями. от того, что его мальчик сквернословит прямо на служении, посреди зала, смотря на этого Христа (а на юнги вы не смотрите, он атеист, ему по сути похер), даже не понижая голос хоть чуть-чуть. пока "святое" общество заставляет юнги кланяться святому отцу, его парень становится на колени и смотрит призывающе, снизу вверх, словно не молиться зовёт. старший губу закусывает, у него в штанах давит, сильно давит, и он вдруг вспоминает, что у них не было в той самой комнате святого отца, на столе, где читают библию или молятся за чьи-то грехи. юнги заставляет себя смотреть прямо, вправо, на иконы там всякие, только не на разврат, который замечает только он (от этого тоже смакует, никто о его мальчике не знает ничего, кроме него самого), когда хосок наклоняется к земле, принимая коленно-локтевую позу, через ткань, между ягодицами, почти незаметно выделяется край пробки. и юнги с этого ведёт. хосок прогибается в спине, когда поднимает голову и снова заставляет своего парня давиться слюнями, выпячивает задницу на несколько секунд, чтобы заставить мина покраснеть от злости и возбуждения. он что-то шепчет себе под нос и снова отводит взгляд. вот только глаза сами смотрят в сторону брюнета, пока тот поднимается с ног и становится поодаль от остальных людей, его ширинка выпуклая, такая же, как и у самого юнги. и даже ни намека на то, что ему стыдно. старший как-то случайно вспоминает, что при их встрече хосок не был таким бесстыже-распущенным, если не считать того секса втроём, где их общая бывшая девушка была катализатором будущих отношений и лежала между ними двумя. юнги только потом услышал от чона нелестный комментарий в стиле «бездонная ненасытная мразота» и захотелось поближе познакомиться с этим хорошо трахающимся кинком. вот только закончилась их встреча тем, что хосок упал прямо на губы мину, а второй и не думал останавливаться. все получилось скомкано и спонтанно. за то теперь, когда их общая девушка точно бывшая и никто не мешается под ногами, они наконец все разъяснили и хосок отныне регулярно падает к юнги не только на губы и не только губами. мин смотрит на улыбку, что так невинно светится на лице хоби, и вдруг спотыкается о выглядывающий край веревки из под воротника его темно-зеленой шелковой рубашки. теперь понятно что он так долго делал в ванной. а брюнет уже подумывал, что не удовлетворяет любимого до конца. нервно закусив губу, юнги все таки не сдерживается и подходит к парню сзади, больно ущипнув за зад, что тот аж пискнул от неожиданности. –ты чего творишь, чертёнок?–шепотом проговаривает он, потирая ягодицу. –а, по-моему, чертёнок тут ты,–отвечают ему прямо в ухо, тихим баритоном, чуть прикусывая мочку. одна из стоящих неподалеку девушек увидела интимные действия между двумя парнями и сказав своей подружке рядом что-то вроде: «богохульство!», густо покраснела. юнги видя это, нарочно ей в глаза смотря, за бедра хосока ухватился и прижался крепко, показательно толкнувшись. брюнетка смутилась и наконец убежала в другой конец зала, пробираясь через кучу людей. чон на это усмехнулся и скинул с себя пару шаловливых рук, снова повторяя крещение и наклоняясь к полу. даже чуть касаясь ягодицами паха шуги. и если бы юнги мог, то из его ушей точно пошел бы дым. он ждёт, он терпеливый. даже тогда, когда видит, как хосок руку святому отцу целует, как он флиртует фальшиво, а служитель церкви (как бесстыже!) ничуть не смущаясь отвечает ему. юнги терпеливый. до поры до времени. но когда люди, по традиции, собираются выйти на улицу, и церковь становится вмиг пустой, юнги тащит хосока, собравшегося с ними, к той самой комнате, где за дверями все озолоченно. они заходят внутрь и, на всякий случай, запирают дверь на замок (зачем он тут?). на столе лежит такая же золотая Библия, какие-то книги и пару стульев. у них есть двадцать с четвертью минут, пока церковь вновь не наполнится и двери пасторской комнаты будут выпускать стоны хосока, если они не поторопятся. поэтому мин, не теряя времени, тянет хосока к столу, чтобы затянуть в поцелуй и крепко прижать того ягодицами к краю. –ты должен попросить прощения у господа, малыш,–напоминает парню юнги, когда кладет правую руку на его бедро и в следующую же секунду сжимает. –ты мой бог, чем я перед тобой виноват?–хоуп фальцетом фальшиво удивляется и голову назад запрокидывает, закрывая доступ к губам, но тут же открывая его к шее. чем мин, собственно, пользуется, тут же скользя зубами по адамову яблоку и снова, блять, натыкается на ту самую черную верёвку, что утром была куплена в секс шопе. –за то что флиртовал со святым отцом, за то, что такой грязный и сексуальный, детка, я готов стать падшим из-за тебя,–мин пропускает пуговицы из петель рубашки. и, ох, как эстетично смотрятся белые длинные пальцы на этих сосках, остро выпирающих меж сложного плетения. хосок тут же отзывается на холод рук парня, чуть выгибается, проезжаясь стояком через брюки по бедру брюнета. –так падай же!–капризно зовёт того хосок, до боли прикусывая губу. юнги дивится тому, как правильно завязаны узлы шибари, но виду не подаёт, словно так было задумано. он в очередной раз подаётся бедрами вперёд, чтобы затем услышать тихий полустон и раззадорить свое внутреннее эго. а хосок впервые рад тому, что не надел ремень, потому что брюки слезли с его красивых бедер легко и это, черт возьми, так хорошо. мин хотел бы оттянуть время, отшлепать сорванца за грязный флирт на его глазах, но это дома. сейчас он чуть перетягивает верёвку у самой шеи и наблюдает за не потухающим огоньком в глазах парня напротив. –блядь, ты такой красивый, детка,–юнги кладет хосока на стол, отодвигая, о Господи, Библию,–мой, только мой,–кусает где попади, оставляет свои метки на горле, везде где можно и попутно стягивает те самые боксёры, подаренные недавно им самим. –да, боже мой, я помолюсь на твой светлый образ, если ты выебешь меня прямо сейчас,–хосок стонет. громко стонет и ему похер кто услышит это. а старшему большего не надо, он и до этого собирался хорошенько разложить брюнета на этом ебучем столе. поэтому, быстро справившись со своими джинсами, он заменяет пробку на свой член и тут же застывает, ложась сверху на чона. –ох, малыш, ты такой узкий, мне нравится,–горячо в шею выпаливает тут же блондин и начинает мягко двигаться. хосок шипит, матерится и чувствует, как веревки ребра стягивают, от того у самого стоит ещё больше. юнги поднимается, ногу стройную на свое плечо закидывает и под другим углом резко в тело входит, мгновенно отдачу чувствуя. чон пальцы на ногах поджимает, да тазом пытается навстречу толкнуться, чувствуя как твердое основание по комку нервов попадает. за время, пока они встречаются, юнги все слабые места запомнил, угол точный нашел, да многое перепробовал, так что если спросить у него что где и как, он ответит быстрее чем на вопрос как его зовут. хосок же любит иногда себя как блядь вести, чтобы его как следует наказали, но о нежности и сам не забывает, иногда ластится перед сном, сам оседлав, нежные поцелуи на шее рассыпает. но активом быть ему не нравится, хотя и это они пробуют часто, особенно в пятницу, если с сокджином и намджуном на пару в баре застрянут, у юнги на пьяную голову всегда приступ омеги случается. сейчас же хосок выстанывает в изгиб локтя как ему охуенно хорошо и просит ещё жёстче. юнги на эти крики руку к веревкам подносит и за одну тянет на себя, меняя позу брюнета. теперь тот перевернут на живот, и мин вбивается ещё резче, ладонью спину мокрую придавливая к столу ближе, он наклоняется и за загривок парня кусает, движения чуть притормаживая. –всегда мечтаю ощущать твою сладкую попку на моем члене, солнышко,–выцеживает в ухо, под аккомпанемент стонов, фальцетом выдавленых из дрожащего тела. –блять, как же я люблю тебя, чертов мин юнги,–младший руку юнгиеву находит и пальцы к губам подносит, чуть прикусывая, да тут же облизывает и сосать начинает, вибрации по ним волнами пуская, от того, что хорошо так. его член проезжается по краю стола и второй рукой он тянется к нему, за что по ней же получает и юнги шипит о том, что, сука, сам всё сделает. поэтому хосок совсем не жалуется на бешеный темп члена двигающегося внутри него прямо по простате, не жалуется на то, что веревки (о да, какие они пиздатые, надо ещё раз повторить дома) давят сильно и не скулит из-за холодного (хотя должен был согреться) стола, натирающего соски. он чувствует приходящую дрожь от кончиков пальцев, чувствует как у самого, блять, яйца поджимаются от того, что стоны над ухом громкие слишком и люди на улице, наверняка слышат все прекрасно (уповаем на песни от церковного хора), сам ничуть не тише так же стонет и почти хрипит. и,–о да, юнги, хочу прямо в меня,–выцеживает на выдохе, после того, как старший пальцы все таки на поясницу переместил. мин за талию парня поднимает, к груди прижимает и, как и просили, прямо внутрь изливается, видя как из хосокова члена такая же струя спермы выстреливает, прямо на Библию попадая. –это богохульство!–шепчет юнги,–богохульство быть таким охуенным, детка,–шепчет и вытащив ещё не опавший член тут же пробку вставляет. –а ты мой бог, так что нет, это же не считается,–разворачивается хосок, в губы целует (потому что нежиться после не очень нежного секса ему нравится), а потом натягивает на себя штаны, с совсем уж непринуждённым видом. юнги зеркалит действие, а затем, позабыв о библии, тащит любимого к выходу, заранее в щель дверную заглянув, никого не заметив, наконец выходит. и боже, в их комнате было настолько жарко, что зал кажется холодным. –идем молиться или домой, праздновать?–ластится сбоку хосок. –идем к сокджину и джуну, они звали нас в бар, солнышко,–хитро улыбается юнги в ответ. –но я ведь...–брюнет намекает о сперме, что бесстыдно запер в нем сам юнги. –я знаю, мальчик мой, я знаю. –господи спаси и сохрани,–в отместку шепчет чон, на статую Христа косясь. –и я тебя люблю,–выходит юнги, тут же взгляды косые ловя. кажется их всё-таки слышали. но он виду не подаёт, а гордо улыбаясь, хватает за талию своего парня прётся к воротам.