Неправильные чувства

— Столько лет! Столько лет она была здесь! Я... я могла пройти мимо нее на улице! — Фария со всей силы хлопнула ладонью по столу, и стоявшая на нем бутылка с парой стаканов опасно подпрыгнули, звякнув. Немногочисленные посетители богом забытого бара на мгновение отвлеклись на шум, но почти тотчас вернулись к своим занятиям: эти двое за самым дальним столиком не буянили, а значит — не стоили внимания. Джек дождался, пока на них перестали пялиться, снова повернулся к Фарии и попытался выразить недовольство взглядом. Та, будто ничего не замечая, допила остаток виски и плеснула себе еще. — А она!.. Это просто неуважение! Он могла хотя бы написать! Позвонить! Да хоть как-нибудь дать знать, а не прятаться столько лет! Ещё смеет называть себя моей матерью! — Тебе хватит, кнопка. — Моррисон перехватил стакан на полпути. Он все еще был сильнее, но ей почти удалось высвободиться, чуть не расплескав пойло. — Ты мне не отец! —Получилось чуть громче, чем она ожидала, и на них снова стали оборачиваться. — Ты! Ты! Ты такой же!.. Фария попыталась вскочить, бухнув стакан на место, и выйти на улицу, но на втором же шаге пошатнулась, и Джеку пришлось подхватить ее, чтобы она не потеряла равновесие. — Я же сказал, что хватит, — он удержал её поперек талии, — пошли отсюда. Она пробурчала что-то про то, куда ему идти со своими нравоучениями, но все же позволила увести себя. <div align="center">***</div> Мотель был дерьмовый и находился всего в полуквартале от бара. Но там не спрашивали имен и брали наличные, а это было решающим критерием при выборе для того, кто считался с одной стороны погибшим, а с другой — линчевателем, достойным звания «террориста». Фария вяло сопротивлялась, пока Моррисон вел ее к себе, продолжая бессвязно костерить его, мать, «Overwatch», «Helix», Райнхарда (он-то тут причём?), Цюрих и ООН. Ночной администратор, наверное, принял его за старого извращенца или за еще Бог знает кого, но с вопросами не полез, да и черт с ним. Кровать тихо скрипнула, когда Джек уложил Фарию и присел на край,чтобы поправить подушку. Она смотрела на него мутными пьяными глазами, но перехватила руку, когда он уже собирался встать. — Не уходи. — Её пальцы чуть подрагивали на его запястье. Джек знал это состояние: мозгу еще казалось, что он все контролирует, но вот тело имело другое мнение на этот счет. — Не бойся, я буду здесь. Вон там, — он кивком головы указал на кресло у окна. — Нет, я не об этом. — Ее ладонь скользнула вверх по его руке, прошлась по открытой шее и задержалась на небритой щеке. Это было неловко. Это должно было быть неловко. Прикосновение приятно грело кожу, и Джек не хотел, чтобы оно прекращалось. И это было неправильно. Он помнил её маленькой девчонкой, всюду сующей свой нос, так по-детски наивно восхищающейся героями. То есть, он должен ее такой помнить, правильно? Он не должен был сейчас смотреть на ее приоткрытые губы и гнать из своей головы весьма непристойные мысли. Неужели он так постарел и действие сыворотки настолько ослабело, что ему хватило двух стаканов, чтобы потерять контроль? Фария вдруг резко приподнялась на локте, и Джек, раздираемый внутренними противоречиями, не смог отреагировать правильно. Не успел. У поцелуя был вкус дешевой выпивки и лимона. Пальцами Фария гладила седой коротко стриженый затылок, губами легко касалась шрамов на лице, пока Джек нетерпеливо стаскивал куртку с себя и рубашку — с нее. И последняя мысль, вспыхнувшая в упивающемся ощущениями сознании, была о том, что Ана его все-таки убьет.